Тишина и покой

       Онни никак не представлял себе военный трибунал, но действительность не походила даже на это «никак». За окнами еще стояла полная темнота. Опоздавший паром прибыл глубокой ночью, а двое офицеров из Кеуруу хотели возвращаться следующим же утренним обратным рейсом и потому сразу поставили районную комендатуру на уши. Задержанных подняла все та же офицер Виртанен, злая и помятая, будто ночевала тут же, в приемной. Хорошо хоть позволила умыться по дороге из архива до конторы. Вода в рукомойнике за ночь чудом не обратилась в лед, но Онни это более чем устраивало: сразу всем понятно, что морда красная — от холодной воды, а глаза красные от недосыпа, как и у всех остальных, можно даже на аллергию не ссылаться. Онни то и дело напоминал себе, что ему абсолютно все равно, кто и что о нем будет думать. Дезертир? По факту да. Дурак, к тому же. Зря что ли бабка Энси всегда считала его одним сплошным разочарованием? Значит, так оно и есть. А что Лалли давеча говорил что-то невероятное вроде благодарности, так… разве ж он разбирается? Или вообще приснилось все. Вон, «сорока» плелась рядом и зыркала как на врага народа. И в коридоре встреча с офицерами из Кеуруу прошла очень неудобно. «Как так-то, Хотакайнен?» — успел проникновенно спросить до начала заседания непосредственный командир Онни, замкомандующего Кеуруу по системам обороны. Что можно ответить на этот философский вопрос, кроме «м-м». Второй знакомый офицер, кадровик, только хмыкнул, но Онни сразу вспомнил все разы, когда врывался в отдел кадров скандалить из-за того, что у Лалли слишком мало выходных дней или какой-то… метафора опущена, позволил Туури записаться в группу на сбор клюквы или грибов за пределами стен Кеуруу, и пусть ее оттуда вычеркнут немедленно… А сейчас сам вон чего учудил. И вот в пустой скальдско-секретарской, среди картотек, папок и бумаг россыпью, собралось полдюжины невыспавшихся и злых должностных лиц, невыспавшийся и подавленный Онни и мирно спящий Лалли. Причем досматривать сны он юркнул под два стула, составленных рядом для провинившихся посреди комнаты. Начальница местной службы кадров поинтересовалась, что это за фокусы, но ее коллега из Кеуруу сообщил, что Лалли ночной разведчик, и вопрос насчет манер и дисциплины отпал сам. Зато офицеры из Кеуруу удивились, что младший Хотакайнен вообще здесь делает, они не запрашивали его доставку. Местные пояснили, чем отличился Лалли в первый же день службы, и кадровики двух гарнизонов немного попрепирались, стоило ли совмещать разбирательство дел из разных юрисдикций. Картина стала еще нелепее, когда секретарь-стенографистка выдала угрюмым участникам разноцветные чашки с чаем. Домашние такие чашки с веселыми картинками и надписями на керамических, жестяных и деревянных боках. Подсудимым чаю не предложили. Сидеть на открытом пространстве перед всеми было неуютно. Пересказывать события прошлой зимы — тоже. Вопросы трибунала сплошь требовали развернутых ответов, но Онни старался свернуть их обратно — для экономии времени и усилий себе и стенографистке, а вовсе не чтобы скрыть совсем уж глупые решения и поступки. Ну, переживал за родных в опасной поездке. Не смог связаться с кузеном через мир снов, уехал в штаб экспедиции в Швеции, чтобы там поддерживать связь по радио. Рапорт на увольнение написал, но забыл подать. Когда написал? Перед отъездом. А в курсе, что надо за месяц до? Угум. Ну и какого Хийси?.. Ну… Зима же была, активность тварей и троллей низкая, в отделе обороны тихо, можно и сократить срок подачи. Сократить до одного часа?! М-м. Нет. До пары дней, у него же время до конца отгула оставалась. — Был бы ты рядовым охотником, — замком в изнеможении провел ладонью по лицу, — выгнали б тебя взашей. За вольное толкование дисциплины. Но разбрасываться магами твоего уровня непрактично, так что на отставку не рассчитывай. — Ладно, — кадровик перебил его, поправил очки и пачку бумаг перед собой, — вы двое вернулись в ряды армии, хоть и через… одно место. А Туури Хотакайнен собирается обратно? Или еще не выбрала, какое правонарушение совершить с вами за компанию? Онни уставился в пол. Они так и не знают?.. Хотя откуда? За пределами узких высокопоставленных кругов в Известном мире экспедиция большого шума не наделала. И даже если Тару Холлола заезжала в Кеуруу за новыми идиотами, то вряд ли хвасталась, куда делись старые. И фиг бы с ней, но сейчас ему нужно сообщить, что Туури… Нет, он сможет. Сможет произнести, что… Глубоко вдохнет пару раз и… — Она погибла в экспедиции, — раздалось вдруг снизу. Онни вздрогнул. Лалли на полу даже не пошевелился: с одной стороны из-под стульев все так же торчала макушка, с другой — колени. — Ясно, — ответил замком после паузы уже не столь сурово и даже пнул под столом кадровика, когда тот начал спрашивать что-то еще. Увы, некому было пнуть стенографистку, когда она наябедничала, то есть, доложила, что О. Хотакайнен отличился еще и кражей со взломом. Да, не тому отделу присвоили эмблему сороки, совсем не тому. При упоминании лодки замком поинтересовался, где Хотакайнен гулял с даты кражи аж до конца лета. Онни опять запаниковал. Ну не говорить же, что он в одиночку уходил охотиться на каде, рискуя тем, что вместе с его душой каде мог заполучить и сведения о системе дозорных магов. Сознаваться, что был на самом деле не один, а в нарушение всех правил безопасности вытащил душу из Туонелы, еще хуже — начнут служебное расследование уже по факту некромантии. Врать при Лалли тоже никак нельзя, он же не спит и все слышит, и свое отношение ко лжи высказал более чем ясно. Так, стоп, Лалли. Не вздумает ли он помочь брату, как только что, и рассказать все как есть? И пнуть-то его незаметно не получится. Онни ляпнул первое, что пришло в голову — что лодка ему была нужна для срочных личных дел. Так себе объяснение, сейчас посыплются уточняющие вопросы… И действительно — замком смотрел на него внимательно, смотрел… — Личные дела, говоришь? То-то от северного дозорного мага с поступали донесения о повышенной активности крупного каде, предположительно причастного к катастрофе на архипелагах Хаукивеси-_а потом о резком исчезновении оной. Твоя работа? Охо-хо. Что сказать-то? — Не, я только рядом постоял, — выдавил из себя Онни, чувствуя, как жар приливает к лицу и ушам. Хотя не врал, в принципе. — А разделал каде исландский маг. Он очень надеялся, что этот исландский маг еще вчера покинул страну и что замком не догадается спросить и у Лалли, что тот видел и знает. Лалли же выложит все как есть! Но начальство смотрело все так же скептически. Кажется, удача, как всегда, отворачивалась от Онни. Это не имя, это издевательство какое-то. — Понятно, — вздохнул замком наконец. — Значит, с тебя еще подробный отчет обо всех контактах с каде. В двух экземплярах, один здесь останется, один пусть отправят в Кеуруу курьером. Еще проследи, чтобы твой двоюродный брат составил такой же отчет. — Рядом недовольно заурчал Лалли. — И без пререканий. Вы должны понимать, нам слишком мало известно о каде, любая информация на вес золота. А сейчас прогуляйся в коридор, мы тут обсудим, что с тобой делать… Онни встал и побрел на выход под скрежет сдвигаемых стульев. Немного тишины и покоя сейчас было бы очень кстати. Но не успел он и порог переступить, как следом за ним выскочила офицер гражданского порядка, ругаясь себе под нос, и шагала за ним до конца коридора. Онни отошел от секретарской подальше, чтобы не было искушения подслушивать, привалился к стене, скрестив руки на груди. Но как тут отрешиться? — Да не собираюсь я сбегать, — буркнул он, не глядя на конвой. — Да я уже поняла, — тем же тоном проворчала «сорока». — Но должен же хоть кто-то соблюдать следственные и судебные процедуры! Развели балаган… И опустилась тишина. Наслаждаться ею в компании почему-то не получалось. Офицеру Виртанен тоже, кажется, молчание давило на нервы, потому что через несколько минут она вдруг спросила: — Там все больше обсуждали, как ты убег, а мне непонятно другое — как ты вернулся из-за границы? Онни поднял взгляд — она тоже подпирала другую стену, тоже скрестив руки, и казалась уже просто задолбанной. На всякий случай он не стал отказываться от дачи показаний. — Паромом с Борнхольма. В начале июня. «Сорока» нахмурилась, покачала головой. — Да неужели? На причалах были ориентировки на тебя: и на кассах, и у почтальонов, ты бы до суши не успел дойти незамеченным. А слезть на полпути — команда судна не позволила бы. — Отвод глаз, — буркнул Онни. Это просто светская беседа или неофициальная часть допроса? — Я же маг. — Все равно неувязочка. Зачем такие ухищрения, если ты, как ты мне втирал вчера, был не в курсе, что числишься в дезертирах? — На случай, если попадутся знакомые, — ответил он, а потом добавил в качестве намека. — Не хотел ни с кем говорить. Мелькнула мысль, не сбежать ли ему на самом деле, потому что допрос заползал в совсем нежелательные степи, к периоду, который Онни совершенно не хотел вспоминать. Но офицер Виртанен угумкнула «ясн» и снова замолчала аж на пять минут, потом выдала со вздохом в пространство: — Одно огорчение от тебя… Онни тоже вздохнул, но без комментариев. Бабка Энси примерно то же самое говорила ему всю свою жизнь. Туури при жизни выражалась еще жестче и разнообразнее, и только после смерти… Заканчивать мысль он не стал. Видимо, разглядеть в нем что-нибудь хорошее можно было только с высоты Птичьей тропы. Ну и ладно. Дальше он усиленно ни о чем не думал, аж устал, и чуть ли не обрадовался, когда в секретарской стало особо шумно, и дверь распахнулась. Онни поспешно отлепился от стены перед бывшим начальством. — Ну что, Хотакайнен, — тяжело вздохнул замком, — я понимаю, конечно, что умысла с твоей стороны не было, но и совсем безнаказанным столь серьезное нарушение оставлять нельзя, так что не обессудь… — Только не в Кеуруу! — выпалил Онни. Возвращаться туда, где все будет напоминать о сестре, а теперь еще и о дурацкой ошибке, не хотелось абсолютно. — А вас в Кеуруу никто и не допустит, с такими-то отметками в личном деле, — подал голос кадровик. — Мы вас переводим сюда, тут штатные задачи не столь критичные. Так вот, отработка два года без оплаты, но с сохранением соцпакета, обязанности — на усмотрение отдела кадров. Лишение права служить на центральной базе в Кеуруу и занимать руководящие посты где-либо — десять лет. Возражения есть? Никаких возражений у Онни, само собой, не было. — Тогда ладно, паром скоро отходит, а мне еще зайти к теще за маринованными огурцами, — и замком протянул руку на прощание. — Там, кстати, за твоего кузена уже взялись. Онни пожал ему руку, поблагодарил вполне искренне и бросился назад, на помощь Лалли. Лалли отстрелялся еще быстрее: на вопрос, какого перкеле он врезал по уху незнакомому человеку и, между прочим, старшему по званию, он ответил, зевая, что хотел попасть на гауптвахту к двоюродному брату, а на вопрос, почему было нельзя по-человечески напроситься с визитом, проурчал что-то по-злобнокошачьи. Но все помнили, что он ночной разведчик, а это профдеформация или даже диагноз. И получил Лалли две недели отработки и приказ извиниться. Ради этого даже разбудили пострадавшего, который под шумок успел заснуть за горшком герани. Онни насторожился. Извинений от кузена он не слышал вообще никогда. Совсем. Спасибо из него еще можно было вытянуть раз в год («Лалли, что надо сказать, когда тетя дает тебе пирожок?»), а «прошу прощения»… На это коммуникативных навыков разведчика не хватало. Но Лалли послушно встал, и даже добровольно приблизился к пострадавшему, и даже без подсказки произнес все положенные слова. Охотник отмахнулся, мол, пустяки, и намекнул, что теперь ждет извинений от тех, кто его поднял среди ночи ради такой ерунды, но дождался только разрешения идти на все четыре стороны. Онни с тоской посмотрел ему вслед — его-то не отпустят еще долго. И точно — местная кадровичка с нездоровым энтузиазмом объявила, что всегда рада новым лицам и рукам, тем более что мужики в их районе в дефиците. Место тут спокойное, окруженное другими расчищенными территориями, и направляют себя всякий неликвид — неиммунных и/или девочек, в основном. И проследовали они за кадровичкой на склад за униформой, а по дороге она расписывала фронт работ. Дорога была короткой, всего-то до подвала с торца длинного здания комендатуры, и планы на будущее тоже оказались не такими уж страшными. Ну кроме первой пары дней, когда нарушители поступали в полное распоряжение службы скальдов — да, этого самого гадюшника — и обязаны были выполнять любое их распоряжение — хоть полку приколотить, хоть в булочную сбегать, хоть убрать за кошкой. Зато потом отправляли бригаду помощников на уборку и прочие работы под занавес сезона — поблагодарить духов, выпросить будущий урожай, поля рыхлить, чинить заборы, овец, опять же, стричь пора… Онни тихо перевел дух. Пару дней он как-нибудь переживет, а сельхозработы — дело знакомое. Руки сами вспомнят, что да как, голову можно отключить и снова ни о чем не думать. — Хотакайнен, — окликнула кого-то из двух кадровичка, но тут же поняла свою ошибку. — Тьфу ты, вы ж оба… Онни Хотакайнен! У тебя в деле указано, что ты знаешь исландский, так? Он угумкнул. Это тут при чем? — Отлично. Тогда основное задание тебе, — она открыла дверь цокольного этажа, пропустила обоих вперед, в теплый и светлый подвал. — В военной части новобранец, исландский маг, языком вообще не владеет. Вот ты и должен определить, что он… — С добрым утром, Онни! — раздался знакомый голос совсем рядом. На исландском, естественно. И точно: сбоку со скамьи вскочил Рейнир, помахал рукой, как будто давно не виделся. Радостный до отвращения, особенно для столь раннего утра. Онни почти ждал, что он сейчас спросит «Вы меня помните?», но нет, обошлось. Рядом с ним сидел с нормальным для утра брезгливым выражением лица друг Лалли, как его… Эмиль, да. Оба уже в куртках с нашивками столичного гарнизона. Рейниру почему-то вместо плаща мага выдали такую же куртку, но смогли подобрать что-то подходящее лишь по росту, а не по ширине, и он болтался в униформе, как ложка в стакане. — …и как может взаимодействовать с нашими магами, — продолжала вещать кадровичка. — Сроку тебе на это дается до зимнего солнцестояния. Заодно будешь учить его финскому, чтоб хотя бы команды понимал. Ну и там доклад по каде с тебя требовали, так вот, проследишь, чтобы он тоже подготовил отчет. А тебе, Лалли, чуть проще — доучить еще одного рекрута до сносного уровня. Пару слов он связать может, но этого недостаточно. Задание ясно? Лалли, весь из себя довольный, залихватски отдал честь и на пятках развернулся к стойке выдачи, забирать плащ разведчика. И на кузена скосился с ехидцей. Онни хватило только на вялое «Так точно». Рейнир вдруг хлопнул себя по лбу, запустил руку себе под плащ и протянул кантеле. Онни опешил на миг, но потом сообразил, что кому-то же Лалли должен был отдать свои вещи, прежде чем отправляться на гауптвахту. Почему только не своему шведу… Приличия ради Онни буркнул нечто вроде спасибо, но и того хватило, чтобы исландец разулыбался до ушей, хоть вместо маяка его используй. Покачивался с носка на пятку, смотрел чуть ли не в рот. И игнорировать его не позволял приказ. Онни попробовал убедить себя, что сможет. Продержится до зимы. Потом их переведут по разным районам. Лалли переведут даже скорее — через пару недель. Надо лишь добросовестно выполнять поставленные задачи, и ничего больше. Он все ждал, когда достигнет предела офигевания и снова перестанет чувствовать что-либо. Нет, кажется, не сегодня. Тишина и покой таяли в туманной дали.