Его багровые лилии

Низенький кругленький мистер с пышными и красивыми белыми усами в форме двух объемных листьев, исходящих из одной точки над губой, был очень вежлив, интересен и миролюбив. Больше всего я боялся, что сейчас мы с легкостью заполучили на голову шишки, но Д’Яко Иблис, как любезно представился нам один из четырех самых влиятельных людей незнакомого нам города под названием Винтейн, в котором мы находились вот уже несколько дней, был рад даже рассказать нам больше о любом интересующем нас вопросе. Он объяснил, что Винтейн славится винами и борделями, о чем упоминала и Фаина, а причиной этому было то, что другой работы здесь особо и не было. Мужчины занимались виноградниками либо были разнорабочими, женщины же шли либо в монастырь, либо в публичный дом. Во всей области, в котором находится этот город, самое прибыльное дело — это проституция. Именно поэтому во всем регионе процветают только они. На самом деле путшествия из области в область — это очень тяжелое дело из-за чудных, которые создают определенный купол вокруг собственной местности. Иногда тем же образом обособляются и города. Много кто переезжает в пределах своего региона, но настояший товарооборот производится лишь избранными. Те, кто имеет гибкое мышление и разрешение от представителя собственного края, отправляют свои караваны из местности в местность. — Это очень удобно, — гладил свою бородку Иблис, — позволяет не сломаться каждому второму купцу. Иногда не знаешь, что можешь увидеть в незнакомом тебе городе. Нужно ко всему быть готовым. Часто оказываются где не надо сами чудные. Именно поэтому всегда необходимо быть начеку, не так ли? Так вот. Если мы вернемся к Великану. Он таким образом защищает своих сестер. Как вы уже поняли, только избранные даже из купцов могут пересекать большие территории. Нарцисс относится к таким. У него есть ряд своих качеств и особенностей, действительно позволяющих ему занимать эту должность. — Тогда почему Фаина хочет его свергнуть? — резко сменил настроение разговора Маня. Его зеленые глаза, как мне показалось, снова потемнели и приобрели оттенок, делающий взгляд непривычным, пугающим… Вызовом. Но для Д’Яко это будто и не являлось какой-то неожиданностью. Он ничуть не изменился в лице, и жесты также не выдавали его. — Такого не может быть. Фаина одна из тех, кто обеспечивает удержание религии в Винтейне. Людям нужно во что-то верить, особенно когда от их мнения и мировоззрения буквально зависит то, что они видят. Я тоже наблюдал тот костер, бревнами для которого послужил сам Посланник Солнца. Я даже был удивлен, когда, полностью восстановившись, Нарцисс стал часто пропадать из своего излюбленного места, с главной площади с троном для него. Но вы можете за это не переживать, — заверил Иблис. — Не ваше это дело. А! А вот здесь что-то, что наша Фаина любит называть «спальным районом». Иначе говоря, ближайшие несколько кварталов будут, в основном, только жилые дома с множеством узких улочек, сообщающих здания между собой. Тут нет площадей и джинджи, маленького домика с колодцем, в который местные также могут направить свои молитвы, и они дойдут до Нарцисса, либо до любого мелкого божества, которое может блуждать особенно по окраине. Но вам это не очень-то интересно, ведь так? Я покажу вам людей. Смотрите! Смотрите! Не стесняйтесь, это всего лишь овцы в загоне, у них нет своих чувств. У них есть только эмоции, которые они перенимают у таких как Печальная Фаина, Любовник Нарцисс, Мстительный Великан, я… Или… Или вы, например, — тут Иблис сделал небольшую паузу, осмотрелся, как бы ища тему для разговора. — Вот! Посмотрите! Ругается муж с женой! Она каждый день его пилит, а он все равно приходит под стаканом и даже не пытается что-то сказать, хотя давно должен был выгнать ее из своего дома! А! А здесь наоборот! — показал он пальцем уже в другую сторону. — Этот скот бьет свою молоденькую красотку, но скоро и она станет чудищем, которое мы наблюдали только что — разве что эта наоборот будет молчать. Простые люди все время ведут себя безрассудно, как животные, не удивляйтесь. Наше дело гордиться, что мы с вами далеки от всей этой грязи. А вон дети! Глядите! Глядите же! Какие оборванцы! Донашивают старую одежду за своими старшими братьями и сестрами! А какие худые! Да еще радуются! М-да! Счастливый у нас народ, счастливый… Ничего не скажешь! В столице вели как-то статистику и назвали Винтейн самым счастливым и прибыльным городом. Ха! А благодаря кому? — Д’Яко приостановился на определенном расстоянии от нас, чтобы мы могли видеть его во весь рост, обернулся, поправил свои шикарные белые усы и подмигнул. — Но я не жду комплиментов, разумеется. Такая жажда внимания свойственна лишь самовлюбленному Нарциссу. И ведь не зря же так его зовут, да? — улыбнулся нам дядька своей самой добродушной улыбкой. — Это одно из, пожалуй, древнейших имен, и оно принадлежало когда-то юноше, нашедшем любовника в собственном отражении. — Неужто Вы читаете, мистер Д’Яко? К тому же, мифологию? — удивился я, знающий, как власть опасается чудных, рождающихся из своих фантазий, которыми охотно делятся книги. — Каждый умный и уважающий самого себя человек должен прочитать за свою жизнь хотя бы одну книгу, желательно несколько раз, и понимать ее полностью, — дал нам неожиданный совет господин Д’Яко, поставивший меня в тупик. Но далее я понял мысль этого человека. — Только тот, кто достаточно знает каждого своего врага, а в первую очередь из них — себя, может умело держать и поддерживать в своих руках жизнь, а может, и не только собственную, а потому и не поддаваться капризной ее изменчивости. «Как литературно он говорит, — подумал я. — Неужто перенял это от Фаины? Вот она часто говорит такими словами», — но не успела моя голова обсудить все, что в нее пришло, как мистер Д’Яко Иблис будто прочитал мою мысль. — Да… — медленно начал он. — Фаина влияет на всех нас. И, к тому же, делает нас прекраснее. Мир велик и многогранен… — вдруг проронил задумчиво господин. В этот момент… У меня появилось чувство, будто что-то происходит не так… Будто сам воздух сменился, а листва деревьев зашелестала в знак предупреждения. — Какой-то очередной больной пьяница, наверное, помер, — сказал Иблис, точно это было совершенно повседневной его фразой. Рядом как раз был какой-то паб. На миг над нами набежали тучи, и стало так темно, будто вечером после заката. Бывают такие дни, когда настолько пасмурно, что и не понятно, сколько на самом деле времени, но сейчас в этом было что-то мистичечкое… Не вполне реальное. Я почувствовал кожей, как дует холодный ветерок, хотя Винтейн, как я понял, и славится своим солнцем и жаркой погодой. Я вспомнил, что мы должны были идти вместе с Маней. Я обернулся, и сердце мое сжалось, мне снова стало страшно. Приступ паники подкрался ко мне, когда я не увидел своего друга и понял, что, возможно, я наедине сейчас с одним из самых жестоких и равнодушных людей, когда кто-то где-то умер. Чья-то очень горячая рука легла мне на плечо, отчего я даже чуть не вскрикнул из-за неожиданности и напряженности момента. — Не считай ворон, этот Иблис хочет, чтобы мы вместе с ним вошли в паб. Он думает, что мы его хвост. Давай ему еще немного подыграем, — громким шепотом сказал мне Маня, который, по-видимому, прятался от меня с другой стороны, из-за чего я его не заметил. Мы вошли в заведение, в котором все посетители продолжали свой активный отдых за столами, а за моей спиной одновременно с криком какого-то пьянчуги каркнула ворона. Никто не обращал здесь внимание на то, что по центру зала лежала чья-то золотистая голова. Иблис подошел к столу с убитым лицом на нем и презрительно поглядел на того, кто там был. Мы приблизились тоже, я рискнул коснуться руки того мужчины на поверхности, и она оказалась очень холодной. Яркий цвет волос вызвал странные подозрения. Я обогнул угол стола… Продолжал оставаться недвижимым из людей в этом пабе всего один, и тот, от кого этого меньше всего ожидаешь… Посланник Солнца. С невинным и несчастным застывшим бледно-синим лицом и перевернутыми стеклянными бутылками разных алкогольных напитков. Я тут же вспомнил фразу Фаины: «Избавиться от кого-то несложно». Я огляделся. Люди вокруг резко стали выглядеть более жадными, голодными, злыми и грубыми. Они начали кидаться друг на друга, кусаться, смешивая даже ткань на одежде с едой и пивом во рту, что выглядело мерзко. Как будто в один миг все озверели и не могли больше отвечать за себя. Ни за что не поверю мистеру Д’Яко, что наши люди всегда были такими… Да, тут я опомнился! Ведь мы так и не выезжали из Страны Холода, мы так и остались в своей необъятной стране, пускай многие города и стали жить больше как полисы, но все это наши, родные люди. В кого они сейчас превратились? Во что? Как это произошло? Внезапно какое-то одиночество напало на меня в этой какофонии человеческой мерзости, что была, очевидно, вызвана эпицентром всего этого хаоса — мертвым Нарциссом. «Не может этого быть…» — подумал я, как Маня, молчавший до сих пор, снова испугнул меня своим голосом: — Похоже, он действительно что-то значил для тех, кто здесь живет. Твоя бабушка говорила: «Вера очень меняет людей». И вот сейчас они остались без веры. — То есть во всем виноваты мы? — спросил я, но кто-то знакомо прокашлялся. За нашими спинами, уже у выхода, нас ожидал мистер Д’Яко, явно нетерпимый к подобным происшествиям и всяческим комментированиям их. Как-то странно. Будто только оттого, что мы пришли сюда вместе с этим человеком, мы сами терпели все, что он говорил или делал, хотя в любом другом случае такой как этот Иблис показался бы мне, а особенно Мане, уродом, явно далеким от обычного фраера в дорогом костюмчике. Неужели так и выглядит это их влияние? Мы вышли из дощатого здания с каменной аркой, а снаружи уже закоптилось от негатива небо. Именно такое было впечатление, когда мы увидели будто рассыпчатые черные, как смоль, снизу тучи. Те же горожане, которых мы видели на улицах до этого, вышли на улицы и начали галдеж. Они перекрикивали друг друга, как бешенные гуси, стараясь ущипнуть другого, и окружающий мир превратился в нечитабельный для меня слог товарища Гоголя.