Город Где-то Там

"Тотошка, мне кажется, что мы уже не в Канзасе." ("Волшебник из страны Оз")

– Какой же я растяпа, снова потерял свой компас. – хмыкнул парень с бело-серыми волосами, не короткими, но и недостаточно длинными, чтобы доставать плеч. От обычного человека его отличало наличие небольших темно-серых рожек на голове и таких же небольших темных кожаных крыльев за спиной. Впрочем, он, кажется, и не был никогда полностью человеком. А свои отличия воспринимал как нечто настолько привычное, что уже и вовсе не замечал их. Компас, который молодой человек в очередной раз потерял, давал ему возможность попасть в мир таких же как он сам полулюдей-полудраконов, которых здесь было принято называть дракенами. Вокруг золотилась на солнце зелёная листва. Ветер слабо раскачивал ветви деревьев. Солнечные блики плясали на траве. Прекрасный денёк, чтобы навестить свою отдаленную драконью родину, которая на самом деле, конечно, никогда не была его настоящей родиной, но вполне её заменяла. "Неужели весь этот путь в лес был проделан зря..." – думал он про себя, проходя по знакомым дорожкам. Но продолжать путь без компаса было бесполезно – арка, ведущая в мир дракенов, никогда не покажется тем, у кого нет компаса. "Поищу его потом... Возьму себе в помощь Рассела или Догму." – думал парень, вспоминая светловолосого мальчишку, помогавшего ему с аптечной лавкой последние несколько дней и строгого блюстителя морали, местного священника, который на деле любил книги и был вполне приятным молодым человеком "в миру". Звать на поиски остальных было несколько бесполезно. Они бы устроили здесь шумное развлечение, втоптали бы в землю последние следы того, что сами же пытались найти, и натворили бы ещё бог знает что. Сущие дети, что с них взять? Кантера остановился передохнуть – он как всегда быстро уставал. Спокойствие леса внушало своему пленнику гармонию и клонило в сон. Парень задремал. Он особо и не пытался контролировать такие моменты сонливости. Все-таки большую часть жизни наш герой прожил с дедушкой, который засыпал, стоило выглянуть солнышку и согреть воздух. Сквозь сон что-то необычное словно сверкнуло где-то на самом краю поля зрения. Кантера протёр глаза, стряхивая накатившую дремоту и пытаясь рассмотреть, что привлекло его внимание. Это был странных размеров огромный гриб, на котором был вырезан своего рода проход в виде арки. Шляпка гриба имела серовато-фиолетовый цвет. Надпись на ней гласила "Город Где-то Там". "Уж не попал ли я в "Алису в Стране Чудес"?" – Кантера посмеялся. – "Грибы, засыпание... Что там дальше по плану, переход в сказочную страну?" Тем не менее, к грибу он все таки подошёл. Дотронулся до его необычайных размеров "ножки" – все таки гриб был куда выше его самого, а ведь в своём родном городе Кантера был едва ли не самым высоким. Он хмыкнул снова. "И проход никто не охраняет? Он ничем не закрыт? Так просто можно захотеть и попасть внутрь?" Проход действительно никто не охранял. "Что значит "Город Где-то Там"?". Кантера попытался вспомнить название собственного города, где жил уже некоторое время, но, почему-то не смог."Очень странно...". Что ж, упускать такую возможность было бы довольно грустно, и он решил шагнуть внутрь, чувствуя себя Алисой, ныряющей в кроличью нору. В грибе царила кромешная тьма. Только белая, словно из звёзд высыпанная дорожка, освещала путь, и периодически вспыхивали какие-то огни в воздухе. Это пространство, этот странный переход, ведущий к другому миру, показался Кантере местом чуждым и пугающим. Оно словно не было заполнено ничем. Это был "промежуток". Будто и не мир вовсе, а слабая цепь чего-то нематериального, связавшая воедино два мира. Идя по нему, молодой дракен чувствовал, что находится нигде – в невесомости, в "не-пространстве", где материальность объектов исчезала, из-за чего могло произойти что угодно. И в то же время Кантера был внутренне убежден, что переход этот вполне безопасен, и он не сгинет где нибудь в междумирье. Переход закончился так же внезапно, как и начался. Кантера вдруг из тёмного "не-пространства" переместился в мир вполне материальный, залитый приятным солнечным светом. Щурясь от непривычки – хотя в тёмном пространстве он провел, казалось бы, всего несколько минут, глаза уже успели отвыкнуть от света. Кантера осмотрелся. Пейзаж был, в принципе, похож на его мир. Та же зелёная поблескивающая на солнце трава, разве что... Это был не лес, а поляна. И на поляне возвышалось несколько огромных грибов с разного цвета шляпками. На каждом была какая-то надпись и проход в виде арки. Вот только проход не был оставлен без присмотра в отличие от гриба, через который он попал сюда. Здесь перед каждым грибом был человек. Люди эти отличались тем, что одеты были в белые балахоны с длинными рукавами, а лица их были закрыты масками. Маски, такие же странные, как и их обладатели, не изображали человеческих лиц. Это были плоские пласты материала, напоминающего бумагу, на каждом из которых размашисто был начертан какой-то знак. Безмолвные стражники слегка покачивались на ветру и словно не стояли на земле, а висели в воздухе. Кантера зачарованно смотрел на эти мрачные молчаливые фигуры, подобных которым он не встречал в своём городе. "Люди ли они?" Среди прочих бледных стражников, каждый из которых неподвижно заслонял проход своего гриба, выделялся один, свободно курсирующий на некотором отдалении от них. Такой же бледный со странной маской на лице. Он отличался только тем, что держал в руках какую-то табличку. Видимо название этого места или какое-то правило, объясняющее, что надо сделать, чтобы получить доступ к грибам. Это напомнило Кантере их лес. Потому как, чтобы пройти в лес дальше, чем на пару шагов, требовалось получить пропуск у мэра. Только пропуски эти выдавались в первый же день, после чего о них благополучно забывали. Курсирующий незнакомец с плакатом, казалось, заметил новичка и то и дело поворачивался в его сторону, но подойти не пытался. – Добрый вечер, – Кантера помахал ему рукой. – Я как-то забрёл в ваш мир, сам не понимаю как. Обладатель таблички приблизился к незнакомцу, задумчиво рассматривая его. – А откуда ты вышел? – Из гриба... – Я понимаю, но здесь огромное множество грибов... Как назывался твой город? Кантера пожал плечами. – Сознаться, мы так редко контактируем с представителями других городов, что я не могу вспомнить название... Но недалеко от нас есть город Вечноночь, в другой стороне Отель Глубокого Моря и Пик Драконов... Человек, казалось, всматривался в него, хоть Кантера и не мог видеть его глаза. Создавалось странное ощущение, что он сейчас несёт околесицу, а стоящий перед ним в шаге от того, чтобы потрогать лоб говорящего на предмет наличия высокой температуры. – В вашем мире таких вообще нет, да? – слабо посмеявшись, сказал дракен, пытаясь исправить сложившуюся ситуацию. – Да нет. Есть, но немного другое. Что ж, я вижу, ты действительно случайно забрёл сюда. Можешь гулять, сколько хочешь, но с одним условием. Если хочешь вернуться в свой мир, ночью тебя здесь быть не должно. Понял? И да, меня зовут Мичибики. Я управляющий этого города. – Кантера. Присматриваю за аптечной лавкой в своём городе. После паузы управляющий вдруг добавил: – А ты никогда не был на ночном фестивале демонов? – Я вообще не знаю, что это такое. – Просто у тебя... – Мичибики изобразил пальцами рога. – В нашем мире они только у демонов. Это прозвучало обидно, но Кантера смиренно мог выдержать как мелкие шутки, так и вообще любые нападки, тем более если они касались только его внешности. – Таких как я много на Пике Драконов. Нас называют Дракены. Полулюди-полудраконы. – Как интересно... Послушай, а как давно построен твой город? Или, нет, не так. Как давно ты живёшь в нем? – Я не помню... Вероятно, уже очень давно. Иначе я бы помнил переезд? Мичибики лишь выразительно хмыкнул. – Что ж, не буду тебе мешать. Он поспешил отлететь в сторону. Кантера мысленно поймал себя на слове, ведь никогда раньше он не описывал движения человека словом "улететь". – Послушайте, мистер... Но мистер был уже слишком далеко. Попытки поговорить со стоящим рядом стражами окончились ничем. Они все также безразлично покачивались на ветру. Лишь повторяли "нет доступа", когда Кантера оказывался на их взгляд слишком близко к проходу. Делать было нечего, как идти дальше и исследовать местность, где он оказался. Внимание дракена привлек тот факт, что поляна не уходила вдаль, заканчиваясь бесконечной линией горизонта, а прерывалась довольно резким обрывом, над которым даже само небо выглядело каким-то надкусанным. "Что-то мне это не нравится..." На обрыве стояла ящерица на двух ногах, морда которой передавала вполне человеческие эмоции – грусть и тоску. Кантера впервые видел настолько вочеловеченное "лицо" животного. Вдобавок к этому ящерица заметила приближающегося к ней странного молодого человека и печальным вполне человеческим голосом протянула: – Я забыл что-то важное. Когда стою здесь, мне кажется, что я вот-вот вспомню... Но не могу вспомнить. – Эм... Возможно, это было что-то очень печальное? – Да, возможно... Иногда я чувствую настолько большую печаль, что у меня сердце сжимается от боли... А иногда смотрю на это небо и мне становится так спокойно... Я думаю, если приходить сюда, то когда-нибудь я вспомню, что это было... – ящерица замолчала, утонув в своей тоске. Кантера собирался было идти дальше, но его странный собеседник вдруг опомнился. – Постой, ты же не с нашего города, верно? Я всех знаю в лицо, а тебя вижу в первый раз. – Да... Меня зовут Кантера. Я лекарь... У меня своя аптечная лавка в другом городе. – М... Медик это хорошо, это почётно. У нас есть один медик. Его зовут Доктор, и его можно найти в больнице... – Эм.. Это другое дело, я работаю в основном с травами. Знаете, народная медицина. – Кантера добродушно улыбнулся, – таких как я не берут в больницы. Но народная медицина иногда бывает действеннее. Мой дедушка знал все о целебных травах. И все его знания о них теперь живут здесь, – указал пальцем на свою голову. – По крайней мере все, что он успел передать... Я всегда им восхищался. Он был для меня героем. – Рад за тебя, парень. Иметь такого дедушку это круто. Я вот совсем не помню своих родителей. Где они, кто они, были ли они вообще? – посмеялся. – Будешь гулять по городу не забудь заглянуть в булочную. – с гордостью. – Моих рук дело! Там всегда можно найти свежий хлеб. – Спасибо. Кантера удалился от обрыва, оставив своего странного собеседника продолжать рассматривать надкусанное небо. Впереди была небольшая каменная улочка, по правому боку которой располагались несколько ларьков и маленьких магазинчиков. Возле ближайшего к Кантере стоял человек с фиолетовой кожей и торговал мясом. Волосы его были закручены в странный торчащий, обильно политый лаком, вихор на манер моды 70-ых или 80-ых годов. Человек постоянно кашлял, сутулился и ежился от холода, хотя на дворе был погожий летний денёк. "Синюшный как покойник." – подумал Кантера, наблюдая на продавце явные признаки асфиксии. – Сэр, простите, с вами все хорошо? "Сэр" закашлялся в очередной раз, судорожно хватая ртом воздух. Кантера подбежал, готовясь оказать первую помощь задыхающемуся, если это потребуется, на что человек отреагировал неожиданно агрессивно: – Ты куда прешь?! – хрипло гаркнул он. Его налитые кровью глаза уставились на дракена, словно хотели прожечь в нем дыру. – Мне показалось, вам нужна помощь, – Кантера улыбнулся, давая понять, что он просто шёл мимо и вполне не против продолжить свое занятие. – Вы очень тяжело кашляли, а я знаю рецепт настойки от кашля. Даже могу для вас одну изготовить... – Парень, ты какой-то неместный. Если не хочешь покупать мясо, то... будь добр, уступи место тем, кто его купит. Кантера пожал плечами, уже направляясь к следующей лавке. "В какой странный мир я попал. Говорящие ящерицы. Человек, который по всем признакам должен бы быть покойником..." "Человек по всем признакам" окликнул его: – Эй, ты направляешься в лавку сестёр? Не ешь печенье, которое они дадут тебе... Оно иногда вызывает галлюцинации. – Галлюцинации? – повторил Кантера задумчиво и ошеломленно, но синюшный человек уже перевёл внимание на более удачного потенциального покупателя. Ещё несколько шагов, и он увидел тех, кого здесь называли сёстрами. Это были две довольно симпатичные бледные девочки с тёмными длинными волосами, одинаковые на вид. Они стояли за стойкой так близко, словно постоянно держались за руки. Сам прилавок закрывал их тела примерно до пояса. – О, какой милый! – заверещала одна из сестёр и стала активно махать ему рукой. Вторая присоединилась к ней, помахав другой свободной рукой: – Мы Джемини! – Мы всегда рады новым лицам! – Мы торгуем сладостями! – Сладости от близняшек! – Не хочешь попробовать близняшковое печенье? – Только для тебя: первое на пробу абсолютно бесплатно! – Ну? – А у нас ещё есть близняшковое кексы, близняшковые конфеты... – Близняшковый пудинг! Они так слаженно голосили наперебой, что Кантере было довольно сложно вставить пару слов в это разгоряченное щебетание. – Постойте, девочки... Я не успеваю за вами! Они засмеялась, и одна стала ругать другую. – Говорила я тебе, не встревай, когда я говорю! – Но почему?! – захныкала вторая. – Я тоже имею право голоса! Я первая его заметила! – Девочки! – оборвал их Кантера. – Это так прекрасно, конечно, что вы ладите друг с другом... – на слове "ладите" сестрички запнулись, и небольшая тень скользнула по их лицам. Это заставило Кантеру насторожиться. – Но один человек мне сказал... Что-то странное про ваше печенье. Девочки переглянулись и посмеялись. – А что сказал? – Что оно вызывает галлюцинации? – Это верно про любую еду в этом городе! – Но лучше галлюцинации от сладкого печенья, чем несварение от тухлого мяса! – они посмеялись ещё больше, посматривая в сторону синюшного человека за соседним ларьком. – Не хочешь попробовать? – Оно хорошее! – Оно сладкое! – Галлюцинации здесь может вызвать любая еда. – потупилась одна из девочек, стоявшая слева. – Ну, место у нас такое, понимаешь... Вторая толкнула ее плечом, перебивая: – Так ты берёшь печенье? Первое бесплатно в подарок, на! Она потянулась вперёд, пихая Кантере печенье, и в то же время ей явно было неудобно тянуться к нему, потому что все действия она выполняла одной рукой, вторая же крепко была сцеплена с рукой сестры и оставалась закрыта от глаз прилавком. Кантера наклонился и взял печенье не столько из-за того, что хотел его взять, сколько из-за того, что ему было неприятно заставлять девочку тянуться изо всех сил. Она расцвела в улыбке: – Вот увидишь, какое оно вкусное! – Ага! – подхватила вторая. – Ты к нам приходи, а то иногда нам совсем скучно вдвоём. – Видеть постоянно одни и те же лица действительно так скучно! – первая хмыкнула, многозначительно смотря на свою сестру. Вторая нахмурилась и нарочито ехидно протянула: – Полностью согласна! Из-за чего первая опять начала закипать. – Девочки! У вас же есть отдельные имена? Они замолчали, потупилась. – Вообще-то нет. Мы сиамские близнецы. – Поэтому мы всегда держимся за руки... – Мы не можем отделить себя друг от друга... – Сори, – вторая опустила голову, словно ожидая, что, узнав этот факт, их новый знакомый либо сбежит либо завопит в ужасе. – Понимаю... А мне вы показались сёстрами, которые просто хорошо ладят друг с другом. Они посмеялись снова. – Ну вообще мы действительно ладим... – пробормотала первая – С тех пор, как приехали в этот город. – Потому что мы все таки сестры. – Ну мы иногда подкалываем друг друга, потому что это сложно... – Но мы не ссоримся. Кантера хмыкнул, все таки он находил этих двоих довольно милыми. – Наверное, торговать сладостями была общая мечта? – Да! – вот теперь они больше были похожи на хорошо ладящих друг с другом сестёр. – Мы хотим собрать сладости со всего мира! – И в этом городе все нас любят! – Это прекрасно, так держать. Хмм... Знаете, вы можете добавить в свое меню сладкое мондзю. Это было любимое блюдо моего дедушки. – Как мило! – Большое спасибо! – Мы запишем! Кантера пошёл дальше, уступая место подоспешившим после него покупателям. Следующим ларьком оказалась булочная, дверь которой была закрыта. "Булочник это тот ящер...Что ж..." Дракен стал неспешно прогуливаться дальше. Завернул в узкий проход ведущий на другую маленькую улочку, которая, судя по табличке на одном из зданий, называлась Галереей. Здесь людей почти не было, и вскоре рассеянно блуждающий взгляд остановился на доске объявлений. Хотя в наш век технического развития большинство привыкли читать только то, что написано на экране, и проходят мимо таких пережитков прошлого как стенд с приклеенными к нему бумажными объявлениями, наш герой был воспитан дедушкой в традициях прошлого. И потому доска объявлений сразу привлекла его внимание. Среди множества записок на ней была одна, выделяющаяся из всех тем, что написана она была ровным каллиграфическим почерком. Казалось, пишущий старался идеально выверить каждую буковку. Линия в линию, никаких скачущих прыгающих букв, никаких слишком мелких или слишком больших, никаких резких изгибов. Словно все время он только и делал, что писал письма да корпел над бумагами, научаясь делать это так ловко и аккуратно. Письмо гласило: "Бонжур, мой дорогой друг! Нашей библиотеке нужно твоё мнение. Приходи. Тебя ждут новые книги." Идея посетить здешний обитель книг показалась Кантере достаточно интересной. Как любой флегматик, для которого новый мир с его излишеством человеческого взаимодействия казался чересчур суетливым, он был вполне не против провести пару часов в тишине и спокойствии библиотеки. Вдобавок было интересно посмотреть, что читают обитатели этого мира. Библиотека нашлась довольно быстро, потому как располагалась она неподалёку. Стоило только пройти вправо от доски объявлений шагов пятнадцать. Большое светлое здание, на котором была небольшая вывеска, исписанная ровным каллиграфическим почерком. Вывеска гласила на французском "Любящая вас библиотека". Ниже была приписка на английском: "Любящие люди и любящие книги". Возле входной двери по обе её стороны высились два старинных английских фонаря образца прошлого века. Рядом с одним из фонарей, более дальним, прямо на мощеной дорожке, также стилизованной под Англию прошлого века, была неряшливо нарисована стрелка, указывающая на ровный прямоугольный проход прямо по посреди дороги. "Это ещё что?" – подумал Кантера. Он задумался, стоит ли спускаться вниз и не попадёт ли он там в какой-то другой ещё более странный мир, когда неспешные размышления были прерваны скрипом двери. Из белого здания вышло существо, внешне очень напоминающее увеличенную до размеров ребёнка лет десяти версию обыкновенного морского планктона. Он имел всего один глаз и странный желтоватый цвет тела, при этом умудрялся выглядеть довольным или даже по уши счастливым. – Мистер, если вам не сложно потратить несколько минут, помогите Гилберту! – А кто такой Гилберт? – Наш библиотекарь! Он очень милый. И знает о книгах все на свете! Кантера улыбнулся, видя восторг, захвативший это странное существо, и понимая, что это не какая-то бродячая водоросль, а ребёнок, по каким-то причинам имеющий такую внешность. – А ты и сам очень любишь книги, верно? Сколько тебе? – Я, кажется, никогда не обращал на них особого внимания. Но в этой библиотеке невозможно не остановиться. А некоторые книги, кажется, пытаются с тобой разговаривать... А сколько мне я почему-то не помню, вот простофиля я... "Как-то много в этом городе непомнящих..." – дракен вспомнил слова Ящера на утесе, который все пытался вспомнить что-то и все никак не мог. – А вы давно здесь? Или вы как Кейт пришли из другого мира ради библиотеки? – Я здесь первый день, случайно сюда попал через большой гриб. – О, грибы – это наши порталы в другие миры! В центре коммуникаций можно получить разрешение попасть в остальные. Говорят, там есть самые необычные миры. Есть даже такие, из которых нельзя вернуться... – В нашем мире похожую роль выполняли компасы. Один из которых я потерял сегодня утром. Он вёл в мир драконов. – Вау! А у нас нету мира драконов, и я никогда не видел настоящего дракона... – пробормотал планктоныш как-то грустно. Кантера улыбнулся полушутливо, чтобы его подбодрить. – Ну, как никогда. А это видишь? – показал на свои рога. – А это? – на крылья. – Ваааууу! – планктоныш зааплодировал. – Так ты дракон? – Не совсем. Я полукровка. Настоящие драконы они зелёные, и лица у них как у ящериц. – Круто! Я бы очень хотел попасть в мир драконов! – Может ещё попадёшь. – Кстати, я Пигула. "А физически ты планктон?" – только как об этом спросить. – А я Кантера. – Ладно, мне надо спешить собирать ракушки. За них можно купить вкусняшек. – Удачного тебе сбора ракушек... – Кантера проводил странного мальчика-планктона, унесшегося в том направлении, откуда наш герой только что пришел. Подозрения насчёт этого странного места крепли с каждой минутой и, тем не менее, он так и не мог объяснить, почему некоторые выглядят как животные, а некоторые как почти нормальные люди. "Что ж, кому там надо было помочь?" – с этой мыслью Кантера открыл дверь белого здания. Библиотека встретила молодого дракена атмосферой тишины и уюта. Сколько здесь было книг! Бесконечные стеллажи, на которых одна в одну стояли множество томов, разобранные по авторам и по сериям, и даже по году издания. Несмотря на то, что многим книгам здесь было явно больше 100 лет, видно было, что за ними ухаживают. Даже на самом дальнем шкафу не было ни слоя пыли. "Кто-то очень любит эти книги". В отдалении стоял стол, за которым сидела девушка в красном берете и бело-зелёном свитере. Волосы её имели приятный светло-каштановый оттенок. Она сидела со стопкой книг и увлечённо, не отрываясь, что-то читала. "Первый, кто выглядит здесь обычным человеком." – про себя подумал Кантера. В другой стороне был небольшой прилавок, за которым по-видимому стоял тот, кого мальчик-планктон с таким восторгом вспоминал, как билиотекаря Гилберта. Это был человек необычной наружности. Он был молод, худощав, с кожей бледной, почти прозрачной. Такой хрупкий, что, казалось, его мог сбить с ног средней силы порыв ветра. Одет этот парень был в светло-серый с розоватым оттенком плащ, доходящий ему до колен и, вместо пуговиц, прихваченный парой золотистых застежек-цепочек на манер прошлого века. Они позволяли удерживать плащ, не полностью застегивая его и оставляя свободно болтаться на плечах как накидку. В прорезь, оставленную такого рода застёжкой, было видно, что под плащом надет красный жакет. Плащ также был украшен белым воротником из искусственного меха, а шею предусмотрительно закрывала лёгкая чёрная ткань, уложенная оборками на манер жабо. Волосы его были длинными до пояса, имели слабый фиолетовый оттенок и были аккуратно подвязаны сзади чёрной лентой. Чёлка падала на правый глаз. Весь его вид говорил о хрупкости и тонком чувстве стиля, довольно непривычном и редко встречающемся в нашу эпоху. Казалось, человек этот мог рассыпаться от дуновения реальности, оторви ты его от столь дорогих его сердцу книг. – Гилберт? – осторожно окликнул Кантера, подойдя к прилавку. Парень сосредоточенно перебирал какие-то листы бумаги и настолько увлёкся, что незнакомый голос, казалось, даже немного его напугал. – А? Бонжур! Простите, я слегка отвлёкся. Вы новенький в нашем городе? – Можно и так сказать. Я случайно в него попал через портал в виде гриба. – дракен неловко улыбнулся, в очередной раз повторив историю своего попадания сюда. Странный новый знакомый вызывал приятное ощущение человека светлого и мягкого, как пушистый комнатный зверь. – Ах, бывает же! Как Алиса в Стране Чудес, – улыбнулся библиотекарь. – Да, как в Страну Чудес можно попасть через кроличью нору, так к нам можно попасть через двери на грибах... Моё имя вы уже знаете, а вы? – Кантера. В нашем мире таких как я называют дракенами. – показал на свои рога. – Я наполовину дракон. – Как интересно. Рад знакомству. Вам подсказать книгу? Как раз сегодня к нам привезли множество новых книг. – Я пришёл по объявлению. – Ах, так вы тоже читали мою записку? – полусмущенная улыбка, словно он сам не верил, что написанное им кто-то прочитает. – Я думал, её только Пигула прочитал. Этот милый малыш, который только что ушёл. – Маленький планктон? Я его встретил на входе. Он очень вдохновенно о вас рассказывал. – Он написал для меня читательский отзыв на одну из новоприбывших книг. Мне специально пришлось разобрать их, чтобы найти, какие ему подойдут. Получилось, что для его лет подходят только четыре книги... Это так непривычно, что люди хотят мне помочь, даже немного смущает. – неловкий смешок. – Обычно я все делаю один. Я очень благодарен вам. Дело в том, что я составляю журнал, где указываю подробную информацию о каждой книге. Мне бы очень помогло, если бы вы тоже написали свой отзыв как читатель на одну из новоприбывших книг. Стоят они вон на тех полках, видите? – он указал на шкаф у стены. – Вы можете выбрать любую, какая нравится. Я очень рад всем, кто откликнулся на мой скромный зов о помощи... – после небольшой паузы на его губах появилась загадочная улыбка. – Интересно, какую вы выберете. Я читал их все. Довольно любопытно бывает увидеть мнение кого-то со стороны... – неловко поправил ткань на рукаве. – Книги для меня что-то вроде любимых питомцев. Я очень много их перечитал. Все, до каких смогли дойти руки. А это место, можно сказать, и мечта, и дом, и дело всей моей жизни. – Это похвально... – Кантера не переставал примечать удивительные черты в поведении нового знакомого. Казалось, этот парень настолько погрузился в свое любимое дело, что и сам стал напоминать книжного персонажа. Он был очень воодушевлен тем, что разговор касался его любимой темы, но в то же время крайне смущен вниманием к своей персоне и потому отвлекался на вещи более привычные, то поправляя ткань на рукавах, то посматривая на бумаги, за пересмотром которых его застали. – А я присматриваю за аптечной лавкой в своём городе. Травы, народная медицина. Если у вас есть проблемы со здоровьем, можете обращаться. – добавил Кантера, считая невежливым оставить эту информацию скрытой при таком разговоре. Небольшая пауза. На секунду в выражении лица Гилберта появилось что-то настороженное, печальное. Он стал ещё более бедным, чем был. "Больная тема?" Поняв, что промелькнувшая реакция не осталась незамеченной, он опомнился: – Ах, простите! Это очень важное дело. – он даже слегка поклонился. – Я вам признателен. У нас как раз есть мальчик, торгующий травами. Они могут пригодиться при составлении лекарств, я думаю. У него лавка чуть дальше от булочной. – Обязательно загляну к нему. Гилберт кивнул: – Ну а сейчас добро пожаловать в мир книг! – он развёл руками, с гордостью окидывая взглядом зал, полный самых разных его "питомцев": больших и маленьких, пропахших стариной и ещё не избавившихся от запаха родной типографии, монструозных фолиантов и книжек-малышек. – А мне надо вернуться к работе. Но я буду ждать ваш отзыв! Кантера отошёл от прилавка и направился в сторону шкафа у стены, на котором должны были стоять "новоприбывшие". Гилберт краем глаза смотрел, как он отходит, потом снова увлёкся своими бумагами. В голове дракена не переставая вертелась мысль, что в этом человеке прятались что-то смутно знакомое, словно он уже видел его, но где-то в другом месте и при совсем других обстоятельствах. Беспокоила и реакция молодого человека на упоминание проблем со здоровьем. Да и, если присмотреться, эта крайняя бедность, хрупкость и худоба, разве были они нормальными, ожидаемыми, для среднестатистического человека его возраста? Ведь все эти красивые завитушки, странная манера одеваться, не были ли они лишь попыткой скрыть природную слабость? Или, возможно, он долго болел чем-то, и болезнь сильно истощила его силы? В любом случае они были похожи. Кантера рос в компании дедушки и старого храма, в отдалении от современного мира. Гилберт рос где-то среди своих книг. Они оба были слишком старомодными, слишком спокойными до медлительности, слишком какими-то чуждыми для всех вокруг. Книги, выстроившиеся на полке, оказались сплошь незнакомыми, а недалеко от них на стене была сводка правил, аккуратно введённых каллиграфическим почерком фиолетовыми чернилами: " Правила библиотеки: 1. Пожалуйста соблюдайте тишину. 2. Относитесь к книгам бережно. 3. Некоторые книги библиотеки слегка шокируют, так что будьте в курсе." Некий фолиант, названный "Глаз свыше", гласил где-то в середине, что по цвету глаза, который ты видишь в самой дальней своей комнате, можно узнать, на каком пути ты стоишь. "Какой-то дешёвый оккультизм." – подумал Кантера. Другая книга с названием "Пощечина старика" повествовала о том, что даже если старец слаб, он жив и он знает, что ты про него думаешь. И, если, не дай Бог, ты захочешь его убить... Кантера захлопнул книгу, отложил её в сторону. Странный холодок пробежал по спине. Дракену вспомнился собственный дедушка, который последние годы почти выжил из ума и представлял собой очень жалкое зрелище. Прошлое всколыхнулось, намереваясь захлестнуть своими истинами несчастную жертву, но парень уже снял с полки следующую книгу. Ей оказался "Дневник неизлечимо больного". "Мне они нравятся, но они никогда со мной не играют. Никогда не приходят ко мне. Я каждый день смотрю на них с окна. Возьмите меня в свой мир. Пожалуйста, я так хочу тоже бегать по траве...". Этот отрывок был ещё более душещипательным. На другой странице той же книги значилось: "Я никогда не буду таким как надо. Простите. Простите. Простите. Я никогда не буду таким как должен. Простите..." После гнетущего впечатления, оставленного "дневником", Кантера вытащил с полки небольшую книжечку в цветастой обложке "Сказка о том, как поссорилась левая рука с правой". "Какие ужасы ждут меня здесь?" – он уже не ожидал увидеть труды классиков или захудалые романы, или что угодно, что входило в понятие об обычных, "нормальных" книгах. "Сказка о том, как поссорилась левая рука с правой" гласила о том, как левая рука устала от правой, потому что они были похожи как две капли воды, вот только правая умела писать и гордилась этим, а левая не умела. И так надоела ей гордость своей соратницы, что она решила навсегда разорвать связывающую их нить, чтобы жить своей жизнью. И она разорвала, да только может ли одна рука жить отдельно от другой? На случайно открытой странице ближе к концу значилось поучительное высказывание: "Убивая того, с кем связан, убиваешь сам себя.". "Со смыслом" – хмыкнул Кантера, вспомнив, тем не менее, близняшек, встреченных сегодня, которые, казалось, вечно держались за руки. Следующая книга называлась: "Утёс крушения надежд" и описывала картину странного мира, видимого из недр океана. В странном мире было ухмыляющееся во весь рот красное солнце и деревья-руки, растущие из-под земли, а сам наблюдатель отстраненно повествовал об этом лёжа на дне океана, пока песок присыпал его бока, а вода переворачивала, медленно утаскивая в свои недра. Ещё одна книга гласила о мальчике, жизнь которого была настолько жестока с самых ранних лет, что он вырос убийцей и, не зная ценности жизни, убил тех, кто был ему дорог. Книга называлась "Маленький ублюдок", но от укора в её названии становилось только больнее. "Зачем меня привели в этот мир? Мама? Папа? Зачем я родился?" – вопрошал мальчик в конце истории, оставаясь один со своим дневником, молчаливым хранителем его душевной боли и тайн, которые на самом деле никогда не были тайнами. Другая, "Бег по бесконечной дороге" была о мальчике, который очень спешил встретить отца после работы и бежал к нему, но дорога все не кончалось, и он так никогда и не смог до него добежать. К концу чтения Кантера чувствовал себя вконец опустошенным и начал понимать, что проваливается в сон, разогнать который он не в силах. Сон невидимой стеной оградил его от реальности. *** Во сне Кантера снова стал маленьким мальчиком, который помогал дедушке с его важным делом. Он присматривал за храмом, протирал статуи от пыли, протирал книги, рыбачил на речке, собирал травы в лесу и иногда выбирался в город набрать продуктов и взять дедушкино любимое сладкое мондю. В то время они иногда ходили по соседним селам и деревням, чтобы лечить людей, продавать им свои настойки. Иногда люди приходили к ним сами. Один раз к ним пришёл человек с сыном. Слабым худым как щепка мальчиком младше Кантеры, который с трудом мог держаться на ногах. Мальчик был очень бледным. Глаза его были пустыми и смотрели на все лишённые радости, лишенные воли. Казалось, что он был не человеком, а какой-то статуей, игрушкой, фарфоровой куклой, которую очень легко разбить. Что у него была за болезнь, Кантера не помнил. Он запомнил лишь очень печальные глаза мальчика, его безвольность и слова дедушки: "Бедный ребёнок. К сожалению здесь я ничем не могу помочь." Во сне он снова оказался рядом с кроватью, на которой сидел мальчик-кукла, рассматривавший узоры на полу. Хотелось заговорить с ним, но как, когда одно неосторожное слово или трог за плечо, казалось, могли нанести ему непоправимый вред? *** Когда уже казалось, что напряжённое молчание будет длиться целую вечность, мальчик вдруг сам неожиданно нарушил тишину. – Можешь мне дать вон то? – неуверенно спросил он, показывая в сторону стола, на котором лежал старый дедушкин путеводитель по разным видам целебных растений. Кантера удивлённо посмотрел на мальчишку. Все, что находится в этом доме, обычно имело значение только для них с дедом. Никто никогда не вмешивался в спокойное течение их жизни и уж тем более не обращал внимания на вещи вроде случайно оставленных книг. – Посмотреть... – слабо добавил он и посмотрел вопросительно. – Можно? – А, да... Кантера перетащил довольно увесистую книгу поближе и положил её на кровать. – Спасибо! – Мальчик просиял, насколько это было возможно, учитывая общую его слабость. Остаток времени он провел целиком погрузившись в чтение, удобно уложив перед собой книгу так, чтобы можно было читать лёжа на животе и подперев подбородок руками. Когда он стал читать, он словно немного ожил. Радость не за себя, а за других. Интерес не к своей, но к чьей-то чужой жизни. Апатию к окружающему его миру компенсировало любопытство к другим мирам. *** – Хорошо, что наша библиотека работает круглосуточно. – лёгкий голос Гилберта с этой неловкой шуткой вывел полудракона из сна. Он сидел за столом в окружении стопки книг. Напротив него сидела девушка в красном берете. Она все также читала книгу, словно за все время ни разу не прервала своего занятия. С нового ракурса было хорошо видно её сосредоточенное молодое лицо и квадратные красные очки. Гилберт стоял рядом с ней, но не подходя слишком близко, задумчиво улыбался каким-то своим мыслям. – Добрый вечер. Простите, я наверное вас разбудил. – произнёс он, видя, что гость больше не спит. Кантера протёр глаза, не понимая, как он оказался за столом и куда делись книги, которые он читал там возле шкафа, потому что сейчас вокруг него лежали лишь известные всем уважающим себя книголюбам произведения классиков. – Сколько времени я спал? Гилберт пожал плечами. – Уже вечер. Но наши двери всегда открыты для тех, кто любит книги, да и Кейт часто засиживается у нас допоздна. Наверное, вам попалась какая-то очень изматывающая книга... Или наоборот очень захватывающая? – Ох.. – Кантера вспомнил книги, которые ему попались. – Мне попались очень странные книги... – Какие? – Одна из них была про ссору левой руки с правой... Одна про тяжело больного мальчика, который все смотрел из окна на других детей, с которыми хотел играть, и который все писал "Простите"... Гилберт вздохнул. – Здесь лежат другие книги, – добавил Кантера. – Эти я знаю, но читал я не их... – Видимо, вы читали "Сказку о том, как поссорились левая рука с правой" и "Дневник неизлечимо больного"? – Да, верно... – пробормотал Кантера, думая про себя, существуют ли вообще эти книги за пределами этой библиотеки. – Тогда вы прочли и стоявшие рядом "Глаз свыше", "Утёс крушения надежд", "Маленький ублюдок" и "Бег по бесконечной дороге"? – Да... – Охватить столько книг за один раз, это сильно. – Гилберт с уважением хмыкнул и похлопал ему. – Какую выбрали? Если нужно ещё время, то я не тороплю. Кантера задумался. Он все ещё не мог отойти от своего сна, как будто все ещё находился в той комнате, где перед ним сидел безжизненный ребёнок. Гилберт молчал в ожидании ответа. Кантера вздохнул. – Была ещё одна книга. – Неожиданно сам для себя вспомнил он. – Про старика. – Про старика? Наверное вы имеете в виду "Пощёчину старика"? – Да. – Интересная вещь, но не хотелось бы оказаться на месте тех, кому эта пощечина адресована. – сам того не понимая, Гилберт, пытавшийся найти общий язык, задел по больному. Кантера сглотнул и выдавил сдавленную улыбку. Собеседник ничего не сказал, но заметил этот жест. – Будете писать о ней или о какой-то другой? – Ох мне сейчас сложно что-либо сказать. Я думаю, мне нужно прогуляться. – О, ладно. Смотрите, вечерами у нас может быть холодно... Надеюсь, наши книги не огорчили вас? – Нет... Было даже довольно интересно. Мне даже показалось, что эти книги хотят сказать что-то большее о реальных людях. – Да. Все книги здесь хотят что-то сказать о реальных людях. В них вопросы, в них и ответы. Иногда, когда мы хотим что-то узнать, другого собеседника кроме книг, у нас нет. – взгляд Гилберта стал немного грустным. – Они же любимейшие наши спутники, отражающие те аспекты нашей жизни, которые мы сами подчас не можем понять... Кантера кивнул и поспешил выйти на свежий воздух. Что за странный мир!? Что за странные книги!? Что за странный парень этот библиотекарь!? И, главное, откуда во всем этом "сне" взялось упоминание про его деда? Ведь именно его дед сказал бы такими словами про его, Кантеры, поступок, совершенный когда-то из страха, слабости, сочувствия и банального незнания, что в таких случаях делать. Он принялся бродить по улице, не находя себе места. Раздумывая, не стоит ли бросить все и вернуться в свой мир. "Угораздило же меня именно в этот день потерять свой компас". Книги, с которыми он столкнулся, были полны отсылок на людей, встреченных им в жизни. Взять хотя бы тех же сестёр, которые так хорошо ладили, но в то же время пробегала же между ними черта раздора, капелька малоизвестной грусти. Мальчик, который все писал "Простите", очень напомнил ему того безжизненного болезненного ребёнка, увиденного когда-то. И в то же время этот мальчик так странно и так не вовремя вспомнился... Мысли путались, вокруг происходила какая-то мешанина, в которой не было сил разобраться. Мальчика, бегущего за отцом, могла запросто сбить машина, из-за чего его бег по дороге стал бесконечным... А вот мальчик-убийца кольнул память чем-то знакомым. Чем-то, чему Кантера отчаянно сочувствовал и что по каким-то причинам не мог вспомнить. – Эй! – посреди размышлений его оборвал чей-то голос. Кантера обернулся и понял, что стоит на той же самой улице. Перед ним открытая дверь библиотеки и высунувшийся за порог Гилберт. – Мне тоже захотелось подышать свежим воздухом. Сознаться, я все хотел пригласить Кейт прогуляться со мной. Каждый день её спрашиваю. Но она не хочет. Поэтому в это время, когда она возвращается обратно в свой мир, я обычно закрываю библиотеку и иду прогуляться по улицам. Конечно, чтение это хорошо, но свежий воздух тоже полезен для мозгов. Так ведь? Ведь вы доктор и в таком разбираетесь. – Да, – согласился Кантера. Ему сложно было найти слова, когда он весь погружен был в свои мысли. – Я знаю, что та книга про старика задела вас, и мне очень жаль, извините за мои неловкие слова... – Да нет, что вы. Вы просто говорили о книге... – отмахнулся дракен. – О книге-то о книге, но, как уже говорил вам, здешние книги особенные. Они несут отпечаток этого мира. Здесь перемешаны истории всех нас. То, что нас радовало. То, что причиняло нам боль. Все наши жизни. Мы и есть тот огромный банк информации, откуда берутся эти истории... Поэтому там есть книги, могущие задеть любого. Там есть книги от которых и мне становится не по себе... Но, вместе с "Пощечиной старика", там есть и другая книга о старике, который очень любил своего внука. Который жил ради него и которого разлучила с внуком злая болезнь... Кантера посмотрел на молодого человека подозрительно. В свете звёзд фиолетовый отблеск на его волосах усилился, а бледность кожи как-то странно гармонировала со светом луны. Казалось, в этом мире ночи под действием свежего воздуха он становился немного другим. Луна и безлюдность пустых улиц будто придавали ему сил. – Я не знаю вашей истории. Но я читал обе эти книги про старика. А, когда неосторожно ляпнул те слова, то понял, что возможно, вы пережили что-то очень похожее. Поэтому и решил извиниться. – В этом мире... – начал Кантера. Гилберт стал слушать. Он умел слушать, не прерывая, весь обращаясь в слух. – Все какое-то странное. Что это за место? Кто мы? Что-то большее прячется за всеми этими дверями на грибах? Гилберт невесело улыбнулся, но ничего не сказал. Дракен продолжал: – Мне вспомнился мальчик, которого я когда-то видел в реальности... Он мне приснился. Когда-то мой дедушка пытался помочь, найти способ его излечить от какой-то ужасной болезни... Гилберт немного замедлил шаг. – Тогда я думал, может мне заговорить с ним. Но он выглядел слишком безжизненно, словно кукла, и казалось, что рассыплется от неосторожного слова. Гилберт молчал. Продолжил только когда со стороны Кантеры пошло такое же тягостное молчание. – Книга "Дневник неизлечимо больного" повлияла на вас. Не хотите о ней написать отзыв? – Я думал. И, думаю, что возможно да... Но такое чувство, что мне придётся писать не просто о литературных персонажах, а словно я должен писать о ком-то живущем здесь и сейчас. Гилберт поднял голову. Один глаз всё также был закрыт челкой. Второй, серый, с лёгким сине-фиолетовым отсветом смотрел с глубокой трудновыразимой, но и нескрываемой печалью. Волосы с фиолетовым отсветом немного распустились за этот рабочий день, часть прядей непослушно выпутались из ленты, которая держала их, и падали теперь то на плечи, то на лицо, создавая своего рода воздушный ореол вокруг этого человека. "Он и был этим мальчиком" – пронеслось в голове у Кантеры. – "Не мог им не быть." – Заброшенный храм в горах, старик-целитель и его маленький внук. – пробормотал дракен. Гилберт продолжал смотреть как-то всепонимающе. – Значит вы и были тем мальчиком... Вам удалось победить болезнь? Гилберт опустил глаза и молча сделал пару шагов дальше по дороге: – Вы все ещё не очень понимаете, где оказались... – Если вы все ещё больны, я могу попытаться что-нибудь для вас сделать. Лекарства, настойки, за столько лет я значительно продвинулся в своём предмете... – Полно. – оборвал его Гилберт. – Я вполне здоров. Есть те, кому ваша помощь нужнее. В вашем городе. – Мне очень жаль, что тогда я только сидел и смотрел. – Не о чем жалеть. Вы ничего не могли сделать. Я тоже много чего не мог. А вот насчёт кому вы нужнее... Вы внимательно рассмотрели все книги на той полке? Кантера задумался. – Да. Ну, возможно, я не успел что-то прочесть, потому что заснул. – Нет, среди тех, о которых мы говорили, была книга, на которую вам следовало обратить внимание. Кантера задумался, но его уставший мозг мог выхватывать только обрывки информации. – К сожалению в голове у меня сейчас вертится книга про мальчика, который был болен... Самую первую про глаз я вообще посчитал глупой шуткой. Гилберт улыбнулся: – Сходите как-нибудь в наш Центр Коммуникаций. Там увидите три эти картины. Они могут показаться вам чем-то постмодернистским и непонятным, но для тех, кто живёт здесь, они действительно много значат. Но о значении их я не могу сказать. Нам запрещено разглашать некоторые секреты этого мира. Потому что это своего рода испытание, которое каждый проходит наедине с собой. И которое не все могут пройти. – Сказка про левую и правую руку это описание сестёр Джемини? Молчаливая улыбка. – А утёс, взгляд из дна... Не тот ли это пекарь, который все говорил, что забыл что-то? Большой ящур... Снова молчаливое одобрение. – Тогда что остается? На какую историю я забыл обратить внимание? Гилберт пожал плечами: – Вспомните, кто вам близок из вашего города. Кого вы видите каждый день. Я сам могу лишь предполагать, какая книга относится к людям из нашего мира, какая к людям из вашего, какая к людям из других вообще незнакомых нам миров. – Каждый день я вижу всех. У нас довольно активные горожане. – Это радует. У нас такие же. – широкая и уже совсем не грустная улыбка. – Мы здесь живём как одна большая семья. Помогать кому-то, быть вместе, стремиться делать что-то хорошее друг для друга. Это то, на что людям так часто не хватает времени... И они причиняют друг другу только боль вместо того, чтобы просто попытаться кого-то понять, кого-то простить, кому-то помочь. А здесь мы словно компенсируем все это. У нас полное взаимопонимание и поддержка. Я не видел города, где люди были бы душевнее и добрее, чем в "Фарезере" . Здесь я счастлив. Кантера задумался. – А я не могу вспомнить ни название своего города, ни как попал туда, лишь обрывистые образы. – Все вначале не могут вспомнить. Многие так и не вспоминают. Это тяжело осознать правду о себе и принять её. С этим не нужно спешить... Они шли дальше. Кантера задумался. – Остались только две книги. Обе про мальчиков. Один все бежал по бесконечной дороге, а другой вообще стал убийцей... У нас в мире есть мальчик. Но он не напоминает ни одного, ни другого. – У нас двое мальчиков. Один это Пигула, второй Карокоро, который торгует овощами. Их можно найти сейчас, думаю, в ночном кафе, где они играют во что-то и пьют сок, пока Доктор занят своими делами. Это очень мило, что Пигула нашёл себе друга здесь. Возможно, он даже поможет ему выбрать правильный путь... Я надеюсь на это. Потому что сойти с пути очень легко, когда ты один. – О каком пути вы все говорите? Путь? Испытания? Гилберт пожал плечами. – Мы можем зайти в Центр Коммуникаций посмотреть те картины хоть прямо сейчас, если только там не закрыто. А девочки вроде закрывают его на ночь... За ним присматривает Сана. Она у нас регулирует получение карточек, которые дают доступ к дверям на грибах. А её младшая сестра Луна не сильно старше Пигулы и продаёт одежду. *** По счастью или по несчастью "Центр Коммуникаций". Оказался открыт. Он представлял себя большое белое здание. На его красной крыше красовался огромный глаз, а входная дверь напоминала своей формой несколько чересчур вытянутый рот. Судя по красной окантовке, напоминающей губы, художник, рисовавший этот дизайн, явно имел в виду именно "женский" ротик. В самом центре за прилавком сидела девушка лет 17. Светловолосая в зелёном свитере. Она имела приветливый вид и чуть только дверь открылась уже обратила внимание на потенциальных клиентов. Рядом с ней сидела очень похожая на неё внешне девочка лет 12. Те же длинные светлые волосы. Но вместо зелёного свитера и брюк миловидное синее платьице. – Добрый вечер, я тут привёл гостя из другого мира посмотреть на картины, которые у вас на стене висят. – А, на тот триптих? – Да, мы только взглянуть. – Как твои дела, Гилберт? – не дав ему отойти дальше, чем на шаг, окликнула та, кого, видимо, звали Саной. – Прекрасно, сегодня прибыло много новых книг. – Луна под впечатлением от твоей библиотеки придумала костюм в виде книги. Кто его надевает, выглядит как летящая книга. – Ты чего все рассказываешь! – младшая слегка толкнула её. – Это замечательно. Луне побольше вдохновения. А это Кантера. Он наполовину дракон. Младшая восхищённо похлопала в ладоши: – Никогда живых драконов не видела. А можно крылья потрогать? – Э... Ладно... – Кантера не очень знал, как реагировать в таких случаях. Луна побежала и осторожно потрогала край его крыла. – Ваааууу! – восхищенно протянула она. Гилберт улыбнулся: – Следующим, видимо, будет костюм дракона. – А через какой гриб вы к нам прибыли? – полюбопытствовала девочка. – Эй, мисс! Вам ещё рановато пускаться в путешествия по другим мирам! — окликнула ее старшая сестра. – Но Пигула уже был в Иномирье! А он младше меня. – В "Иномирье" вообще детям ходить нельзя! – отрезала Сана. Луна нахмурилась. – К сожалению я не помню название своего города, – вздохнул Кантера. – А я не помню, чтобы у нас где-то здесь был мир, в котором живут драконы. – добавила Сана. – Хотя... Вероятно, это такая же случайность как периодические появления здесь "Иномирья". Оно иногда подменяет собой другие миры. Обманывает путников и, таким образом, заманивает к себе новые души. Именно поэтому доступ к путешествиям в другие миры даётся не всем. Только Кантера собрался спросить, что это за "Иномирье" такое, как его вопросу не дали оформиться в слова. – Но Пигуле ты его дала. – Луна изобразила обиду. – Я сейчас кому-то подзатыльник влеплю, – пригрозила Сана. Однако чувствовалось, что сказано это больше для красного словца, чем в качестве реальной угрозы. – На самом деле она её не ударит, – пояснил Гилберт. – Они всегда хорошо ладят. Луна любит придумывать наряды, но её наряды скорее дают возможность превратиться в другое существо, это не совсем костюмы. А Сана не зря ведёт "Коммуникативный Центр". Его полное название "Коммуникативный Центр Большого Глаза". А теперь идём смотреть картины. – переводя внимания на Луну, продолжавшую рассматривать "настоящие драконьи крылья" – Юная леди, вы с нами картины смотреть? – Я их сотню раз видела. Мне не надо. – посмеялась она, – Идите. – умчалась обратно к сестре. Картины висели в той же комнате, но в дальнем углу. Точнее, а двух углах. В одном углу висел триптих. "Мечта", "Успокоение" и "Пробуждение". На первой вытянутый, напоминающий по своей форме каплю, силуэт, имел серо-фиолетовый оттенок и помещался на фоне ярко-жёлтого неба. Символизировало это, по-видимому, ослепительно-яркую сияющую мечту. Но в то же время настолько яркий фон был несколько удручающе ядовит. Глаза уставали на него смотреть и создавалось впечатление, что небо выглядит нереальным. На второй картине красный силуэт той же капли витал в воздухе на фоне светло-голубого неба. Этот оттенок успокаивал, охлаждал пыл. Так и требовали глаза остановиться на нем хотя бы на мгновение. Но в то же время силуэт имел красный цвет. Что-то израненное, убаюканное этим спокойный голубым небом. Действительно, "успокоение", оно же "усыпление". И, наконец, "Пробуждение". Оранжевый силуэт на фоне серого неба с красными облаками. Самая неоднозначная картина. "Если пробудиться от сна хорошо, тогда почему небо имеет такие оттенки?". Из всех вариаций этого рисунка на последнем был самый удручающий вариант неба. – Пробуждение пугает, потому что оно заставляет встретиться лицом к лицу со своей реальностью... – тихо сказал Гилберт. – Поэтому здесь такой мрачный фон. Успокоение позволяет забыть, поэтому оно такое светлое и спокойное. А мечта – это рулетка, один шанс на миллион. Либо ты достигнешь желаемого, либо сгоришь. Поэтому она вся сияет, но не успокаивает, а наоборот. Это и есть три пути. – взгляд его был серьёзным. – "Пробуждение" пугает, когда снится волшебный сон. Кантера задумался, видя явные параллели с их собственным миром и какое-то время молча рассматривал картины. В другой стороне располагалась большая картина, на которой был изображен глаз, зашитый толстыми черными нитями, больше похожими на извивающихся змей странной формы: чем ближе к глазу, тем больше они утончались, чем дальше от глаза — тем больше они расширялись, превращаясь в подобие головастиков. Сам глаз имел вид довольно удручающий: белок его был черным, радужки не было, а зрачок превратился в одинокое невидящее красное пятно. Сам фон картины был безжизненно-серым. Такого же оттенка как небо на «Пробуждении». Картина была подписана как «Глаз-Пограничник». Странным Кантере показалось то, что глаз был связан не в закрытом, а в каком-то открытом состоянии, словно его обладателя заставляли насильно смотреть на что-то. И так его измотало виденное, что сам глаз, похоже, перестал видеть, превратившись во что-то болезненное и воспаленное. Казалось, вот-вот дернется опухший красный зрачок и заметается, ничего не видя, пульсируя, словно вырванное сердце. Кантера поежился. – Страшная картина. – Все боятся "пробуждения". – хмыкнул Гилберт. – Того опустошения, которое оно может принести. Надо быть очень сильным, чтобы выбрать этот путь... Ох, простите, я, наверное, устроил вам информационную перегрузку. Простите. – Да нет, тут есть над чем подумать. Кажется, после этой экскурсии я вдруг вспомню все, когда в следующий раз лягу спать... Кстати, а слухи про галлюцинации... – Галлюцинации? В этом мире такое случается довольно часто... Реальная жизнь стучится к нам в головы разными способами и чаще всего во снах. Но мы не всегда в состоянии её "услышать" и "осознать". Когда они уже уходили, Гилберт добавил задумчиво: – То, что вы ещё ничего не вспомнили, означает, что вы все ещё выбираете "успокоение". Кантера молчал. Это маленькое пояснение, казалось, дало ответ на все. – Простите, если мои ночные прогулки вас удручили. Я правда хотел помочь... – добавил Гилберт. – Вы помогли. Спасибо. – Многие, "пробудившись", не могли продолжать жить в своём городе... Но... – Какая-то сложно объяснимая тоска отразилась на его лице. — Но... Я знаю, что мои слова сейчас просто звук, который потом забудется. И, возможно, вы не сможете оставить все как есть, но... У вас наверняка есть люди, которым вы нужны, которым нужна ваша помощь. Своим уходом от настоящего вы только заставите этих людей грустить. Поэтому иногда... Не стоит слепо отвергать то, что даёт "волшебный сон". *** Гостиниц в этом мире не было, а "магазинчики" горожан нередко по совместительству служили им и домами. В мире Кантеры было, в принципе, тоже самое. Также и он жил в той же аптечной лавке, где днем продавал лекарства. Гилберт ушёл к себе. Напрашиваться на ночлег было неудобно. – Если вы все-таки решите написать отзыв или вам ещё захочется почитать книги, дающие ответы на вопросы, то они всегда будут ждать здесь. В любой день, в любое время. – он помахал рукой на прощание. После чего Кантера пустился в обратный путь. Хотя спутник его недавней прогулки был, в основном, молчалив, его отсутствие теперь стало вполне заметным. Не было слышно рядом легких едва различимых шагов. Не было ощущения присутствия рядом кого-то еще. Было лишь темное ночное небо, собственные невеселые мысли и витающие в воздухе тусклые желтоватые огоньки. В их мире с наступлением вечера появлялись такие же огоньки. Никто не знает точно об их природе, но это явно были не светлячки и не звезды. Сосредоточиться было довольно сложно после всего, что уставший полудракон пережил за день. Сил хватало только идти не спеша и рассматривать ночные пейзажи. На скамейке одной из улиц дремал призрак. Самый настоящий белый, напоминающий стащенную с кровати простыню с руками-крыльями, призрак. Он был похож на облачко полупрозрачной белой материи с нахлобученной на голову синей фуражкой. А еще он спал и натуральным образом храпел. Место, где сидел этот ну очень подозрительный горожанин, напоминало автобусную остановку. Была на ней скамейка, было и расписание несуществующего автобуса. Вот только в том месте, где автобус должен был бы выезжать, была стена. – Кхм... — Кантера слегка кашлянул, надеясь разбудить странного горожанина и услышать от него пару слов. «А потом окажется, что это тот свет, и все они привидения!» – пошутил про себя дракен. Но чем больше он смотрел на спящего призрака, тем менее эти слова казались ему шуткой. «Что если действительно?» Он вспомнил грустное всепонимающее лицо Гилберта. То, как он отмахнулся, когда Кантера предложил ему помощь лекарствами. И сам его облик: хрупкий и бледный, подозрительно приободрившийся, оказавшись на лунном свете. Нет, здесь определенно было что-то не то. И все эти слова про пробуждение, три пути, про то, что некоторые секреты этого мира он не может разглашать... Ему так и захотелось спросить напрямую у дремавшего на скамейке призрака: «Товарищ, мы все на тот свет попали?». Словно услышав его мысли призрак пошамкал губами и сонно заерзал. – Простите... — Кантера сказал негромко, но несколько громче, чем было его покашливание. Призрак сонно разлепил глаза. -Охох, простите! — охнул он глубоким голосом человека средних лет, страдающего проблемами с дыханием. — Я не сплю! Вы не подумайте, я просто немного задумался. Вы на автобус? – А тут разве ходит автобус? – Ходит конечно же, я сам лично его вожу! – Так вы водитель автобуса? – Да, – он с гордостью выпрямил спину, что в его исполнении выглядело довольно смешно, учитывая, что призрак по всей видимости и при жизни имел телесную комплекцию, которую можно было обозначить как «булочка» или «пирожочек». — Я только что ехал. -Э... Правда? – Да. Здесь каждую ночь ездит автобус. Если не верите, тогда почему вы пришли сюда? -Э... Вообще я пытался просто вернуться домой. За этот день я так устал, что у меня голова раскалывается... Осознав вдруг всю навалившуюся усталость он подошел к скамейке и сел рядом. – Скажите, водитель автобуса, мы точно живые? — Слова сами сорвались с губ. -Хо-хо! А какие тогда мы? — Посмеялся водитель автобуса. – Вот вы говорите, что ехали на автобусе пару минут назад. Но я все это время стоял здесь и не видел никакого автобуса! Может быть, вам приснилось? – Нет! Я не спал! Если не верите давайте свой билет на автобус и вы увидите! Домчу с ветерком! – Но тут нигде не продают билетов... А вместо дороги там стоит стена... – Хах. Билеты не продают, но в этом городе действует правило «Услуга за услугу». И билет всегда можно получить. Если в чем-то помочь тому, у кого такой билет есть. – И что же я могу сделать, чтобы получить такой билет? Я вообще лекарь, могу идеально подобрать под конкретный случай лекарства... Но здешние жители, видимо, в них не нуждаются. — Нервно усмехнулся он. — Простите за смешной вопрос... Но... Этот тот свет или этот? Я умер? – Хо-хо-хо! Не несите чепухи, молодой человек. Если вы умерли, то что же вы тогда делаете здесь? – Вот я и думаю, что я здесь делаю. За прошедший день я видел множество очень странных людей. Даже не все из них были люди. Вот взять вас... Вы знаете, что вы выглядите как привидение?! – Хох! А вы на себя взгляните. У вас вообще крылья на спине. Ну и что? – Я совсем запутался. — Уже более продолжительный нервный смех. — Один человек сказал мне, что я ничего не помню, потому что не могу «проснуться». Значит, я сплю? – Ну как же. Вы не спите. Вы же говорите со мной. -Значит, не сплю... Но если все, происходящее здесь, лишь часть моего сна? Может, мне надо ущипнуть себя или спрыгнуть вон с того обрыва, чтобы проснуться? Ей Богу, мне кажется, что даже спрыгни я с обрыва сейчас, я все равно не умру! Что это за место? – Это «Фарезере». «Город Где-то там». — Призрак пожал плечами. — А с чего вы взяли, что все жители обязательно должны быть «человеками»? – А разве обычно животные бывают... как это сказать... «вочеловеченными»? В нашем мире они обычные. Ходят на четвереньках. Щиплют траву. Они не разговаривают. И в своей памяти я не помню, чтобы когда-либо где-либо были возможны обкусанные небеса или говорящие ящеры... Или призраки, которые водят автобусы, которых нет! Водитель всколыхнул массой белесой материи, которая заменяла ему плечи. – Вообще-то я не призрак. Обижаете. Я самый обычный житель здесь. И вообще-то меня зовут Спи. Кантера посмеялся. – А как объяснить тогда вашу внешность? Спи снова всколыхнул плечами. – А надо ее объяснять? Для горожан «Фарезере» обычное дело иметь уникальную наружность. – То-то здесь никто не смотрел на меня как на странного. Но если даже внешне вы не обязаны выглядеть как люди, значит вы все и есть не люди? -Хох. — Призрак глубоко охнул. — Мне кажется, вам не помешала бы свежая пышка и кофе. У вас что-то вроде стресса от нашего города. Хотя зря. Ведь все горожане здесь добрейшие создания. Поди поищи такого взаимопонимания в других городах. – И это снова указывает на то, что вы не люди... Ладно. Не люди. Души. Возможно. Но тогда, что здесь делаю я? Я не из вашего мира. Я точно не могу быть приведением. — Еще один приступ нервного смеха. — Все это какой-то дурной сон... Я только пару дней как переехал в новый город... «Новый город, название которого я даже не могу вспомнить? Который так болезненно похож на этот мир...» – Что это за огоньки? — Кантера кивнул в сторону парящих в воздухе маленьких шариков мутно-желтого цвета, испускающих вокруг себя такое же мутно-желтое свечение. — Это не светлячки. И это не звезды... Призрак снова передернул белесой материей своих плеч: – Они всегда были здесь. – В нашем мире такие же...– Кантера задумчиво рассматривал парящие всполохи света, которые сейчас еще больше, чем когда-либо, казались ему обитателями какого-то другого мира. Пока он молчал его собеседник вновь затянулся храпом, опустив голову на собственное призрачное брюшко. Поняв, что дальнейшие попытки что-то от него узнать ни к чему не приведут, Кантера еще какое-то время молча наблюдал за огоньками. «Гилберт сказал, что я ничего не помню, потому что все еще выбираю «успокоение»... Может ли быть так, что все мы, и я тоже, на самом деле мертвы? Но я не помню ничего настолько масштабного как собственная смерть...» И снова все разбивалось об это «не помню».» «Что было со мной до приезда в мой город?» Он помнил деда и храм. Помнил, как учился врачевать и собирать травы. Помнил, как восхищался этой несложной наукой и бесконечно ее уважал. Спокойные, но несколько безжизненные годы своей юности. Помнил, как позже бежал из этого уголка спокойствия, превратившегося в кошмар. Помнил и почему бежал. Болезнь деда, его последующее слабоумие. Ощущение опасности и приближающейся смерти. Нарастающий страх. Нарастающую печаль, жалость и отчаянное желание все прекратить. Кантера никогда не хотел никому зла. Если бы не этот терзающий душу страх, этот шепчущий за спиной ужас... он бы никогда не решился сделать то, что сделал. И даже потом, убегая, он терзался виной как никто. Настолько изматывал себя огорчением, попытками искупить свою ошибку, что даже жизнь в другом городе, где никто ничего о нем не знал, не могла дать его душе покой. Он помнил ощущение пустоты, усталость, нерешительность. Помнил, как мысленно вынес себе приговор. Но был и неспособен убить себя. Помнил свою аптечную лавку, в которой люди всегда могли найти нужные им лекарства. Помнил и мальчика, который помогал ему вести в ней дела. Мальчик... Это был Рассел. Светловолосый, опрятный. Внешне он напоминал ребенка из обеспеченной семьи, вот только... Вечно какой-то побитый, поцарапанный, рано научившийся «носить маску», пряча свои настоящие эмоции. Ему было лет 14. Иногда он ночевал прямо в аптекарской лавке, когда ему некуда было идти. Кантера относился к нему с молчаливым пониманием. Вот только дальше воспоминания размывались, и следующей сценой был уже его приезд или даже скорее его появление в том городе, где он теперь жил. Там тоже был мальчик Рассел, который точно также помогал ему с аптекарской лавкой. Но были и люди вообще незнакомые ему, которые, тем не менее, относились всегда приветливо. Никаких драконов в своем роду Кантера не помнил. Как не помнил ни мать, ни отца. Единственным его близким человеком, родственником, всегда был дедушка. Из-за чего в глубине души он чувствовал себя оторванным от повседневного мира и от других детей, которых, собственно, и не было в округе. Рассел в шутку иногда называл его драконом, потому что Кантера прибыл из далекой страны и сильно отличался от местных как внешне, так и своим нелюдимым характером. Вдобавок в силу своей природной флегматичности он всегда был медлительным и не настолько эмоционально открытым, как другим бы хотелось, что люди по своей невнимательности иногда принимали за заторможенность. Он носил черное, а волосы его имели какой-то светло-пепельный оттенок. Человек, полностью запертый душой в своём прошлом. Не способный ни сдвинуться дальше, ни простить самого себя... Осталось только две книги, источник истории для которых все еще не был определен... Бег по бесконечной дороге и мальчик-убийца... Кантера уже засыпал под умиротворенный танец порхающих в воздухе огоньков и приглушенное течение своих мыслей, когда еще один осколок осознания больно кольнул его. Книга про мальчика убийцу. «Рассел» и «Мальчик-убийца»? Что-то шевельнулось в мозгу и потребовало развеять накатившую дрему неспешной прогулкой дальше, к полю грибов.