Маг песочных часов

1.

      От торжественного ужина в честь его возвращения Бруно отвертеться не удалось, и сейчас, сидя за столом в окружении семьи, которая стала намного больше за минувшие три года, он чувствовал настороженные взгляды сестер, напряженный взгляд Мариано (Долорес отдыхала в своей комнате с ребенком, но, Бруно чувствовал, что и она тоже боится его возвращения). Вот чем он стал — пугалом для семьи?       — Бруно, — Альма смотрела на него с легким прищуром, и в ее глазах он видел узнавание — именно то, чего он так старался избежать… — После ужина я хочу с тобой поговорить.       — Конечно, — он склонил голову. Краем глаза он заметил, как Джульетта немного испуганно переводит взгляд с него на Мирабель, затем на Альму и обратно, на него…       — Мирабель, — наконец, сказала она. — Теперь, когда твой дядя вернулся, я думаю, тебе уже немного неприлично жить в его башне.       — Это так, дядя Бруно? — холодно спросила Мирабель поворачиваясь к нему. — Мне действительно нет места в твоей башне?       — Мирабель, — настойчиво повторила Джульетта. — Я говорила о другом…       — Если ты хочешь там остаться, то я не против, — перебил сестру Бруно. Мирабель продолжала смотреть на него, словно ждала какого-то продолжения, но, убедившись, что он больше ничего не добавит, кивнула, опуская взгляд. Джульетта тяжело вздохнула, но спорить не стала. Остаток ужина прошел в тягостном молчании, и Бруно почти с радостью пошел следом за матерью в ее комнату.       — Если бы ты только знал, как я хочу надрать тебе уши, — вздохнула Альма, глядя на него с укором. — Бруно… Оскар… О, небеса, как ты вообще додумался до такого?!       — Я… очень хотел все исправить, — Бруно, замявшись, развел руками. — И случайно натворил дел.       — Ох, Брунито, — Альма, поколебавшись, шагнула к нему и обняла. — Как же я боялась за тебя, сынок. Расскажешь, что случилось?       Бруно, закрыв глаза, уперся лбом в ее плечо и тихо заговорил. Альма изредка порывалась что-то сказать, но останавливала саму себя, и только гладила его по спине — и Бруно боролся с ощущением, что он снова стал Оскаром. А может, он всегда был Оскаром Виденте, и только случайно ненадолго стал Бруно…       — Выходит, есть другие миры? — недоверчиво переспросила Альма. — И в одном из них… Педро жив?       — Да, — Бруно отвел глаза. — И вы с ним оба живы, счастливы, воспитываете трех детей, у которых, конечно, нет никаких волшебных способностей… так было на тот момент, когда я ушел из того времени. Того мира.       Альма долго молчала, глядя на свечу, мягко мерцавшую в полумраке комнаты. Бруно нервно подергал себя за рукав.       — Мама? Я понимаю, что это тебя расстроило…       — Расстроило? Милый ты мой! Я рада за ту себя, которой не пришлось прощаться с мужем, едва родились дети. Она не я, но… — Альма вдруг улыбнулась и поцеловала его в щеку. — Педро жив. Хоть где-то он жив и счастлив. Вот что важно.       Она разжала объятия, и, оправив платье, поднялась на ноги.       — Бруно… Я хочу поговорить с тобой откровенно и прямо. Мирабель уже не просто ребенок или подросток, она молодая девушка. К Джульетте и ко мне уже несколько раз обращались юноши из достойных семей, сам понимаешь, с какими предложениями…       Внутри у него словно разверзлась пропасть. «Ты же сам хотел, чтобы она была счастлива и свободна от тебя!» — Бруно держался за эту мысль, но ревущая темная бездна отказывалась с этим смиряться.       «То, что мне предназначено, другому не отдам!»       — Я понимаю, мама, — спокойно ответил Бруно, привычно надвигая капюшон на голову. — Но я пока еще не уверен в том, как именно работает эта связь.       — В этом-то и беда. Ты связал себя и ее, и, как я понимаю, если ты откажешься от нее в последний раз, может произойти что-то страшное — с ней ли, с тобой… Я не хочу хоронить сына или внучку, — призналась Альма, и Бруно наклонил голову, чувствуя тяжесть от ее слов. Альма неожиданно продолжила. — Пусть она будет твоей ученицей. Может, этого будет достаточно для твоего Предназначения, и с ней ничего страшного не произойдет.       — Может быть, — Бруно кивнул. — Я поговорю с ней завтра.       Вот только поговорить не удалось — после странного, опустошающего сна, который вместо бодрости подарил ему только головную боль, Бруно никак не мог застать Мирабель. Она постоянно ускользала от него, словно юркая бабочка, и к концу дня они обменялись едва ли парой фраз. Спать он ложился с неприятным чувством, что все это уже было, и снова провалился в сон, где был он… и в, то же время, не совсем он. Утром он не мог вспомнить своего имени: он Бруно? Оскар? А может, Марко, или Андрэ, или, почему бы и нет, Анко… Чужие имена проносились в голове с шелестом песка, а во снах он видел себя — десятки отражений самого себя, десятки отражений Мирабель: он был сыном кровельщика, он был ее приемным кузеном, он был незнакомцем, что пришел в Энкантадор издалека… Разные имена, разные лица, разные истории — и всегда только они двое, вечно замкнутые друг на друге.       — Константы и переменные, мой дорогой маг, — негромко рассмеялась зеленоглазая Мирабель. — Ты создал фиксированную точку во всех временах и вероятностях, в тот самый миг, когда пожелал получить то, что твоя мать не ожидала встретить дома. Она родилась благодаря Предназначению. Во всех мирах, во всех отражениях — она живет лишь потому, что таким было твое желание.       — Но что теперь делать с этим?       — А что ты можешь сделать с судьбой? Ты, мой маг, натворил столько дел, что теперь приходится разгребать последствия. Это твое эхо, или, как сказал бы этот милый старичок, твои проекции. И ты видишь их жизни, как вероятности того, что может произойти в твоей, — жестко сказала призрачная Мирабель.       Так продолжалось каждую ночь. Порой его настигало жуткое ощущение — что все это уже происходило, только не с ним, а с Оскаром — а может, Марко, или Анко… Он брал книгу, и его прошивало воспоминание о том, что он уже читал ее, что все это было, все повторяется, он лишь попал в петлю, из которой ему не выбраться… а может, его и не существовало никогда: не было никогда человека по имени «Бруно», был только Оскар, пришедший из ниоткуда и попавший в не свое время…       — Как мне избавиться от этого? — однажды спросил Бруно. Будто мало было ему бесконечного увядания, которое он видел повсюду, теперь еще и вероятности… Мирабель удивленно распахнула ядовито-зеленые глаза. Она сидела на его столе, беспечно болтая ногами в воздухе, словно на пикнике.       — А почему ты спрашиваешь меня, а не ту, с кем связан?       — Потому что вряд ли Мирабель это знает, — Оскар — нет, его зовут Бруно, Бруно! — судорожно уцепился за свое имя, удерживая себя в потоке вероятностей. — И она, к тому же, совсем не говорит со мной.       — С чего бы это, — Мирабель пожала плечами, с наигранной задумчивостью приставляя палец ко лбу. — Сначала ты отгородился от нее в детстве, потом оставил в день рождения, отказавшись от нее перед всем городом и пропав на три года, теперь опять держишься от нее подальше… И правда, почему же она не хочет с тобой говорить?       — Хватит, — Бруно зажмурился, но теперь перед глазами снова замерцала звездная сфера. — Я не выдержу этого.       — Ты сойдешь с ума, — согласилась призрачная Мирабель, проходя сквозь звезды. — Или, возможно, ты наконец-то вспомнишь о том, что вы связаны. Она — твой якорь, мой бедный наивный маг. Она твое спасение и твое наказание за игры с силами, которых ты не понимал.       Бруно распахнул глаза и замотал головой. Этот разговор ведь уже был когда-то? Или нет? За дверью послышались шаги — легкие, танцующие, и Бруно улыбнулся. Она была рядом — и гул призрачных голосов, вереницы полупрозрачных образов совсем пропали. Шаги замедлились возле его двери, почти затихли… и снова ускорились: Бруно почти видел, как Мирабель подняла руку, чтобы постучаться к нему и тут же, отвернувшись, пошла в столовую.       Вот уже неделя, как он вернулся в это время, и, не считая той короткой беседы в первый день, они не разговаривали — Мирабель все так же держалась подчеркнуто вежливо и отстраненно, стараясь побыстрее уйти, оставив его в одиночестве… И это было неожиданно больно. Бруно, решившись, надвинул капюшон на голову и, нажав на ручку, вышел из спальни.       — Доброе утро?.. — его слова повисли в воздухе. Мирабель — он видел ее краем глаза, — замерла, стоя к нему спиной. Вместо нее отозвалась башня: еле слышным поскрипыванием и взмахом дверцы шкафчика.       — Доброе утро, — Мирабель, наконец, ответила ему. Пройдя мимо, она села за стол, раскрывая книгу, и у Бруно даже в груди закололо, когда он разглядел знакомые узоры на обложке.       — Нет! — он бросился вперед, выдергивая книгу из ее рук и отбрасывая на край стола. — Мирабель, ты не должна ее читать!       — Но я ее уже читала, — Мирабель вскинула голову, глядя ему в глаза. — И, как видишь, все еще жива и в своем уме.       — Это опасная магия, — Бруно, успокоившись, сел на заботливо подвинутый башней стул. — Почему… почему ты вообще ей заинтересовалась?       — Я даже не знаю, — впервые он слышал в ее голосе такие сердитые и отчужденные нотки. — Может, потому что мой учитель от меня отказался, оставив в одиночестве? Его не было рядом, чтобы остановить и направить меня, и мне пришлось все изучать самостоятельно. И знаешь, что? Я могу это понять. У меня нет дара, я обычный человек, и использовать магию так, как ты, или моя мама, или Исабелла, я не смогу. Но я могу изучать хотя бы теорию.       — Мирабель…       — У меня нет дара, потому что ты, именно ты и есть мой дар! — она хлопнула ладонями по столу. — Твое зрение — я должна была его взять.       — Это не дар, а проклятие! — Бруно почувствовал глухое раздражение. — Я ведь уже объяснил тебе, что совершил ужасную глупость. Я хотел все исправить, именно поэтому и ушел из города. Я не хотел, чтобы ты была связана со мной…       Мирабель всплеснула руками.       — Именно! Ты знаешь, о чем шептались в городе после твоего ухода? «Бездарная Мирабель такая неудачница, что даже Лесному Колдуну не нужна», — передразнила она кого-то и отвернулась. — И ведь они правы.       — Нет… — Бруно со стоном прижал кулак ко лбу. — Они ошибаются. Мирабель…       — У меня были кошмары, — глухо сказала она, и Бруно замолчал. — Когда ты ушел, когда ты оставил меня во второй раз, ты стал мне сниться… Почти каждую ночь, Бруно. Почти каждую проклятую ночь я видела твою смерть. А иногда я видела холм, где мы с тобой сидели, и ты… вел себя странно. Словно не знал меня. Но эти сны мне нравились гораздо больше, — Мирабель вскинула на него глаза, и Бруно молча опустил голову. Он тоже помнил, что происходило на холме, он слишком хорошо это помнил — так, что внутри словно все словно связало колючим узлом. — Как ты думаешь, пугает ли меня возможность видеть, как все вокруг рассыпается в прах, если я уже сотни раз видела твою смерть?       — Прости, — сказать это было сложно — ему казалось, что легче втащить валун на крутой склон, чем произнести это простое слово. — Прости меня. Я не должен был оставлять тебя. Не должен был связывать нас этим правом неожиданности. Я нас обоих проклял.       Мирабель ссутулилась, обнимая себя за плечи и отводя взгляд, и Бруно, поднявшись из-за стола, подошел к ней, дотрагиваясь до холодных пальцев. Мирабель всхлипнув, прислонилась к нему боком, по-прежнему не поднимая головы.       — Значит, как рисовать рунические круги ты уже знаешь? — спросил он с деланной беспечностью. Мирабель, вздрогнув, недоверчиво вскинулась, заглядывая ему в глаза. — Поможешь? Кажется, в Энкантадоре давно никто не делал предсказаний.       — Да! — Мирабель вскочила на ноги и крепко обняла его. — Я уже бегу…       — Стоять, — он легко удержал ее за руку и кивнул на стол. — Завтрак. На голодный желудок никакой учебы.       Мирабель сияла от счастья, он видел это сквозь все времена и все вероятности, и от ее света у него замирало сердце.       Это был хороший день — просто прекрасный. Развернув карту звездного неба, которая заняла весь пол в его комнате для предсказаний, Бруно объяснял ей, как и куда движутся звезды, и, постепенно увлекаясь, перешел на разговор о гармонии небесных тел.       — У каждой звезды есть своя траектория, — он очертил пальцем круг на карте. — Она зависит от расположения других звезд в системе. Иногда некоторые звезды сияют так ярко, что не дают разглядеть другие, более слабые…       Мирабель красноречиво хмыкнула, и Бруно с улыбкой покачал головой.       — Но даже самая маленькая звезда важна. Потому что главное — это ведь не свет. Главное — это притяжение, которое удерживает всю систему в гармонии. Если из такой системы удалить даже самую маленькую и тусклую звездочку, то… все исчезнет. Останется только хаос.       — Звучит немного утешительно, — Мирабель заправила волосы за ухо. — Значит, звезды никогда не сходят со своих орбит, верно?       — Никогда, — он согласно кивнул. — И мы видим это в небе — это движение незаметно, но…       Бруно повел рукой, и песок послушно поднялся над ними. Года протекали сквозь его зрение, сквозь него самого — и звезды послушно двигались по песчаному куполу, сплетая гармоничный узор.       — Видишь. Можно разглядеть закономерность, как они двигаются…       — Но ведь они возвращаются в начало, разве нет? — Мирабель заворожено следила за звездами и Бруно рассеянно кивнул.       — У каждой звезды свое время для того, чтобы обойти орбиту. Если помнить их, то можно вычислить время очень точно.       Песок с шелестом рассыпался по полу, и Мирабель восхищенно покачала головой.       — Как ты все это помнишь?!       — Я просто… знаю это, — Бруно пожал плечами. — Я многому научился…       Он даже не удивился, когда Мирабель обернулась к нему с горящими глазами: «Расскажи!» Он начал объяснять то, о чем ему говорил Анибал, постепенно увлекаясь, рисуя сливающиеся и переплетающиеся сферы на песке — Мирабель неотрывно следила за ним, расспрашивая о каждом элементе. К концу дня у Бруно уже слегка сел голос — впервые за долгое время он столько говорил, и более того: он был понят.       — Ты и правда успела изучить всю мою библиотеку, — сипло сказал он, устало растирая глаза. За окнами — которых раньше не было, но которые, стоило признать, не казались здесь лишними — уже царила глухая ночь, и стоило бы, наверное, отправить Мирабель спать, да и самому провалиться в бесконечную вереницу вероятностей, но Бруно почему-то медлил.       — Я тут практически жила после моего дня рождения, — Мирабель немного неуверенно ему улыбнулась и прикрыла рот ладонью, пряча зевок. — Мама даже ругалась на меня, что я почти не бываю на свежем воздухе…       — И я согласен с ней. Разве это место для молодой и прекрасной девушки? — согласился Бруно и прикусил язык — Мирабель бросила на него острый взгляд из-под ресниц. — Я хотел сказать… друзья, ты ведь с ними гуляла, верно?       Мирабель, поскучнев, покачала головой.       — Я… знаешь, мне было интересней сидеть здесь. А с прошлого года мама все не оставляет попыток найти мне жениха.       — Вот как, — нейтрально отозвался Бруно и зевнул. — Думаю, пора нам ложиться спать, время уже позднее, а знания лучше усваивать на свежую голову.       Мирабель кивнула, поднимаясь на ноги, и он опять почувствовал ее взгляд: словно она хотела что-то спросить, но не могла найти слов.       — Ты… — Мирабель кашлянула. — Ты ведь не исчезнешь снова?       — Нет. Теперь точно не исчезну, — Бруно пропустил ее вперед и закрыл дверь комнаты предсказаний. — Нельзя вечно бегать от самого себя.       Повеселев, Мирабель зашагала по узкому коридору его башни и замялась у двери в свою комнату.       — Ты ведь правда не обижаешься, что я так нахально поселилась у тебя?       — Как будто это что-то изменит, — проворчал Бруно, собираясь пойти к себе, но Мирабель придержала его за руку. — Что?       — Хочу кое-что вернуть тебе, — улыбнувшись, она нырнула за дверь и вскоре выскочила обратно — даже удивительно, откуда у нее было столько сил в такой поздний час. Бруно вздрогнул, разглядев предмет в ее руках: крыса. Та самая игрушечная крыса — а он ведь был уверен, что Мирабель выбросила ее или сожгла… — Она твоя.       — Я… — он замолчал, не зная, что сказать. Да и стоило ли вообще хоть что-то говорить? — Спасибо.       Он вернулся к себе, сжимая в руках старую игрушку. Кажется, Мирабель обновила ее — проклятое зрение, конечно, не давало разглядеть, но он пальцами чувствовал изменения: она зашила расползшиеся швы, и, кажется, набила ее чем-то новым — от плюшевой крысы теперь пахло не только сыростью и песком, но и цветами — слабый, тонкий запах, напоминавший о Мирабель. Это было глупо, это было смешно, но в кровать он забрался вместе с игрушкой. Бруно провалился в сон, в котором не было вероятностей, в котором не было изматывающего душу повторения дня — и, проснувшись отдохнувшим, помнящим свое имя и полным сил, недоверчиво посмотрел на игрушку. Неужели все было настолько просто?       «Да, мой милый маг. Есть вещи, которые ты и твои пыльные, заумные книги не понимаете, потому что они настолько просты, что вас так и тянет искать там двойное, а то и тройное дно. А все до смешного, до наивного просто» — прошелестел у него в голове голос призрачной Мирабель, и Бруно решительно встал с кровати.

2.

      Это было странное и необычное, непривычное чувство — то, что теперь он был не один. Мирабель понимала его, порой даже без слов — в конце концов, она действительно перечитала почти все книги в его библиотеке. И между ними была связь — Предназначение, которое он так и не сможет исполнить. Никогда.       Бруно с радостью бы не покидал свою башню, но ему не хотелось запирать здесь и Мирабель, и он вспомнил про старый водопад — место там было опасное, особенно если гулять в одиночку: ведь из-за шума воды Долорес не услышала бы, если бы случилась беда, но вдвоем… Вдвоем было не страшно.       — Не жалеешь, что я теперь твоя ученица? — весело спросила Мирабель, почти прижимаясь к его уху. Бруно рассмеялся, покачивая головой:       — Жалею? Нет, никогда. Ты моя лучшая ученица.       — Ну да, потому что я одна такая, — Мирабель, щадя его зрение, уселась с ним спиной к спине, и теперь он чувствовал ее тепло. — У меня только одна проблема…       — Какая?       — Там есть книги… Я не понимаю, на каком языке они написаны. Буквы, кажется, понятные, но в слова не складываются.       — Когда вернемся — покажешь.       Бруно закрыл глаза, запрокидывая голову. Солнечные лучи гладили его по лицу, кожу прокалывали брызги прохладной воды, и он знал, что если посмотрит, то сможет разглядеть радугу над водопадом… Пусть и с опозданием на сорок лет, но он смог понять, в чем был смысл его проклятого зрения: не в том, чтобы напомнить, что смерть всегда близко, а в том, чтобы научить его ценить каждый момент жизни.       — Жестоко было давать такой дар ребенку, отец, — пробормотал он, и Мирабель шевельнулась у него за спиной.       — Что?       — Прости, милая, говорю сам с собой. Привычка, от которой сложно избавиться.       Бруно выпрямился, проводя рукой по начавшим отрастать волосам. Теперь он уже мог не бриться налысо и наконец-то избавиться от густой бороды, что было, наверное, самым приятным событием… после примирения с Мирабель, конечно.       — Пойдешь на праздник имянаречения? — Мирабель обернулась к нему и теперь смотрела, обняв колени. Бруно нехотя кивнул. Через две недели сыну Долорес и Мариано исполнялся месяц, и теперь можно было показать его городу — новый росток семейного древа Мадригалей… Мирабель обрадовано вскинула руки и поднялась с земли. — Возвращаемся? Ты обещал мне помочь с теми книгами…       — Тебе нужно почаще бывать на свежем воздухе, и поменьше торчать за пыльными фолиантами, — проворчал он, поднимаясь следом, и Мирабель насмешливо сощурилась.       — Кто бы говорил!       — Последнее время я только и делаю, что гуляю, — Бруно, не удержавшись, взъерошил ее волосы и рассмеялся, когда она с возмущенным воплем попыталась их пригладить. У дверей Каситы маячил парень — или мужчина, или старец — зрение ускользало от Бруно, как и всегда, но этот человек вот уже неделю приходил в дом Мадригаль с завидным упорством. Мирабель, мгновенно помрачнев, быстро свернула на тропу, ведущую к башне, и Бруно еле успел придержать ее за руку.       — Это он тебя обижал? — спросил он, и Мирабель, поджав губы, помотала головой.       — Напротив. Он всегда относился ко мне… очень хорошо, — сухо ответила она, и зашагала по тропе к башне, гордо вскинув голову и расправив плечи. Бруно услышал голос, окликнувший его по имени.       — Господин Мадригаль? — парень пытался держаться храбро и подчеркнуто спокойно, но Бруно все равно уловил слабую дрожь в его голосе. — Я требую, чтобы вы отпустили Мирабель.       Бруно с интересом перевел взгляд на незнакомца и слегка сдвинул капюшон — так, чтобы было видно светящиеся глаза.       — Вы… «требуете»? — уточнил он. Злости не было, было только легкое удивление и, совсем немного, веселья. — И кто же вы такой?       — М-меня зовут Рикардо. И да, я требую, чтобы вы дали Мирабель свободу, — к его чести, парень смотрел ему прямо в глаза, не скрещивая пальцы от сглаза и не отворачиваясь. — Вы ведь уже отказались от нее в день ее шестнадцатилетия, так почему вы нарушаете собственные слова? Держите ее в этой башне, словно она ваша узница…       — А вы тогда кто? Благородный рыцарь, который хочет освободить невинную деву из лап Лесного Колдуна? — Бруно прищурился. Вероятности будущего мелькали перед глазами, вызывая уже знакомую тупую боль в висках. Рикардо кивнул.       — Я ее люблю, и хочу просить ее руки. Я знаю, что она будет счастлива со мной, если вы оставите ее в покое. Мне плевать на все слухи, которые бродят в городе, я люблю Мирабель… И вас я не боюсь.       Бруно прищурился, давя в себе глухую черноту, расплескавшуюся внутри после этих слов.       — Она не вещь, — наконец, сказал он. — Мирабель стала моей ученицей по своей воле, и я не собираюсь за нее что-то решать.       — Ученицей — но не узницей, — Рикардо тоже не собирался сдаваться. — Дайте ей свободу. Отпустите ее…       — Не говори того, чего не понимаешь, — оборвал его Бруно. На душе снова было темно и пусто, и, вернувшись в башню, он сразу же поднялся в свою комнату для предсказаний. Была ли доля правды в словах Рикардо? Нет, не так — хочет ли он, чтобы Мирабель была счастлива, или все-таки он думает лишь о себе, жаждет то, на что не имеет права?..       Вспыхнуло будущее, дробясь на вероятные исходы — и в одном из них он действительно увидел Рикардо и Мирабель, разговаривавших о чем-то. Впервые он заметил, насколько Мирабель была похожа… нет, не на Джульетту, и не на Альму. Она была похожа на Педро: та же улыбка, та же отчаянная храбрость во взгляде и в позе. Бруно взял в руки холодную табличку, разглядывая ее возможное будущее.       Он не может отказаться от нее, и не может исполнить то, что пожелал. Но есть ведь и третий выход, верно? Вот только решиться на него было… трудно. Бруно разбил зеленое стекло на мелкие осколки, которые отбросил в сторону: он знал, что со временем они обратятся в песок, как и все прочее в его жизни… включая его самого.       Принятое решение странным образом успокоило его, и Бруно вышел из своей комнаты с улыбкой на губах.       — Видел что-то хорошее? — спросила Мирабель с еле слышной обидой — она всегда присутствовала на его предсказаниях, учась видеть будущее в смутном вихре. Бруно кивнул, любуясь ей.       — Да. Я видел действительно хорошее будущее.       «В котором ты будешь свободна от меня, жива и счастлива»

***

      Когда дядя Бруно оставил ее во второй раз, Мирабель уже не грустила. Она была в ярости — в искренней, слепящей ярости. О, если бы только была возможность его отыскать — она бы все ему высказала в лицо! И припомнила его собственные слова, о том, что нельзя нарушать обещания… и вот, пожалуйста. Уже второй раз Бруно ускользнул, словно песок сквозь пальцы, оставив ее здесь, в одиночестве с пустотой в груди, от которой не было спасения.       Впрочем, один вариант все-таки был, и Джульетта со страхом наблюдала, как ее дочь, едва высохли слезы, деловито встряхнулась и бодро зашагала обратно в Каситу.       — Милая? — напряженно окликнула ее мама, и Мирабель только мотнула головой.       — Я буду жить здесь, — сухо объявила она, на мгновение оглянувшись на маму и бабушку. — Он мне это обещал — и хоть кто-то из нас должен сдержать слово!       — Мирабель! — снова оглянувшись, Мирабель заметила бабушку, которая что-то тихо говорила своей дочери. Джульетта, прикусив губу, кивнула. — Да. Хорошо. Я согласна.       В башне Бруно было темно и мрачно, и Мирабель неуверенно вскинула голову к потолку, чувствуя тупую боль где-то под ребрами от поблескивающих зеленых огоньков в вышине.       — Касита? Ты ведь здесь тоже есть? — неуверенно спросила она, и башня отозвалась поскрипыванием. — Можешь сделать парочку окон? И… спальню для меня?       Стены дрогнули, меняясь и подчиняясь ей, и у Мирабель захватило дух от этого ощущения: башня Бруно признала ее хозяйкой? С окнами здесь стало гораздо светлее и Мирабель, ненадолго заглянув в свою новую спальню и оставив там вещи, отправилась в кабинет Бруно. В шкафах стояли книги — толстые, тяжелые фолианты, полные тайн и загадок. «Я сама их изучу, и найду тебя, Бруно. И верну домой!» — Мирабель, решительно кивнув, вытащила первый попавшийся том… и уже через минуту поставила его обратно. Он был написан на странном, незнакомом ей языке и Мирабель досадливо прикусила губу. Но сдаваться она не собиралась. В конце концов, книг здесь много…       Дни тянулись один за другим: похожие друг на друга, словно кукурузные зерна, и Мирабель в одиночку разбиралась с тайнами магии. Она не могла творить волшебство, но изучить его законы и правила — почему бы и нет? Шаг за шагом, день за днем… Мама то и дело пыталась вытащить ее из башни, но Мирабель хватило короткой прогулки, чтобы услышать едкие, обжегшие до слез слова, брошенные в спину шепотом.       Вот что было самым обидным — она была не нужна Бруно. Мирабель столько лет жила верой в то, что раз она его Предназначение, то, значит, у нее будет друг       (любимый)       который всегда будет на ее стороне, который поддержит ее, который поймет ее… И его уход остался ножом в спине: как ни старайся, не вытащишь.       Через год в городе уже не перешептывались, а саднящая боль в душе стала слабее, и однажды Мирабель, задремав над книгой, неожиданно увидела Бруно. Только он был другим — обритый налысо, с густой бородой, он непонимающе оглядывался, словно не узнавал, где оказался. Заметив ее, он с улыбкой произнес: «Милая, не порть глаза»       — Ты вернулся? — Мирабель порывисто вскочила на ноги, не веря сама себе. — Ты ведь вернулся?       Бруно не узнал ее, он даже не узнал своего имени, и Мирабель недоверчиво разглядывала его: легкую улыбку, которой раньше никогда видела у своего всегда сумрачного и отстраненного дяди Бруно, веселый, полный силы голос. И может, только это и подтолкнуло коснуться его губ своими — робко и неуверенно. Мирабель меньше всего ожидала, что Бруно ответит на поцелуй — с жаром, от которого даже мурашки по спине побежали. Ей часто снилось… всякое, но сейчас, в этот раз, все казалось до боли реальным. Мирабель очнулась от сна, непонимающе глядя на книгу, лежащую рядом на столе и дотронулась до еще горящих губ пальцами. Что это было?       Сны повторялись почти каждую ночь — и часто она была лишь бесплотной тенью за его спиной. Мирабель пыталась докричаться, дозваться до него, но Бруно не слышал ее — а может, и не хотел ее слышать? Она видела, как он умирал на холме, и этот сон повторялся с пугающим постоянством, доводя ее до отчаяния. Но было ведь и другое, были сны, в которых Бруно, непривычно оживленный и обаятельный, флиртовал с ней, очаровывал своими шутками и комплиментами, были сны, где они задыхались от страсти под мерцающими в нигде звездами, где она сама была непривычно смелой и решительной… Хотя наяву Мирабель после таких снов мчалась в купальню и выливала себе на голову ведро холодной воды.       Однажды утром мама заглянула к ней в башню. Мирабель вскинула на нее глаза, глядя поверх стекол очков, и заметила, как мама невольно шагнула назад.       — Ах… Мирабель, жизнь моя. Мне на секунду показалось, что мой брат вернулся, — Джульетта с нервной улыбкой вошла в кабинет. — Вот что, милая. Может, поужинаешь сегодня в Касите?       — Зачем? — Мирабель протерла глаза, которые, сказать по правде, немного устали — она провела за книгами всю ночь. Джульетта кашлянула, оправляя платье.       — Рикардо и его сестра хотели заглянуть…       — А я там зачем? — Мирабель наивно захлопала ресницами. Она прекрасно понимала, зачем она там нужна, и почему вдруг Рикардо и Анхела решили поужинать в семье Мадригаль… вот только никакого интереса она к этой затее не испытывала.       — Мирабель, пожалуйста. — Джульетта покачала головой. — Милая… Хватит. Я понимаю, ты была расстроена тем, что мой брат ушел…       — Бруно, — сухо отозвалась Мирабель. — Его зовут Бруно.       — Да, мой брат Бруно ушел из города. Но уже полтора года прошло, Мирабель, а ты все еще торчишь в этой башне, словно… — Джульетта нервно куснула губу, бросая отрывистые и резкие слова. — Словно он и правда тебя забрал, как и хотел однажды. Мирабель, ты свободна от него.       — Я знаю. И я тут по своей воле. Я не хочу ужинать с Рикардо, Хосе, Диего или Алехандро, или с кем-нибудь еще! — Мирабель с шумом захлопнула книгу. — Прости, мама. Я всю ночь не спала, и теперь просто падаю от усталости. Я хочу спать.       Забираясь в кровать в обнимку с плюшевой крысой — она нашла ее в комнате для предсказаний и очень удивилась, потому что была уверена, что Бруно давным-давно избавился от этого подарка, — Мирабель ощутила угрызения совести. Мама хотела для нее добра, она знала это… Но что поделать, если единственный, кто ей нужен — ушел, а она сама ему и не нужна вовсе?       Когда ей исполнилось восемнадцать, осторожные попытки познакомить ее с кем-то стали повторяться с раздражающим постоянством. И не только мама участвовала в этом: и старшие сестры, и Долорес, которая не теряла надежды познакомить Мирабель с братом ее обожаемого Мариано — Адрианом, и даже тетушка Пеппа… Как будто небо на землю рухнет, если она не выйдет замуж! Мирабель поначалу вежливо отказывалась, потом сердито огрызалась и в конце концов практически забаррикадировалась в башне, которую теперь считала наполовину своей, но вмешалась бабушка. Альма быстро навела порядок в семье, напомнив им, что хоть Бруно и отказался от своих слов, магия Предназначения может считать иначе. Правда, с того дня по городу пошел слушок, что Мирабель — «черная невеста», и если станешь ее женихом, то не миновать тебе беды… Что полностью устраивало саму Мирабель.       И все-таки, даже такая дурная слава не отпугнула некоторых — и одним из них был Рикардо. Он приходил к башне с завидным упрямством и однажды Мирабель, не выдержав, надела старую мантию Бруно и спустилась к нему.       — Зачем ты сюда приходишь? — спросила она, сложив руки на груди и пытаясь выглядеть хоть немного похожей на Бруно. Рикардо даже не вздрогнул — только смотрел на нее с обожанием в глазах.       — Тебя увидеть, — ответил он с широкой улыбкой. — Мирабель… Вечером будут танцы. Пойдем вместе?       — А ты не боишься идти туда с той, что Лесному Колдуну предназначена? — Мирабель прищурилась, жалея, что у нее не светятся глаза. Касита помогла — башня угрожающе заскрипела у нее за спиной, нагоняя страх на саму Мирабель, но Рикардо только головой помотал.       — Нет. Он ведь сам отказался от тебя…       Его слова резанули почти забытой болью, и Мирабель, круто развернувшись на месте, вернулась в башню, грохнув дверью.       «Он сам отказался от тебя»       Она действительно не ожидала, что Бруно так неожиданно вернется, и будет стоять на пороге дома, растеряно разглядывая знакомую обстановку, словно самому себе не веря. И Мирабель раздирали на части противоречивые чувства: с одной стороны она была счастлива, а с другой… О, как же она на него злилась! Злость не давала с ним поговорить, сдавливая горло, словно колючие лозы сестрицы Исабеллы. И на этот раз именно Бруно пришлось сделать шаг вперед.       Глядя на звезды, мерцающие в комнате для предсказаний, Мирабель показалось, что она вернулась в прошлое. Зеленые огоньки среди песка окончательно потушили злость, оставляя только горечь: пусть они и связаны, но она ему не нужна. Это было видно невооруженным глазом: Бруно старался не касаться ее, держаться подальше, а в его взгляде читались вина и раскаяние…       Они вновь сидели спиной к спине у водопада; Мирабель очень любила это место, и была уверена, что и Бруно здесь хорошо — вокруг были только скалы и деревья, причем, вековые. Наверное, здесь его зрение почти не причиняло ему страданий, потому что Бруно казался расслабленным.       — А этот парень… Рикардо… Он кажется хорошим, — обронил Бруно, и Мирабель вздрогнула, бросая на него косой взгляд через плечо.       — Тебя мама попросила о нем поговорить? Или бабушка? — отрывисто спросила она, и Бруно покачал головой.       — Нет. Просто он частый гость в Касите. Или ты не заметила? — спросил он с улыбкой, и Мирабель дернула плечом.       — Заметила.       — Ты ему нравишься.       — Я знаю. А он мне — нет, — она захлопнула книгу, словно ставя точку в разговоре. Бруно повернулся к ней, стянув капюшон с лица.       — Мирабель… послушай. Ты действительно не должна хоронить себя заживо в моей башне. Я не отказываюсь от тебя, — торопливо добавил он, словно перебивая кого-то, — но ты можешь быть моей ученицей даже будучи замужем. Необязательно за Рикардо, если он тебе не нравится, но…       «А если я не хочу быть только ученицей? Если я хочу того, кого никогда не смогу получить?!»       Мирабель наклонила голову.       — Я подумаю об этом, — сухо сказала она. Наверное, и правда пришло время взрослеть, и оставлять детские мечты в прошлом. Сны… а что сны? Над ними никто не властен, да и кто в здравом уме бы разрешил такой союз? Даже кузен Камило уже обзавелся невестой, ее старшие сестры обрели счастье, так к чему гнаться за несбыточным? Рикардо или Диего… какая разница, если ей все равно никто из них не нужен?       — Мирабель.       Она подняла взгляд от травинок, пробившихся сквозь камни. Бруно смотрел куда-то поверх ее головы.       — Только не бросайся из крайности в крайность. Ты можешь выбрать того, кто тебе действительно нравится…       «Выбрала уже, на свою голову»       — Я поняла тебя, — бесстрастно ответила она, поднимаясь с земли. Вернувшись в башню, они оба не заметили крошечную трещинку, притаившуюся в углу двери.

3.

      Церемония имянаречения была шумной и пышной — конечно, Альма бы не допустила, чтобы ее первый правнук не был представлен городу со всеми возможными почестями. Бруно, как и другие члены семьи, тоже подошел к младенцу, лежавшему в резной колыбели, и Долорес испуганно вздрогнула, с трудом остановив себя от того, чтобы не набросить на ребенка кружевную вуаль от злого глаза. Бруно улыбнулся своей племяннице, скользнул взглядом по малышу и, кивнув, негромко шепнул:       — Он вырастет сильным и здоровым. И у него будет еще несколько братьев… и сестер.       — Спасибо, дядюшка, — во взгляде Долорес все еще читалась настороженность, но она выдавила слабую улыбку. Мариано, нахмурившись, положил ладонь на край колыбельки, и Бруно отошел в сторону.       — Ты даже не потребуешь плату за предсказание? — негромко спросила Альма, и Бруно с укоризной покосился на мать. — Прости, прости, Брунито. На эту тему пока еще рано шутить…       На миг он снова увидел вместо матери ту смешливую девушку с двумя косами, и, не удержавшись, наклонился к ее уху:       — Возможно, если в доме есть пирог, который никто не ожидал увидеть…       — Пирог Предназначения. Вы были соединены судьбой, — Альма негромко рассмеялась и Бруно подхватил ее смех, который оборвался, едва он заметил среди толпы горожан Рикардо, неотрывно глядящего на Мирабель.       Когда приветственные крики в честь юного Мануэля Мадригаля стихли, Рикардо сделал шаг вперед, привлекая внимание. Бруно заметил взгляд Мирабель и снова вспомнил своего отца — так однажды Педро смотрел на врагов, преследующих их: взгляд человека, готового вступить в заведомо проигранную схватку. Рикардо открыл рот, набирая воздух в грудь, но Альма неожиданно громко хлопнула в ладоши.       — Настало время музыки и танцев! Веселитесь от души!       Бруно, как обычно отойдя к стене, смотрел на веселящихся людей. Они кружились в танцах слишком быстро, чтобы он успевал уловить, как проносится время по их лицам, превращая живое в мертвое, а старость — в юность, но он все равно прикрыл глаза, наслаждаясь музыкой.       — Ты не будешь танцевать в этот вечер, братец? — услышал он голос Пеппы, и покачал головой. — Да ну? А я считаю иначе!       Бруно даже опомнится не успел, как сестра утащила его в танец, крепко держа за руки.       — Долорес сказала, что ты предсказал хорошее будущее ее первенцу, — Пеппа следила за ним, и Бруно пожал плечами, чуть не сбившись с ритма. — Чего ты хочешь взамен?       — Ничего, — так же тихо ответил он, зная, что Долорес услышит его даже среди всего этого шума. — Я больше ничего не хочу, кроме как…       Бруно замолчал, глядя на то, как Рикардо все-таки пригласил Мирабель на танец. В голубом, расшитом белыми цветами платье, с лентами в пышных волосах, Мирабель была настолько прекрасна, что он не мог отвести от нее глаз, и все-таки наступил на ногу Пеппе.       — Ох, Брунито! — сестра зашипела, и слегка ткнула его кулаком. — Тебе надо почаще танцевать, а то совсем уже забыл, как это делается.       — Точно, — согласился он, не раздумывая. Дождавшись окончания танца, Бруно снова вернулся в свой угол. Мирабель стояла возле своей матери вместе с Рикардо, на ее губах застыла улыбка, а Джульетта что-то негромко говорила им, бросая косые взгляды в его сторону. К ним подошла Альма, и Бруно заметил, как удивленно дрогнули ее брови, как она улыбнулась… и обернулась к горожанам, взмахивая руками. Музыканты послушно притихли, и по Касите разнесся голос Альмы:       — Сегодня у нас есть еще один повод для торжества…       Бруно знал, что последует за этими словами и, закрыв глаза, снова вызывал в памяти сферу. Он замедлил движение звезд, удерживая их почти неподвижными, и время послушно застыло. Бруно видел замершие, словно нарисованные на холсте, огоньки свечей, видел застывшие в движении фигуры. Лавируя между людьми он подошел к неподвижной Мирабель и, протянув руку, коснулся лент в ее волосах.       — Единственное, что я хочу, — медленно сказал он, чувствуя прохладный гладкий шелк под пальцами, — так это быть другим человеком, из другой семьи… Есть и другие миры, я знаю это, я вижу это. Миры, где все иначе.       Он невесомо провел пальцами по ее плечу, коснулся холодных, словно изо льда, пальцев.       — Миры, где мы могли бы быть вместе, — Бруно поцеловал ее в лоб и сделал шаг назад, покидая Каситу. Тяжесть времени давила на плечи, и он отпустил звезды, возвращая их к движению. Бруно знал, каким должен был стать его следующий шаг: отпустить ее. Действительно отпустить, не отказываясь, не удерживая на цепи Предназначения, которая связала их надежней и крепче, чем любые обеты. Он дошел до их любимого места у водопада и сел на траву. Ночной воздух — свежий и упоительный, казался слаще и пьянее любого вина, и Бруно с удовольствием дышал им. Здесь не было времени — оно текло сквозь эти скалы и воду, оставляя их неизменными, и Бруно, не услышав шагов, вздрогнул, когда ему на плечо опустилась знакомая теплая ладонь.       — А говорил, что уже не сбежишь, — упрекнула его Мирабель, садясь рядом и не заботясь о том, что на праздничном платье останутся пятна.       — Разве это побег? — отозвался Бруно, бросая на нее быстрый взгляд. В темноте, которую едва ли могли рассеять отсветы огней Каситы и далеких звезд, ее лицо казалось неизменным. — Я здесь.       — Ты где-то очень далеко, и я никогда не смогу тебя догнать, — серьезно ответила Мирабель, прислоняясь к нему. — Как бы я ни старалась.       — Тебя можно поздравить? — Бруно отвернулся и услышал раздраженное фырканье.       — С чем?       — С помолвкой.       — Я сказала, что мне надо подумать, — голос у Мирабель упал. — Бруно… Ты хочешь, чтобы я стала его женой?       Он быстро взглянул на нее, понимая, что попал в ловушку. Что ответить? «Нет, Мирабель, я не хочу, чтобы ты стала его женой. Я бы хотел, чтобы ты была моей. Днем, ночью, всегда и всюду. Идти с тобой по улице, держась за руку, целоваться за углом, дарить тебе цветы, читать с тобой книги по вечерам, а ночью…»       — Он кажется очень… хорошим молодым человеком. И он искренне любит тебя. В любом случае, я ведь не твой отец, чтобы одобрять или нет…       — Верно. Ты мне не отец, — медленно сказала Мирабель, и Бруно поежился от напряжения, повисшего в воздухе. Борясь с ним, он быстро добавил:       — Но я твой дядя.       — А если бы ты ни был им? Ты бы хотел, чтобы я стала женой Рикардо? — голос Мирабель теперь звенел, и Бруно прокусил губу почти до крови, сдерживая слова, что рвались наружу.       — В таком случае ты бы не задала мне этот вопрос. Ты бы боялась Лесного Колдуна, трижды плевала через левое плечо и сыпала соль на мои следы, чтобы отвести беду, — он чувствовал, что Мирабель такой ответ не устроил. Бруно на мгновение закрыл глаза и развел руками. — Не важно, что бы хотел или не хотел я. Важно то, чего хочешь ты сама?       — То, что никогда не смогу получить, — устало ответила она. Мирабель запрокинула голову и преувеличенно-громко ахнула. — Смотри, звезда упала!       — Звезды не падают, — Бруно улыбнулся, подхватывая новую тему. — Я ведь рассказывал тебе…       — Да-да, это лишь обломок метеорита, который сгорел в небе над нами… Ну и пусть. Пускай это мусор из космоса, но это ведь прекрасное зрелище.       Бруно откинулся на спину, глядя в небо, изредка замечая яркие вспышки — из будущего? Из прошлого? Мирабель растянулась рядом с ним, слегка пихнув в бок и устроившись головой на руке.       — Я люблю тебя, — тихо, очень тихо пробормотала она — будь она чуть дальше, Бруно бы и не услышал этот шепот. Но он услышал — и замер, глядя в пустоту широко открытыми глазами. Мирабель приподнялась на локте, заглядывая ему в лицо. — Ты слышал меня? Или правы были все те, кто шептал, что я настолько бездарная, что не нужна…       Бруно резко сел, обнимая и прижимая ее к груди, чувствуя, как она сама вцепилась в него почти до боли. Внутри что-то ломалось, с хрустом и треском, рассыпалось прахом, жгло и выкручивало душу…       — Это не любовь, — через силу сказал он. — Это лишь наваждение, иллюзия… проклятие, вызванное магической связью, Мирабель. Наше с тобой общее проклятие, которое я на нас навлек.       — Вот, значит, как… — голос у нее был ледяной. Мирабель оттолкнула его, выпрямляясь и проводя ладонью под глазами. — Тогда избавь меня от этого проклятия. Давай же, дядя. Разорви эту связь, потому что я так больше не могу! Сделай хоть что-то, Бруно — откажись от меня или исполни Предназначение, что угодно, только не держи меня в этой неопределенности! Я с пяти лет жду тебя — мое Предназначение, я больше не выдержу!       Земля под ними содрогнулась, и Бруно, вскочив на ноги, не задумываясь прижал к себе Мирабель, готовясь, в случае беды вновь остановить время.       — Башня! — Мирабель вцепилась в его руки, испуганно глядя назад — и, обернувшись, Бруно увидел как его (их) башня раскалывается пополам. Трещины зазмеились по земле, по скалам — вместо воды посыпались камни и песок… Все закончилось так же неожиданно, как началось. Бруно тяжело дышал, чувствуя, как земля все еще слабо вздрагивает под ногами. Мирабель, издав тихий всхлип, прижалась к нему и тут же отдернулась.       — Надо проверить Каситу, вдруг, там тоже…       — Да, разумеется, — он ухватился за эту мысль, гася расползшийся внутри страх, что случилось что-то непоправимое и ужасное. Вместо песен и веселья их встретили испуганные голоса, но Касита не пострадала — видимо, во всяком случае. Бруно знал, что некоторые трещины невозможно увидеть глазами, они остаются где-то внутри, постепенно расширяясь и становясь все глубже и глубже… пока все не рухнет.       — Бруно! — Альма, заметив их, бросилась навстречу. — Что это было?       — Землетрясение, — Мирабель не дала ему ответить, и шагнула к бабушке, беря ее за руку. — Все будет хорошо.       — Надо проверить другие дома, вдруг они пострадали, — встревожено сказала Луиза и раздосадовано куснула губу. — Нужны факелы…       — В такой темноте мы ничего не разглядим, — возразила Долорес, прижимая к себе хныкающего Мануэля. — Да и я мало что слышу — под землей еще что-то трещит, и столько людей…       Она поморщилась, и Мариано привычным жестом накрыл ее уши ладонями. Долорес с благодарностью кивнула ему, укачивая младенца. Альма повела плечами, словно сбрасывая с себя невидимый груз, и обернулась к жителями Энкантадора.       — Сегодняшнюю ночь я предлагаю вам провести в нашем доме. Касита? Ты сможешь немного расшириться?       — У нас же есть наши комнаты! — воскликнула Изабелла. — В моей можно разместить человек сорок, а может и больше…       — В моей тоже! Там много места, и я могу попросить моих зверей немного погулять снаружи… — подхватил Антонио и тут же, смутившись, спрятался за маминой юбкой. Касита с негромким поскрипыванием и потрескиванием начала меняться: на стенах появились новые двери, совсем не волшебные, но то и понятно.       Бруно спиной ощущал пристальные взгляды, словно покалывание невидимых и острых ножей, замечал, как люди посматривали на расколотую башню, на него самого, шептались о чем-то… Долорес, поджав губы, сердито нахмурилась, бросая строгий взгляд на особо увлекшихся слухами людей, и Бруно не нужен был ее волшебный дар, чтобы понять, о чем они говорят и о чем думают: «Лесной колдун вернулся и навлек на нас горе». Касита закончила перестраиваться, и Альма приветливо взмахнула рукой.       — Проходите. Всем найдется место под крышей, в тепле и в уюте… Бруно, сынок, сегодня я предлагаю тебе заночевать в моей комнате.       — Да, мама, — он оценил этот жест, намекающий жителям, что мать не считает его виновным хоть в чем-то… Бруно столкнулся взглядом с Мирабель и вздрогнул: она смотрела прямо и сурово. «Сделай хоть что-то, Бруно. Потому что я так больше не могу!» — как наяву услышал он, и отвернулся.

***

      Убедившись, что все гости разместились с удобством, Альма поднялась к себе в комнату, сразу замечая Бруно, сидевшего на стуле возле свечи. Сейчас, в неровном свете, он казался настолько похожим на Педро, что ей на секунду стало больно. Альма закрыла глаза, повторяя себе, что есть другой мир, в котором ее муж остался остался жив.       — Что случилось, Брунито? — мягко спросила она, подходя ближе и кладя ладонь на его плечо. — Из-за чего это землетрясение?       — Ты тоже думаешь, что это моя вина? — спросил он, не поднимая глаз, и Альма покачала головой.       — Нет, конечно! Но я вижу, что именно твоя башня раскололась. Твоя и Мирабель. И я хочу понять, что же произошло с вами.       Бруно молчал так долго, что ей почти стало казаться, что он так ничего и не ответит. Альма отошла, садясь напротив, и, чтобы не смущать сына пристальным взглядом, уставилась на свечу. Огонек танцевал, вселяя в душу надежду и умиротворение — то, чего ей так не хватало…       — Я загнал себя в ловушку. Я не могу отдать ей свое проклятое зрение, и я не могу отказаться от нее. И, что еще хуже, я не могу отпустить ее. — Бруно замолчал, собираясь с духом, и Альма прикусила язык, с которого так и рвались вопросы. — Я люблю ее. Я знаю, что это отвратительно и неправильно, и я надеюсь, что это лишь из-за той связи, которую я сам создал… и которую я хочу разорвать.       — Каким образом? — тихо спросила Альма. Бруно не ответил — но ей и не надо было ничего слышать. Она прочитала ответ в его взгляде — измученном, опустошенном и мертвом, и прижала ладонь к лицу. — Бруно… Ты знаешь, я никогда вас и пальцем не трогала в детстве.       — Д-да, — слегка неуверенно отозвался он, и Альма продолжила:       — Но сейчас, именно сейчас, я очень хочу отвесить тебе подзатыльник, чтобы в голове твоей хоть что-то прояснилось. То, что ты собираешься сделать… Это разобьет мне сердце. Это разобьет сердце твоим сестрам, и… ты не думал, как себя будет чувствовать Мирабель, если ты умрешь?       — Я хочу, чтобы она была свободна и счастлива, — Бруно, не выдержав, вскочил на ноги, меряя комнату шагами. — Я видел будущее, если я разорву нашу связь, их брак с Рикардо может стать удачным… Когда меня не станет, она сможет быть счастливой…       Альма хлопнула ладонью по столу, и Бруно замер, напряженно глядя на нее.       — То, что я сейчас скажу… Я бы не стала говорить это моему сыну, не в этой ситуации. Но я скажу это магу, Оскару Виденте, который пожертвовал собой, чтобы дать нам время уйти. Который однажды… в другом мире, спас моего мужа, подарив нам целую жизнь вместе. Который вывел меня и моих детей из горящего города. — Альма глубоко вздохнула, глядя на свечу. «Скажи мне, Педро, правильно ли я поступаю? Ответь мне, любовь моя, могу ли я принять то, что вижу?» Свечное пламя затрепетало, словно под порывом ветра, но не угасая, а разгораясь ярче. Что ж, в этом ли мире, или в ином — но Педро ответил ей, и Альма подняла голову. — Никогда, запомни это хорошо, никогда не решай за другого человека его судьбу. Ты ведь помнишь, что благие намерения ведут в бездну? Я тоже виновна в том, что происходит — это ведь я подтолкнула Мирабель проводить с тобой больше времени в ее детстве. Я тоже хотела обмануть судьбу — и вот к чему все это привело.       Она поднялась на ноги, давая понять, что разговор окончен. За ширмой Касита поставила кровать для Бруно, и всю ночь Альма чутко прислушивалась к сыну — его сон был беспокойным, и несколько раз она порывалась подойти и разбудить его от кошмаров… но не стала этого делать.       От некоторых вещей нельзя спасать, даже если очень хочется. Теперь ее сыну нужно найти в себе смелость взглянуть в лицо своему страху, и она не должна в это вмешиваться.

4.

      Бруно видел, как отражения Мирабель, разбросанные по мирам, рассыпаются на осколки, словно хрупкие стеклянные фигурки, брошенные на камень. Одна за одной, с оглушительно-тихим звоном.       — Если исчезнет оригинал, то что же произойдет с его отражением? — он почувствовал холодное касание на загривке и замер. Ладонь призрачной Мирабель довольно жестко потрепала волосы у него на затылке. — Довольно оттягивать решение, мой маг. В твоих часах осталось всего лишь несколько песчинок. Я долго ждала, но даже у меня есть предел терпения.       — Зачем ты показываешь мне это? — спросил Бруно, глядя, как еще одна Мирабель раскололась на кусочки в руках у его собственного отражения. Предназначение крепко стиснуло его шею, не давая отвернуться.       — Чтобы ты ясно видел, чем все закончится, мой глупый маг. Я предупреждала тебя, откажешься трижды — потеряешь навсегда. Если ты думаешь, что твоя смерть что-то изменит — ты ошибаешься. Я говорила тебе, что вы связаны, и ты лишь утянешь ее за собой. Смотри — и запоминай. Делай выбор, маг, пока еще есть время — ты хочешь до последнего противиться мне, или же ты примешь свою судьбу и спасешь ее жизнь?       Бруно очнулся от сна, хватая воздух сухими губами. Где-то под ребрами словно разверзлась пропасть, и он балансировал на самом краю — так может, хватит уже держаться за воздух?       В Касите было непривычно шумно — почти весь город сегодня ночевал у них, и сейчас, проснувшись с первыми лучами, они всей шумной толпой собрались во внутреннем дворике, ожидая Луизу и Изабеллу. Бруно спустился вниз, снова чувствуя неприязненные взгляды, но вместо того, чтобы отвернуться и уйти, как и всегда, он выпрямился и обвел толпу взглядом. Никто не проронил ни слова, напротив, люди очень быстро подхватились и покинули Каситу — он заметил Мирабель, вышедшую в числе первых, бок о бок с сестрами, и кивнул сам себе. Мирабель была права — хватит уже терзать ее. Джульетта не простит ему этого… так что же? Придется и ей, и ему жить с этой болью. И когда связь исчезнет… Бруно знал, что сделает: он покинет Энкантадор, вернется в город, где жил Анибал и, если старый домишко еще стоит и никем не занят, он поселится в нем.       Самым сложным было найти Рикардо — парень оказался из трудолюбивых и смелых, и бесстрашно спускался в подвалы, чтобы проверить, не притаились ли там трещины, грозящие развалить дом.       — Что-то случилось? — Рикардо, заметив его, встревожено вскинулся. — Что-то с Мирабель?       — Можно и так сказать. Отойдем, — Бруно заставил себя отодвинуть чувства в сторону. Сейчас это все было несущественно. — Скажи мне, ты действительно любишь Мирабель?       — Что?.. Да, разумеется, — Рикардо непонимающе нахмурился. — Я ведь уже говорил вам…       — А если она не сможет смотреть тебе в лицо? Если она не сможет читать, готовить пищу, шить и вязать, если она будет ходить, будто ослепшая — она будет тебе нужна? Если она будет просыпаться по ночам с криками ужаса…       — Это все неважно, — Рикардо вскинул голову, прямо и открыто глядя на него. — Я люблю ее. Я буду ее глазами, если понадобится. А… Вы что-то видели в ее будущем? С ней что-то произойдет?!       — Да. И этого нельзя изменить. Сделай так, чтобы она была счастлива с тобой, потому что иначе… — он запнулся, а затем уронил ладонь на плечо Рикардо, чувствуя, как парень закаменел от его прикосновения. — Иначе твоя жизнь станет мраком.       Не дожидаясь ответа, Бруно зашагал обратно к Касите, но прошел дальше, к расколотой башне. Огибая разбросанные камни, он подошел ближе и начал разбирать завалы, пытаясь найти уцелевшие книги. Будет жалко потерять все эти знания… хотя, с другой стороны — а что помешает ему записать все заново? Бруно вздрогнул, когда пальцы наткнулись на знакомую обложку. Книги Анибала уцелели — и это показалось ему добрым знаком. Бруно поднялся с колен, отряхивая мантию и выпрямился, разглядывая мертвую башню. Осколки разбитых пророчеств блестели под солнечными лучами, рассыпая зеленые искры. В памяти раздался голос Мирабель — той маленькой девочки, которая видела в нем только доброго дядюшку, еще не отравленная их связью: «У тебя самый прекрасный дар, дядя Бруно. Даже красивее, чем у Изабеллы»       — Спасибо, моя милая. И прости меня, — он решительно встряхнул головой и, забрав книги, сделал шаг в сторону дома… и остановился. Краем глаза, в зыбком моменте между сейчас и потом, он заметил еще кое-что. Наклонившись, Бруно поднял плюшевую крысу и прижал ее к себе. Была ли его любовь наваждением, созданным связью? Он сомневался в этом, но вот ее чувства… Бруно надеялся, что после того, как он исполнит то, что пожелал, Мирабель забудет его, или, быть может, возненавидит — но это лучше, чем любить. Пусть она его проклинает, пусть она запретит упоминать его имя, что угодно — только пусть она не любит его.       Он собирал вещи не торопясь — сейчас, как никогда, Бруно ощущал течение времени, и знал, сколько его осталось. Вечером, когда Мирабель, Луиза и Изабелла вернулись домой, он спустился вниз, занимая свое место за семейным столом.       — Все оказалось не так страшно, — радостно заявила Луиза. — Дома все целые, только в одном стена покосилась, но я ее поставила на место.       — Это прекрасные новости! — Джульетта с нежностью поцеловала свою дочь в щеку и искоса взглянула на Мирабель. — Я слышала, что Рикардо показал себя с лучшей стороны сегодня.       — Да, это так, — задумчиво протянула Долорес, и Бруно сообразил, что она могла слышать их разговор. — Он оказался… лучше, чем я думала. Впрочем, в час испытаний многие люди открываются с неожиданной стороны.       Она в упор взглянула на своего дядюшку и, вздохнув, отвернулась. Мирабель пожала плечами, водя ложкой по рису с овощами. Бруно дождался окончания ужина и окликнул Джульетту, собиравшую тарелки:       — Я помогу. Отдохни, ты сегодня очень устала, — в волосах сестры снова блестела седина, и Бруно только вздохнул. Джульетте бы и вправду не помешало отдохнуть… примерно так с месяц, в компании Агустина. Летта нахмурилась, бросив быстрый взгляд на Мирабель, которая уже понесла часть посуды на кухню, и он повторил. — Отдохни. Уж посуду я вымыть в состоянии даже с моим зрением.       — Хорошо, — Джульетта нехотя вручила ему стопку тарелок. — Я… Я вовсе не думаю, что башня раскололась из-за твоего колдовства, — наконец, тихо сказала она, и Бруно замер. В сердце словно впились отравленные когти, а горло сдавило петлей, когда сестра негромко добавила: — Я ошибалась в тебе, Бруно. Прости меня за это. Я боялась, что ты причинишь зло моей девочке, но теперь я вижу, что это не так. И я рада, что ты вернулся. Мы скучали по тебе, братец.       Невидимая удавка на его горле затянулась еще туже, но Бруно все-таки выдавил из себя тихое: «Спасибо» — и чуть не выронил тарелки, когда Джульетта, решившись, шагнула и обняла его. Если он сомневался в том, что может ненавидеть себя еще сильнее чем прежде… Что ж, сомнения рассеялись. Может.       — Мирабель? — он вошел на кухню, и подошел ближе. Вода шумела, скрывая часть слов от пристального внимания Долорес — Бруно надеялся, что его племяннице хватит сил и такта не поделиться теми подслушанными обрывками. Мирабель обернулась к нему, и Бруно успел разглядеть покрасневшие глаза и мокрые дорожки на щеках. — Ты плакала?       — Это не важно, — тихо ответила она, отворачиваясь к раковине. Бруно глубоко вдохнул и развернул ее лицом к себе. — Что ты…       — Ты готова исполнить свое предназначение? — спросил он, и Мирабель застыла, глядя на него со страхом и надеждой одновременно.       — А ты? Готов к этому? — наконец, отмерла она, и Бруно кивнул.       — Довольно убегать от судьбы и причинять тебе боль. Завтра, в середине дня…       — Завтра, — прошептала Мирабель, стиснув его запястья мокрыми от воды пальцами. — Ты не исчезнешь за эту ночь? Не передумаешь?       — Нет. Я не откажусь от тебя снова, — Бруно закрыл глаза, прислоняясь к ее лбу своим, и тут же отступил. — Ты действительно хочешь этого?       — Да, — Мирабель разжала пальцы, тоже делая шаг назад. — Я больше не могу ждать, Бруно. Я устала.       Эту ночь он провел почти без сна, погружаясь в короткую дремоту, не дающую облегчения. Время растянулось, замедляя бег без его на то желания, и Бруно очень хотелось перенестись сразу в завтрашний вечер, когда все будет закончено. Утром, даже не позавтракав, он сразу пошел к пересохшему водопаду. Луиза собиралась завтра расчистить каменные завалы, но пока что здесь царила тишина, которую нарушало только птичье пение. На сухих камнях он начал чертить круг и символы, однажды увиденные в книге безумного Альхазреда — и с тех пор намертво впечатавшиеся в его память. Солнце едва подобралось к зениту, когда он услышал шаги Мирабель.       — Ты понимаешь, что тебя ждет? — спросил Бруно, не оборачиваясь.       — Понимаю. Это все равно лучше, чем сейчас, — она подошла к нему и прерывисто вздохнула. — Что это? Ты мне раньше не показывал этих символов…       — Я хотел, чтобы тебе никогда не довелось их увидеть, — Бруно поднялся на ноги и, решившись, повернулся к ней. Мирабель дрожала, словно от холода, но на ее лице была написана решимость. — Идем.       Взяв ее за руку, Бруно шагнул в центр круга. Воздух казался раскаленным и звенящим, когда он переплел их пальцы.       — Я — Бруно, и я пришел взять то, что мне предназначено, — язык казался распухшим и неподвижным, словно старая колода, слова не шли, но Бруно почувствовал, как Мирабель стиснула его пальцы.       — Я — Мирабель, и я пришла отдать то, что было предназначено, — услышал он ее срывающийся голос. Мирабель чуть повернула голову, словно прислушиваясь к чему-то, и добавила: — По доброй воле и не тая обиды.       Время застыло над ними, и Бруно краем глаза уловил пробегающие по символам зеленые искры. В центр круга ударил ветер, разметав мелкую пыль, поднимая ее в воздух и заворачивая вокруг них спиралью.       — Смотри мне в глаза, Мирабель, — сказал Бруно, сглотнув пересохшим горлом. — Не отводи взгляд.       Песок и пыль закружились вокруг них, поднявшись знакомым куполом. Бруно видел, как в стеклах ее очков отражались пробегающие по нему золотые и зеленые искры. Мирабель крепко держала его руку, не отводя глаз, и он заметил, как в теплой карей радужке начинают мерцать зеленые всполохи. Бруно почувствовал резкую боль в глазах, будто изнутри в голову попала молния, услышал короткий вскрик Мирабель — она отпустила его, спешно сдирая с лица очки и пряча лицо в ладонях, и Бруно отшатнулся назад. Купол с шумом обрушился на землю, рассыпаясь пылью и песком, и Бруно медленно приоткрыл один глаз. Все вокруг казалось… Обычным. Он огляделся и, будто ныряя в ледяную воду, взглянул на Мирабель. Она не изменялась. Ее волосы оставались кудрявыми и каштановыми, не покрываясь паутинкой седины, юбка не выцветала. Чувствуя, как сердце колотится в горле, он дотронулся до ее рук, все еще прячущих лицо.       — Мирабель?..       — Все нормально, — глухо пробормотала она, опуская руки.       — Ты… видишь что-нибудь?       — Нет, я ничего не вижу.       На секунду его сердце почти остановилось. Неужели она ослепла из-за него?! Мирабель, словно прочитав его мысли, поспешно добавила:       — То есть, я не вижу того, что ты говорил, будто бы все стареет и увядает. Ты вот точно не меняешься.       — Ты тоже, — тихо ответил Бруно. Мирабель недоверчиво прищурилась, а затем они одновременно взглянули на ее очки, лежащие на земле и присыпанные песком: стекла казались черными, будто покрытыми копотью, по ним пробегали трещины… которые тут же затягивались.       — Я… сделала это? — Мирабель недоверчиво взглянула на него, чуть прищурившись. — Ты правда больше не видишь, как…       Не договорив, она вскинула руки и расхохоталась.       — Теперь ты видишь, что я твое Предназначение? Убедился?! — Бруно почувствовал, как его губы расползаются в улыбке. Она была гораздо большим, чем его Предназначением, но он бы никогда не признался в этом. Мирабель, оборвав смех, обернулась к нему — прекрасная, живая и свободная, наконец-то свободная от него. Она сделала шаг вперед, положив ладони ему на плечи и Бруно попытался отшатнуться… и не смог.       — Не надо, — через силу шепнул он, понимая, что она его не услышит. Мирабель покачала головой, глядя в глаза.       — Да. Здесь и сейчас… я имею на это право. Ты знаешь это.       Бруно, не ответив, наклонился к ней, чувствуя мягкие, теплые губы — сколько раз он ее целовал во снах, будучи не-собой? Не помня, не зная себя и ее — но чувствуя связь, протянувшуюся между ними? Под веками полыхнула звездная сфера, дробясь на отражения, в которых он видел себя и ее — десятки, сотни их проекций, наконец-то соединившихся, обретших друг друга. Ее губы разомкнулись, и на мгновение он почти поддался искушению ответить — и гори все огнем. «То, что мне предназначено — другому не отдам»… Вот только теперь их связь наконец-то разорвана, Предназначение исполнилось — и он должен ее отпустить.       Бруно чуть сжал ее плечи, удерживая на месте и сам отстранился, разглядывая ее, словно впервые: припухшие губы, затуманенный взгляд — такой беззащитный без очков, россыпь веснушек, почти незаметных, если смотреть издали, и таких милых, если стоять настолько близко, что хочется их пересчитать губами, хочется прижать ее к себе, забрать, утащить во тьму, словно он и впрямь чудовище из старых сказок…       — Этого достаточно, — хрипло сказал он и, заметив, что она хочет возразить, покачал головой. — Нет, Мирабель. Больше нельзя.       «Потому что иначе я сдамся и разрушу твою жизнь»       Мирабель, сморгнув, опустила руки, бессильно скользнув по его груди кончиками пальцев, и сделала шаг назад.       — Что теперь? — спросила она, не зная, куда деть руки — Бруно следил за тем, как она сцепила пальцы, тут же разжала их, хватаясь за юбку…       — А теперь… просто живи. Будь счастлива. Ты свободна, Мирабель.       — Ты ведь не останешься? — Мирабель, отпустив юбку, наклонилась, подхватывая очки, и сдула с них налипший песок. Трещины разбежались по стеклам и снова пропали, и она, повертев их в руках, швырнула очки в провал. Бруно покачал головой, протягивая руку — Мирабель ухватилась за ладонь, словно утопающая.       — Я не могу, — просто сказал он. — Здесь все будут смотреть на меня, как на вестника беды, и… Я устал от этого.       Мирабель кивнула, не споря и не пытаясь убедить его остаться.       — Просто… ты тоже постарайся быть счастливым, ладно? — попросила она, идя за ним, неуверенно щурясь, пытаясь разглядеть камни, норовящие подвернуться под ноги, и Бруно лишь крепче сжал ее руку, притягивая к себе и поддерживая за талию, чтобы не дать упасть.       — Обещаю тебе.       Вдвоем они дошли до Каситы, откуда им навстречу выбежала Джульетта.       — Вот вы где! Я уже обыскалась… Мирабель, жизнь моя? Где твои очки?       — Ой, мама! — Мирабель беззаботно рассмеялась, разжимая пальцы и отпуская его ладонь — этот простой жест резанул сердце, словно нож. — Ты не поверишь! Я хотела разобрать завалы в башне, там ведь столько всего важного осталось, и не заметила камень. Разбила очки, хорошо, что мой дядя Бруно был рядом, а то я бы себе нос расквасила…       — Спасибо, Брунито, — Джульетта, обняв дочь за плечи, тепло улыбнулась ему и осеклась. — Бруно… твои глаза больше не светятся. Что произошло? Мирабель, с тобой точно все…       — Наверное, когда разрушилась моя башня, исчезла и моя магия, — не раздумывая соврал Бруно. — С ней все в полном порядке, Летта. Не бойся. Все будет хорошо. И… отдыхай почаще, сестричка. Ты совсем себя не бережешь.       За ужином он наконец-то смог разглядеть свою семью — такими, какими они были сейчас. Он запоминал их голоса, их лица, сохраняя в груди тепло родного дома, чтобы сберечь его навсегда. Заметив пристальные взгляды матери и Долорес, он невольно поежился, понимая, что теперь ему точно не удастся избежать долгого и тяжелого разговора. Так и вышло — едва семья поднялась из-за стола, как с одной стороны его подхватила под руку Долорес, а с другой — Альма. Обе женщины буквально втолкнули его в комнату Долорес, захлопнув дверь перед носом ничего не понимающего Мариано, вручив ему напоследок спящего Мануэля и попросив: «Погулять пару минут с сыном».       — Я все слышала, — строго сказала Долорес, непримиримо складывая руки на груди. — И я все рассказала бабушке.       — Бруно… ты действительно хочешь уйти отсюда? — Альма расстроено покачала головой. — Теперь, когда вы не связаны, когда вы оба свободны…       — Именно поэтому я и хочу уйти. И ей, и мне нужно время, чтобы исцелиться от этой магической связи, — убедительно ответил Бруно, но заметил изогнутую бровь Долорес. Возможно, его племянница рассказала совсем не все, что слышала… и он был благодарен, если так и было.       — Куда ты направишься? — спросила Альма, дотрагиваясь до его руки и Бруно пожал плечами.       — Не знаю. Пойду, куда глаза глядят, искать свой путь.       — Бруно, ты всегда можешь вернуться сюда. Это твой дом, и здесь тебе всегда будут рады, сынок, — напомнила ему мать, и он вспомнил иное время, иной мир — где ему то же самое говорила более молодая Альма, держа на руках его самого. Голова заболела, и он покачнулся, опираясь на стену. — Бруно? Все хорошо? У тебя кровь…       — Все в порядке, — пробормотал он прижимая запястье к носу. Прошлое, будущее, неслучившееся прошлое и возможное будущее снова сплелись воедино на краткий миг. Во вспышке зелени, ударившей в глаза изнутри, он увидел Мирабель, протягивающую руку Рикардо, как он что-то спрашивает у нее, и Мирабель кивает, а на ее губах расцветает улыбка…       Бруно открыл глаза, сразу сталкиваясь с напряженными лицами своей мамы и своей племянницы.       — Просто видение, — пробормотал он. — Со мной все в порядке. Честное слово.       — И все-таки я хочу надрать тебе уши, — вздохнула Альма, протягивая носовой платок, и Долорес согласно закивала.       Он вышел из комнаты матери еще до рассвета и совсем не удивился, заметив Мирабель, стоявшую у дверей Каситы. Это были слабые отголоски их связи — эхо из иных миров, которое скоро должно было окончательно утихнуть, оставив их в покое.       — Ты же не думал, что я дам тебе сбежать, как в прошлый раз? — Мирабель улыбнулась ему, но он все равно заметил, как подрагивают ее губы.       — Я и не рассчитывал на это, мое солнце, — Бруно шагнул к ней, обнимая. Мирабель прильнула к нему, прижимаясь щекой к плечу, крепко обхватывая спину руками. Ему не нужно было останавливать время — оно само по себе застыло, оставляя этот миг в его памяти навсегда. — Все, мне пора уходить, Мирабель. Отпускай меня.       — Ты когда-нибудь вернешься? — Мирабель нехотя разжала руки, но не отступила, и Бруно чувствовал, как она осторожно касается его кончиками пальцев. Он покачал головой.       — Не знаю. Может, однажды… Нет, не хочу обещать.       — Тогда — в добрый путь, — Мирабель решительно расправила плечи, глядя на него с неизменной улыбкой на губах. — Удачи тебе, Бруно, где бы ты ни был. Не забывай нас.       — У меня бы этого не получилось, — отозвался он, делая шаг за порог Каситы.

5.

      Дом Анибала все еще стоял — и это можно было считать чудом. Бруно покачал головой, разглядывая прохудившуюся крышу и сорванные с петель ставни. Ничего страшного, на самом деле, он сумеет это исправить… Теперь уж точно сумеет.       — Нехорошее место, — сказал кто-то, и обернувшись, Бруно увидел сурово нахмурившегося мужчину, разглядывающего старый дом.       — Почему? — полюбопытствовал он, и мужчина поежившись, сплюнул через левое плечо.       — Да говорят, там призраки живут. То голоса слышны, то вещи сами собой двигаются… Нехорошее, действительно нехорошее место. В нем поселиться — это только если совсем за жизнь не бояться.       — Значит, мне подходит, — Бруно сделал шаг к старому дому, коснулся растрескавшейся краски на дверях и улыбнулся, вспомнив прошлое, как он впервые переступил порог, надеясь исправить свои ошибки… Мужчина покачал головой.       — А вы кто?       — Оскар, — чужое (или, все-таки, свое?) имя легко сорвалось с губ. — Оскар Виденте. Я — маг.       — А-а-а, — протянул мужчина, подуспокоившись. — Тогда вам тут, наверное, и правда не страшно жить будет.       Бруно рассеянно кивнул, толкая дверь и заходя внутрь. На полу лежал песок… а по углам сновали крысы.       — От вас мне никуда не деться, верно? — обреченно пробормотал он, опускаясь на корточки. Снова нахлынуло ощущение повторения прошлого — когда-то давно Оскар уже поселился в заброшенном доме, кишащем крысами. История любит повторяться — или просто он случайно замкнул время в бесконечный цикл? Бруно распрямился, проходя в свою бывшую комнату и распахивая ставни, которые с шумом рухнули на пол. — Ладно, ремонт начнется чуть раньше, чем я планировал…       Он смолк, словно ожидая ответной реплики — порой ему не хватало разговоров с той призрачной Мирабель, но больше всего он тосковал по настоящей Мирабель. Боль, тихая поначалу, с каждым днем жгла все сильней, и здесь он надеялся найти покой. Однажды память его утихнет, а пока… Пока нужно браться за метлу, которая по-прежнему была в кладовке.       Первые две недели на него только искоса поглядывали, не зная, чего ожидать от неразговорчивого чужака, поселившегося в проклятом доме, но, узнав о том, что их гость может видеть будущее, и не берет высокой платы за свои предсказания, к нему потянулся ручеек посетителей. Ему оставляли деньги на пороге, порой расплачивались едой и продуктами, что было довольно выгодным. «Надо было так и в Энкантадоре делать, — с мрачноватым весельем подумал Бруно. — Хочешь узнать будущее — отдавай два десятка яиц и мешок муки. И никаких проблем бы не было»       Никаких призрачных голосов он не слышал, и решил, что это лишь досужие суеверия, вот только однажды ночью, уже через месяц своей новой жизни, Бруно проснулся от собственного голоса, говорящего: «Как можно мысленно вывернуть сферу наизнанку, чтобы ее внутренняя поверхность оказалась снаружи — и не деформируя ее при этом?!» Он резко сел на кровати, чувствуя, как колотится сердце в груди. Время вокруг него рябило и дрожало, словно проклятое зрение снова вернулось к нему, и Бруно заметил смутную тень, шагнувшую к книжному шкафу, и растаявшую, стоило зажечь керосиновую лампу. Убедившись, что больше никаких звуков нет, он обернулся к плюшевой крысе.       — Видимо, я и правда наворотил дел со всеми этими попытками обыграть время, — признал он. Крыса молчала, таращась на него блестящими, пуговичными глазками, и он погладил ее по вытертому плюшу. Сказать кому — так лопнут от смеха, Оскар Виденте, прорицатель, спит в обнимку с детской игрушкой… Но об этом, к счастью, знал только он и крысы, изредка шуршащие в стенах.       Он не хотел вновь становится затворником, и старался почаще выбираться в люди. Развлечений было не так уж и много — петушиные бои Бруно терпеть не мог, да и с его даром и так было ясно, кто станет победителем, зато техо, которое в Энкантадоре как-то не прижилось, его действительно увлекло. Пару раз ему даже удалось выиграть, и это словно окончательно сделало его «своим» в этом месте. В сезон дождей он коротал вечера дома, по памяти восстанавливая старые книги о звездах и магии — а точнее, заглядывая в прошлое, и читая страницы в собственных руках.       — Вот я и стал Властелином Прошлого и Настоящего, — с негромким смешком сообщил он плюшевой крысе, которую пристроил на столе.       «Ты станешь Властелином Ничего, мой глупенький маг»       Бруно вздрогнул, оборачиваясь — никого. Только память, которая упорно не желала покидать его. Иногда ему хотелось заглянуть в будущее — не свое, а Мирабель, но он удерживал себя от этого шага. Довольно. Она свободна и от него, и от его проклятого зрения — и незачем снова ранить себя. Хватает уже и того, что он не может спокойно смотреть на ночное небо, без того, чтобы не вспомнить Мирабель. Бруно лишь надеялся, что хотя бы через год ему полегчает.       Не полегчало.       В один из дождливых вечеров, когда от монотонного перестука капель снаружи хотелось выть, в дверь кто-то постучал. Бруно нехотя оторвался от очередной книги, которую записывал по памяти, и покосился в окно: темень, дождь… Он приоткрыл дверь, вглядываясь в сырую темноту — на пороге стоял кто-то, закутанный в дорожный плащ.       — Что вам? — сухо спросил он, и человек на пороге вздрогнул.       — Предсказание, — услышал он сиплый шепот. Голос показался смутно-знакомым, но Бруно уже давно не верил себе в этих вещах.       — И охота вам было тащиться сюда по такой погоде, — проворчал он, открывая дверь шире. — Проходите.       Незнакомец сделал шаг вперед, и Бруно разглядел край юбки, мелькнувшей под полами плаща.       — Мне нечем заплатить, — прошептала девушка.       — Ничего страшного, — Бруно отвернулся, проходя в комнату и зажигая вторую лампу. — Отдадите когда-нибудь потом.       — А может, ты возьмешь в плату то, чего не ждал увидеть у себя дома?       Он застыл, как громом пораженный, боясь обернуться. Это игра воображения, или сон, или… Бруно все-таки заставил себя повернуться лицом к своей гостье. Это была Мирабель, и он действительно не ожидал ее увидеть ее у себя в доме.       — Как? — вырвалось у него. Ноги отказывались ему служить и Бруно ухватился за стол, боясь, что упадет замертво.       — Рикардо мне сказал, что ты взял с него обещание — сделать все, чтобы я была счастлива, иначе его жизнь станет мраком, — с наигранной беззаботностью ответила Мирабель, садясь за стол, и в ее голосе зазвенел металл. — Я очень благодарна тебе, дядя Бруно, за такую заботу о моей судьбе, но так получилось, что это было невыполнимое условие. Я не была бы счастлива с Рикардо, и его жизнь стала бы мраком…       — Но ты могла, — отозвался он, садясь напротив. Бруно глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Я видел твое будущее…       — Но ты видел его без меня. В любом случае, ради спасения жизни Рикардо, мы решили действительно сделать меня счастливой — и расстались, — Мирабель вскинула голову, глядя на него с прищуром. Бруно отстраненно заметил, что у нее теперь новые очки, более узкие, со слегка загнутыми кверху уголками — и только оправа оставалась зеленой. — И поэтому я здесь. Я хочу увидеть свое будущее.       — Как ты нашла меня? — Бруно откашлялся, постукивая пальцами по столу. Мирабель, впервые смутившись, отвела взгляд.       — Ты не поверишь… но это действительно было случайностью. Однажды в Энкантадор приехали торговцы из ваших краев, кто-то упомянул мага Оскара, который им предсказал удачную поездку. Я услышала и… — она пожала плечами. — Я, конечно, надеялась, что это ты. Бабушке я сказала, что хочу повидать мир и найти себя, она не хотела меня отпускать, разумеется, но я ее убедила… назвав имя Оскара. И вот, я добралась сюда, остановилась у госпожи Террехо, которая была так добра, что предоставила мне даже горячую воду, чтобы смыть с себя дорожную пыль. У нее я все-все узнала об Оскаре Виденте… который, конечно, не брился налысо и не отращивал бороду, но был, по ее словам, настоящим красавцем.       Мирабель замолчала, разглядывая стол, а затем, еле слышно хмыкнув, протянула руку, дотрагиваясь до игрушечной крысы. Бруно заворожено следил за тем, как она погладила потертую мордочку и почесала за почти оторванным ушком.       — Ты совсем не заботился о малыше Хорхе.       — О, так значит, у него есть имя, — ответил он, и Мирабель лукаво улыбнулась.       — Конечно. Я даю имена всем игрушкам, которые делаю. Ты знаешь, я теперь известная мастерица в Энкантадоре. Кто-то даже считает, что мои игрушки обладают магией, — она подхватила крысу и поднесла ее к лицу, заглядывая в блестящие глаза. — Расскажи-ка мне, Хорхе, как тут поживал мой дядя Бруно? Есть ли у него сеньора Мадригаль… ах, нет, сеньора Виденте?       Она сделала вид, что внимательно слушает крысу, и Бруно поинтересовался:       — И что же он ответил?       — Увы, но мои игрушки не умеют говорить, — Мирабель положила крысу на стол. — Так что же, Оскар… Бруно… ты покажешь мне мое будущее?       Бруно поднялся на ноги — его повело в сторону и он снова схватился за стол. Мирабель вскочила следом, с тревогой глядя на него, и он успокаивающе вскинул руку.       — Обычно, я смотрю в будущее сам, лишь потом отдаю таблички…       — Я думаю, у меня есть небольшие привилегии, не так ли? На правах твоей бывшей ученицы… — она чуть пожала плечами, и Бруно кивнул. Они прошли в пристройку, которую он сделал сам, не желая по нескольку раз в день выметать вездесущий песок из жилых комнат.       — Значит, ты хочешь увидеть, что тебя ждет, — Бруно хрустнул пальцами, чувствуя, как магия звенит в воздухе. Подвластный его желанию, над ними раскинулся песочный купол, по которому заскользили смутные фигуры. Он наблюдал за тем, как Мирабель создает игрушки — и в них действительно была толика магии: они приносили удачу своему владельцу, берегли его от кошмаров и болезней. Видел, как она подходит к нему с толстенной книгой в руках, как они что-то вместе чертят на листах бумаги, сверяясь с книгами… Песок опал, оставляя после себя зеленую табличку, и Бруно взглянул на нее, с трудом удерживаясь от смеха — там Мирабель, зажав карандаш в зубах, ожесточенно листала книгу, которую он случайно захлопнул.       — Это чудесное будущее, — серьезно сказала Мирабель, передвинувшись ближе. — Еще больше меня радует, что мы вместе.       Бруно поднялся с песка и протянул ей руку, впервые за весь прошедший год касаясь ее. Мирабель прерывисто вздохнула, цепляясь за его пальцы, и встала, отряхивая яркую юбку от приставшего песка, чтобы в следующий миг уже крепко обнять его, прижавшись всем телом.       — Пожалуйста, Бруно, — услышал он ее горячечный шепот. — Больше никогда не решай за меня, что мне будет лучше, хорошо? Я была готова убить Рикардо, потому что тот вился рядом, словно муха…       — Пчела, — не задумываясь перебил ее Бруно, и Мирабель отстранилась, непонимающе заглядывая ему в лицо. Бруно кашлянул, развивая мысль. — Ну, мухи обычно летают над… не самыми приятными вещами. А пчелы они кружат над цветами. Или медом…       — Или над моим папой, — Мирабель кивнула, глядя ему в глаза. — Так вот, Рикардо чудом избежал участи быть насмерть забитым старыми сандалиями.       — Это чудовищная судьба, — Бруно заставил себя отступить, хотя все внутри рвалось назад, к ней, к ее теплу, к ее запаху. Он переплел их пальцы, уводя Мирабель обратно в дом. — Итак, это будущее тебе нравится больше?       — Да, — Мирабель кивнула, осторожно уложив пластину рядом с крысой на его столе. Он заметил, как дрожали ее пальцы, — хотя и у него самого тряслись руки. — И еще одно. Ты сказал мне, что моя любовь — это лишь наваждение, и что она исчезнет, если исчезнет связь…       — Да, — отозвался он, с трудом разлепив пересохшие губы. — Она должна была пропасть.       — Она никуда не делась, — Мирабель подняла голову, и Бруно впервые заметил, насколько у нее измученный взгляд. — Скажи…       Она не договорила: Бруно протянул ей руки, и Мирабель, издав слабый, еле слышный стон, бросилась к нему, обвивая руками шею. Бруно прижался к ее губам — безрассудно, жадно, чувствуя, как скрученная внутри боль наконец-то исчезает, как затягивается все еще кровоточащая рана под ребрами.       — Не отдавай. Не отдавай, никому, — бормотала Мирабель, цепляясь ногтями за его плечи, словно вокруг бушевал шторм, грозящий разметать их в разные стороны. — Я твое Предназначение…       — Ты нечто большее, — выдохнул он, зарываясь пальцами в ее волосы и чувствуя, как она замирает в его руках. — Гораздо большее, чем какое-то Предназначение.       Игрушечная крыса так и осталась сидеть на столе, склонившись над пластиной с предсказанием, словно и вправду могла его увидеть — в эту ночь никакие кошмары ему не грозили.