Бонапарт и президент

      Очередное утро Василия Голобородько не было чем-то новым — борьба за ванную с племянницей, завтрак с убежавшим в последний момент кофе, ссора с отцом по поводу работы, а также наставления матери, которая всеми силами пытается заставить своего сына помириться и съехаться с бывшей женой, дабы восстановить семью. И, несмотря на это, нужно попытаться собраться с мыслями и привести себя в порядок, а затем со светлой и “работающей” головой пойти на работу.       Будучи экспертом в области истории Василий хранил в памяти все события прошедших лет и ему было важно донести до своих учеников необходимость этих знаний, потому что только при помощи них можно двигаться дальше. Каждый урок проходил с интересом в первую очередь для его любимого класса, который с упоением слушал и записывал лекции. Это было удовольствием знать, что твои старания не напрасны, и ученики выносят что-то важное для себя. Да, может быть и не сразу, но в будущем это точно аукнется. Даже несмотря на наличие детей, считающих, что история не понадобится в жизни, Василий Петрович, не унывая, относится к такому с юмором, вызывая к доске и слушая пересказ того или иного параграфа, как, например, мальчика по фамилии Глотов, способного написать и рассказать такие вещи на контрольной или устном ответе, что преподаватель сомневается, а той ли истории он учил этого молодого человека.       Сегодня должна пройти полугодовая контрольная работа: детям предстоит сдать тест и сочинение по теме «Европа XVIII века». Голобородько приложил максимум усилий, чтобы все всё выучили: проводил самостоятельные, оценивая способности ребят и в случае пробелов подтягивал их знания; просил у директора дополнительные часы уроков, для лишней (хотя он таковой её не считал) лекции, а также не чурался задавать кучу домашней работы. Всё это привело Василия в восторг, так как последнюю его самостоятельную, дети написали хорошо и сейчас он уверен в своих ребятах, даже больше чем обычно, и это придавало ему больше уверенности не только в них, но и в себя.       — Оденься теплее! Морозы наступили! – произнесла мать семейства и принялась укутывать шарфом горло и нос любимого сына.       — Мам! Всё нормально, спасибо, я не замерзну, – успокоил её Василий, – тем более мне только до остановки добежать!       — Смотри у меня, – встрял отец, насмехаясь над ситуацией – заболеешь – с тобой никто нянчиться не будет.       Произнёс он это с такой же неприятной интонацией, с которой у Голобородько прошло детство, потому что его отец высмеивал абсолютно всё, что считал нужным высмеять: неважно было ли это значимым для окружающих его людей, являлось ли полезным или неполезным, или имело смысл в тех или иных комментариях. Многие слова, сказанные отцом Василия, отразились на его воспитании, и он старался во многом не слушать его глупые речи будучи взрослым, да и сейчас он понимал, что те слова не были правдой, потому что его мама всегда заботилась о нём, даже когда у него была обычная простуда с лёгким кашлем. Да, это может оказаться придиркой, но слишком уж часто у сына с отцом возгорали ссоры на пустом месте и с этим нельзя ничего поделать, только привыкнуть и смириться с ситуацией.       — Всё, я побежал!       Схватив свой дипломат и натянув шапку, Василий Петрович выбежал в подъезд, а следом на улицу, где стояло морозное декабрьское утро. Под ногами тут же захрустел снег, а неприятный ветер защекотал нос, отчего его пришлось закрыть шарфом. Это была совсем другая зима по сравнению с прошлой, когда не было ни ветра, ни снега! Одни дожди и град, которые продолжались до января, а в феврале произошли сильнейшие холода и то без единого намёка на снегопад. На данный момент мужчина только мечтал о том годе, стоя на остановке и оглядываясь по сторонам, выжидая свою маршрутку. На улице ни души, будто наступил конец света, и в нём остался одинокий учитель истории, который до сих пор ходит в школу от безысходности.       Стараясь хоть немного сохранить тепло, Голобородько ходил из стороны в сторону. Всё-таки надо было надеть тот свитер, потому что сейчас Василий уверен в том, что если маршрутка не подъедет в ближайшие пять минут, то процент шанса заболеть ангиной будет стремительно расти. Слава Богу он додумался не забыть надеть ботинки с утеплителем, иначе его пятки уже бы давно превратились в две ледышки.       — Опять опаздывает…Да что ж это за… — начал было говорить себе ругательство под нос, но остановился. Как никак учитель даже в таких ситуациях должен оставаться порядочным, воспитанным и таким, каким его воспитали родители. По крайней мере Голобородько так сам считал.       Холод усиливался, и пришлось съежиться и бежать ещё быстрее, но всё было тщетно.       — Я тебя прекрасно понимаю – прозвучал внезапно голос – такая же погода стояла в Москве…в 1812…       Василия будто пробило током и, оглядев улицу, он понятия не имел откуда или от кого могли донестись эти слова, причём такие странные. Более того, они прозвучали у него в голове, но он был готов поклясться, что услышал их наяву. Ему запомнилась интонация произносящего, которая отдавала тоской и одиночеством, как будто человек вспоминал своё прошлое и жалел о совершенных им поступках, понимая, что ничего более вернуть нельзя.       По телу прошлась дрожь, причём мужчина не знал — от холода или страха. Тем не менее он не заметил, как за этими размышлениями к его остановке подъехала маршрутка, переполненная людьми, также спешившими на работу. Василий вовремя вернулся в реальность, осторожно запрыгнул в открывшиеся двери транспорта и ухватился за поручень, параллельно доставая мелочь из кармана для проезда.       Поездка, на удивление, была спокойной, хотя обычно слышна ругань водителя и пассажиров. Видимо все в такое утро хотят лишь поспать и энергии как таковой нет, пока люди не возьмутся за работу. Эти размышления перекрыли инцидент, случившийся на остановке и Василий, как только доехал до школы, полностью забыл о нём.       Пробежав определенное расстояние до школы по льду, Голобородько пулей вбежал в здание, дабы поскорее согреться. С него валились хлопья снега, а сам он еле пытался отдышаться. Коридор был полупустым, так как Василий любил приходить пораньше. Быстро переодевшись в гардеробе, он направился на свой этаж готовить класс к приходу детей; писать работу они будут прямо с первого урока.       Поднимаясь по ступенькам, он услышал ещё чьи-то шаги и, вновь оглядываясь, как это было у остановки, мужчина никого не увидел. Продолжив свой путь, опять позади послышались шаги, они были громче предыдущих, будто идущий был в сапогах. Остановившись в коридоре, Василий Петрович огляделся вокруг себя и испытал неприятное ощущение, будто за ним ведут слежку и в какой-то момент наблюдатели выпрыгнут и утащат его в тёмную пучину одного из темных кабинетов.       — Кто здесь?..       Тишина. Лишь пустой полуосвещенный коридор, который своим видом вселял страх.       Вдруг снова шаги, но они уже слышны за поворотом, где можно разглядеть тень незнакомца, которая медленно передвигается из стороны в сторону, как это делал Вася на остановке. По ней можно было также определить, что человек носит…треуголку?! Кажется, учитель истории начал сходить сума. Кто в 21 веке носит подобное?!       — Василий Петрович?!       Голобородько вскрикнул и обернулся, не ожидая кого-то ещё в коридоре. Это была завуч Ирина Игнатьевна Волкова, которая пришла проконсультировать преподавателей насчёт контрольных, так как внезапно появились новые требования к школьникам и учителям во время проведения работы. Видимо всё было настолько серьёзно, что информация поступила в самый последний момент.       — С вами всё хорошо?       — Да… Вы просто меня так напугали. Я не ожидал!       Отдышавшись от испуга, Василий вновь посмотрел на то место, где была странная тень, после чего повернулся к женщине.       — Я как раз собирался готовить класс к приходу детей, но отвлекся на… — он запнулся, придумывая оправдание и параллельно жалея, что вообще решил начать объяснять причину своего странного поведения.       — На что, Василий Петрович? – она посмотрела туда же и не понимала, что могло так сильно взволновать историка.       — Да просто воображение разыгралось, знаете ли! Так бывает иногда…у меня…       — Честно, впервые вижу Вас в таком состоянии, – сделав более страдальческий вид, женщина погладила преподавателя по плечу.       — Правда?! Я думал, что рассказывал. Видимо на меня ещё сильно повлиял стресс из-за предстоящей работы, – Голобородько выдал нервный смешок, — вот, наверное поэтому и начал себе накручивать всякое.       Под конец объяснения смешок перерос в полноценный смех и фальшивую улыбку, которая скрывала явные признаки волнения и паники.       — Ну что вы, Василий Петрович! Всё будет хорошо! Дети справятся, Вы, как я всегда знала, серьёзно и ответственно относились к преподаванию своего предмета и всё должно пройти наилучшим образом! Тем более, тогда уж, это ребята должны волноваться, им писать, а не Вам! Пойдёмте, у нас и так мало времени!       Это никак не помогало, но Вася всё равно закивал головой и направился вместе с Ириной Волковой в класс, более не говоря о своём состоянии. Тем не менее, ему ничего не помешало обернуться и посмотреть на тот злосчастный поворот, что позволило ему выдохнуть с облегчением, так как там никого не было.       

***

      Проходя между рядами, Голобородько внимательно смотрел как дети пишут контрольную. Новые постановления, о которых сообщила завуч, гласили, что если у ученика найдут шпоргалку или телефон, то у него тут же надо забрать работу, пометить её как списанную, известить об этом родителей и провести серьёзную беседу, после чего, отправить на пересдачу в январе. Довольно справедливое решение, как считал сам Вася, потому что у учеников появится больше стимула учить предмет и не попасться на таком глупом поступке. Сев за свой письменный стол, поставив на него локти и, сложив руки в замочек, Голобородько положил на них подбородок, продолжая наблюдать за ситуацией с места. Учителя не должны были спускать глаз с детей и, если бы не это правило, то он бы принялся проверять тетради старших классов.       На улице по-прежнему было темно и это не могло не вызывать чувство сонливости даже в полностью освещенной комнате. Снег продолжал ложиться хлопьями, покрывая собой деревья и улицу. Появилось ощущение, будто солнце не собиралось вставать, и весь день пройдет в кромешной темноте на фоне зимней погоды, которая будет всё холоднее и холоднее. Ко всему этому у Васи не проходила настороженность по поводу увиденного: треуголка? Человек с треуголкой?! В школе?! Да такого быть не может! Ему точно показалось! Да, конечно Василию Петровичу порой снятся какие-то вещи, не связанные с современным миром и больше уходящие в далёкое прошлое, но что бы видеть подобное в реальности во время того, когда ты уверен в своих действиях и не сомневаешься в принятии решений, такое не может не пугать. Может попросить отпуск?! Расслабиться и не думать об учёбе хоть неделю?       Все эти мысли заполнили голову преподавателя, и он совсем забыл о своих учениках. Ему нужно было узнать откуда взялся тот голос на остановке, кто за ним шёл по коридору и кто следил за ним из поворота.       — 1812…Москва… — проговорил у себя в голове Вася – только один человек в то время и в том месте мог быть настолько подавленным, что жалел о случившемся….       Его взгляд упал на книгу с красивыми золотыми буквами, которые складывались в название «Наполеоновские войны». Недолго думая, Голобородько взял её и начал пролистывать до момента нападения Наполеона Бонапарта на Российскую Империю и перед его глазами открылась картина горящей Москвы. Это не могло не завораживать, потому что сразу представлялась безысходность великого полководца, не ожидавшего такой ловушки после победоносного, но понесшего множество потерь, Бородино.       Начав изучать содержимое книги, Василий не только погрузился в процесс повторения одного из его любимейших периодов истории, но и почувствовал некую причастность к его событиям. Ему казалось, словно он лично въезжал в Москву с армией из французов, австрийцев, поляков и других народов, которые подчинились воле великого императора. Да, Голобородько мог представлять себя частью того или иного события, но сейчас это было чем-то ощутимым и близким.       Вдруг ручка двери резко дёрнулась в попытке открыться, но этого не произошло. Мужчина сразу же отреагировал на звук и повернул голову - ручка была не тронута. Он мгновенно перевел взгляд на класс и понял, что примерно 20 минут своего времени потратил на чтение, а не на слежку за процессом контрольной. Это было плохо и, если бы не тот, кто дёрнул ручку, Голобородько провёл остаток своего времени за изучением событий двухсотлетней давности.       Осмотрев учеников и убедившись, что всё идёт хорошо, его посетил другой вопрос: почему только он услышал этот звук? Никто из детей не посмотрел в сторону двери, хотя должен был по крайней мере на интуитивном уровне повернуть головой, но все сидели как ни в чем не бывало и уже переходили к части с сочинением.       Неужели ему это мерещится?! Может он и вправду плохо выспался и ему нужно будет сразу лечь в постель по приходе домой, забыв весь прошлый день. Так он и сделает! Тем более завтра суббота и есть шанс отоспаться до часу дня, хоть это и приведет к очередной ругани с отцом, который будет доказывать, что его сын лодырь, способный только спать и есть. Но это уже было в порядке вещей для Васи, и он нисколько не переживал по этому поводу.       Внезапно за ручку вновь кто-то взялся и начал пытаться открыть, но уже с большей силой. Преподаватель чётко видел, что только он реагирует на данную небылицу и, вновь осмотрев класс, замер в ужасе, не понимая, как дети могут под такое спокойно сидеть и писать. Это заставило его вжаться в кресло и лишь наблюдать что будет дальше. Любой другой учитель уже бы встал и открыл чёртову дверь, но что-то останавливало и не давало Голобородько встать и сделать это.       — ПОЧЕМУ ОНА НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ?!       Крик раздался в голове Васи, на что тот вскрикнул, схватившись за голову, чем сильно обескуражил учеников. Они сразу же направили свои взгляды на преподавателя, сидевшего с видом непонимания о том “где он” и “что он тут делает”. Его лицо было бледным и напуганным, в глазах играли нотки ужаса, а тело тряслось. Казалось, что ещё немного и он заплачет.       — Василий Петрович… — одна из учениц, которая сидела за первой партой, осторожно наклонилась вперёд, — С вами всё хорошо?!       Этот вопрос вывел учителя из шока, и он смог наконец-то выдохнуть и вновь оглядеться.       — Вы ничего не слышали?..       — Нет, Василий Петрович, – ответила та же девочка, – только ваш крик…       — А…ручку никто не дёргал?..       На него вновь посмотрели, как на умалишенного.       — Никто... – сказал уже мальчик из соседнего ряда.       В класс влетела завуч и осмотрела помещение, ища глазами источник шума и, увидев болезненный вид Голобородько, сразу же всё поняла.       — Василий Петрович, можно Вас на пару минут?!       Тот смог лишь коротко кивнуть и быстро встать со стула, дабы выйти в коридор.       — Дети, я поговорю с учителем, а вы сидите тихо! Если я узнаю, что вы списывали, то проведу индивидуальную беседу с каждым из ваших родителей! – с этими словами она вышла и закрыла дверь.       Вася стоял как школьник, которого вызвали к директору и сейчас будут отчитывать. Он понятия не имел что с ним творится и пытался успокоиться, но все попытки сводились то к звуку злосчастной ручки, то к голосу в голове, и это лишь усугубляло положение. Взглянув на завуча, Голобородько покраснел от стыда и уже был готов провалиться под пол школы, чтобы залечь там навсегда.       — Ирина Игнатьевна, я могу…       — Не нужно ничего объяснять, Василий Петрович, я всё прекрасно понимаю, — перебила его женщина, – вы переутомились, не выспались и сейчас испытываете стресс из-за контрольной. Идите домой и хорошенько отдохните. Я лично проконтролирую за детьми и соберу работы.       — Но я…       — Никаких “но”! Сейчас же собирайте вещи и идите домой!       Вася очень сильно хотел сейчас расслабиться, но чувство вины было сильнее, и он не мог поверить, что всё обернулось настолько плохо, тем более, что утром он себя прекрасно чувствовал. Сейчас было ощущение, будто он бросает своих ребят и уходит по неуважительной причине. Тем не менее словам Ирины Игнатьевны сопротивляться было бесполезно, потому что этот человек обладал железной волей, и всё будет так, как она скажет.       Сменив друг друга, Голобородько посмотрел на своих ребят и пожелал им удачи, а те с понимающим видом одарили своего любимого учителя улыбками, давая понять, что они справятся и прекрасно осознают сложившуюся ситуацию. От этого у Василия на душе полегчало.              Наступал рассвет, и та тьма, которая окутывала улицу пару часов назад, превращалась в прекрасный утренний пейзаж с заснеженными дорогами и многоэтажками. Преподаватель шёл вдоль аллеи из ёлок и наслаждался предстоящим днём. Голова почти не гудела, и он чувствовал облегчение, но ему все равно было тревожно и, ускорив шаг, он скорее направился к остановке, как вдруг ощутил, что за ним кто-то следует почти в такт шагая с ним по снегу. Обернувшись, Голобородько никого не увидел. Опять. Опять это началось. Надо скорее прыгнуть в маршрутку и уехать домой как можно скорее. Продолжив идти, вновь начали слышаться шаги. Это стало последней каплей для Голобородько, из-за чего он развернулся и закричал:       — ЧТО ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО?!       Ни души.       — ПОКАЖИСЬ, ГДЕ ТЫ?! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ХОДИШЬ ЗА МНОЙ!       Ничего.       Вновь оглянув глазами аллею (благо, там не было никого, кроме него, из людей), он направился к одной из ёлок, дабы выяснить что происходит. Там также никого не наблюдалось и, словно пёс-ищейка, Вася принялся осматриваться более тщательно, ища того, кто растрепал ему нервы и довёл до такого состояния.       — Где ты прячешься?!       Опять скрип сапог и вновь никого. Это становилось невыносимым! Не придумав ничего лучше, мужчина принялся отчитывать того, кто всё это устроил, но выглядело это так, будто Голобородько отчитывал воздух.       — Я не знаю наверняка кто ты, но знай, если ты ещё раз учудишь что-то подобное, я клянусь, что найду тебя, где бы ты не находился, и задушу! Хватит меня преследовать! Хватит за мной ходить! У меня и так нервы на пределе, а ещё ты тут со своими выкрутасами! ВСЁ!       Последнее слово было сказано так громко, что отдалось эхом по всему району.       Следующий путь Васи до остановки и его поездка домой на маршрутке были спокойными. Он больше не слышал ни шагов, ни голосов в голове и, придя домой, где уже никого не было, потому что родители ушли на работу, а племянница в школу, Голобородько с чистой душой снял с себя ботинки и одежду. Упав без сил на свою кровать, он провалился в сон, обещая себе проспать весь следующий день.