Летние ОтМетки. Пляшем от метки...

Часть первая. Последняя любительница фентези. ...Жизнь протекала тяжело. Незаметно и тяжко. В борьбе сгорали калории и приобретался новый вес. Копились личные рекорды … … Которые не интересовали более никого. Кому интересна жизнь домохозяйки? Вид, тип, подкласс – женщина обыкновенная, делами домашними заморенная. Или измотанная ими, что то же самое, такое же точно, одно в одно. Сражалась добросовестно за мир, порядок, уют внутри дома и в семье, проигрывала постепенно, больше не стремилась энтропию и хаос переубедить. И побеждать их, приводя, хотя бы к относительному, но порядку. ...И уходила от нее все дальше огромная внешняя жизнь. Не интересовали события в Гватемале и на Гаити. Важнее оставалась назначенная на сегодня уборка кухни и стирка грязного белья. Не политического, публичного, общенародного – всего только лишь семейного. Но, Боже мой, откуда его накапливалось так много?! Белья прибывало, его накопления росли с каждым днем. И сохранялись … За счет средств собственных и сил из независимых резервов организма она старалась. И успевала в ежедневной гонке с временем вновь обновить свой рекорд посещения с покупками универсама. Теперь уже укладывалась с покупками продуктов для всей семьи в один проезд коляски по большому супермаркету – в пятнадцать минут. Ее рекорды даже охранниками магазина остались незамеченными. Кого интересует жизнь домохозяйки на фоне всеобщих инфляций и девальваций, а также выборов президента Америки и перевыборов в кабинете министров у президента нашего, почти уже семейного, своего... Итак, она старалась. И собиралась. И поступала правильно, придерживаясь за порядок установленного графика уборки и прочих повседневных дел. А жизнь ее собственная дожидалась ее. И бесконечно откладывалась, вновь и вновь, вытесняемая чередой бесконечных домашних дел. Лежал на бесконечном, полутороспальном диване Мужчина. Муж собственный отдыхал. Устав от работы, он приходил домой. Раскинувшись по дивану натруженными и самыми разными членами, вздыхал иногда, жил жизнью насыщенного Интернета. Не выпуская «мобильника» из рук Глава Дома обеда, завтрака, ужина ожидал. И дети ждали. Обеда, ужина, прогулки, сначала поступления в первый класс школы, затем выпуска из колледжа и получения диплома в университете. Затем выхода замуж, рождения собственных детей. Любительница фентези вздыхала, вспоминая, как близко держалась, как прижималась к ней старшая дочь и в пять, и в десять лет, и в двадцать пять лет. Детишки делилась переживаниями и обидами из детского сада, школы, потом университета или с новой работы. Ходила следом, рассказывала взахлеб, не замечая усталости матери старшая дочь, привычно не замечая домашних дел, привычно не предлагая помощи. В последний раз, перебирая постиранное белье, любительница фэнтези жалела, что больше не может восхищаться последними новинками фантастики, сайнс фикшен и фентези. Эти возможности отнимали у нее ежедневные ( и бесконечные ) домашние дела и общая скудость семейного бюджета. Она также разучилась проваливаться в ту самую неощутимую вокруг себя ткань фентези, когда длинный кожаный плащ героини вдруг обвивается вокруг твоего тела и мягкой тяжестью упадает с плеч. А меч ложится в ладонь, идеально заточенный и отцентрованный по руке. Вместе с волнением, как при выходе на первый поединок с демоном или оборотнем. Только тогда, при прочтении, обыкновенная книга оживает. И массой новых, необыкновенных впечатлений обваливается в душу читателя, заставляя его седлать горячую вороную лошадь, вставлять ногу в стремя, рывком взлетать в седло, скакать галопом посреди страниц книги, подстегивая себя мысленно: вперед, еще вперед, еще! И черные, туманные от страшной опасности порталы переходов в иной мир, трудности, подстерегающие внутри перехода каждого, идущего в Иномирье... И на каждом шагу! Как любила она раньше такие минуты в чтении! Сейчас потеряно множество удовольствий среди отсутствия свободного времени, посередине всей её обыденной, повседневной, жизни. Она перебирала постиранное белье, готовила его к полосканию. Нашла небольшую дырку в ткани собственных трусиков, сосредоточилась, увидела в ней Проход. И потерялась внутри переходов посередине бесконечного волшебного мира, более не желая возвращаться в действительность, какой бы необходимой и реальной она бы ни была. Застыла, склонилась и замерла... *** ...Яркое весеннее солнце не мешало северному ветру дуть резкими, холодными порывами, но в минуты безветрия и затишья старалось согреть землю, промерзшую за время зимних холодов. Выбоины старой дороги, покрытой беспорядочными проталинами и крохотными весенними лужицами, вперемешку с обледеневшими, слежавшимися зимними заносами, которые под лучами солнца не таяли, а лишь оседали, уплотняясь, и превращались в лед. ...И заставляли небольшую, лохматую, соловую лошадь особенно осторожно выбирать свой путь. Лошадь шла вперед уверенно, переходя на легкую трусцу там, где дорога выравнивалась и позволяла ей сделать это без дополнительного понуждения и управления седока. - Он хорошо изучил дорогу, - думал всадник, сидевший в седле с легкой неуверенностью человека, недавно выучившегося ездить верхом. – Интересно, - рукой, затянутой в кожаную перчатку, он легко похлопал, огладил коня по шее, - сколько человек он увозил по этой дороге к лесу и возвращался домой один, мой Рыцарь... Отвечая на ласку, конь встряхнул головой, всхрапнул, собираясь заржать, но задел левым задним копытом ледяное ребро заструга, поскользнулся, восстановил равновесие, ржать раздумал. Всадник откинул меховой капюшон кожаного, подбитого мехом, зимнего плаща и огляделся по сторонам с привычками человека, приученного к осторожности. Несколько прядей темных, каштановых волос, что выбились из прически, гладкой, зачесанной и спрятанной под широкий металлический обруч с полированным темным камнем посередине, надо лбом, а также невысокий рост и хрупкость говорили о том, что всадница – женщина. Буро-желтые, затемненные очки, похожие на выпуклые глаза лягушки, защищали глаза и прятали их от ослепительной яркости солнца. Не обнаруживая ничего тревожного, всадница успокоилась. Успокоила лошадь, вновь похлопала ее по шее и проговорила: «Тихо, Рыцарь, тихо». Вновь накинула капюшон и провалилась в собственные размышления, предоставляя коню возможность самому выбирать дорогу. Старая дорога вела вдоль полей, бывавших ранее и возделанными, и окультуренными. Сейчас земля лежала в запустении. Но таяние на склонах снега позволяло угадывать направления вспашки земель и их, в прошлом, культурное использование. Далеко впереди зеленовато- синим и смутным облаком на горизонте виднелся лес. Конечная цель ее пути. - Не думай так, - одернула себя всадница. Привычно огляделась по сторонам, вновь не обнаружила ничего тревожного. И не стала тратить силы и нервную энергию в напрасном беспокойстве о предстоящем событии – углубилась в воспоминания. Сначала о собственном здесь появлении. И тех событиях, которые предшествовали. И с ослепительной яркостью, она вдруг вспомнила режущий свет операционной, блестящий холодным никелем операционный стол, фигуры хирургов, громоздкие как шкафы, с такими же объемами и габаритами, с неуклюжими руками сильных людей, которые пользуются своей силой редко. - Целители и маги, - успела подумать она, устраиваясь удобнее на операционном столе, вытягивая для укола руку, отдаваясь анестезиологу. Наркоз потек в вену. Вместе со страхом пришло ощущение: что-то не так. Но изменить она уже ничего не могла. Белый потолок операционной распался на квадраты, которые закружились в странном ритме, иногда сталкиваясь, иногда убегая друг от друга. Голоса врачей и медсестер изменились, стали бессмысленными, потерялись среди непрерывного треска и шуршания. Среди постоянного движения и шороха исчезло время. Она была в «НИГДЕ» среди «НИКОГДА». Сделала честную попытку вернуться. Постаралась и вынырнула среди «НИОТКУДА» на поверхность. Увидела рядом, наверху, над собой озабоченное лицо врача, услышала голоса, что звали вернуться, нежно и озабоченно. И утонула снова… В прохладной серой пустоте ее спрашивали, взвешивали, измеряли. Жизнь ничего не значила, и возвращаться не хотелось. Маленькой занозой внутри колючая сидела мысль: ребенок, девочка, дочка. Она начала возвращаться. Отвечала на все заданные и незаданные вопросы: «Буду жить». Она вернулась. Но, видимо, в делах богов, иногда, случаются накладки. Очнулась не в больничной постели, а среди странной, незнакомой местности: пустынной, солнечной, жаркой. Она умирала медленно. Отравленный наркотиком организм сопротивлялся... *** ...Ее не хватились долго. Домашние после сытного обеда отдыхали, дремали или развлекались. И в ванную комнату, заваленную грязным, мокрым и свежевыстиранным бельем до вечера никто не заходил. Когда же проголодавшиеся родственники решились и разыскали ее в ванной. Они увидели только, как близко, почти рядом с ними находилось ее туловище, руки, усталые плечи. Ускользнув от пошлой обыденности, душою – любительница фентези – была далеко …