Ляпнуть какую-нибудь глупость (например, признаться в любви)

      Утром, когда Ник Фьюри и Мария Хилл проснулись после того, как мир был восстановлен в своём первоначальном состоянии, они не обсуждали это. Случившееся напоминало дурной сон, и оба приняли молчаливое решение относиться ко всему соответствующим образом.       Они находились в одной постели, поскольку с относительно недавнего времени делили одну квартиру на двоих. У них были отдельные спальни, но в какой-то момент они стали проводить ночи в комнатах друг друга.       Ник Фьюри и Мария Хилл были соседями, коллегами и друзьями. Но никогда не были любовниками.       — Это ничего не значит, — произнесла Мария, когда Фьюри поднял тему совместного сна. — Так я быстрее засыпаю, и меня почти не мучают кошмары. Что в этом плохого?       Ничего, подумали оба.       Пока все радовались тому, что Мстители воскресили половину мира, Ник и Мария избегали разговоров об этом. Они снова были живы. Мстители восстанавливались после ожесточённой битвы с Таносом, поэтому вся работа с представителями правительства и мировых служб безопасности легла на плечи Фьюри и Хилл.       После пробуждения они позавтракали и отправились по делам.       Закончив работу в девять вечера, Мария ждала Ника в вестибюле базы Мстителей. (Проходившие мимо агенты знали, кого она дожидается, но никогда не догадывались об истинной причине. На возможные вопросы у неё был заранее заготовлен ответ: на машине Фьюри добираться до общей квартиры быстрее и удобнее)       — Знаешь, совместное проживание с тобой сделало меня мягче, — произнёс Ник, выходя из лифта навстречу ей. — А ещё я проголодался.       — Говорите так, будто это что-то плохое, — отозвалась Мария.       — Я чувствую, что стал слабее, — ответил Ник.       — Я помогла вам приспособиться к нормальной жизни после многих лет руководства ЩИТом и Мстителями. Быть тем, кто вы есть, не является слабостью.       — Как бы то ни было… давай сначала найдём заведение, в котором можно поесть.       На самом деле, в поисках не было необходимости. В трёх кварталах от их квартиры находилась закусочная, которую они посещали три вечера в неделю. Персонал, работавший во вторую смену, был с ними знаком, а к своей официантке они уже обращались просто по имени.       Ужинали они в тишине. Ник не задавал вопросов по поводу того, почему Мария пьёт латте в полдесятого вечера. В конце концов, это его не касалось.       В закусочной не было тихо. Где-то на кухне играла по радио поп-музыка, переговаривались между собой официантки. Бормотал телевизор, по которому обычно не показывали ничего, кроме спорта или новостей.       Сегодня была очередь новостей, и, конечно же, все говорили о «чуде», что поспособствовало всеобщему воскрешению.       Ник скривился, слушая это. Во-первых, он терпеть не мог, когда о его подчинённых рассказывали небылицы — в данном случае, истории о том, как именно Мстители спасли мир, активно обрастали вымышленными и неточными фактами. Во-вторых, постоянно упоминались люди, воссоединившиеся со своими близкими, и это вызывало у Фьюри нежелательные воспоминания.       Он вспомнил панику в глазах Марии, отчаяние в её голосе, когда она окликнула его. Вспомнил ощущение страха, комком сгустившееся в животе, когда машины начали врезаться друг в друга, а вертолёт по спирали спустился с неба. Он вспомнил, как страх усилился в десятки раз, когда коллега буквально рассыпалась на его глазах. Он вспомнил, как на мгновение почувствовал себя совершенно беспомощным и уязвимым, прежде чем решил связаться с Кэрол.       Мария посмотрела на него. Он уставился в экран телевизора пустым взглядом и наверняка даже не слышал, о чём там идёт речь, погружённый в собственные мысли. Они слишком долго избегали разговоров о своей временной смерти.       — Ник, — тихо позвала она. — Всё в порядке?       Он встрепенулся, возвращаясь в реальность. Окинул её рассеянным взглядом.       Она сидела перед ним, с чашкой кофе в руке и нежной улыбкой на губах. Она жива. Они живы.       Ему этот шанс выпадал уже дважды, Марии — один раз. Большинство людей о таком и мечтать не могло. Пора ему перестать убегать от самого себя.       — Мария?       — Да?       — Я… — Ник сделал паузу.       За годы работы в ЩИТе ему доводилось принимать гораздо более сложные решения за меньшее время. Он колебался, потому что за каких-то пять секунд мог разрушить самую драгоценную дружбу, построенную на взаимном доверии и уважении, длительностью в пятнадцать лет.       (Он согласился принять в ЩИТ бывшую убийцу из России. Он игнорировал прямые указания правительства. Он позволил своей жизни и всему, за что боролся, разлететься на осколки за один день)       Он сталкивался и с более худшим, чем признание, которое собирался сделать прямо сейчас.       — Я тебя люблю.       Казалось, будто в этот момент мир вокруг них остановился. Существовали лишь чувства Марии, нежный взгляд Ника, направленный на неё, его голос, более мягкий, чем обычно, и отдающийся эхом в её голове. Она не была уверена, что правильно его поняла. Мария смотрела на Ника широко раскрытыми глазами, в её взгляде отражались шок и недоверие.       Он нравился ей с тех пор, как взял под своё крыло в Академии около пятнадцати лет назад. Иногда она не соглашалась с тем, как он был вынужден действовать, но всегда поддерживала его как человека. И прекрасно знала, хоть и пыталась отрицать, что чувствует к нему на самом деле.       — Я… — Мария замолкла, не договорив.       И вновь между ними повисла тишина.       — Промежуток времени, который прошёл между нашими смертями, был одним из худших в моей жизни. Я видел, как ты исчезаешь на моих глазах. Слышал, как ты зовёшь меня перед смертью. Я должен был признаться раньше, но не успел. И не хочу проходить через это снова.       — Ник, — произнесла Мария дрогнувшим голосом.       Ей потребовалось некоторое время, чтобы всё осознать. Мысли путались, взгляд взволнованно метался, губы дрожали, а на глаза наворачивались слёзы, когда она пыталась подобрать подходящие слова.       Пятнадцать лет упущенных возможностей ответить взаимностью вряд ли получится уместить в простенькое «и я тебя люблю».       И когда Ник увидел, как по её щекам покатились слёзы, он подумал, что теперь-то уж точно разрушил всё, что между ними было. Он должен быть сказать хоть что-нибудь, но не мог.       — Я тоже люблю тебя.       Стоп. Что?       — Я… даже представлять не хочу, что будет, если однажды я снова тебя потеряю. Мы уже умирали. Провели годы в ловушке камней бесконечности, но я не чувствовала страха, потому что ты всегда был рядом со мной.       Ему хотелось перегнуться через стол, вытереть её слёзы. Но он не стал этого делать, вместо этого просто придвинувшись ближе и приобняв её. Мария уткнулась лицом ему в плечо.       — Я люблю тебя, — повторила она.       Сама вытерла слёзы и отстранилась от него. Отвернулась на мгновение, а затем опять посмотрела. Коснулась пальцами его подбородка, скользнула выше по щеке до шрама, наполовину скрытого повязкой на глазу.       После этого подалась вперёд, чтобы поцеловать, и Ник охотно ответил ей.       Таким образом, в скромной закусочной они наконец признались друг другу, избавившись от недосказанности, мучившей обоих на протяжении пятнадцати лет.       (Они жили вместе целых четыре года. Первые два лишь изредка спали в одной постели, следующие — делали это каждую ночь. Могли часами молчать, обнимая друг друга. И ни разу не нашли в себе сил признаться)       Мир вокруг них остановился, когда на часах было без пятнадцати десять. И в этом восхитительном мгновении они были готовы остаться до утра.