Отдайся мне, ангел

- Покажи мне, что ты умеешь, - Саске стоял перед ней, суровый и непроницаемый, резко выделяясь на фоне приветливых полевых цветов, радужных бабочек и утренних, теплых солнечных лучей. Хината не была готова к такому повороту событий. Показать, что она может? Но, о чем именно он говорит, джитсу, тайдзюцу, додзюцу, что? - Меня интересует техника Кэккаэй генкая Хьюга, - уточнил Саске. Ах вот оно что, Хината занервничала, в горле стало как-то сухо, подскочило давление и по коже побежали мурашки. Все, что она знает - это техника «Мягкого кулака», и та недоработана. Неджи-сама обещал усовершенствовать навыки и отработать усиление и усложнение элементов боевых приемов. «Когда придет время», сказал он в их, как оказалось, последнюю встречу. Ей вдруг стало так жалко себя, что захотелось плакать, несправедливо, что она такая слабая и неумелая! - Техника мягкого кулака, - прошептала себе под нос пристыженная Хьюга. По мраморному лицу Саске нельзя было ничего понять, но, кажется, он услышал ее невнятную реплику. - Что же, нападай, - приказал Учиха. Хината Хьюга сосредоточилась, выставив левую ногу и руку вперед, в то время как правые части тела отведены назад, резко проговорив: Бьякуган! Додзюцу подействовало. Могучее тело Саске в мгновение ока превратилось в прозрачный манекен, она видела каждый канал, каждую ниточку, тропинку и дорожку, по которой держала путь красновато-голубая чакра опасного нукенина. Мощный поток чакры, струящийся в его организме, заставил ее вздрогнуть, холод и ужас испускало вакуумное и черное тело Учихи. Что это такое? – подумала она, увидев, как естественное течение нитей местами тревожат инородные частицы, словно вирусы или бактерии, окрашенные в фиолетовый цвет, они настраивались на одну волну с природной чакрой, завладевая и уничтожая последнюю. Кончики пальцев атакующей прицелились, как будто из винтовки, танкецу прозрачного манекена светились особым неоновым светом, медлить нельзя. Она рывком бросилась к нему, собираясь разорвать пучки его чакр, чтобы остановить циркуляцию жизненной энергии, с конечной целью обездвижить Учиху для последующей атаки, более мощной и разрушающей. - Слишком медленно, - неожиданный хлесткий удар сбил ее с ног. Хината упала на мокрую от росы землю. - Поднимайся! Хината вскочила на ноги так быстро как только могла. Нельзя показывать Саске, что она боится. «Никогда не показывай своего страха, противник чувствуют твою неуверенность. Это может решить исход боя». Мягкий и спокойный голос действовал на нее, словно мантра, не показывай своего страха, не показывай своего страха, не показывай… Маленькие языковые рецепторы уловили вкус соленой крови, распознав в них потенциальную угрозу и опасность, вот они уже посылают свои микросигналы в мозг, словно корабельные маячки. Бьякуган! И снова удар, на этот раз досталось легким, Хината отлетела назад, подминая под собой влажную траву, отчего одежда ее тоже стала мокрой и грязной. Красные вкрапления вырисовывались на фоне свежей зелени широкого равнинного поля. Она не могла вздохнуть, казалось, что-то тяжелое у нее в груди. Нападай! Поднимайся! Вставай! Атакуй! – слышала она каждый раз, прежде чем встретиться с мокрой и черной землей. Кнут дрессировщика свистел по арене, и было ясно, он не успокоится, пока дикий зверь не подчинится его воле. И она вставала и снова бросалась в бой, но новая попытка давалась ей все труднее и труднее. Дыхание подводило, ноги отказывались слушать, руки дрожали, напоминая больше не мягкий, а скорее обмякший кулак. Наконец она не выдержала, Хината потеряла контроль над своим телом и наблюдала со стороны, как грузный мешок, украшенный со всех сторон кровоподтеками и ссадинами, утопал в изумрудном море. Над ней грозно возвышался титан, угрюмый и холодный, как почва, на которой расстилалось ее побежденное тело и росли радужные цветы и сочная зелень. Исполин наклонился к ее уху, казалось, что прошла вечность, прежде чем он достиг своей цели. - Продолжим завтра, - ей почудилось, что в его голосе звучали недовольные нотки. Завтра повторилось, и послезавтра, и следующий за ним день тоже не предвещал никаких перемен. Саске кромсал ее тело и душу острым лезвием катаны, не проронив ни слова, смотрел на нее своими черными бездонными глазами, будто знал что-то, силился сказать о чем-то, но передумывал, это можно было заметить по микроморщинкам в уголках его глаз, появляющихся каждый раз, когда мысли противоречили действиям. Было ясно – он чего-то добивался от нее. Но чего? Молчание не лучшая тактика, точнее вовсе бесполезная. Все чего он достиг своим упрямым и суровым безмолвием – это униженную и подавленную душу, да изможденное тело, которое с каждым днем было все труднее восстанавливать. Кабуто поил ее жасминовым чаем, замазывал ссадины вонючими мазями, происхождение которых ей почему-то знать не хотелось, сотни раз бинтовал перебитые конечности, вправлял сломанные в нескольких местах кости. Ему было искренне ее жаль, она видела это в его серых глазах, и на этот раз в них не читалось притворства. Один раз после очередного побоища он направился прямо к Саске и потребовал прекратить избиение, так он это называл. На что Саске лишь равнодушно сказал, что это, мол, не его собачье дело и напомнил забывчивому заступнику, что он сам недавно уговаривал его оставить Хинату здесь, и что, мол, если он такой прекрасный целитель, каковым себя считает, то ему, то бишь Якуши Кабуто, не составит особого труда поставить девчонку на ноги, и если нет больше других возражений, он, Учиха Саске, не намерен больше слушать эту ахинею внезапно расчувствовавшегося медика. Каждый мучительный вечер после очередной тренировки, лежа на тоненьком матрасе, великодушно пожертвованном щедрым Саске, корчась от невыносимой боли, когда трудно даже заплакать потому, что чувствуешь, как тяжелая слеза катится по лицу, оставляя мокрую, болезненную дорожку, она задавал себе один и тот же вопрос. Что она здесь делает? На самом деле у нее был шанс сбежать тогда, после того как ушел Кабуто. Нарочно или нет, но медик неплотно затворил за собой дверь, и когда звук его мягких, но твердых шагов утих, поглощенный сырыми стенами, пленница уже была готова покинуть это место навсегда. Ей помешал Саске. Точнее человек, очень похожий на него, но в то же время сильно отличающийся. Черные волосы, белая кожа, красивые глаза, холодный, чуть надменный взгляд. Сомнений быть не могло – прямо перед ней, в комнате, где совсем недавно ее целовал Саске и поил жасминовой жидкостью Кабуто, стоял Итачи, родной брат ее похитителя, это он явился ей во сне. Алые облака его черного плаща, зачеркнутый протектор деревни скрытого листа четко указывали на принадлежность к Акацки, организации, про которую как-то раз говорил ей отец и однажды вскользь упоминал Неджи в те редкие вечера, когда они оставались наедине. Он улыбнулся ей. Это было так неожиданно и нелепо, судя по ситуации, в которой они оба здесь оказались, но это была первая искренняя улыбка, за все дни, что она провела в этом мрачном месте, отчего она невольно улыбнулась в ответ. - Я видела тебя, во сне, - Хината решила начать разговор. - Иногда, нет ничего реальнее чем сон и обманчивее чем реальность, - напустил маску загадочности Итачи. - Чего вы хотите? - Также как и в тот раз, я пришел помочь тебе освободить Саске, - он снова говорит о ночном кошмаре. - Освободить Саске? – она ничего не понимала. Освободить от чего? - Саске нуждается в твоей и моей помощи, хотя сам в этом никогда не признается, - он говорил так спокойно, будто она понимает, о чем речь. - Я здесь, чтобы помочь тебе, - повторил он. Еще один помощник. - Пошли со мной, я покажу тебе кое-что, - Итачи протянул ей свою руку, длинную и бледную, совсем не похожую на крепкую, горячую руку Саске, - доверься мне. И она доверилась, сама не зная почему. Они очутились около какого-то фонтана, каменные львы изрыгали шумные водные потоки, внизу, словно пришвартованные судна, теснились белые кувшинки, десятки лотосов бились друг о друга, притесняемые напором волн. Он жестом предложил сесть на край. - Что это за Гендзюцу? – время здесь словно никогда не существовало. Итачи улыбнулся. - Ты знаешь, кто были эти люди? – он говорил о тех, о ком плакал Саске тогда. - Кажется, это был клан Учиха, его родители, родные, близкие… - Верно. И ты наверняка в курсе, что с ними случилось и по чьей вине. Хината кивнула. - Ты должна знать правду, - произнес он и начал повествование своей истории. Он рассказал ей про Данзо, про клан сенджу, про Мадару и Хашираму и Тобираму, их давнюю вражду, упомянул о девятихвостом демоне и причастии Мадары к нападению на коноху, о недоверии к клану Учиха, о сговоре и перевороте представителей клана против правительства, наконец, о трагичном решении, которое он, Итачи, принял во имя мира. Каждое новое предложение, каждый новый факт изменяли ее сознание, туман в голове рассеивался, и все становилось на свои места. - Но почему вы не скажете ему? Саске имеет право знать правду. - Нельзя, иначе он никогда не станет сильным, достаточно сильным, чтобы воскресить клан из пепла, чтобы стать новым Хокаге, - Итачи говорил, но уже не смотрел на нее, взгляд его был устремлен куда-то вглубь себя. - Но как же Орачимару? Саске покинул из-за Вас деревню и… - Знаю, и поэтому мне нужна ты. Саске нужен друг. - Но почему я? - Я думал, что этим человеком будет Наруто из клана Узумаки. Ты ведь, кажется, неравнодушна к нему? Хината густо покраснела. Откуда он знает? - Но теперь не уверен, хватит ли ему сил, терпения и дружеской любви, чтобы вынести эту ношу… Ей стало не по себе. О чем он толкует? И причем здесь она? Не хочет же он сказать, что… Итачи взял в руки маленький белый плот, дрейфующий по фонтановым водам – снежный лотос светился в его мягкой ладони. - Удивительное растение, лотос - хрупкое, нежное, светлое, - он повертел его в руках, - оно рождается во тьме и обречено на погибель, как и другие цветы, порожденные мраком. Но неведомая сила заставляет его жить и цвести, вопреки физическим законам. "Из тьмы забвения к свету" - таков закон Лотоса. Саске – это лотос, Хината, как лотос, он окутан тьмой, но сущность его стремится к добру, я знаю, я верю в это. Но ему не к чему тянуться, поэтому он погибает. Ты должна стать его светом, Хината, должна спасти его. Стань ему другом, всем нужны друзья. Хината слушала его и не верила своим ушам. Как Неджи… подумала она. Она все поняла и была согласна стать частью плана по спасению Саске, только еще не до конца осознавала это, просто не успевала. Итачи прочитал это в ее влажных глазах и легком румянце, играющем на припухлых как у ребенка щеках. Он опять улыбнулся и протянул ей свою руку, пора возвращаться. Хината снова каким-то образом очутилась в комнате Саске. Итачи уже не было рядом, она оглядела комнату, в которой ей придется жить еще некоторое время и невольно поморщилась – неплохо было бы для начала здесь прибраться. Четвертый день тренировки с Саске вымотали ее, она была на пределе. Учиха не щадил бедняжку, не давая несчастной отдохнуть даже двух минут. Хината левым делом подозревала, что он, таким образом, просто пытается избавиться от нее. Тогда не легче ли просто убить распухшее от синяков тело? Зачем измываться? Этим вопросом задавался и Кабуто, качая головой и понимая, что ничто не поможет восстановить избитое тело к завтрашнему марафону. Когда он удалился, Хината разрыдалась, и острые спазмы скрутили ее, сжимая и сдавливая, тело ее пропустили через огромную мясорубку. Адская боль! - Расслабься, - кто-то звучал в ее раздавленной мясорубкой голове. Итачи наклонился над ней и принялся стаскивать с нее рубашку, его движения причиняли нестерпимую боль, она стиснула зубы. Что он делает? Освободив тело, верхнюю ее часть, от лишнего, он двумя руками дотронулся до места между ее грудей, что-то теплое и приятное проникло в нее, разлилось по всему телу. Глаза слепил яркий свет, исходивший от его ладоней. Вдруг всю ее пронзили миллиарды острых игл, она выгнулась и закричала от боли, Итачи старался удержать ее. Боль утихла также внезапно, как и началась. Она обмякла в его руках. - Слушай меня внимательно, Хината. Я вылечил тебя, твои силы восстановятся утром, и ты сможешь тренироваться. Но помни, ты должна бросить Саске вызов, обмани его, удиви, и тогда он признает тебя. Тогда вы подружитесь. Тогда ты спасешь его…