Солнце в зените

Закат. Глава 15. «Бэкингем» Его Милость герцог Бэкингем испытывал разочарование. Пьянившее его ликование значительно ослабло. Ричард стал королем, и покорный народ принял нового властелина с распростертыми объятиями. В глубине души Бэкингем надеялся на сложности. Он упивался препятствиями. Без них жизнь была бы пресной и серой. Более того, Ричард рассердился на герцога. Дело заключалось в землях семейства Богунов. Этот род приблизился к подножию трона через брак Марии де Богун и Генри Четвертого. Теперь, когда Бэкингем являлся лордом Верховным констеблем Англии, выполняющим старинную наследственную службу Богунов, Генри Стаффорд пестовал уверенность, что обладает правами и на их имения. Вместо восторженного согласия Ричард выразил протест, и Бэкингема это взбесило. Он смотрел на себя как на ровню Уорвику, Создателю королей. Кто предложил, дабы Ричард потребовал освободить ему трон? Кто занимался организацией объявления у креста Святого Павла? Чьи люди кричали в пользу Глостера у Зала Гильдий? Ответ был один – Бэкингем, но, кажется, стоило Ричарду добиться цели, он впал в черную неблагодарность и начал нуждаться в напоминании, что является монархом. Ему следовало бы лучше помнить о старых друзьях. Терзая себя досадой, Его Милость герцог Бэкингем оставил двор и решил на время отправиться в свой замок Брекнок, находившийся на границе с Уэльсом и перешедший в руки Генри вместе с должностью Верховного констебля Англии. Он предвкушал беседу с интереснейшим гостем…скорее, даже не гостем, а настоящим пленником. Генри Стаффорд думал о Джоне Мортоне, епископе Или, задержанном одновременно с Гастингсом в течение злополучного собрания в Тауэре. На протяжение определенного периода Мортон вместе с Ротерхэмом находился в крепости и крайне заинтересовал герцога, ибо оба они питали общую любовь к плетению интриг. Бэкингем спросил у Ричарда, может ли взять заботу о епископе на себя. Святой отец не мог постоянно оставаться пленником Тауэра, к тому же его положение представителя церкви требовало демонстрации к Мортону некоторого уважения. И король согласился, чтобы Генри Стаффорд сделал епископа Или кем-то, вроде почетного пленника в своем замке Брекноке. Бэкингем так и поступил, выстроив с Джоном Мортоном прекраснейшие взаимоотношения. Он наслаждался их беседами. Мортон был умен – проницателен и хитер, подобные люди Генри Стаффорду чрезвычайно нравились. Герцог знал, что в глубине души епископ являлся ланкастерцем, также он знал, что Мортон не испытывает отвращения к смене защищаемой стороны, когда того просит простая целесообразность. Однако, конечно же, священник обрадовался бы представлять тех, кого действительно поддерживал, хотя и старался жить с противниками в дружбе. Несмотря на все вышеперечисленное, Мортон был одним из главных советников покойного короля, он помогал установить перемирие в Пикиньи, за счет Франции принесшее Англии столько благополучия, занимался переговорами о выкупе, обещанном Людовиком Одиннадцатым за Маргариту Анжуйскую. Эдвард ставил способности епископа довольно высоко. Да, он страдал от пристрастия верить в лучшее в каждом, пока не становилось очевидным и доказанным совершение предательства. До часа рокового собрания в Тауэре Мортон лишь набирался влияния и политической мощи. Бэкингем не сомневался, - его голова переполнена планами, и все они не шли на пользу Ричарду Третьему, это абсолютно точно. Подобное положение хорошо соответствовало нынешнему настроению Генри Стаффорда, он жаждал встречи с епископом в Брекноке. Прибыв в замок, Бэкингем немедленно отправился к Мортону и тепло его поприветствовал, спросив, нуждается ли тот в чем-то, необходимом для ощущения удобства. «Пленнику жаловаться не на что», - ответствовал епископ. «Вам не следует считать себя пленником, Ваше Святейшество». «Мой господин герцог, вы очень добры. Но кем же еще я являюсь?» «Надеюсь, что другом». «Сомневаюсь, что друг Ричарда Глостера может стать другом мне». Бэкингем велел принести им вина, и собеседники пригубили по глотку. Урожай оказался достойным и согревающим, доставив Генри Стаффорду большое удовольствие. Епископ внимательно изучал герцога. Он знал, - что-то произошло между столь близкими друг другу прежде аристократами. Бэкингем был первым из людей Ричарда. И что теперь? Мортон задал себе вопрос. И обрадовался. По его мнению, Генри отличался безответственностью, ненадежностью, способностью становиться сегодня – другом, а завтра – врагом. Безграничное доверие к нему Ричарда поистине изумляло. На протяжении всего проведенного в плену времени Мортон не сидел, сложа руки. Он размышлял над различными проектами. Епископ собирался создать Ричарду Глостеру проблемы и даже чувствовал, что знает, как это сделать. Его позиция объяснялась не желанием поддержать Вудвиллов, пусть Мортон и мог прикрыться подобной целью. Но данный вопрос не имел для него никакого значения, хотя выставить эту ширму было бы неплохо. Епископ смотрел на кого-то, отделяемого от Англии морем, на кого-то способного утверждать свою принадлежность к династии Ланкастеров. Мортон стремился к окончательной победе Алой розы над розой Белой. Его охватывало величайшее волнение, стоило только задуматься, как он может использовать трещину, явно пролегшую между Бэкингемом и Глостером. Ричард обладал силой, обмануть короля казалось вовсе не легко. А вот Бэкингем отличался слабостью и тщеславием. Он был крайне возбудим и порывист, а также пренебрегал оценкой очень далекой перспективы. Генри Стаффорд являлся образцом простофили. Бэкингем повернулся к епископу Мортону. «Я был Глостеру добрым товарищем», - хвастался Бэкингем. «Именно я посадил его на трон». «Согласен с вами», - кивал Мортон. Герцог алкал лести. И она легко воспринималась. «Но, что касается ваших добрых услуг, мне кажется, нам не стоило позволять ставить над собой подобного монарха». «Я его посадил…Я могу его и свергнуть». «В этих словах что-то есть, мой господин». «Ричард действительно обладает правами на корону». «Да, объявив детей брата рожденными вне брака». Мужчины посмотрели друг на друга. Намеревались ли они вернуть на престол Эдварда Пятого? Мортон понимал, - у честолюбивого герцога подобной цели нет. Как и у него. Как только он осознал степень осведомленности Ричарда о своей ему измене, немедленно принялся плести заговор. И, таким образом, вышел на связь с чрезвычайно изобретательной и умной дамой. После смерти Эдварда эта госпожа думала лишь об одном, - когда же станет очевидно, что правление мальчика-короля несет в себе значительное противоречие? Госпожой, о которой идет речь, была Маргарет Бофор, графиня Ричмонд, чьим третьим мужем являлся лорд Стенли. Тем не менее, первым ее союзом оказался брак с Эдмундом Тюдором, и его плодом стал сын – Генри Тюдор. На нем и сосредоточились все надежды Маргарет. План заключался в том, дабы сделать Генри королем Англии. Леди Маргарет настаивала на соответствии его статуса высокому сану. Дедом юноши был Оуэн, женившийся на Екатерине, вдове Генри Пятого. Матушка же – то есть сама Маргарет Бофор – приходилась дочерью первому герцогу Сомерсету, Джону Бофору, сыну другого Джона Бофора, сына, в свою очередь, Джона Гонта и Екатерины Суинфорд. Госпожа Бофор утверждала, - ее отпрыск, Генри Тюдор, с обеих сторон обладает королевской кровью, текущей в его жилах, поэтому, если и есть вопросы о законности этой крови, она с легкостью их отметет прочь. Бофоров признал еще Генри Четвертый, и Маргарет доказывала, - Екатерина Валуа сочеталась с Оуэном Тюдором законным браком. С точки зрения матери, Генри Тюдор имел все права на английский трон. Мортона ее мысль заинтересовала. Стань Генри Тюдор монархом, он принесет с собой возрождение династии Ланкастеров, а это обернется преобладанием Алой розы над Белой и, вероятно, окончательной победой. Но на пути стоял Ричард. Мортон поддерживал связь с Маргарет Бофор. Она точно не являлась простофилей. Наоборот, дама активно созывала вероятных новобранцев для своего дела. Таким способом Маргарет и вышла на епископа. Леди Бофор вышла замуж за лорда Стенли, казавшегося готовым и способным поменять поддерживаемую партию в любой удобный момент. Более того, постоянно следил, - чья удача перевешивает, и был достаточно умен, дабы втереться к Ричарду в доверие, - разумеется, до злополучного собрания в Тауэре, когда оказался задержан. Однако, сумев предоставить достоверный отчет о недавней деятельности, лорд Стенли быстро освободился и сейчас уже вернулся ко двору. Тем не менее, лорд Стенли приходился Маргарет мужем, и, предположительно, ей следовало знать, можно ли на него положиться в надлежащую минуту. Одновременно, было полезно, что он позиционировал себя другом Ричарда. И в этот заговор Мортон надеялся втянуть Его Милость герцога Бэкингема, но теперь он мог заметить, что благородный лорд лелеет личные идеи на данную тему. Епископу надлежало действовать осторожнее, но Мортон не ожидал слишком серьезных проблем со стороны эмоционального Генри Стаффорда. Его поддержка оказала бы существенную помощь. Вся страна бы содрогнулась, если бы столько совершивший ради возведения Ричарда на трон Бэкингем открыто выступил бы против него. «Представляется», - продолжил епископ Мортон, - «что мой господин начинает сожалеть о нынешнем повороте событий». «В мою голову постепенно закрадываются мысли, что страна несколько поторопилась, предложив корону Ричарду». «Страна! В глубине души Мортон развеселился. Неужели не Его Милость Бэкингем устроил все это? Если бы не собрание в Зале гильдий и не одобряющие рукоплескания герцогских людей, которым яснее ясного отдали приказ хлопать, взял бы Ричард корону?» «Только когда человек приходит к власти, он показывает свое истинное лицо». «Святая истина, мой господин. Но в тот день в Тауэре у вас был красочный прецедент». «Был, мой господин. Когда Гастингс, друг Ричарда, потерял голову…без суда…» «Позорный случай. Как и ситуация с Их Милостями лордами Риверсом и Греем». «Ричард - тиран». «Согласен». «Мой господин, можно ли тут что-то предпринять?» Во взгляде Бэкингема появился блеск. «Есть и другие претенденты и равными правами на английский престол». Герцог приосанился. Он уже старался протянуть к короне руки. «О нем придется позаботиться», - подумал Мортон. Епископ хотел помощи Бэкингема в продвижении Генри Тюдора, но как ее добиться, если тщеславный герцог в качестве кандидата в монархи видел себя? «Вам известно о моем королевском происхождении?» - поинтересовался Генри Стаффорд. «Конечно же, мой господин». «Дети Елизаветы Вудвилл лишились своих прав на основе незаконнорожденности. Если сместить Ричарда…то тогда…» Бэкингем усмехнулся, и Мортон ответил ему такой же усмешкой. «Господи, избавь», - подумал он, - но притворился взволнованным, даже позволил обновленной, но ненадежной почтительности вползти в свою манеру смотреть на герцога и говорить с ним. Разумеется, это потребовало немного времени. Мортон будет действовать вместе с Бэкингемом. Когда он посчитает миг подходящим, то продемонстрирует Генри Стаффорду, насколько тому невозможно хоть чуть-чуть дотянуться до короны. Им предстояла еще целая вереница бесед. Епископ исподволь посеял в мыслях герцога семена сомнений. «В случае отсутствия правды в истории этой Элеоноры Батлер», - задумался Мортон, - «Ричард окажется выставлен узурпатором». «И народ захочет провозгласить королем юного Эдварда». «А еще», - добавил епископ, - «ни в коем случае не согласится ни на кого иного». Они внимательно посмотрели друг на друга. Внутри оба решили, - незаконнорожденность детей покойного монарха следует поддерживать, иначе очередь перед следующим сувереном займет слишком длинная череда желающих. «Передо мной», - подумал Бэкингем. «Перед Генри Тюдором», - пронеслось в мыслях у Мортона. «Все дело в Стиллингтоне», - произнес епископ. «Он словно проник внутрь этой истории. Но она должна быть правдивой. Стиллингтон не стал бы лгать в таком духе. Совершив подобный шаг, Стиллингтон молниеносно поставил себя под удар. Более того, он – человек Церкви». Бэкингем ухмыльнулся, но герцог скрыл снедающий его цинизм, ибо желал остаться с Мортоном в хороших отношениях. «Нет сомнений, Эдвард действительно женился на Элеоноре Батлер», - проронил он. Собеседники перечислили все подвластные им возможности, но, как не старались, Ричард оставался истинным королем, и единственным способом его сместить оказывалось убийство. В таких обсуждениях проходили дни. Бэкингем не находил сил оторваться от обаятельного гостя и товарища. Голова Мортона переполнялась разнообразными проектами, - это было очевидно. Он настолько результативно играл на чувствах герцога, что, не прошло и недели, как ненависть Стаффорда к Ричарду возросла до степени готовности свергнуть его и еще большей одержимости, чем намерение самому захватить корону. «Чтобы противостоять ему нам понадобится армия», - невзначай бросил епископ. «Я могу поднять людей». «Достаточное количество?» Бэкингем задумался. «Генри Тюдор занимается набором солдат в Бретани. Он способен привести с собой многих. С ним прибудут даже уэльсцы». Генри Стаффорд промолчал. Генри Тюдор тоже претендовал на английский трон. «Как жаль, что вы женаты, мой господин», - не унимался епископ. «Да. Женат. На одной из Вудвиллов…был вынужден это сделать еще ребенком. Никогда не прощу их клану данной аферы». «Нет. Вот одна из проблем, о которой нам следует позаботиться. Мы же не желаем возвращения Вудвиллов к власти. Я хотел сказать, что не будь вы женаты, могли бы вступить в союз с дочерью покойного короля…и это доставило бы удовольствие огромному количеству народа. Некоторые до сих пор вздыхают по прежним временам, и, даже не навяжи он англичанам своих незаконнорожденных детей, они все равно восхищаются Эдвардом Четвертым». «Вы подразумеваете, что не окажись я женат, и вступи в союз с Елизаветой Йорк, это привлекло бы йоркистов?» «Именно это я и подразумеваю, мой господин». Повисла тишина, после нескольких мгновений Мортон медленно и осторожно произнес: «На Елизавете Йорк предполагает жениться Генри Тюдор». Бэкингем задумался. Спустя какое-то время мысль начала принимать определенную форму. Да, претензии на трон Генри Стаффорда были зыбки. Он не мог представить, чтобы его действительно приняли. Но Генри Тюдор…женись юноша на Елизавете Йорк, - произойдет слияние династий Йорков и Ланкастеров. И это вызовет народное одобрение. Англичане увидят в их браке настоящий конец войн Роз, ибо пусть на протяжении ряда лет битв не случалось, соперничающие друг с другом партии продолжали свою активность. Ланкастерцы всегда окажутся готовыми встать против Йорков, пока оба клана не соединятся. Бэкингем шаг за шаром рассматривал в этом плане крепнущий луч надежды. Созданный проект сломает Ричарда, что и нужно Генри Стаффорду. Он желал королю смещения и смерти, поэтому самую основательную надежду добиться своей цели увидел в поддержке Тюдора. Очень скоро охвативший Бэкингема восторг победил. Что стало роскошной частью проводимой Мортоном дипломатической работы. Он мог сказать «спасибо» заключению, приведшему его в замок Брекнок. Исток епископского влияния очутился именно здесь. Мортон посадит на трон Генри Тюдора и тем заслужит со стороны молодого человека вечную благодарность. В Церковь его привело честолюбие, и совсем не религия, - людям с широкими способностями и несколькими влиятельными родственниками Божий Храм предлагал огромные возможности. И вот теперь великолепная возможность выпала Джону Мортону. Он устроил встречу Бэкингема и польщенной привлечению герцога на свою сторону Маргарет Бофор. Это стало мощным прорывом, ведь помощь Генри Стаффорда имела шансы оказаться решающей. Леди Стенли призналась, - вплоть до наступления подходящего момента ее сын будет тихо сидеть в засаде. На континенте Генри Тюдор вел довольно опасную игру. Герцог Бретани Франциск являлся юноше другом, но, потихоньку дряхлея, горел желанием наладить отношения с Ричардом Третьим. «Франциск с удовольствием выдал бы моего сына, отправь Ричард людей на его перехват. Но добрый епископ Мортон вовремя предупредил мальчика, и Генри ускользнул вместе с дядюшкой Джаспером, который уже долгие годы безотрывно сопровождает племянника. Он воспитал Генри. Без Джаспера мы бы даже не выжили. Но мой сын возвращается, и, я вам обещаю, возьмет правление Англией на себя. Ждать недолго…» «Да будет так. Аминь», - подытожил герцог Бэкингем, в данную минуту, один из яростнейших сторонников Генри Тюдора. «У нас есть добрые и верные друзья», - произнесла леди Маргарет. «Епископ Мортон среди них - один из ведущих. Он привел вас, мой господин, и сейчас, когда вы с нами, победа уже на пороге». Бэкингем был польщен и вдохновлен. Он рвался в настоящее дело. Откладывать не имело смысла. Беседы с Мортоном стали намного чаще. В один прекрасный день Его Милость герцог Бэкингем спросил: «После того, как Генри Тюдор разобьет на поле сражения Ричарда Глостера, ему же придется жениться на Елизавете Йорк? Но подобает ли королю Англии сочетаться узами брака с девушкой, во всеуслышание объявленной незаконнорожденной?» «Нет», - ответил Мортон. «Не подобает». «В таком случае, если Елизавета не будет считаться рожденной вне брака, то таковыми же окажутся и ее братья». «Вашими устами глаголет истина», - согласился епископ, заколебавшись, стоит ли рассказать герцогу о плане, в течение уже какого-то отрезка времени приобретшего в его мозгу ясные очертания. «Если Генри Тюдор сочетается узами брака с Елизаветой Йорк, это будет означать, что, в глазах не принявших историю Стиллингтона всерьез, она является наследницей трона». «Как такое возможно, пока живы оба ее брата?» Возникла еще одна пауза. Затем Мортон медленно произнес: «Это может стать действительным только после их смерти». «Смерти! Старший – король Эдвард Пятый, по-моему, и правда похож на умирающего лебедя. Но если он и скончается, останется еще младший брат – герцог Йорк». «Стоит Генри сесть на трон, и мальчишки окажутся устранены…» «Устранены!» «Нет необходимости вдаваться в подробности. Требуемое положение вещей еще не достигнуто. Дома Йорков и Ланкастеров следует объединить, что и предстоит Генри Тюдору и Елизавете Йорк. Ее должны воспринимать истинной наследницей своей династии Йорков, как Генри – истинным наследником Ланкастеров. Разумеется, если принцы живы…наследниками станут считать их. В первую очередь – Эдварда, но, если у него не родится детей, - а мы знаем, - мальчик для этого чересчур юн, - тогда – Ричарда, герцога Йорка. Лишь через устранение принцев и демонстрацию законности прав Елизаветы девушку можно будет объявить наследницей трона. С одной стороны Генри, в качестве представителя Ланкастеров, с другой – Елизавета, в качестве представительницы Йорков. Данный союз окажется образцом совершенства». «Но останутся принцы…» «Мой господин, иногда нужно уметь принять определенное решение». «Вы имеете в виду, что, если Генри Тюдор высадится на английский берег и разобьет Ричарда, убив его в сражении, ожидаемый момент наступит». «Вы правильно понимаете меня, мой господин». «Да, думаю, что так. Мне ясно, что король Генри Тюдор не может вступить в брак с незаконнорожденной, поэтому Елизавете обязательно подтвердить свои права. И также мне ясно, что наследницей английской короны она может стать исключительно после смерти обоих братьев». «Вы довольно точно уловили мою точку зрения». «Но дети…эти два мальчика в Тауэре». «Время еще не пришло. Нам не следует заранее о них задумываться. Будьте уверены, в подходящий час об этом позаботятся». «Что скажут люди об убивающем детей монархе?» «Они ничего не скажут, потому что не узнают. Мой господин Бэкингем, я говорю о вещах, которые, вполне возможно, никогда не произойдут, но мы с вами понимаем, - иногда насущно важно сделать нечто нам неприятное. Если это совершается ради блага огромного числа людей, то, с точки зрения Господа, становится приемлемо. В чем нуждается наша страна – это союз Йорков и Ланкастеров, это окончание противостояния, который никогда в действительности не завершится, пока вышеозначенный союз не случится. А он возможет только через брак Генри Тюдора и Елизаветы Йорк». «Я понимаю, но…» «Вас останавливает вопрос с детьми. Но он вторичен. До него можно и не дойти. Ничего не решится, пока Генри Тюдор не высадится на нашем острове и не объявит себя королем, а Елизавету Йорк – своей королевой. Хвала Создателю, она в убежище, и для нее не нашли мужа. И не должны, пока не появится Генри Тюдор». Бэкингем задумался, и больше епископ в тот день ничего не сказал. Позднее он объяснил герцогу, что, если принцев придется устранять, позор необходимо адресовать их дядюшке Ричарду. «На каком основании?» - изумился Бэкингем. «На том, что он их боится». «Зачем Ричарду бояться? Народ смирился с незаконнорожденностью мальчиков. Поэтому они и не имеют прав на трон, и истинным наследником оказался именно Ричард». «Это правда. Но нам надлежит удостовериться в мирных условиях правления нового монарха. А они не установятся, если население обвинит его в устранении принцев». «Вы же сами сказали, что их следует…устранить». «Мальчики превратятся для него в угрозу, ведь, женившись на их сестре, Генри признает законность обоих детей». «Да, а Ричарду они не угрожают, так как Глостер подтвердил их рождение вне брака». «Народ забывчив. Существуют замечательные способы решения подобных вопросов. Если что-то регулярно и навязчиво людям повторять, однажды в это поверят. Предлагаю начать прямо сейчас. Я устраиваю некоторых своих слуг в лавки, вывожу на улицы, внедряю в таверны, и там они шепчут…не только здесь, но по всей стране, особенно в Лондоне. Я собираюсь велеть им распустить слухи, что в Тауэре принцев убили». «Народу видно, как они стреляют из луков в садах Тауэрской крепости». «Знаю. Но мальчиков видят не все, и те, кто их не наблюдал, - могут поверить. Слух способен быть упавшей клячей, но и ее стоит использовать». «Мне это не нравится», - проронил Бэкингем. Мортон встревожился. Не слишком ли далеко он зашел? «Не обращайте внимания. Мальчики находятся в достаточной безопасности. Я просто излагаю вам сложившееся у меня в мозгу предположение. Вероятно, народ не станет возмущаться фактом рождения вне брака. Вероятно, и союз между Генри Тюдором и Елизаветой Йорк может не состояться. Я лишь изучаю существующие варианты. Прежде всего следует низложить Ричарда. Давайте направим наши силы на выполнение этой задачи». «Его низложения я хочу больше всего на свете, и, полагаю, настала минута, дабы мы начали действовать». Когда Ричард услышал, что Его Милость герцог Бэкингем встал во главе восстания против короны, то испытал глубочайшее потрясение. Тот самый Бэкингем, который приходился ему другом, исполнял обязанности констебля и ближе других находящийся к нему в общей борьбе. Поверить невозможно. Король немедленно принялся собирать войско и отдавать приказы его частям прибыть на встречу в Лестере. Он вел себя ровно и спокойно, скрывая степень глубины нанесенной раны. Ричард объявил Бэкингема самым лживым из созданий Божьих, и каждый понимал, - попади герцог монарху в руки, ему наступит конец. Генри Стаффорда назвали мятежником и назначили цену принадлежащей ему голове. Ричарда поддерживали его добрые друзья – Джон Говард, герцог Норфолк, Френсис, виконт Ловелл, сэр Ричард Рэтклиф и Уильям Кэтсби…те, на кого он мог положиться. Но когда-то он думал, что может положиться на Бэкингема. Нет, Бэкингем завоевал доверие слишком быстро. Оказалось ошибкой полагаться на него до такой степени. А еще рядом находился Стенли. Король ему не верил. Тот являлся супругом Маргарет Бофор – матушки Тюдора. Ричард не спускал со Стенли взгляд и должен был удостовериться, что вельможа не получит возможности изменить. Восстания вспыхнули в Кенте, в Суррее и на востоке страны. Их мгновенно подавили, после чего монарх двинулся по направлению к Лестеру. Бэкингем оказался в довольно сложном положении. Он отправился на восток страны вместе с силой, собранной, главным образом, из отрядов уэльсцев, но, придя в Херефордшир, обнаружил, что реки Уай и Северн разлились и стали непереходимы. Здесь нельзя было ничего поделать, лишь попытаться отступить, но об этом не шло и речи, ибо герцог заметил, что вражеские войска его обступили. Генри Стаффорду пришлось отдаться на милость ожиданию, тогда как герцогские люди начали тревожиться. Поход приурочили к неподходящему времени, да и распланировали крайне небрежно. Солдаты принялись один за другим уходить, и Бэкингем понял, - ему не осталось ничего, кроме как бежать. За голову Генри Стаффорда назначили высокую цену. Попади он в руки Ричарда, - пощады не будет. Бэкингем не мог на нее надеяться. Поэтому – следовало бежать. Вероятно, герцог способен был бы переплыть Канал и присоединиться к Генри Тюдору. Вместе они что-то придумали бы и вернулись с победой. Один из вассалов Бэкингема, Ральф Баннистер, владеющий домом поблизости от городка Уэм, пустил Стаффорда к себе, где тот и задержался на несколько дней в его усадьбе – в Лейкон парке. Вокруг все только и говорили о катастрофе и о цене, назначенной за голову Бэкингема. А она была не маленькой, - Ричард горел желанием заполучить предателя. День или два Баннистер сопротивлялся искушению, но потом оно со значительным перевесом одержало над ним верх. Ральф посоветовал герцогу покинуть его дом и указал ему хижину, где Генри Стаффорд мог бы ненадолго побыть, пока не подготовил бы свой побег. Но не успел Бэкингем добраться до указанной хижины, как герцога задержали и под надзором шерифа Шропшира отправили в Солсбери. Генри Стаффорд просил о встрече с королем. Он хотел с ним поговорить. Герцог признался, что оказался потерявшим разум предателем. Причинил вред человеку, считавшему его другом. Но если бы Бэкингем смог только увидеть Ричарда, побеседовать с ним, если бы сумел объяснить… Бесполезно. Герцог едва ли был способен надеяться на встречу с Ричардом в подобных обстоятельствах, - никогда еще мир не видел более откровенного изменника. Наступило второе ноября, сумрачный воскресный день. Бэкингема вывели на рыночную площадь и там заставили его положить голову на колоду.