Расскажи сказку, папа

Теряем мы любовь

А вот вернуть не можем

И разрывает боль

Как будто нож под кожей

Сабрина Спеллман никогда бы не призналась ни себе ни кому-либо еще в том, что до безумия любит колдовать. Это была только ее тайна, запечатанная за семью вратами ее души. Ведь стоит ей хотя бы заикнуться о том, что жить не может без магии, как ее тетушка примется снова давать нравоучения и брать с нее обещания о хорошем поведении на Крестинах. А вот этого Сабрина хотела избежать. И нравоучений, и Крестин. Поэтому, никому не нужно было знать, что она каждое утро, открывая глаза, улыбалась, глядя на белоснежный потолок и шевелением пальца руки откидывала одеяло. Белое и пушистое полотно каждый раз послушно сворачивалось в квадрат и терпеливо ожидало ночи, когда Сабрина снова, конечно, используя магию, развернет его и спрячется под ним от всех бед. Она любила крутиться перед зеркалом, выбирая наряд, шепча одними губами заклинания, меняющие одежду. Платья, джинсы, рубашки сменялись, слыша ее шепот, пока юная ведьма не остановится на одном определенном наряде, в котором, по ее мнению, она выглядит божественно. И этим утром она также проснулась, улыбнулась и сбросила одеяло куда-то влево с помощью магии. С ее же помощью она быстро уложила волосы и нанесла легкий макияж, параллельно в уме выбирая одежду. Это было обычное ее утро, это были привычные для нее действия, и именно ими Спеллман старалась вытеснить из головы навязчивую мысль о том, что Крестины уже завтра ночью. Спустившись вниз, Сабрина остановилась на середине лестницы, вдыхая аромат ее любимых блинчиков и еще больше растворяясь в собственном ложном убеждении, что завтра она не будет окрашивать своей кровью лист бумаги в Книге Зверя. Тетушка Хильда и правда приготовила блинчики и уже раскладывала их на столе. Тетя Зи как всегда читала газету, иногда опуская ее вниз и осматривая комнату. Вот и сейчас она чуть опустила предмет чтения и взглядом наткнулась на Сабрину, ее острый взгляд критически осмотрел одежду, а потом сменился на удовлетворительный. Свернув газету и отложив ее на стол, рядом с собой, она спросила: — Как спалось, Сабрина? — а в воздухе повисло непроизносимое «Ты же не опозоришь меня завтра, правда?». — Ой, Сабринушка, ты уже встала. А я вот блинчики приготовила. Проходи, садись, родная. — засуетилась Хильда, заметив любимую племянницу. Вечно добрая, хорошая тетушка Хильда, она всегда была на стороне Сабрины, правда чаще всего ей не давали слова. Но именно она всегда слышала, что хотела сказать юная Спеллман, и этого ей хватало. Хотя бы кто-то ее слышал! — Хорошо спалось. И спасибо, тетя Хильда, сейчас сяду. — улыбнулась девушка. Обычный завтрак, привычные слова тетушек и знакомый шепот кузена, вспоминающего какую-то из давно прочитанных, но не переставших быть любимыми, книг. Словно ничего завтра не случится, словно не завтра ей придется делать выбор! Хотя тетя Зи вообще не считала достойным делом даже задумываться об этом. Она искренне верила, что каждая добропорядочная ведьма обязана расписаться в Книге Зверя, и другого никакого выбора не было и в помине. Плотно позавтракав, она накинула на плечи любимый красный плащ и, попрощавшись, вышла из дома, резво спрыгнув со ступенек. Теперь нужно было дойти до школы, натянуть на лицо улыбку, чтобы друзья ничего не заподозрили и… и снова постоянно думать, что же выбрать?! Любовь Харви? Верность друзей, с которыми она провела так много лет? С которыми она искренне смеялась, позволяла себе быть собой. Сабрина всегда знала, что друзья не оставят ее в беде, что будут рядом, придут на помощь. До сегодняшнего дня она и не представляла, как дороги они ее сердцу. Нет, конечно, она любила их, но все познается в сравнении, и сейчас юная ведьма наконец осознала, как сильно привязалась к смертным друзьям. Или выбрать магическую мощь и ремесло ведьмы? То, что выбрал ее отец, когда ему исполнилось 16 лет? Мама никогда не стояла перед таким выбором, она была смертной женщиной. Ходила в школу, возможно даже была в группе поддержки и тусила на дискотеках, которые проводят в старшей школе. Правда, полюбила мага, вышла замуж, родила от него дочь… …И погибла. Как оказалось, колдуны, как и смертные, беззащитны перед авиакатастрофой. Сабрина покачала головой, выкидывая грустные мысли. Она не помнила своих родителей, не знала их, и, как бы скверно это не звучало, просто не могла их любить. Спеллман не знала их настоящих, только слышала «Эдвард Спеллман был прекрасным колдуном…», «Диана отличалась неземной красотой» и в том же духе. Но она не знала, любил ли ее отец кофе по утрам или что любила читать мама. Были ли у них вредные привычки? Какие фильмы они любили? Какие у них были мечты? Она не знала, и ей не было дано узнать. Поэтому, хоть это жестоко, но Сабрина уже как два года призналась самой себе: она не любит собственных родителей. Сабрина остановилась посреди улицы. У нее нет родителей, завтра она лишится или друзей или магического сообщества, а возможно и оставшихся родных. Блеск. Ну, что, еще может быть хуже? — В далекой стране, где царила вечная тьма… — Ну супер, теперь еще и слуховые галлюцинации. — закатила глаза Сабрина, услышав незнакомый голос в своей голове. Ведьма с легкостью отбросила навязчивую мысль, что этот голос как раз таки был ей очень знаком, снова погрузившись в мысли о завтрашних Крестинах. Она сдвинулась с места и спокойным шагом продолжила путь к школе. Время еще было, она не опаздывала, поэтому спешить было некуда. Сабрина шла, разглядывая деревья вокруг. Вот, упал листочек с ветки дерева, завтра также упадет одна из частей ее жизни. — Гуляешь, Спеллман? — послышался сзади голос, и ведьма снова закатила глаза. — Вас только не хватало. — ответила девушка и обернулась к Вещим сестрам. Эти трое умудрялись подпортить ей жизнь, учась в совершенно другой школе, скрытой от глаз обычных смертных. Три сестры, вечно вместе с этой улыбкой на лице. Вот, кто точно знает, чего хочет. — Какая-то ты грустная сегодня. Мрачная. — прошептала ей на ушко Пруденс, неизвестно каким образом оказавшаяся за спиной. — Уже грустишь по своим смертным игрушкам или все-таки решила прислушаться к нашему совету и не прийти завтра на Крестины? — Тебе-то какое дело, поставлю я свою подпись или нет, Пруденс? — развернулась обратно Сабрина, всматриваясь в лицо главной из сестер. — Ты меня просто раздражаешь. Знаешь, как муха, которая летает, жужит, а сделать ничего не может. — ответила Пруденс Найт и рассмеялась, а потом исчезла вместе со своими двумя, все это время хранившими молчание, сестрами. Сабрина оставила ее «комплимент» без ответа и снова направилась к школе. В груди появилось предчувствие чего-то плохого, уже дважды ее кто-то или что-то останавливает от похода в школу. Сначала собственные мысли, теперь Вещие сестры. Через пару минут, подойдя к вратам школы, Сабрина нашла ответ на оба заданных ею вопроса. Все-таки, оказывается, может быть что-то хуже и останавливала на дороге себя она сама. Точнее, ее неизведанная часть души, которая оберегает от разрывающей грудь боли. Прямо возле ворот, никого не скрываясь, на глазах Сабрины… Харви целовал другую. Он крепко ее обнимал и прижимал к себе. Ее ладони были в его волосах, иногда стискивая их, в то время как его руки царствовали на ее талии, иногда пальцами прикосаясь к части ниже спины. Сабрина застыла. Она стояла, как статуя, будучи не в силах даже сделать вдох, не то чтобы отвернуться и уйти подальше. Нет, она неотрывно смотрела на Харви, ее Харви, который ей сейчас прилюдно изменял. Она впитывала каждый момент, причиняя себе еще большую боль, заставляя себя запомнить каждую деталь, чтобы потом сказать самой себе: мне не показалось. Слезы лились по щекам, оставляя черные следы от туши. Ветер сорвал с ее шеи шарф и унес в сторону леса. Ноги стали ватными, но она продолжала стоять и смотреть, пока в ее ушах снова не прозвучали знакомые строки: — В далекой стране, где царила вечная тьма… Они отрезвили ее. Словно дали пощечину, от которой Сабрина пришла в себя и сделала два шага назад. Как раз в это время, Харви перестал целоваться с неизвестной ей девушкой и случайно посмотрел в ее сторону. Заметив Сабрину, его глаза широко раскрылись. — Сабрина? Ведьма развернулась и ушла обратно, домой, в свою комнату. Наплевать ей на пропущенные уроки. У нее так сильно болит внутри, что никакой материал просто не усвоится. Харви ей что-то кричал, но она не слышала. Стук собственного разбитого сердца гулом звучал в ушах. Одно Сабрина знала точно — Харви не пошел за ней, не догнал, не принялся извиняться. Значит, то, что она увидела однозначно не было ошибкой, глупым спором между мальчишками. Это было правдой, и это был конец. Как она дошла до дома, Сабрина не помнила. Не помнила она также и взволнованного голоса тетушки Хильды, распрашивающей, что случилось, непонимающего взгляда тети Зельды и немого вопроса в глазах кузена. Она помнила лишь как закрывала дверь в свою комнату со словами: — Я не хочу никого видеть.