Свой выбор (1 и 2 части)

После рассказа Гермионы Гарри очень ждал первого урока Трансфигурации. И потом долго не мог отделаться от какого-то неприятного чувства. Профессор МакГонагалл оказалась не просто строгой и требовательной. Оглядев детей поверх своих квадратных очков и бросив на Гарри взгляд, полный неудовольствия, волшебница тут же начала с предупреждений и требований, уверяя, что выгонит из класса любого, кто осмелится нарушать установленные ею порядки. Ничего толком не поясняя, она довольно долго диктовала детям сложные для понимания термины, рисовала на доске формулы, требуя переносить их в конспекты очень тщательно, а потом, на втором практическом уроке заявила, что для начала студенты попробуют преобразить спичку в иголку. Получив свою спичку и с сомнением глянув на преподавателя, мальчик взялся за дело. Точнее, Гарри попробовал для начала правильно повторить нужное движение. Параллельно он наблюдал за остальными детьми и их взмахами. На этом уроке он сел вместе с Невиллом. Они оба оказались без пары на своих факультетах и не горели желанием сидеть по одиночке. Поттера не смутило, что никто из воронят не предпочел его другим товарищам. Он всегда был один и не чувствовал себя одиноким, а Невилл ему нравился, с ним было приятно сидеть за одной партой. Наблюдая за Лонгботтомом, Гарри на пару секунд сосредоточился на руке мальчика, удерживающей палочку. А потом покосился на остальных, заметив нечто похожее. Очень хотелось спросить о своем наблюдении профессора МакГонагалл, но Поттер удержался. Он не должен был выдавать свои умения другим. Пока вообще не стоило как-то выделяться. Но наблюдение ему не понравилось. Зная расписание по разговору с Драко и Гермионой, мальчик понимал, что первым предметом с практикой по магии у всех детей были занятия Трансфигурацией. И на этих занятиях, похоже, от детей уже ждали какого-то результата, раз профессор начала урок с заумных слов и формул, а не с объяснения о том, что такое магия, где она сконцентрирована в теле, как ее ощутить и как направить в руку и палочку. Но в магическом зрении Гарри видел очевидное — детей толком никто не учил до школы. Только так он мог объяснить то, что даже представители старых магических семей, вроде Невилла, Ханны или Сьюзен, никак в мыслях не связывали свои магические сердца и палочки у себя в руках. Создавалось впечатление, что дети считают палочку в руке источником магии, а не самих себя. «Наверное, их просто никто не учил таким… примитивным вещам. Даже родители. Тем более, если палочки покупаются только в одиннадцать, — рассуждал Гарри, переведя взгляд на спичку перед собой. — Но странно, что и профессор ничего не объяснила, хотя сама всех напугала, что ее предмет очень сложный!» Учебники по Трансфигурации Гарри изучил еще дома. В Поттер-мэноре хранились книги отца и кое-какие учебники крестного, так что у мальчика была возможность по верхам оценить материал за все года обучения. И Трансфигурация показалась Поттеру сложной лишь до тех пор, пока он не пролистал учебники за шестой и седьмой курсы. А пролистав — не пошел задавать вопросы родственникам. Так Гарри узнал довольно странную на его взгляд вещь: первые пять лет волшебники изучают на Трансфигурации то, что после практически не используют. Пять лет дети учат формулы превращения чего-либо в конкретные предметы сходного размера, мучаются над эссе по темам, которые проходят, но вряд ли понимают, раз внятных объяснений в книгах нет, а во взрослом состоянии просто забывают весь материал, научившись при помощи силы, фантазии и пары-тройки формул из Высшей Трансфигурации игнорировать соответствие размеров изначального предмета с конечным, превращая маленькое в большое, живое в неживое. Разве что законы Гэмпа никто не отменял. Вот и сейчас профессор продиктовала лекцию, но даже не разжевала формулы, хотя в том же учебнике Гарри вычитал, что в формулах для преобразования есть постоянные и переменные значения. Вот только как первокурснику, пока не чувствующему собственную магию, понять, как добиться желаемого, какие при этом должны быть ощущения? А сам Гарри не мог понять, как должно ощущаться приложение силы равное единице, записанное в формуле соответствующим значком-руной? «Интересно, у волшебников существуют приборы, измеряющие силу магии? — спросил себя мальчик. И тут же понял, что какие-то аналоги должны существовать. — Есть Книга Душ, куда автоматически попадают имена детей-магов при рождении. Выходит, в эту книгу заложены чары, способные улавливать излучение магии определенной силы. Допустим, условно равное единице и выше, раз это начальное значение для изучения простейших — относительно простейших, конечно! — чар. Наверное, что-то подобное есть еще в Министерстве Магии, как в органе управления магической Британией. Тогда немаги должны излучать магию на уровне нуля? Нет. Скорее… с отрицательным значением, ведь есть еще сквибы. Они не умеют творить магию, но видят ее и могут ощущать, но не колдовать. Но как обычному студенту понять разницу между значениями «единица» и «двойка»? Методом тыка? Как-то ненаучно. Неудивительно, что за год на Трансфигурации проходят так мало тем. Видимо, для того, чтобы разобраться с каждым превращением, не понимая принципа, а потом еще и закрепить навык… уходит ну очень много времени. А ведь прямо сейчас мы учим формулы, для которых нет нужды подключать в дело фантазию, хотя профессор и говорила о ней, чтобы, видимо, за пять лет мы успели развить этот навык параллельно и могли сразу же использовать все то, что нужно в Высшей Трансфигурации сразу: силу, фантазию и намерение». — Мистер Поттер! — с явным раздражением окликнула мальчика Минерва МакГонагалл. — Почему вы не занимаетесь, а витаете в облаках? Вы желаете быть первым первокурсником в этом году, кто покинет мой класс? «Если бы я оказался на Гриффиндоре, она вряд ли бы так меня отчитывала и сверкала глазами», — понял Гарри, еще на распределении уловивший недоумение на лице преподавательницы. — Простите, профессор МакГонагалл, — стараясь, чтобы голос звучал максимально вежливо, откликнулся мальчик, встав из-за парты, — но я лишь пытался разобраться в формуле. Мне непонятно, как определить значение прилагаемой к предмету превращения энергии. Раз есть формула, то должен быть и способ оценить расход магии, но я пока не понимаю, как это проделать. В учебнике лишь сказано, что на первом курсе мы все будем использовать колдовство, в котором расход энергии не превышает условное значение «два». Но как понять, что я должен чувствовать при затратах, равных первому значению, а что — при втором? Закончив свою речь, мальчик взглянул на преподавателя и внезапно осознал, что в классе стало тихо, как в гробу. Гарри даже огляделся, обнаружив, что все дети смотрит на него совершенно стеклянными глазами, а кое у кого даже открыт рот от удивления. — Не существует достаточно маленьких артефактов, которые могут показать силу магии, — кашлянув, ответила профессор МакГонагалл. Выражение ее лица сменилось с недовольства на нескрываемую заинтригованность. — Артефакторы пока не смогли придумать что-то подходящее и что-то достаточно недорогое для повсеместного внедрения, мистер Поттер. Значения, приведенные в учебнике, достаточно точны, но оценивать применяемую силу вам придется методом проб и ошибок. Со временем вы сможете верно соизмерять магические затраты для того или иного действия. — Ясно, — пробормотал мальчик садясь. — Жаль, что такого прибора нет, профессор. — И все же я советую вам вернуться к практике, а не дожидаться, пока его изобретут, — вспомнив о том, что должна быть расстроена по поводу распределения Поттера не на свой факультет, вновь язвительно заметила Минерва МакГонагалл. — Конечно, профессор, — согласился Гарри, взял палочку, взмахнул ей и произнес нужную словесную форму. Он даже не пытался использовать силу, а потому у него, естественно, ничего не вышло, но преподавательницу его действия удовлетворили, она отошла и вернулась к наблюдению за другими студентами. — Гарри… — прошептал Невилл, стоило МакГонагалл отойти. — Ну ты… Зачем? — Бездумное волшебство — просто бездумное волшебство, — пожал плечами Поттер. — Мы должны понимать принцип, а не банально заучивать движение палочки и формулу. Кстати, просто повторение жеста и слов не создает магию. Нужно направить магию на предмет. Пусть палочка выбирает волшебника, но не она колдует, а ты. Лонгботтом на миг завис, глядя на Гарри недоуменно. — Смотри, — предложил Поттер, решив, что не будет ничего страшного, если он расскажет о своем понимании волшебства кому-то другому. — Внутри нас есть источник магии. Наше второе сердце, сердце магии. Оно… ну вот представь себе клубок шерстяной пряжи. Это сердце теплое, как шерсть. Это тепло нужно ощутить, чтобы сознательно использовать. Ну… как представить себя в теплом свитере, только свитер не снаружи, а внутри. — Сравнение показалось Гарри нелепым, но он лишь чуть усмехнулся собственной фантазии. — А ощутив, вытянуть одну ниточку. И направить ее через руку в палочку. — Говоря, мальчик последовательно проделывал то, что описывал, хотя уже давно мог колдовать без всей этой сосредоточенности. Даже колдовство палочкой освоил достаточно неплохо, пусть без нее, без заумных движений и слов получалось еще лучше. — А потом использовать движение палочкой и словесную формулу как завершающий элемент творимого волшебства, как бы вывязать из нити то, что желаешь получить. А результат задает произносимая формула. Проговорив все это, Гарри взмахнул палочкой и почти неслышно повторил нужную фразу, хотя все кругом пытались выкрикивать слова, словно от этого зависел результат. На этот раз мальчик приложил немного энергии, хотя все еще не понимал, какой именно ее расход необходим для превращения. Невилл рядом невольно охнул, привлекая всеобщее внимание. Даже профессор МакГонагалл вернулась к их столу, уверенная, что с хаффлпаффцем что-то случилось, и громко втянула воздух, обнаружив на столе перед Гарри уже не спичку, а небольшую серебряную иголку. — Прекрасно, — произнесла она, глянув на мальчика. — Пять очков Рейвенкло, мистер Поттер. У вас получилось. Многие вытянули шеи, желая увидеть результат, и профессор подняла иголку, демонстрируя ее классу, но такого воодушевления, какое упоминала Гермиона, не последовало. Но Гарри и не особо рассчитывал, уже сообразив, что расположения на уроках МакГонагалл ему не добиться, раз он не на ее факультете. «А ведь учителя должны быть непредвзяты! — про себя сказал мальчик. — Иначе выходит, что из-за положительного подкрепления у львов лучше Трансфигурация. У барсуков — Травология. У воронов — Чары. А у змеек — Зелья. А ведь это неправильно. Все должны иметь равные шансы на всех предметах. Тем более, на обязательных». — Потрясающе, — выдохнул Невилл, когда прозвенел звонок, и они выходили из класса. — У тебя одного получилось. Здорово! А я, наверное, буду худшим по всем предметам. В голосе Лонгботтома не слышалось зависти, но вот разочарования в себе — хоть отбавляй. — Глупости, — отмахнулся Гарри. — Это просто ты еще не совсем понимаешь свою магию, а вот когда прочувствуешь… у тебя все отлично получится! Невилл недоверчиво покосился на нового знакомого и прикусил губу. — Бабушка никогда не говорила, но я и так знаю, что… из меня не выйдет сильного мага, — признался мальчик. — Я ведь тренировался с палочкой дома. Несколько месяцев! Но у меня пока ничего не выходит. И вряд ли в школе выйдет. Как хорошо, что на первых курсах экзамены довольно условны. Иначе меня бы, наверное, выгнали после первого же года учебы. Я, наверняка, недалеко ушел от сквиба… — Глупости, — уверенно ответил Гарри. — Ты не можешь быть сквибом, иначе бы твое имя даже не попало в Книгу Душ. По логике, в нее попадают имена тех, чей уровень магии соответствует проходному, позволяющему учиться в Хогвартсе. Так что ты не слабее любого другого ученика. Хотя бы по нижней границе нормы. И постепенно научишься. Просто… Уж прости, если я тебя этим обижу, но ты не чувствуешь магию в себе. — Не чувствую магию? — переспросил Невилл, но взгляд его не был расстроенным, что приободрило Гарри. — Как и многие другие, так что ты в этом не одинок, — успокоил его Поттер. — Палочка должна очень помогать в этом, вообще-то. Не зря многим покупают первую палочку, выбирая ту, которая как бы выбирает мага. Хотя на самом деле, мне кажется, суть не совсем такова. Идеальная палочка не выбирает мага, просто она, как идеальный инструмент, за счет двух (или более) волшебных элементов, из которых состоит, как бы вытягивает магию волшебника на поверхность. Как отводящий канал для воды, например. Направляет энергию мага не хаотично, а через себя. — Мне палочка досталась от отца, — задумчиво пробормотал Лонгботтом. — Бабушка просто сказала, что будет правильно, если я буду пользоваться его палочкой в память о нем. — Хочешь сказать, тебе не совсем подходит твоя палочка? — уточнил Поттер. — Но это ведь неправильно. Пока ты не научился просто использовать палочку для волшебства, пользоваться инструментом, который не помогает, не лучшая идея. Это как… пытаться направить воду из реки в другое место, когда у тебя нет ни одной канавы, по которой вода может протечь. И даже хуже, ведь на пути воды может лежать не рыхлая земля, через которую рано или поздно можно пробить канал, а… гранитная порода. Или, еще хуже, воду нужно не просто перенести через камень, но и поднять вверх, в гору. Используя неподходящую палочку, волшебник будет напрягать магическое ядро, не в силах израсходовать энергию, ведь она не будет течь через палочку верно. Это может обернуться магическим всплеском, но куда более разрушительным, чем до одиннадцати лет. А если всплеска не случится… магия ведь может уйти не только во вне, но и внутрь, вредя самому магу. Пусть это вряд ли возможно, теоретически… Самое простое — физическая травма. Кости и внутренние органы подвергнутся перенапряжению. Но это просто вылечить. Есть чары и зелья. А если пострадает само ядро? Или аура в целом? Гарри так увлекся, что умолк лишь тогда, когда заметил совершенно белое от ужаса лицо Невилла. «Дедуля прав, — запоздало мысленно застонал Поттер. — Я не умею общаться с людьми!» — Не переживай! — спохватился Гарри. — Это самое худшее, что может произойти! И чисто теоретически! Не воспринимай мои слова. Мы в школе, где сами стены помогают. В прямом смысле! Магия Хогвартса не только подпитывает, если расход слишком велик, но и своевременно вытягивает излишки магии, если те могут навредить студенту. Да, выброс внутри школы возможен, но сама школа не позволит разбушевавшейся магии навредить как самому студенту, так и окружающим его людям. А у тебя, к тому же, явно же есть артефакты, которые положено носить наследнику. Они тоже должны предотвращать что-то подобное. Невилл все еще был бледен, но смог перевести дух. Из взгляда пропал ужас и обреченность. — Но палочку все же лучше использовать подходящую, — как можно мягче сказал Гарри. — А вот уже потом, когда и ядро до конца сформируется, и придет осознание собственной силы, можно пробовать пользоваться какой-то другой. Даже возможно, что тогда отцовская палочка будет тебе подходить лучше, чем первая, ученическая. Я читал, что так бывает. На самом деле о палочках Гарри рассказывал прадед, который в свое время тщательнейшим образом изучил этот отдел артефакторики и даже изготовил какое-то количество палочек. Но это занятие не сильно увлекло прадедушку Генри, ему больше нравилось делать штучные и уникальные артефакты, а не клепать палочки. Семейство Олливандеров он называл ремесленниками без таланта настоящих артефакторов, хоть и признавал необходимость существования мастеров подобного направления. — Все будет хорошо, — заверил Невилла Гарри. — Но, возможно, тебе стоит поговорить с бабушкой? Написать ей? Ты всегда можешь успокоить ее тем, что не отказываешься от использования отцовской палочки, если для нее это так важно. Просто для твоей успешной учебы нужна пока что ученическая. Если я правильно помню, в среднем палочки у Олливандера стоят от трех до десяти галеонов. Вы же можете себе позволить потратить эти деньги для того, чтобы ты хорошо учился? Гарри знал о многих семьях волшебников из рассказов портретов. И пусть те не могли сообщить ему сведения за последние десять лет, Поттер сильно сомневался, что за такой недолгий срок древний род Лонгботтомов успел обнищать. Тем более, это была не просто старинная магическая семья, а семья весьма и весьма успешная в бизнесе — Лонгботтомы поставляли ингредиенты для зелий как по всей Великобритании, так и на континент. Поэтому, говоря о деньгах, мальчик не боялся обидеть Невилла. — Да… Я напишу, — раздумывая над словами приятеля, отозвался Лонгботтом. — Как только получу ответ от бабушки. Я вчера вечером отправил ей письмо о своем распределении… А она еще не ответила. Гарри мог понять волнение Невилла, поэтому постарался говорить как можно увереннее: — Она ведь твоя бабушка. Она должна быть горда за тебя. Даже если бы ты очутился на каком-то другом факультете. Да хоть бы и на Слизерине! — Ой… — Одной школой мир не заканчивается, — сказал Гарри, который с некоторых пор был уверен в собственном будущем. — Мы тут лишь на семь лет, а маги могут жить по сто пятьдесят или двести! Даже триста лет. Школа — лишь крошечная часть нашей жизни. Да, мы должны получать удовольствие от учебы, ведь это происходит в такое время! Детство! Юность! Но потом будет много-много лет, и все будет зависеть не от очков или факультета, а от знаний, упорства и связей. Поэтому… все равно, что за факультет. Главное — мы сами! Только это важно! Невилл пораженно воззрился на приятеля, а потом кивнул. Гарри видел по глазам, что хаффлпаффец не до конца его понял, но надеялся, что мальчик воспрянет духом и снова будет таким, как вчера. — А письмо от бабушки… Может она так увлеклась и написала тебе такое длинное, что оно просто не успело прийти утренней почтой? Вот увидишь, за обедом тебе будет приятный сюрприз! Гарри и не знал, что его подбадривания сбудутся почти в точности — на обеде в Большой зал влетела крупная сипуха, сжимая в лапках довольно объемную коробку. * * * — Гарри, — шепотом окликнул Невилл, найдя мальчика в Библиотеке. Юный Лонгботтом сиял ярче, чем начищенный сикль, и прижимал к груди довольно объемный талмуд в потертой темно-коричневой обложке с тесненными золотистыми буковками на корешке. Поттер глянул на знакомого поверх стопок книг на своем столе и вопросительно приподнял бровь. В этот раз Гарри решил повнимательнее изучить Библиотеку и довольно долго бродил между стеллажами, пока не обнаружил дальний угол с несколькими шкафами, которые остальные студенты игнорировали. Оказалось, там собраны книги не по определенной тематике, как в других частях Библиотеки, а по большей части пространные трактаты магов о своей жизни, заметки по разным вопросам, копии дневников и все то, что мадам Пинс не могла отнести ни к научной, ни к художественной литературе. Там Гарри остался надолго, с восторгом перебирая очень старые книги и выбирая себе те томики, которые показались мальчику наиболее интересными. И теперь за столом знакомился с мыслями магов, решая, какие из книг возьмет для прочтения в общежитие сейчас, хотя уже заранее разрывался перед обширностью выбора. — Да, Невилл? — улыбнулся он хаффлпаффцу, с благодарностью отрываясь от увлекательного чтения. — Смотри! — обрадовался улыбке мальчика Лонгботтом и сунул приятелю книгу под нос. — «Исследовательские дневники Десимуса Лонгботтома за 1856-1871 годы», — прочитал Гарри название. — Это тебе бабушка прислала? — Да, — довольным шепотом выдохнул Невилл. — Я получил от нее письмо и вот эту книгу! Поттер не стал ничего говорить, догадываясь, что приятель и так с радостью с ним поделится. — Она была очень рада! — выуживая чуть смятое письмо из сумки, произнес мальчик. — Я… Я признался, что сам уговорил Шляпу отправить меня в Хаффлпафф. А Шляпа ведь мне предлагала Гриффиндор. Но раз у меня есть выбор, то я решился идти туда, куда мне хотелось самому. Ну и я рассказал бабушке об этом. — Невилл перевел дух и пристроился рядом с Гарри за стол. — А она написала, что ни разу во мне не сомневалась. И не важно, что я в итоге не выбрал Гриффиндор. Раз он мне был предложен, то это уже говорит ей о том, что я достойный сын моих родителей. И этого достаточно. Но больше она рада тому, — представляешь?! — что я решил пойти против нее и выбрал факультет сам! Гарри невольно хмыкнул и сделал себе зарубку на память о характере Августы Лонгботтом. — И в виде поощрения за мою настойчивость и упертость она прислала мне дневники двоюродного прадедушки, которые я давно хотел почитать! — довольно улыбаясь, мальчик погладил корешок книги. — Раньше она меня к ним даже не подпускала, говорила, что я вряд ли что-то пойму. А теперь — вот! Невилл положил книгу на стол и с трепетом раскрыл, демонстрируя исписанные мелким почерком сильно пожелтевшие и немного заляпанные растительным соком страницы. Почти на каждом развороте имелись иллюстрации, напомнившие Гарри фотоснимки рукописей Леонардо да Винчи, разве что тут текст был написан не в зеркальном отображении. — Здорово! — выдохнул Поттер, не смея притронуться к книге. Он уже усвоил по домашней библиотеке, что не все книги даются в руки даже законного наследника, что уж говорить про томик из чужой семейной библиотеки! — А что исследовал твой двоюродный прадед? Мальчику было искренне любопытно, хотя, на самом деле, Гербология пока не вызывала у него такого восторга, как иные предметы. Невилл, заручившись вниманием однокурсника, тут же принялся посвящать Гарри в историю жизни своего предка. И его рассказ получился гораздо познавательнее и увлекательнее бубнежа профессора Бинса на Истории магии. * * * На ужин Гарри шел весьма и весьма довольный. Он успел плодотворно поболтать с Невиллом, выудив для себя кое-что интересное из его рассказов, выбрал целых пять совершенно увлекательных книг из заинтриговавшей его секции, завел себе карточку у мадам Пинс и даже заслужил ее удивленный взгляд, когда представил выбранные томики пред ее очи. Библиотекарь без лишних слов разрешила мальчику взять книги с собой, хотя и напомнила о правилах пользования. Теперь книги — первые книги, которые Гарри смог взять с собой хоть в какой-то библиотеке! — покоились в недрах рюкзака, а сам мальчик не мог перестать улыбаться. — Гарри! — внезапно услышал он уже у дверей в Большой зал. — Гарри! Обернувшись, Поттер заметил махавшего ему Рональда Уизли и вопросительно вздернул бровь. С рыжиком они не виделись с момента распределения. Даже за пиршественным столом Гарри не оглядывался на нового знакомого. Забыть о нем юный маг не забыл, но не ожидал, что тот будет громко окликать его на виду у всех студентов. Не то чтобы мальчик не желал водить знакомство с семьей Уизли, но было неприятно, что на них мигом начали коситься. — Привет, Рон, — поздоровался Гарри, когда рыжик прорвался к нему через толпу. — Как дела? — Где ты был? — с нотками возмущения спросил Уизли, подступая довольно близко. Так близко, что Гарри заметил пятна чернил на мочке уха, на щеке и на одежде юного волшебника. — Я тебя повсюду искал! — Когда? — опешил Поттер от подобного заявления. Они находились в школе всего второй день, уроков с Гриффиндором у воронят тоже пока не случалось, — вводная лекция по Астрономии в этот раз не состоялась, о чем студентов предупредили в конце занятия по Трансфигурации — а все остальное время Гарри проводил или в общежитии, или в Библиотеке. — И вчера, и сегодня! — обвинительно воскликнул Рональд, не видя надобности понижать голос. — И в коридорах, и на улице! Всюду! — Если я ничего не путаю, то все студенты школы ходят на завтраки, обеды и ужины, — произнес Гарри, непонимающе глядя на мальчика. — Ты мог подойти ко мне в это время, если тебе что-то нужно. Во время лекций все мы, я думаю, находимся в соответствующих классах. А после… — Поттер умолк, сообразив, что просто таки отчитывается перед малознакомым мальчишкой. — А зачем ты вообще меня искал? — Вчера я опоздал на завтрак. Да и потом!.. Во время еды нужно есть. Занятия такие сложные и нудные, что я все время голодный. Да еще и эта Грейнджер вечно раздражает, когда тянет руку на уроках… — пробубнил мальчик. — Я собирался с тобой поговорить! — О чем? — Как ты мог?! — громко воскликнул Уизли, да так, что на ребят оглянулись все, кто в этот момент заходил в Большой зал. Гарри опешил и пару раз быстро моргнул. — Мог что? — непонимающе уточнил он. — Ладно, все эти разговоры… про достоинства факультетов, — выдохнул Рональд. — Но почему ты в Рейвенкло?! Ты должен был поступить в Гриффиндор! Все это знают. Даже моя мама уверяла, что ты там будешь! И мы будем друзьями! Гарри подавился воздухом и едва не расхохотался от всей нелепости ситуации. — Должен был? — переспросил он несколько секунд спустя, а потом с расстановкой продолжил: — Кому. И почему. Я. Должен? Рональд, не ожидавший ничего подобного, открыл рот, недоверчиво таращась на начавшего злиться Поттера. — Не знаю, что говорила тебе твоя мама, Рональд Уизли, но я никому и ничего не должен. Разве что себе. И я не обязан соответствовать представлениям других людей о себе. Как и не обязан делать то, что хотят от меня окружающие. Разве что… если это прописано в Уставе школы, а требования ко мне на полном основании предъявляет учитель, — негромко произнес Гарри, глядя на гриффиндорца. — Но не твоей маме решать, что и как мне делать. Тем более что она мне никто. Я ее даже не знаю. А дружба… Разве она возможна лишь на одном факультете? Да и вообще… Дружба — не то, что просто так появляется, ее нужно заслужить. Сказав это, Гарри повернулся и решительно прошествовал в Большой зал мимо хватающего воздух ртом Рона, не видя человека, который наблюдал за развернувшейся сценой.