Хорошо живем! Счастливо!

— Кстати о деньгах. Я слышал бабы в учительской говорили, что будут давать зарплату за позапрошлогодний год. За май. В этот раз нефтью. Все равно ее у нас больше никто в мире не покупает. Теперь вот своим втюхивают. Сказали по две бочки принести. — Можешь бочки не искать. — авторитетно заметила Этери, — на нас все-равно кончится. Я что Эдика не знаю? Сначала раздаст своим бабам — Машке завучке и русичке Паутовой. Молодец, кстати, Паутова, сделала карьеру как и хотела. Как только место возле Эдика освободилось — так она сразу устроилась. Вот теперь и пайки без очереди получает. — Ну она вообще-то была нацелена на международную карьеру. — Ходить в мини без трусов под Интурист и давать за жвачку фигуристу из Эритреи или за картоху колхознику из Беларуси — это не международная карьера. Хотя да, и тот и другой — иностранцы. — Вот и я говорю, что не сложилось у нее по международной линии. Семейство укладывалось спать. Женщина, даром что была тренером и преподавателем физической культуры, была дородно тучной. Когда-то она была тонкая и звонкая красавица. Может обманчивое чувство, что при хорошей генетике можно есть как синий кит, сыграло с ней злую шутку. А может быть отсутствие в стране весов, как и другой зарубежной техники, которая могла бы словить проблемы на начальной стадии. А скорее всего все вместе. А плюс еще и профессиональная нереализованность. Убиваться на работе до седьмого пота интересно, когда отдача есть. А когда дети ходят затюканным быдлом без интересов и перспектив, когда они растут только в качестве мяса — тут и работать не захочется. И незаметно, некогда мечтавшая о международном признании тренер, сама становилась таким же быдлом. Грань между человеком и быдлом проходит незаметно. Человек — это про профессиональные цели, мечты, реализацию, результаты. Быдло — это про поспать, пожрать и сдохнуть. Перед сном семейство обычных жителей обычного дома на обычной бычной окраине столицы читало новости из светской жизни. Вдруг Этери рассмеялась. Даня дернулся и вынырнул со сна. — Ой прости, разбудила тебя. — А? Что? — Да вот смешно, читаю. Какие они смешные эти люди-звезды. Вот до сих пор обсуждают есть ли роман между именитой тренером по фигурному катанию и ее хореографом. Самой тренеру уже почти 100 лет. Народ болтает, что там не только отношения в полстолетия, но и куча разнополых детей, воспитываемых в разных семьях. Пишут, что они шифруются, потому что тренера смущает их бешенная разница в возрасте. — А какая у них разница? — 17 лет. — Как у нас с тобой. Меня это никогда не смущало. — Меня тоже. Это у них у звездных людей все сложно. Спортсмены плачутся до сих пор, что их не выпускают на международные старты. А мы с тобой ни разу даже за границей не были. — За границей Московской области. Уточнил Даня. — Ага, — согласилась Этери, — и ниче хорошо живем. Счастливо. А вот бабка-тренер до сих пор пьет кровь уже немолодому любовнику по поводу разницы в возрасте. Да тут уже хрен какая разница — что 80 что 100. Обое уже рябое. — Просто мы с тобой простые. Не приучены думать много. — поддакнул жене Даня, — Да и времени у нас нет о разных глупостях думать. Любишь — женись. Женился — лежи и люби. А не трахай мозги другому разными философиями. И с размаху шлепнул любимую жену по голой попе. Все, что заколыхалось — все его. Завоеванное в честном бою. Оно и правда. Так и было. Пришел прямо в спортзал и сходу заявил — люблю, жить не могу. И прямо там на матах в углу доказал, как любит и как жить не может. — Все, сбил охоту — иди теперь выдохни. Сказала она ему после первого раза на матах. Хотя выдыхала всю ночь сама. Более нежной нежности, переходящей в что-то метафизическое от чего хотелось плакать и смеяться одновременно, в ее жизни не было. Она была готова наступить себе на горло, так некстати прорвавшемуся чувству. Чувству желания нежности и любви. Любовью она это называть боялась. Хрен ее знает, какая она любовь на самом деле, скажешь, что это любовь, а это окажется не она. Но он пришел опять. И приходил еще раз и еще раз. И они не просто трахались в уголке спортзала, они говорили. Она говорила, и ее слушали. Давно ее никто не слушал. Настолько давно, что просто никогда. Не женщина любит ушами. А женщина любит, когда ее любят ушами. Он любил. Всю. И по-всякому. «Любишь-женись» — сказала Этери больше для того, чтоб поставить точку в этом романе и не раздергивать себе душу дальше и была готова продолжить, что, а не женишься — иди еби мозги другой своим люблю-люлю. Обычно это всегда действовало. Чтоб отпугнуть мужчину — надо было предложить ему жениться. Но не продолжила. Он ей не дал. Потому, что Даня сразу заявил — Женюсь. И в тот же день сдал в ломбард крестик, единственное ценное, что было на нем и у него, и купил ей кольцо. Этери узнав историю происхождения кольца — отнесла его в ломбард и обменяла на Данькин крестик. А потом подумала-подумала, развелась с Эдиком и вышла замуж за Даню. Ведь одно дело, когда тебе отдают крошки со стола, которых не жалко, а другое дело — когда всю жизнь, всё, что есть. Вспоминала она каждый раз историю с крестиком, который оказался единственным маминым подарком Дане, памятью о ней. И он его не пожалел, чтоб у его жены было самое нарядное кольцо. В жопу кольца — без кольца можно прожить, а без души — нет. Так и поженились. Она человек простой — долго не взвешивала: да/нет, подходят/не подходят, примет общество/ непримет. Послала всех в задницу и сделала так, как захотела. В крайнем случае, если бы все пошло не в ту сторону — поменяла все бы обратно. Эдик развод до сих пор не переварил. Ну а что он хотел? Ведь за него замуж она вышла так же спонтанно. Они познакомились еще студентами — высокая, жизнерадостная девица и задроченный ботаник с повышенной стипендией. Она у него была первой женщиной и после стартового секса пошутила, что теперь она обязана на нем жениться. Эдик соображал быстро, не даром была повышенная стипендия, и прямо в постели сделал ей предложение. Этери, дожив до 5 курса предложений вот таких вот ни разу не получала. Поэтому решила сходить посмотреть — че там, как в этом замуже. 18 лет рассматривала. Поняла, что хочет Даню. Попросила Эда не обижаться и не сильно плакать. Скандал конечно был — жена директора школы, 40-летняя физручка сбежала к учителю танцев, младше ее на 17 лет. Ее спрашивали как? Как оно с молодым? Она отправляла всех на соответствующий половой орган — прочувствовать самим. Потом сразу родился Марк. Людям надоело чесать языками. А Даня ушел работать на завод, чтоб прокормить семью. Расчет общества на молодого пристроившегося сидеть на шее не оправдался. Второй рассчет, что она ему старая скоро надоет — тоже. Она его со старта предупредила — соберешься гулять, пойдешь гулять нахуй. Сразу. Я — ведьма, унюхаю на раз. И Даня всегда держал в уме, как просто она ушла от Эдика, встретив его. И понимал, что так же просто уйдет и от него, если вдруг чего не так. Она может. А он тоже. Поэтому мало того, что сам не косячил, но и был постоянно на стреме, чтобы конкуренты не приближались. Чтоб её кучерявая голова что-то там не решила себе. Он постоянно пас периметр спортзала. А туда любили на огонек залетать их школьные товарищи. Физик Дудаков вечно изобретал вечный двигатель. Вернее прыгатель. И заваливался со своими ноу хау именно к Этери. Дескать, у тебя же дети должны прыгать на физкультуре, давай научим их прыгать высоко и вертеться быстро. И показывал расчеты. Этери смеясь отвечала — Сереж, зачем? Чтоб они могли перепрыгнуть стену на границе и удрать из страны на своих двоих? Это раньше были международные соревнования. У детей, да и у тренеров, была мотивация перепрыгивать самих себя. А сейчас зачем? В Саранск съездить? И с грустью смотрела на тренажеры их предыдущего физика Мишина. Тот тоже все что-то изобретал, приборы, тренажеры. Ими все по всему миру до сих пор пользуются. А сам физик сидит никому не нужный в своем Питере. Время от времени, когда было вдохновение, залетал на свет химик Шветский. У того тоже была идея фикс. Даня сильно подозревал, что у Дудакова, что у Шветского эти яркие идеи возникают только потому, что они вместе пьют. И пьют только то, на что хватает преподавательской зарплаты, если менять нефть на водку. По курсу: две рюмки нефти — рюмка водки. На столе, ветер плачет за окном. Следующая стадия после идей, как Даня догадывался — белка. Так вот, химик бегал по электричкам и воровал у дедушек сердечный препарат. Предлагал Этери его подмешивать ее физкультурницам. И физкультурникам. Чтобы увеличить выносливость. Чтоб так не уставали. — Филя, от чего они должны уставать? Сидеть на попе ровно? Они и так нихера не делают. — А давай проведем допинговые олимпийские веселые старты? — Это как? — А это разрешить принимать участникам любой допинг, и посмотреть какие начнут получаться мировые рекорды. — Ты только Дудакову об этом не говори. А то он научит детей прыгать по четыре оборота. Как все приебутся к нам потом, хер отмоешься. В общем ходил-ходил Филя и умылся. Собственными зубами да кровушкой от них. Даня на примере Фили показал, что будет с тем, кто будет что-то там предлагать его жене. Эдику вообще переносицу сломал. Тот теперь появлялся у Этери исключительно тогда, когда Даня уезжал на ночную смену, чтоб ни в коем случае с этим агрессивным мужем не столкнуться. Нос у него один. Вот сломал бы он ему руку — можно было бы попробовать еще раз поподкатывать в открытую. Руки-то у Эдика две. Так думал Эдик и чуть не сломал сам себе мозг. Вот так у них все просто. Никто херней не страдает, как эти фигуристы из телевизора: заграницу их не выпускают, международные старты забрали, программы красивые катать негде, скоро коньки сломаются катать будет не в чем, ведь новые не импортозаместимы, 17 лет разницы — ах что скажет общество, он молодой — будет гулять, ах как потом позорной-преданной на люди показываться. Несчастные люди. Живут плохо. Столько проблем и все из пальца высосаны. То ли дело они с Даней. Вот у них проблем нет. Греча есть, голуби-мясо в морозилке, сынок подрастает тоже тьфу-тьфу. Хорошо живем. Счастливо! Что еще желать? Вот на море через три года очередь на разрешение подойдет. Уже 10 лет ждут, как сын родился, так и встали на очередь, чтобы разрешили к морю съездить. — Ма, — мелкий Марк проснулся, слыша шевеление в комнате родителей, — на море можем не ехать. Снимайся с очереди. Путин сказал, что выроет нам море здесь. Чтоб мы никуда не ездили. В районе Ясенево. Шел 2072 год. Этери Тутберидзе уже 54 года ждала пока Путин ей выроет что-то в районе Ясенево. Обещал каток. Теперь уже море. То была мерзлая вода — теперь талая. Корабли в моей гавани, Не взлетим так поплаваем.