Между двух миров

Ядвига Петровна       — Спокойной, Ядвига, ты справишься, — тихо бурчала я себе под нос, пока трясущиеся руки развязывали бархатный мешочек. — Всего-то опоить травами забвения бывалого мага — раз плюнуть!       Главное, чтобы при этом руки дрожать перестали, а то страшно все-таки. Не то чтобы я малодушная, просто не каждый день приходится Костлявых из Тайной канцелярии Его Величества опаивать. У меня на это есть причина, очень весомая: нельзя Костлявому про побег из королевства сказочного знать. Сдаст ведь, и моргнуть не успею! А обратно возвращаться никак нельзя.       — Чаю, господин мэр?       — Обойдусь.       Сердце предательски екнуло. Неужели он догадался? Страх липким кружевом оплел грудь, не давая сделать даже вдоха.       — Зря. Чаек отменный. Сама травы собирала, нигде больше такого не попробуете!       Не обманула же! Этот рецепт только феи знают. Меня одна из них и научила. У них, как известно, денег не водится, вернее водятся и даже большие — удача-то всегда на их стороне, — но предпочитают крылатые все же обмен. Вот мы с одной зубной феей обменялись опытом, так сказать. Я ее банки заговаривать научила, чтоб не лопались, а она меня зелье забвения варить.       — Не сомневаюсь, — сухо ответил он. — Не испытывайте мое терпение, Ядвига Петровна.       Кощей откинулся назад, и резная спинка тут же врезалась в груду стальных мышц на спине, отчего он невольно поморщился.       — Я все уже вам рассказала. Что мне сделать, чтобы вы поверили?! — подойдя к столу, осторожно поставила чайник и нетерпеливо постучала по столешнице. — Есть будете, или великие мира сего не едят?       Кощей не разделил моего энтузиазма и молча наблюдал, как белоснежная скатерть-самобранка, мною лично из дворца украденная, неохотно стелится.       Характер у этой тряпки, конечно, гаденький. Да, что там, гаденький, отвратный у неё характер! Неудивительно, что это «сокровище» пылилось на чердаке. Дернул же черт прихватить с собой, теперь мучайся. Одно хорошо — гостей она любит, оттого сейчас не выделывается. А у нас отродясь гостей не было, если, конечно, Горыныча не считать, но его Скатерка не особо жаловала. Все ныла, что нет, мол, в нем эстет сдох ещё на уровне зародыша, и все равно этой ящерице бессердечной, что в харю свою клыкастую запихивать. Трудов ее бедненькой, видите ли, никто не ценит.       — Чегось хозяюшка да гость дорогой изволят? — пропела Скатерка. — Вареничков, мяска али торт какой душеньке угодно?       «Надо же, какой она сговорчивой бывает. Аж зубы от приторности сводит»       — Мяса, — неожиданно отозвался Кощей, и в его голубых глазах зажглись огоньки неподдельного интереса.       Скатерка довольно присвистнула. Алая вышивка узора полыхнула ярким светом, и через секунду стол уже ломился от тарелок и горшочков, доверху наполненных мясными харчами.       — Мясо, значит, мясо, — устало согласилась я. — Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста! — недовольно буркнула злая Баба Яга, подсовывая незваному гостю приборы.       — Фи, хозяюшка, что за гонор?! Ты ж не девка портовая! — возмутилась Скатерка, в которой, по ее личным убеждениям, жил прирожденный аристократ, жаль, что непризнанный.       Выпендрежница явно собиралась прочитать очередную нудную лекцию о манерах юных леди, но была остановлена моим тихим:       — На нитки пущу!       Скатерка тут же обиженно заткнулась. Видимо, смирившись с тем, что леди из меня, как из коровы балерина.       — Зря, вы так, Ядвига Петровна, с артефактом восемнадцатого века обращаетесь. Она же уникальна в своём роде, — задумчиво протянул Кощей. — Кстати, откуда у простой ведьмы такая роскошь? Только не говорите, что от предыдущей владелицы, не поверю.       «Правильно делаешь, морда костлявая. Я бы тоже не поверила».       — Под кустиком нашла, — вру, как ни в чем не бывало.       Брови Костлявого стремительно поползли вверх:       — Что за бред?       — Адекватную версию вы сами отвергли, — я беззаботно пожала плечами и невинно похлопала ресницами. — У вас вообще проблемы с доверием, я заметила.       В голубых глазах сверкнули молнии. На тонких аристократичных губах расцвела едкая улыбка.       — Поразительная наблюдательность. Хотите, своей поделюсь? — и, не дожидаясь ответа, он продолжил: — У меня в городе тут одна молодая особа живет. Сказочно похожа на нынешнюю королеву — бывают же совпадения! Ну, не о том речь. Выдаёт себя за преемницу ведьмы, а сама артефактами королевскими балуется. Часом, не слыхали про такую?       Каждое его слово было пропитано едким ядом, отравляющим все вокруг и больше всего меня. Яд проникал в каждую клеточку тела, поражая ее и заставляя дрожать в немом страхе. Ещё никогда в жизни мне не было настолько жутко. Передо мной сидел не человек — зверь, загнавший свою добычу в смертельную ловушку и наслаждающийся моментом триумфа, перед тем, как наброситься, чтобы добить.       — Не слыхала. Как вы догадались? — мой голос глухой с лёгкой хрипотцой, еле подающийся из-за наслушавшегося языка.       — Идиотов в Тайной канцелярии не держат.       — Вы доложите обо мне?       Он склонил голову набок, разглядывая меня так, будто видел в первый раз, и ни капли не стесняясь своего интереса. От этого взгляда хотелось невольно поёжиться, а в идеале и вовсе спрятаться куда подальше и никогда больше не встречаться с его обладателем.       — Смотря, что мне предложат за молчание, — тягуче произнёс он. — Такой кроткой и напуганной ты нравишься мне намного больше.       — Что вы хотите за молчание? — сглотнув вставший в горле ком, я заставила онемевший язык подчиниться хозяйке.       — Услугу, — за несколько неуловимых движений он оказался непростительно близко. — Такая мелочь за драгоценную свободу, не правда ли? — холодная рука обхватила дрожащий подбородок.       — Я согласна.       Кощей насмешливо скривил губы. Действительно, будто бы он предоставил мне выбор. — Не сомневался в тебе, — вторая рука обожгла холодом щеку. Большой палец медленно прошёлся от скулы к губам. — Всегда мечтал о ручной зверушке.       Хлесткая пощёчина стала, наверное, самым емким и доходчивым ответом. Досада накрыла с головой, когда оказалось, что от удара пострадала больше моя конечность, чем тот, кому он предназначался. Я уже готовилась нанести второй удар, когда руку бесцеремонно перехватили и сжали так, что пальцы посинели.       — В этот раз спишем на шок и мое великодушнее. Рискнёшь повторить, так легко больше не отделаешься.       Как только рука лишилась стальной хватки, глаза предательски защипало. Сдерживала только врождённая гордость и то не долго — едва за незваным гостем закрылась дверь, слезы хлынули из глаз, душа в тихих всхлипах.