***
Чудо-лекарство подействовало на ура, к облегчению Саши, и уже к двум часам дня она смогла вернуть голос и присоединиться к репетиции вместе с Андреем. Всё было… хорошо. Даже очень. Пропало то напряжение, что преследовало их до приезда до Владимир, и это не могло не радовать девушку. Это правда было хорошо, но даже тогда Саша не хотела давать себе забыть, что о чём-то она теперь всегда будет молчать. О чём-то, о чём Андрею она не позволит узнать. Уверенность в этом окрепла к четырём часам, когда она вышла на улицу и прямо рядом с клубом увидела белое такси и выскочившую из него высокую рыжеволосую девушку. «Сложно, правда, думала самовнушение поможет твоему глупому сердцу?» — хмыкнула про себя девушка, прислоняясь к стене и отпивая холодный чай. Забавно, как получалось с этими чувствами. С парковки они вряд ли видели её, но она могла видеть, как девушка довольно подошла к парню, обнимая. Когда в мыслях ещё свежи его крепкие объятия. Как она стала что-то щебетать ему, активно жестикулируя, а он кивал и снова иногда улыбался. Как сейчас во время репетиции улыбался ей, помогая с высокой палкой от микрофона. Как кто-то из команды подошел к Андрею, и Катя сама положила его руку себе на плечо. Саша чертыхнулась себе под нос, отворачиваясь и до боли кусая губу. Не могла. Да, она не могла туда смотреть, когда это было так больно и каждый раз приближало к идиотским слезам. Пискнув, она поднесла пальцы к покусанной губе, стирая с неё капли крови. Пора было кончать с мазохизмом и идти работать. Без… без этих чувств. Без слабости. Чувствовать только себя. Музыку. Ту, что лечила даже самые глубокие раны. Пахнущие февральским морозом за окнами её квартиры в дни их поздних репетиций. На вкус, как шоколад из жёлтой упаковки. Вылечит. Пустой стаканчик из-под чая не долетел до урны, и в тот момент он обернулся на звук. Увидел её. Она вылечит, потому что Саша всегда была сильнее одна. В выстроенной крепости, где её охранял её холодный разум и невыносимое упрямство. Она чувствовала на себе его взгляд, но не стала останавливаться, слабо улыбнулась и прошла обратно в тёмное помещение клуба. Конечно, вылечит. Она вылечится, Андрей.***
Яркий свет софитов, вишнёвый вкус жвачки, которую она успела сжевать перед выходом на сцену. «Давай, Саш, сделаем это сегодня», — обнял он её со спины и умчался с гитарой на перевес на сцену. Его композиция была первой. И на ней вступала она. Весь концерт прошёл как нельзя чудесно, каждая песня отзывалась в их сердцах, и, хотелось верить, в сердцах фанатов. Ради этой энергии стоило пережить даже самые тяжёлые душевные терзания. А она терзалась его объятиями и низким голосом. Горящими глазами и озорными огоньками в них. Он не переставал говорить с ней от песни к песне, и снова это были не просто слова. Его уверенность в каждом движении, и как он точно предугадывал её следующий шаг. То, что чувствовали — передавали в музыке до последнего аккорда. До последней улыбки. — Молодчина, воробушек, — незаметно прошептал ей после их сложной композиции «Shallow». — Мой голос и не такое переживал, котяра, — подмигнула ему в ответ, а он не сдержал широкой улыбки. И она не сходила с его лица до самого окончания концерта, придерживая те растущие стены, что она вновь установила себе. Разрешая хотя бы на эти волшебные часы оставаться с ним слабой.***
— Не упрямься, Сашуль, я тебя вылечила, как и обещала, так что нет причин не посопереживать моему позору. — У тебя хороший голос, Алён. — Благодарю, но ты беспардонно льстишь мне, — стукнула её по плечу девушка, которой спустя полчаса всё-таки удалость уговорить Сашу поехать с ними на ночное караоке в центр Владимира. Там будет вся команда и даже часть фанатов, которые остались с ними после концерта. Она с Андреем с удовольствием захотели отметить успешное завершение концерта с ними. Однако она честно подумывала не идти, сославшись на плохое самочувствие и остаться в номере. Вероятность сидеть рядом с Андреем и его девушкой, когда эмоции с выступления ещё с головой захватывали ее, не слишком радовала её. Но ради Алёны и Маши она согласилась. И пусть всё отпустит. Даст Бог отпустит. От шампанского она учтиво отказалась, но с удовольствием взяла с девочками и Алексеем Юрьевичем по одной традиционной вишнёвой настойке от заведения. Их с Андреем столы стояли вплотную, но девушка была рада, что между ними сидели Маша с Алёной. Катя поздравила их сразу после концерта, они немного поговорили, но на этом их общение на сегодня закончилось. Что вероятно было к лучшему. Андрей пытался быть с ней рядом этот вечер, пытался разговорить, но в большей компании вкупе с внимательными взглядами его девушки, Саша решила оставить этот вечер только себе и возможно остроумным историям Алексея Юрьевича и Шабарова. Его горящие шоколадные глаза понемногу тускнели, когда обоим стало понятно, что за весь вечер они едва сказали друг другу и пару слов. Сокращённая на период концерт дистанция, постепенно нарастала, но с ней и спокойствие девушки, для которой даже мимолетный взгляд на него был не легче ножа по сердцу. Пусть даже для их дружбы ей придётся пожертвовать желаниями и тягой к его чертовым рукам. — Думаю настала очередь девчонок. — Кто остался у нас? — поинтересовался Андрей Шабаров, передавая парням из команды нарезку с сыром, одновременно забавно указывая этим сыром на Сашу с Алёной. — Вот они, кто филонят. — Я сказала, что не умею петь, это не честно! — смеялась блондинка, прячась за спину Саши. — Саш, подтверди. — Я подтверждаю, что у Алёны самый красивый голосок. — Предательница! — Отлично, тогда сейчас программа нам быстро выберет песню. Минуту. Один из фанатов нашёлся с интересной идеей случайного выбора композиций. В парах нужно было исполнить ту, что попалась именно им. Шабаров с Алексеем Юрьевичем уже поразили публику «Александрой» из всеми любимого фильма «Москва слезам не верит», и теперь настала пора им выбрать свою. — Какая же достанется, интересно? — вопрос прозвучал от Кати, и Саша неосознанно посмотрела в их с Андреем сторону. Неосознанно поймав его взгляд, как раз в тот момент, когда им с Алёной выпала Максим. Девушки развели руками: весёлых мотивов здесь ждать не придётся. Саша знала эту песню и не верила своему «везению». Судьба явно намекала, что нужно уметь ждать и надеяться на лучшее. А пока надеется, что она сможет спеть, глядя куда угодно, но только не на парня с родинками на щеках. В зале стояла приятная атмосфера, официанты и бармены не забывали обслуживать столы. Они с Алёной напротив всех, и Саша поддерживающе потрепала девушку по плечу, как, кажется, любил делать Андрей. Она так легко перенимала его привычки. Так легко было следовать его смекалке и ярким идеям, в ответ засыпая его своими: так и родилось их творчество. И так, кажется, родилась её безнадёжная любовь, о которой ему не стоило знать. — Прости меня за всё! За то, что я слепа За то, что в небесах — не солнце, а луна. Ещё зимой они забегали в ближайший продуктовый, Андрей покупал ей самый большой кусок сала. Обязательно просил, чтобы было много чеснока, как она любила. Потом они долго спорили, кто будет его нести, так как руки предательски мёрзли. Почему такие морозные дни стали её самыми тёплыми воспоминаниями? Их песни, их «в унисон» — самое, чёрт возьми, тёплое. Она продолжала петь, крепко сжимая в худеньких пальцах микрофон. — За то, что дорог мне твой взгляд и голос твой За то, что говоришь: «Прости, малыш — я не твой» Изящная женская рука сжимала его предплечье, но Саша не хотела видеть ничьих лиц. Потому что тогда ей придётся смотреть на него. Не её. В глазах всё-таки начинало закипать. — Твой взгляд и голос твой зачем-то не со мной Бог слышит стон мой, а в ответ эхо: «Чужой!» Последнее слово точно неслышимом эхом проникло в каждый сантиметр комнаты. Отбивалось о стенки разбитого ноющего сердца. Сердца, желающего быть рядом. С ним. Какая-то неведомая сила буквально заставила поднять глаза и встретиться с его нечитаемым взглядом. Он изучал её черты, потерянно хмурясь и точно видя в первый раз. Но на незнакомого человека не трясутся руки. Его едва заметно затряслись. А её голос задрожал. — Шепни мне в тишине, как я тебе нужна Как дорог каждый шаг, что рядом я прошла. Она холодная, с ним под одним одеялом, его короткие поцелуи в ушко. Прости меня, ты сейчас чуть не… я не знаю, что бы я делал, если бы потерял… Прости, котёнок. Не думая вообще встречаться с ним взглядами, теперь они неотрывно смотрели друг на друга. Было даже всё равно, что слёзы почти затуманили взгляд. Было всё равно, что смотрела она. Что все смотрели. Она почти задохнулась, но он вырвал её к себе. Его шёпот. Его поддержка. Это же было! Это было! — Хочу проснуться я в изнеженных твоих руках Смотреть, как солнца луч играет на твоих губах Это утро было не таким, оно было настолько близким. Настолько про них. Если бы только каждое могло быть, как это. Ей было так мало его. Она вздрогнула, увидев отражение своей немой мольбы в его глазах, точно чуть виноватых. Его дрожащие руки сцеплены между собой, он что-то тихо прошептал себе. Она не поняла, но кажется почувствовала. Они с Алёной допевают последние аккорды под бурные аплодисментами зрителей, даже персонал задумчиво подпирал стены. Последний грустный взгляд на него, и она ушла, не дождавшись его с Катей выхода. Больше ей было нечего сказать.***
— Алексей Юрьевич, где Саша? Андрей смог привести себя в порядок после её песни в караоке, это стоило ему пяти минут в абсолютной тишине уборной и уехавшей в гостиницу Кати, которая всю дорогу до такси кидала на него косые взгляды. У него не было желания, что-то ей доказывать. Что-то говорить. Смотреть на неё, когда перед глазами всё ещё её такое грустное лицо в свете розовых огней. Он не понимал… он был потрясён. Её слёзы. Все эти строки, и точно всё было пропитано… болью. Любовью. И снова болью. Его Саша. Его маленький котёнок. Та, которая могла за секунду заставить его испытывать миллиард чувств одновременно. Она всегда успокаивалась в его руках, но на самом деле он столько времени врал себе: это он не мог без неё в его руках и дня. Это он в ту ночь плакал вместе с ней, потому что одна мысль о том, что он больше никогда её не обнимет, не зароется пальцами в короткие волосы, не вдохнёт её запах… она настолько испугала его. Андрей в растерянности сидел на том же месте и не знал, что почувствовал в тот момент, когда она тихо сошла со сцены и просто уехала. Пустота. И страх, хотя это было так глупо: у них впереди ещё столько совместных проектов и работы. Они были лучшими друзьями. Но почему тогда эта песня звучала так болезненно прощально? Алексей Юрьевич обеспокоенно посадил нервничающего парня рядом с собой, закурив. — Она уехала в отель. Что с тобой, Андрей? У тебя руки ледяные. — Она не берёт трубку. Почему она не подождала всех? Мы могли бы уехать вместе. Они должны были всё делать вместе, а за прошедший месяц это, чёрт возьми, перестало быть константой. Мужчина точно разглядел что-то в лице парня, который то и дело проверял телефон. Метания Андрея прекратила тяжёлая рука учителя на его осунувшемся плече. Этот простой поддерживающий жест чуть не позволил расстройству превратиться в слёзы. Он не мог забыть её дрожащий голос, её взгляд. Кого он обманывал, не мог забыть те первые майские дни, когда она впервые стала реже улыбаться с ним и всё чаще грустила. Потому что он, дурак, всё начал портить. — Саш, подожди. Что ты имела ввиду, что у нас всё изменилось? — Не знаю, наверное ты и сам заметил. Возможно, а возможно он просто был слепым. Могло ли это быть то чувство, то его неразгаданное в пять тридцать шесть в сумраке её квартире? Уже в Москве Андрей понял, что был максимально близок к обрыву, когда утверждение её роли подтвердилось. Саша: Я уеду на съёмки в Минск на месяц. Месяц без неё. Месяц с её слезами, поющую ему в полутьме караоке.