Детективный Отдел: Дело Не Решить

      С самого утра Форст стоял у дверей пятисот первого отдела, сжимая в руках папку, и готовясь зайти. С начала рабочего дня прошло только пол часа, а он уже успел отметится, взять все нужное и добежать до нужного ему здания. По этой причине он и не заходил — все не мог отдыхаться, согнувшись, подобно рыболовному крюку. В легких болело, в глазах то темнело, то светлело, а еще все то тряслось, то сжималось судорогах. Он не мог понять, когда это началось. Раньше такого не наблюдалось. Внезапно по пищеводу поднялся комок и его вырвало, благо, что он успел повернутся к мусорной урне.       Это было странно, неправильно, и ему стало больно от собственного организма. Не понимая, с чем это связано, Форст встряхнул тяжелой с самого утра головой и все-таки прошел в сторону отдела. Ему нужно было узнать, что за ошибка или не ошибка произошла с Цан-Шахи, почему ее не было в делах, и есть ли вариант того, что ее нет в общем реестре дел. Он на это надеялся.       Внутри его встретил шум и полное безразличие. Все передвигались, громко общались, и единственное, что он подумал — кавардак. Полная суматоха, на его взгляд, царила в этом отделе. Хотя, взглянув вторым взглядом, он понял, что это ощущение обманчиво и все здесь подчинялось порядку. Странному, не подходящему под его систему, но все же порядок с другим устройством. Да и направление отдела не подразумевала спокойствие, как у них.       Спросив у бумажницына входе, как пройти к архиву, он встретился с крайне недовольным взглядом. Женщина сжала узкие губы, поправила стопку бумаг, а после раскрыла толстую учетную книгу. Браслеты на ее руках неприятно шумели при каждом ее движении, раздражая. Их было слишком много и сделаны они были явно не из золота, пусть и пытались быть на него похожими.       — Фамилия, инициалы, код значка, отдел, дальше к паладину на разрешение, — просипела она севшим голосом, взяв перо с редким опахалом.       Кое-как все произнеся, Форст направился к паладину. Было странно, но тело с самого утра горело, и он не мог понять, что происходит. Может, стоило перед работой заскочить к врачу чтобы разобраться и с головной болью, и с температурой, и с прочими неприятными вещами, которые он не хотел вспоминать без причины.       Пока бумажница вносила его данные, он вялым, расфокусированным взглядом окинул зал. Столов было больше, чем у них, как и сотрудников, что занимались бумажной работой. Все действующие солдаты в это время уже были в патруле. Интересно, как там Ваджахар и Аэрзе? От них пока не было новостей.       Когда ему разрешили, он направился к кабинету паладина, который выделялся среди прочих табличкой из более темного дерева. За дверью не было никаких разговоров, так что он решился постучать. Все же заходить без разрешения — дурной тон, так что после этого он встал, просто ожидая. Через десять секунд ему разрешили. Пройдя, он, к удивлению, увидел в кресле перед Агнеттой Хайза. Они молча сидели?       — Цель визита, рядовой Форст? — паладин взяла одну папку из стопки на углу своего стола и раскрыла. На втором угле горела свеча под небольшой установкой для топки сургуча.       — Мне нужно воспользоваться вашим архивом. Найти личность по портрету, — рядовой окинул их взглядом, стараясь понять, чем они занимались, раз он не слышал ничего. — У вас, насколько мне известно, есть все дела гетто в пользовании.       — Д-да, имеют-тся, — Хайз поправил пенсне, привстал с кресла. — Поз-зволите? — Позволю. Потом зайдите ко мне, архивариус.       Форст удивленно поднял брови. Разве Хайз не был следователем, как остальные? Надо было спросить, но в обществе паладина это было стыдно, так еще и неловко делать. Выйдя из кабинета, возможно-не-архивариус повел его к двери, столь же непримечательной, как и у архива Присциллы. Вроде бы их специально делали такими, чтобы можно было без урона бумагам обезвредить внезапных нападающих. И ведь защитило.       — Так, эм… — прохрипел Форст, пока Хайз доставал ключи. — Ты же вроде был действующим, разве нет?       — Был ключ-чевое слово. У н-нас стар-рый архивар-риус уволился и я выз-звался на з-замену. Не л-любил всегд-да солд-датское д-дело.       — Да?       — Родител-ли отправили. А я хотел спок-койствия. Палад-дин поз-зволила пер-ревестись.       Форст понимающе кивнул. Внезапно он почувствовал с ним единение, причем, довольно обычное и естественное. Как с другом или братом, поистине родным. Это действительно успокаивало.       Зайдя в архив, Хайз забрал у него портрет и указал на стул. Оставалось только сесть, что, признаться, он и сам хотел, чувствуя себя плачевно. В это время архивариус с секунду посмотрел на протрет, вздохнул, отложил его на стол рядом с картотекой, проверил журнал пересыла дел и, раскрыв верхний ящик, начал быстро перебирать деревянные таблички. Даже быстрее, чем Присцилла… на секунду Форст задумался, видит ли он вообще хоть что-то?       Проверив первый ящик, второй, третий, Хайз напрягся и глянул на стол. Быстро стянув с него журнал пересыла, он перелистал пару страниц, проверяя, и только после повернулся к рядовому и не многозначительно посмотрел на него. Он бы растерян.       — Мы отпр-равл-ляли вам д-дело «АЕ196» и д-дела по Мэтру Д-Джи-Хар-ру. Т-так же ответ-тили на запрос о д-делах на имени «Валид-да» отослали копии вс-сех, что есть. Что-то вч-чера вскр-рылось и ты ищешь воз-змож-жного уб-бийцу, или нас вин-н-новатыми выст-тавляешь? — Хайз повернулся и перебрал таблички в ящики вновь. — П-пот-тому что у н-нас по юж-жным с такой вн-нешност-тью никт-т-т-то не указ-зан.       — Да как?! — вскрикнул Форст, потеряв самообладание. — Должна же быть! У нас не одной папки с этим портретом!       Хайз сжался, но не перестал выглядеть твердо, все равно выражая собственную уверенность. Да, здесь он явно ощущал себя решительней, чем на поле убийства или патруле. Он встал, отчего по стеклу пенсне пробежал яркий ослепляющий блик, и нахмурился. Он явно был недоволен.       — У н-нас все есть. А т-т-ты ошиб-бся и п-пыт-таешься пер-рекинуть вин-ну н-на др-ругих. Т-тебе, в-видимо, повез-зло и к-как свид-детель теб-бе попалась вн-несист-темная.       — Вот коне, — дальше Форст не смог закончить — в глазах помутнело и ко рту опять поднялась рвота.       Еще он чуть не упал от этого нападка. И если бы не Хайз, он уже лежал бы мертвым с разбитым рогом. Неприятная перспектива… Кое-как отойдя, он поднял взгляд на обеспокоенного знакомого. Он уже осматривал его лицо, вертя, как вздумается и пальцами разводя одно из век, видимо, собираясь проверить зрачки.       — К вр-рачу.       — У меня не так много времени…       — У н-нас шт-тат-тный.       И, не спрашивая ни о чем, он поднял его за локоть и повел куда-то. Стало неуютно от того, с какой легкостью и властью его перемещают, но и сам он не мог не признать, что не думал об этом. Врач у них располагался в лазарете, в здании напротив. Иронично, конечно, и наталкивало на различные предположения, но все раненные солдаты хотя бы не лечились там же, где происходит их работа.       Усадив его на невысокую кушетку, Хайз стал просто смотреть на врача. Причем, довольно жутко. Форст так и думал, что он будет просто смотреть, но в один момент, когда врач повернулся в их сторону, Явиц махнул рукой, подзывая, и линзы маски сверкнули бликами уже на них. Через три минуты медик уже стоял у них, отчего воздух стал неприятно пахнуть травами и препаратами. Хотя, он пах так постоянно, просто работники этого места были явным концентратом этого запаха. Голова кружилась.       — Жалобы?       — Тремор, судороги, головокружения, порой помутнение сознания… Температура, вроде бы, боли в животе сильные, даже тошнило. Ну, и, извините, стул жидкий с кровью, так еще и слизистый…       — А ещ-ще р-разд-дражительный слиш-шком.       Врач угукнул и принялся осматривать. Начал он со рта, отчего на губах осел неприятный вкус кожаных перчаток. Так еще и это ощущение металлического вкуса, неприятное и так, теперь усилилось. Стало противно, отчего хотелось поскорее уйти отсюда. Благо, его уже слушали. Это внушало надежду на скорый выход из этой ситуации.       Стоило лекарю разогнуться, как он понял, что с ним явно творятся страшные вещи. Он был готов писать Присцилле прощальное письмо. Он видел по стану врача, что он готовится спросить то, что разделит его жизнь на до и после. Но, к удивлению, он лишь спросил:       — Ртуть в последнее время принимали чаще обычного?       — Да, мне прописал врач. Я жаловался на перемены в зрении, сказали, что дефицит и прописали.       На это лишь цикнули, а Форст почувствовал, что сказал нечто ужасное. Хотелось убрать это неподходящее понятие из его жизни, но внезапно он осознал, что сейчас главный беспорядок в его системе — он сам. Стало противно, даже тошнотворно от себя. Хотя, может это от комка, что поднимался по горлу.       — Д-долго б-буд-дете лечить? — под голос Хайза рядовой проследил за тем, как по его руке провели скальпелем. Неприятное зрелище, больше основанное от того, что его конечность не в порядке.       — Излишек ртути уберем за… — лекарь просветил каплю крови, проверяя, насколько она насыщенная ртутью. — Час. Я не смею вас задерживать, конечно, но сами понимаете, иначе вы умрете в луже собственных отходов, в лучшем случае. Так что посидите спокойно. За это время уйдет головная боль и температура, остальное — в ходе нескольких дней. Три-четыре, не более.       Наложив на него заклятие-пентаграмму, врач ушел к другим больным. Держать руку в спокойном положении было тяжело — все было желание надавить на нее или еще хоть как-то уменьшить это ощущение сжатия от метки. Но нужно было терпеть. Так что Форст с пять минут наблюдал за обстановкой, а после повернулся к Хайзу. Он сидел рядом, следя за ним.       — Не надо на работу?       — Надо будет — найдут, — к удивлению, без единого заикания произнес он. — Я н-не наст-только важ-жен.       — Ну, хорошо… — Форст потупил взгляд, а после глубоко вдохнул. — Извини, я… Вспылил немного…       — Н-не стр-рашно, — Хайз сощурил глаза, наблюдая, как в верхушке заклинания растет капля ртути. — Есть ид-дея.       Форст удивленно посмотрел на него. На его практике все, что начиналось с этих слов, ничем хорошим не кончалось. Правда, он и не был загнан в угол внесистемной, которая теперь была его главной подозреваемой. Такая ложь не могла оказаться простым страхом, он ощущал, что под ней что-то скрывалось.       Хайз в это время загадочно улыбнулся, почесал под челюстью и вздохнул. Он будто тянул время, но рядовой заметил, что за этим, казалось бы, бессмысленным перерывом, скрывалось усиленное размышление о том, как реализовать идею.       — Ваш капитан, — и вновь без одной запинки. — Ему не впервой работать с таким глухим делом.       — Капитан Де ла Тур меня убьет! — Форст чуть ли не вскочил.       — Д-Д-Дире.       Рядовой удивленно откинулся на спинку стула, расслабившись. Он даже не задумывался о этом варианте, понимая, что он невозможен. Но, раз вся его жизнь сейчас являлась одними невозможными поворотами, то почему бы нет? Вот только он не знал ни адреса, ни лица, ни даже кода личного дела. Да и вряд ли оно поможет — адрес и личную информацию, по которой можно было выйти на него, из бумаг вычеркивали стоило лицу поступить в академию или прочие учебные структуры армии.       Погрузившись в раздумья, он не заметил, как Хайза забрали назад в отдел. Через пол часа после разлуки стало одиноко. В лечебнице из того, что могло занять глаз, было только передвижение лекарей и сестер, но и они быстро наскучивали, так что Форст начал размышлять о том, что бы он поменял, будь он здесь на месте главного. Слишком жирно для демона его положения, конечно, но и ему порой полагалось помечтать.       Сначала он починил бы потолок. Он шел трещинами, нестрашными, но они его отвлекали, пусть и в то же время занимали взгляд. Хотелось понять, складывается ли он в «Последний день лицедея». Пронаблюдав минут пять, он осознал, что нечто схожее есть, но крайне неумелое. Так что нет, не складывался.       Еще через десять минут размышлений о новых бинтах и скальпелях к нему подошел врач и проверил состояние ртути. Форст прямо увидел, как глаза за черными линзами равнодушно осматривали каплю. Вот только самостоятельно посмотрев на нее, он вдруг понял, что ничего вызывающего равнодушия тут нету. Все переливающийся в разные стороны металл был магией заключен в круглую оболочку из маны, отчего можно было сказать — набралось его с весьма крупную ягоду алычи. Это очень много!       — Вот и причина вашего плохого самочувствия. Если все пойдет не так, как я вас заверил, то приходите — разберемся и с ними.       — А с глазами моими?.. — Форст сжал штанины от страха и непонимание того, что с ним происходит.       — Это из-за давления. И у вас слишком вязкая кровь. Так что больше воды и питайтесь правильно. У вас такое частое явление. Запомнили, господин?       — Да, я понял. А сейчас мне пора, извините.       Он поднялся, поклонился, благодаря, и направился назад в отдел. Ему нужно было разобраться с идеей Хайза, которая теперь и его интересовала, причем довольно сильно. Это было вызвано чистым интересом узнать, сможет ли он вообще его обнаружить. Сами дела капитанов были подобно глухим делам, так что это лишь очередная работа для него, разве нет?       Пройдя мимо бумажницы, что просто помахала ему рукой в сторону архива, Форст зашел в помещение и увидел Хайза, который перебирал взглядом ленту дел, составленных маной. Она перемещалась с той же скоростью, что и таблички в картотеке с час назад… В один миг все остановилось, и он взял из ленты одну из папок.       — Ты так спокойно используешь ману…       В ответ архивариус лишь постучал ногтем по плотно прилагающему к вискам рогу. Рядовой покраснел, поняв, как же быстро он привык к тому, что среднее сословие все делает с малым использованием заклинаний. Это только «старшие» ее используют сколько хотят…       Вздохнув, он сел рядом, и стал наблюдать, как Хайз листал дело одной женщины. Его попросили ее найти, или он напрочь забыл о Константине?       — Ж-жена, — как будто прочитав его мысль, ответил Явиц. — У них н-не прин-нято убр-рать лич-чную инфор-рмацию…       Пробежавшись глазами по первому листу, архивариус развернул папку в сторону Форста и подсветил нужное маной. Базэфора пятнадцать… Это был другой район, ближе к восточным воротам. Идти нужно было около сорока пяти минут, если сворачивать дворами. Зато от шестьдесят восьмого недалеко, сможет потом пойти к ним…       Прикинув в голове путь и запомнив адрес, рядовой поклонился, прощаясь, и пожал Хайзу его трясущуюся руку. Неужели он волновался? Вздохнув и стараясь не думать об этом, Форст ушел. Нужно было попросить хотя бы совета, даже если и не постоянной помощи. Если он, конечно, найдет по адресу не только жену, но и мужа. И ему показалось, или графа «дети» была заполнена довольно плотно?       Окунувшись в гудящую толпу, он начал вслушиваться в отрывки разговоров, чтобы хоть как-то скоротать время. Все общались кто о чем: о муже пьянице, о поднявшихся ценах на травы, о противных врачах, что отказались лечить сынишку с кашлем, и прочее, и прочее. За этими урывками Форст сам и не заметил, как перестал размышлять. Он лишь шел, сжимая в кармане значок и слушая.       — Чего уже не прогонят этих южных, — этот отрывок заставил Форста остановится, и сесть на лавку рядом, делая вид, что он ждет своего друга. — Они убили одного из наших, а их торгаши и солдаты все еще могут выходить за предел.       Взгляд наткнулся на южанина в конце площади, через которую и проходил Форст. Бедолага продавал специи, все напрягаясь и высматривая того, кто может причинить вред товару с прилавком. Понятно, почему обсуждали тему убийства.       — Они и приезжать не должны были. А теперь что, кто вернет жизнь? Бесит. Пошли отсюда. Тут грязно.       — Угу, — голоса стали затихать, как и говорящие — уходить. — Потом соберемся, посмеемся с того, что выскажут эти варвары, очерняющие Комитет.       Внутри Форста загорелся гнев. Захотелось вскочить и догнать, но его сдерживало понимание, что это ничего не даст и только прибавит ему проблем. Могут отстранить от работы неизвестно насколько, да и административное преступление станет черным пятном. Тока что он лишь посидел с минуту, громко фыркнул, освобождая эмоции, и вскочил. Нельзя было терять времени.       Канал Базэфора был довольно тихой улочкой, да и красивой, это стоило признать. Построенный на берегах идущей мимо Великой Реки, он выражал в себе весь дух и силу архитекторов Главного города. Узорчатые колонны, единая цветовая гамма и минимализм, смешанный со странной, неописуемой, а лишь ощущаемой красотой. Она была столь тонкой, что он не мог ее описать. Это могли сделать, наверное, лишь художники, а он даже близко с ними не стоит.       Идя сюда, он думал, что быстро найдет нужный дом. Вот только спустя пять минут хождений он так и не смог найти нужный. Все было вызвано простой, до жути страшной арифметикой — он был в начале канала, но не в том. Дома вокруг него были сто десятые, но не пятнадцатые. Вздохнув, Форст побежал в другой конец. И с удивлением увидел, как пятьдесят первый дом соседничает с Ликузанской улицей. Немного перегнувшись через ограждение канала — мост был в нескольких метрах, но сейчас он хотел лишь проверить — рядовой увидел пятидесятый.       — Эта улица надо мной издевается! — в полной тишине его крик казался раскатом грома.       Зло перейдя на другой берег канала, не менее гневно бурча, он пошел в нужную сторону, пусть уже и не так быстро. Прохожие смотрели на него удивленно, даже порой испуганно, но не останавливали его, даже не спрашивали, все ли с ним хорошо. В его районе такого злого жителя уже бы гнали тряпками домой, чтобы не портил «мирную» обстановку. Понятно, что здесь действительно все спокойно настолько, что маленькие беспокойные вспышки никого не волновали.       Наконец дойдя до нужного дома, он громко постучал. Шумы за дверью вмиг прекратились, и Форст уже был готов сделать это еще раз, но как только он поднял руку, то она не полностью открылась, показывая только цепь, да небольшой крюк сверху, что не позволяли двери открыться дальше. В проеме никого не было, но рядовой понимал, что хозяин дома стоит вне возможной линии атаки.       — З-здравствуйте, принятый рядовой Форст! — начав ощущать странное беспокойство, пролепетал Форст. — Я из шестьдесят восьмого отдела, мне нужна помощь… Меня сожрут, если я попрошу у наших…       — За что же? — от слегка рычащего, низкого и твердого голоса по телу пробежала волна. — Ошибки рядовым прощают.       Форст быстро зарылся в своей сумке, ища папку. Пусть вещей внутри было и не так много, он все равно беспокоился так, что все шло мимо них. В итоге, кое-как вытянув несчастное дело, он протянул его в проем.       — Да, но… Но не такие!        Дело вырвали из его рук, и оно исчезла в темноте дома. Слышался тихий шорох, а после громкого вздоха дверь закрылась. Форст сначала испугался, что он окончательно лишился дела, но уже через секунду громко забилась о дверь опущенная цепочка. А после и крюк ударился. И он был уже рад, что ему помогут, но вместо открытия двери и приглашения внутрь, его взяли за ворот.       Карие глаза смотрели в самую душу, остро, проникающие маленькими крючочками. Сам капитан был угрожающ — огромный, выше двух метров, причем крепкий, сильный да обросший волосами где можно и нельзя. Борода бросалась в глаза, ну, и глупо не признавать, шла мужчине. Удивительно, что его внешность интересовала Форста больше того, что его держат за одежду, явно готовясь в любой момент ударить, если выкинет что-то не то. Может, потому что он чувствовал, что за этой угрозой ему ничего не готовится.       — Откуда у тебя дело D-I? — угрожающе прорычал капитан, сжимая хватку. — Капитанское. Не рядовое.       — Мне доверил капитан Де ла Тур, в вводной информации написано. Или не верите? Могу значок показать, и документы тоже!       Дире уже хотел что-то сказать, но внезапно внутри дома раздался плач. Громкий, детский плач. Удивленно похлопав глазами, Форст вытянул голову в сторону его, но его шлепнули по щеке, немного выбивая из колеи, затянули внутрь, захлопнули дверь, и убежали на второй этаж. Понимая, что это хороший момент вернуть папку, что было брошено на стол рядом, он двинулся в сторону оного, но понял, что… Не может. Даже голову не повернуть. Тогда и понял, что на него наложили остолбенение. Замечательно и довольно понятно. Так просто и сразу его — непонятного демона, в дом не пустит.       От этого положения становилось больно, но и спокойно одновременно. Все же так была гарантия безопасности, пусть и довольно прозрачная. Плач вскоре затих, только небольшие, детские вскрики, но уже не расстроенные, а обычные, которые дети издают на руках матери.       — Вот что у тебя за привычка плакать, если не держать тебя? — спускаясь, спрашивал Константин. — И ладно бы сразу, как положишь, но нет, мы выждем пять минут и уже зовем.       Сев за стол и подтянув к себе папку, капитан начал читать. Младенец на его руках тоже заинтересованно повернул голову, начал осматривать. Его глаза перемещались так, будто ребенок действительно читал. У Форста от этого вида внутри поселилось странное чувство страха.       — Дамьен говорил о тебе, я вспомнил. Все из головы валится… Извини, — после этих слов Форста отпустило, и он смог размяться. — Но откуда адрес, кого мне наказать за разглашение?       — Я нашел дело вашей жены случайно, пока перебирал необходимое мне, извините. Я доведен до отчаяния, решил зацепится хоть за это… Но теперь мне уже неловко…       — О чем ты? А! — Константин ткнул младенца в его маленький носик и вернулся к делу. — Не волнуйся, не страшно. Но никому ни слова! Я и так тону в бытовых делах, а если и гости нагрянут сильнее, чем ты сегодня, то все, утопление.       Малыш немного забрыкался в его руках, перехватил маленькими ручками грызунок в виде силуэта медведя, и продолжил дальше смотреть в дело. Или читать его, кто уж знает, понимал ли он это. Папа как раз протянул ему одну бумажку, и игрушка в руках ребенка поменялась. Форст уже успел испугаться, что ее потянут в рот, но, к удивлению, ребенок вытянул ручки и стал изучать содержимое.       Константин то и дело хмурил брови. Ему явно что-то не нравилось в деле. Хотя, может, он просто уже строил свои предположения. Прикрыв губы ладонью, он напоминал статую, отчего вся атмосфера в доме стала такой же плотной, густой… создавалось ощущение, что они читали «Коммерсанта».       — А! — вскрикнул ребенок, отдав папе бумажку и начав брыкаться.       — Точно, мы же хотели тебя накормить…       Константин встал, и прошел к теплому камню, положил младенца в корзинку рядом. После поставил на паровую баню бутылочку с молоком, которую достал с ящика рядом. Следя, он все бросал взгляды на папку дела.       — А где его мама? Она не может кормить?..       — В больнице она… — Константин помрачнел и отвернулся к чаду. — Только и может, что Базилевсу молоко иногда отправлять… Уже почти три месяца так, ее никак не вылечат…       Базилевс заугукал, понимая, какая тема началась. Было слышно, что он, еще совсем маленький, уже все осознавал и оттого старался сделать лучше отцу. Но, вот только проблема в доводах Форста об этом состояла в том, что он не знал, могут ли это делать маленькие дети. Все его младшие были весьма крикливыми эгоистами даже подрастя… Что уж говорить, он впервые видит ребенка, чей единственный каприз за все пол часа — это желание побыть у родителя на ручках.       Константин погладил сына и снял молоко с огня, проверил температуру на руке. Далее — просто дал ему ее, лишь аккуратно придерживая, второй рукой схватил папку и продолжил читать. Малыш же обхватил каучуковый кончик и начал есть, иногда бьясь ножками.       — Так в чем у тебя проблема? — Константин чихнул, на секунду прервав трапезу сына. — Пока я не вижу ничего страшного, ты не довел прием улик, да и еще свидетелей можно найти наверняка.       — Да, но у меня исчезла первая допрашиваемая. Она обманула об имени, в делах ее нет. Да я к вам от вас прибежал с пятисотого отдела, у них даже ее портрета нет! И я не знаю, что делать… Она может быть главным подозреваемым!       — Тебе говорили, что убивал мужчина. Пока держись этой версии, а ее поиск передай в пятые. Тебе надо сходить и проверить, как прошло вскрытие, что нашли. Это много что может рассказать об убийце, поверь мне.       И после этого он нахмурился, задумавшись и решая что-то. Да и сам Форст задумался, поняв, что он и правда зациклился на одной ошибке, застопорив ход остального дела. Может, раньше он мог это делать, но теперь он работает, он — солдат, так что нельзя такого себе позволять. Надо просто пережить это и постараться не обращать внимания. Спокойно вздохнув, он благодарственно посмотрел на капитана. От простых, довольно очевидных слов, уже стало легче.       Константин грустным взглядом наблюдал за сыном. Все в нем подчеркивало некое одиночество и усталость. Он ведь уже с два месяца один… Встав, Форст подошел ближе и посмотрел капитану в глаза. От всепоглощающей апатии в них стало даже холодно.       — С вами… Все хорошо? Вам стоит поспать… Да и весь дом…       Рядовой пробежался взглядом по беспорядку, который царил в доме. То тут, то там были брошены вещи, которые стоило убрать. Его это не раздражало ровно до тех пор, пока он не заметил это с минуту назад. Захотелось сделать тут уборку, пусть дом и не тонул в беспорядке так же, как шестьдесят восьмой отдел в апреле.       — Вы вернетесь в ближайшее время? От вашей пропажи все немного печально…       — Вряд ли… — Константин вздохнул и взял Базилевса на руки. — Я не знаю, когда мою жену выпишут, никто не знает… Хотя и хочется.       — Вы вполне могли бы, ну… Отдать сына няне или знакомым, пока работаете. Положено ведь, особенно демону вашего положения.       — Нет, — Дире помотал головой. — Никому я его отдавать не буду. Ребенок — это в первую очередь создание моей жены и меня и мы должны о нем заботится, если есть вариант. Наша ответственность и обязанность, которую необходимо выполнять. А то как они поймут, что они — моя высшая ценность, если я все время буду без них?       Форст вдруг понял, что от этих слов болит сердце. Ему не говорили такого, первое воспоминание из детства — то, как он один в доме. И, не выдержав, он погладил Базилевса по голове. У этого маленького было все. И он напоминал ему Гароста — самого младшего брата. Тоже был похож на тыковку. Зеленоглазую, помещающуюся в руку тыковку.       Взяв его за палец, Базилевс заугукал. Константин засмеялся, назвав сына «пленитель» и вернул ему грызунок, но, к удивлению Форста, мальчик не переменил своего внимания. Он все еще смотрел прямо в душу…       — Я… Спасибо, что рассказали. Я пойду завтра утром, меня просили отчитаться после посещения пятьсот первого.       — Передай Дами привет. Но остальным о Базилевсе ни единого слова.       Константин грозно посмотрел на него, одним только этим взглядом показывая, что с ним будет, если расскажет. Форст это осознал, и, трясущимися руками взяв папку, поклонился и вышел. Крючок и цепочка конечно смущали, но у него самого дома на двери был засов, так что почему бы нет? Только после мысли об этом рядовой заметил и его.       Когда он спускался с крыльца, по нему забежал мальчик лет девяти и, остановившись у двери, спрятав ладони за спину, посмотрел на Форста разноцветными глазами — зеленым и карим. Он надул щечки, напыжился, будто становясь больше, и постучал, чтобы папа открыл ему дверь. Видимо, он и был старшим сыном.       Решив не обращать внимания на странное семейство, рядовой направился в отдел. Как на зло, на сегодня у них был сокращенный день — пять часов. Все из-за того, что работники ночной во время своей вытворили что-то, от чего у них изломан весь пол. Надо было видеть гнев капитана и его ругань с ночным. Форст жалел, что пришел под конец, как и о том, что он сможет меньше сделать. Дело D-I обязательно нужно было сдавать по окончанию смены.       Смертный зал размещался в другом конце города, если идти от шестисотого отдела, но от его дома было много ближе, так что Форст хотел получить разрешения от капитана, чтобы ем не надо было отмечаться на начале смены, а направился сразу. Так будет удобнее, но, учитывая неприязнь капитана к нему, он мог и добавить ему проблем.       Дойдя до отдела, он увидел, как работники уже выгружают доски. Присцилла же выбежала с корзиной, поправляя хвостики. Увидев Форста, она заулыбалась, оставила волосы в покое. Так и подошла к нему, счастливо щуря глаза.       — Представляешь, капитан там до сих пор ругается с капитаном де Парлэ. От их беспорядка мы и нормальный пол потеряли, и несколько важных документов и дел. Грозится подать на него жалобу паладину.       — А твой архив? Сохранился? И что они все-таки сделали?       — Ой-ой, как много вопросов от господина детектива, — Присцилла фыркнула и почесала нос. — Взрыв маны. Эти гении привели на допрос возможного заговорщика, а он возьми и «чихни» так, что даже краска со стен слезла. Обидно, красивая была. Архив почти не пострадал — он же далеко от допросной — только часть документов пропала. Пара дел, что были только у нас, и документы обмена.       Форст вздохнул. Это правда могло быть не очень хорошо — вдруг среди них будут те, которые понадобятся ему и остальным для работы? Был бы он на месте капитана, то жалобу написал бы в самом начале. Вздохнув, он кивнул и прошел в отдел. Там, меж перекошенных половиц, которые так и торчали острыми краями. Он боялся, что упадет и после этого все его тело будет изрыто в мясо, а потом будет весь в шрамах, рваных, как у капитана Де ла Тура. Кстати, о нем…       Его крик в очередной раз сотряс стены. Юллиан, который старался кое-как писать на перекошенном стол, вздрогнул и покосился в сторону кабинета. Стекла в стенах у него были выбиты, так что все прослушивалось более чем отлично. И только благодаря этому в кабинет вообще попадали — дверь заклинило и перекрутило на петлях. Удивительно, как это случилось, ведь в обычном состоянии она не могла такое сделать, но теперь середина была верхом и низом, а верх и низ — серединой. По узору это было видно.       Вздохнув, он прошел к своему столу, о порядке на котором теперь не было и слова. Все вещи раскидало, и их собрали в коробку, которую он должен будет забрать домой, а то они станут общественным достоянием, не считая печати и чернил, которые не смогли собрать по довольно простой причине — они выделялись на стене пятном. Таких пятен было много, столько же, как и бутылей в имении работников. Больше всего было рядом с местом, где сидел Золтан. У него, вроде бы, бутылька три было.       Из кабинета капитана быстро выбежал де Парлэ, да так стремительно, что даже Форст не смог разглядеть выражение его лица. Поняв, что больше он не сможет решиться пройти к капитану, рядовой подошел к проему и пролез через оставшиеся осколки.       — Капитан, я пришел просить вас…       Форст остановился. От уставшего вида Дамьена, что чуть ли не лежал в кресле, стало неловко и даже жалко. Что бывший капитан, что теперешний, находились в одинаковой апатии. Сглотнув, рядовой подошел ближе и начал говорить тише.       — Я могу завтра пойти сразу в смертный зал, а не отмечаться? Я напишу заявление, что обязуюсь…       — Можешь. Завтра можешь делать все, что пожелаешь в принципе — ваш отдел закроют. Пол чинить…       — Вы не расстраивайтесь, капитан, — Форст постарался улыбнуться, надеясь так улучшить чужое настроение, пусть на него и не смотрели. — Сможете весь день провести со своими ребятами.       — А угнетен не из-за этого. Иди работать.       Рядовой вздохнул, и прошел в основной зал. Теперь, встретившись с Константином, он начал понимать капитана Де ла Тура еще больше — он понимал мотивы. И в самом деле, будь у него друг, заботящийся о ребенке круглые сутки, Форст меньше бы всего хотел, чтобы он вернулся на работу, растеряв весь его фасад и достоинства. Но он перестал размышлять об этом, увидев, что все столы либо заняты, либо испорчены в край.       А ведь ему нужно было заполнить дело протоколом о посещении пятьсот первого и спокойно уйти домой…