Сколько друзей ты простил сегодня?

Рассказ получился довольно длинным. Анон подробно изложил Селестии, что именно произошло между ним, Лирой и Бон-Бон. Ему было достаточно тяжело обсуждать эту тему, и он ощущал, что собеседнице столь же тяжело было воспринимать сказанное. Несколько раз аликорна внезапно прижимала его к себе посильнее, открывала рот, явно собираясь что-то сказать, но, с видимым усилием сдержавшись, продолжала слушать. Анон так никогда и не узнал, что же именно собиралась произнести принцесса, но с другой стороны, ему некогда было догадываться, он был занят собственно рассказом…       А Селестия, тем временем, ощущала, что произошедшее с Аноном расстроило её. Да, она замечала, что единорожка явно неровно дышит к человеку, но то, что она реально решится зайти настолько далеко… и в результате ощущения аликорны были двойственными: с одной стороны, она радовалась за человека, что он сумел прервать ненужные отношения, с другой — печалилась, что это получилось столь трагично. Ей одновременно хотелось и успокоить любимого, подтвердив, что он сделал всё правильно и все постепенно придут в норму, и порадоваться, что человек отказал потенциальной сопернице.       И эта радость заставляла её чувствовать себя виноватой — но разве же она могла относиться к свершившемуся как-то по-другому?       — Вот так, собственно, всё это и закончилось, — завершил Анон свой рассказ. — Надеюсь, я теперь достаточно долго их не увижу.       — Я сожалею, что тебе пришлось через это пройти.       — Ну да, я совершенно зря понадеялся на то, что Лира сможет изменить своё поведение. Так что основной виновник произошедшего, вне всяких сомнений, именно я и есть.       — И тем не менее, — аликорна снова прижала его крыльями к груди, — твоё решение причинило тебе боль.       Не пытаясь отстраниться, человек прижался к мягкой шёрстке.       — Ну да, решиться было непросто.       — Я, к сожалению, очень хорошо понимаю тебя, иногда принятие правильного решения может принести пони очень много печальных последствий… — тихо произнесла солнечная принцесса, вспоминая давние события, разлучившие её с сестрой.       Анон догадался, что Селестия имела в виду Найтмэр Мун, и почувствовал, насколько тяжёлой оказалась эта тема для его собеседницы. А значит, лучше её поскорее сменить. Они на вечеринке, в конце концов, и достаточно давно уже оставили своих гостей без внимания!       — Знаешь, хватит хандрить и погружаться в тяжкие воспоминания, — сказал он, отстраняясь. — И так время уже довольно позднее, скоро настанет пора гостей провожать.       — Ты прав, — кивнула аликорна, — мы действительно непозволительно долго отсутствуем на празднике!

* * *

      Луна с улыбкой наблюдала за тем, как возвращались в комнату Анон и Селестия. Её план сработал — сестра и правда с лёгкостью успокоила человека, когда возникла такая необходимость, и выглядел он теперь расслабленным и вполне довольным жизнью. По её ощущениям, всё произошло именно так, как задумывалось.       Несмотря на то, что ночная принцесса была погружена в важные мысли, она мгновенно ощутила рядом знакомое присутствие.       — Ну, и как идёт реализация твоей идеи? — поинтересовалась Блоссом.       — Как и ожидалось, великолепно, — аликорна окинула взглядом платье старинной подруги. — Ты, похоже, тоже не теряла время зря.       — Ну, что тут сказать, — пожала плечами та, — у меня давно не было повода как следует приодеться.       — Хм-м… мне стоит записать тебя в соперницы?       — Не беспокойся, — хихикнула офицер в ответ на игривое обвинение, — он милый, но совсем не в моём вкусе.       — Да как такое совершенство может показаться кому-то «не во вкусе»? — тихо пробормотала аликорна.       — Совершенство — лишь в твоих глазах, принцесса, — ответила обладающая острым слухом фестралка. — Но я рада, что оставляю его в заботливых копытах. Не возражаешь, если я пока что займусь своими делами?       — Мы дозволяем тебе временно оставить пост, — с показной официальностью произнесла Луна, но прежде, чем Блоссом успела отойти, погладила кобылу по загривку. — Пусть ночь будет доброй к тебе, Блоссом!       — И тебе доброй ночи, Луна! — с улыбкой ответила офицер, после чего, взмахом копыта попрощавшись с остальными, покинула зал.       После разговора с человеком о прошлом у неё появилось немало идей. Вспомнилось, что когда-то у неё было несколько любимых мест, где она не бывала уже много лет — и теперь, когда Анон в безопасности в компании принцесс, вполне подходящий момент чтобы посетить их.       Луна молча смотрела вслед уходящей фестралке — такое впечатление, что давнюю подругу что-то беспокоило. Наверное, завтра стоит попробовать расспросить её. А пока что стоит воспользоваться случаем и побыть с Аноном.

* * *

      Окинув комнату взглядом, Анон отметил, что гости вполне успешно веселятся и в его отсутствие. А также то, что в составе гостей произошли изменения: добавилась Трикси, которая теперь расхаживает по залу, перекидываясь несколькими словами с каждым из присутствующих. Не видно Кейденс — ну и чёрт бы с ней. И куда-то делась Блоссом, что необычно. Хотя, возможно, она просто сочла, что в компании обеих принцесс ему точно не будет угрожать опасность, и ушла по своим делам. Ладно, если ей нужно, значит нужно.       — Пожалуй, пора с этим заканчивать, — внезапно почувствовав себя неуютно, обратился он к аликорнам. — У меня всегда плохо выходили прощания.       — При чём здесь прощания? — хмыкнула Селестия. — Просто вечеринка завершается.       — И правда.       Анон вздохнул, пытаясь успокоиться, и у него даже получилось — впрочем, в значительной мере за счёт того, что на его плечо опустилось большое белое крыло. Они вместе подошли к группе кобыл, и Анон решил, что именно ему следует объявить завершение мероприятия.       — Ну как, вам понравилось?       — Да, разумеется! — тут же ответила Пинки Пай прежде, чем кто-либо ещё успел открыть рот. — Трикси показывала нам свои крутые штуки, которые выглядят как магия, но делаются без магии! Она называет их «ловкость копыт и никакого мошенничества»!       — Видел такое, действительно круто, — ответил человек, погладив земнопоньку по гриве.       — Трикси задержалась, — призналась единорожка, — и поэтому Трикси решила, что в компенсацию проведёт небольшое представление. Разумеется, Трикси рада видеть тебя.       — И я всегда рад видеть тебя, Трикси, — ответил человек и заметил, как находящаяся неподалёку Флаттершай зевнула, а за ней это повторил стоявший рядом с ней Блюблад. — Но не могу не отметить, что уже поздно. Пора заканчивать, леди.       — Ой, да ладно! — воскликнула Спитфайр. — Я могу продолжать веселиться часами! И вообще, здесь ведь есть бар? Как насчёт лизнуть немного соли?       — Ой, нет, — тихо пробормотала Флаттершай, — я не пью.       — А я не откажусь! — радостно заявила Пинки. — Мод, ты как, присоединишься?       — Я планировала встать рано утром, чтобы успеть собрать вещи и не опоздать на поезд, — покачала головой серая кобыла.       — Не бойся, всё будет в порядке! — настаивала Пинки. — Тебя же родная сестра зовёт!       Мод Пай посмотрела на Анона с практически нечитаемым выражением лица. Возможно, это была просьба о помощи.       — Пинки, — произнёс человек, — повеселились — и хватит на сегодня.       — Но я не хочу прекращать веселье! — с какой-то детской настырностью ответила та.       Покачав головой, мужчина опустился на колено и обнял кобылку.       — Мы же увидимся ещё.       — Правда? — тут же обняла его в ответ Пинки.       — Разумеется. А теперь поспеши домой и в постельку. Ты же не хочешь пропустить отъезд сестры и возможность пожелать ей приятного путешествия?       — Ты прав, — вздохнула розовая пони.       Отпустив Пинки Пай, человек выпрямился и обернулся к Спитфайр.       — У тебя разве не запланировано на завтра ваше шоу?       Та, словно только сейчас внезапно вспомнив о нём, широко распахнула глаза.       — Ой. Я… гм… — Пегаска нервно оглянулась. — Ну да. Мне пора идти.       — Знаешь, здесь и без того было здорово. Не обязательно завершать такой удачный вечер, нажираясь допьяна.       — Ты прав, — согласилась Спитфайр. — Но от одного бокала я бы всё же не отказалась.       Анон лишь покачал головой. Впрочем, мысль о том, что пора расставаться, уже овладела сознанием гостей, и все начали прощаться. Последовали обнимашки — и для того, чтобы отцепить от человека Пинки Пай, потребовалась помощь ещё пары кобыл. Прощания у Пинки всегда выходили крайне мелодраматичными.       Когда гостьи покидали зал, одна из них задержалась.       — Трикси надеялась, что у неё будет возможность поговорить с тобой, но опоздала, — расстроенно произнесла единорожка.       — Ну, раз уж я больше не работаю, у меня стало гораздо больше свободного времени, так что приходи, когда пожелаешь.       — Ты прав. Трикси, впрочем, надеется, что ты будешь ожидать её появления?       Человек фыркнул.       — Разумеется, буду.       — Тогда Трикси отправится к себе, — развернувшись, фокусница направилась к дверям.       — Какие интересные у тебя друзья, — прокомментировала Селестия.       — Да, они хорошие пони.       — В этом не может быть сомненья! — произнёс уверенный голос, и обернувшиеся Анон с Селестией обнаружили рядом тихо подошедшую Луну.       — О, вот и ты. Я уж подумал было, что ты спать легла.       Луна перевела взгляд с человека на стоящую к нему вплотную сестру и улыбнулась.       — Ты вернулся. Я не желаю больше спать одна.       Анон не был особенно удивлён этим заявлением. Он уже привык к причудам аликорн, и конкретно против этой не собирался возражать. Стоящая рядом Селестия прижала его крылом к своей груди.       — Я разделяю это намерение, — сказала она. — Впрочем, нам всем вначале следует помыться.       И вот это уже прозвучало довольно странно, особенно из уст Селестии. Впрочем, не следовало искать здесь дополнительный смысл. Он уже был научен горьким опытом неоднократных недопониманий.       — Пожалуй, ты права, — согласился Анон.       Что ничуть не мешало ему чувствовать себя крайне странно при мысли о совместном купании с сёстрами-аликорнами.       — Тогда не будем терять времени! — улыбнулась Луна. — Пойдём!       И прежде чем Селестия или Анон успели сказать хоть слово, она телепортировала их в дворцовую купальню.

* * *

      Спайк издали смотрел на бредущую по коридору Твайлайт и, не понимая, что именно с ней происходит, чувствовал тем не менее, что это нечто необычно плохое. За время их совместной жизни он видел её впавшей в депрессию. Печальной. Пришедшей в отчаяние от казавшегося чересчур сложным задания принцессы. Но сейчас с единорожкой творилось что-то намного хуже. Такой потерявшей связь с окружающим миром он видел её впервые — она просто ковыляла вперёд, совершенно не обращая внимания на то, есть ли рядом кто-нибудь или что-нибудь.       Нужно обязательно что-то с этим делать — смотреть на такую Твайлайт было невыносимо.       Подбежав, Спайк пошёл рядом с ней.       — Твайлайт, ты себя нормально чувствуешь? — спросил Спайк, догнав единорожку и зашагав рядом.       Она, однако, не отреагировала, продолжая отстранённо двигаться вперёд. Дракончик слегка пихнул её кулаком в плечо.       — Твайлайт?       Остановившись, пони медленно повернула голову в сторону Спайка; её глаза выглядели пустыми и безжизненными, абсолютно лишёнными каких-либо эмоций. И это неслабо так пугало. Подобное он видел лишь единожды — у Анона. Постепенно, впрочем, на её лице проступила слабая тень узнавания — похоже, вмешательство помощника номер один всё же привело Твайлайт в чувство.       — С-Спайк? — запинаясь, пробормотала она, удивлённо оглядываясь. — Что ты здесь делаешь?       — Что я здесь делаю? Это ты что здесь делаешь?! Ты уже который час просто ходишь по коридорам! Знаешь, сколько сейчас времени?       Твайлайт посмотрела в ближайшее окно и с удивлением не обнаружила там солнца.       — Кажется, я чем-то была очень занята, — задумчиво произнесла она, после чего, обернувшись к дракончику, добавила: — Стоп, а почему ты не в кровати?       — Угу, я бы замечательно уснул после того, как увидел, как ты словно зомби ходишь по коридорам. Что с тобой такое?       Твайлайт отвернулась, уставившись куда-то на стену. Она не знала, что сказать. Нет, точнее, она знала, что сказать, но это означало рассказать Спайку всю правду о произошедшем в Понивилле. С одной стороны, Спайк заботится о ней, всегда пытается ей помочь, вот только сейчас он точно не сможет ничего поделать… да и она сама не хочет вмешивать его в это дело. С другой стороны, она чувствует себя такой одинокой в ситуации, когда совершенно некому довериться.       — Так уж вышло, что у меня чересчур много забот, — сказала она. — Я столько всего изучила, что внезапно усомнилась — а пригодится ли хоть что-нибудь в моём случае?       — С чего тебя вообще потянуло изучать эти социальные что-то там? У тебя уже есть друзья?       — Я не понимаю, как работают мысли пони, и уж тем более — у других существ, — со вздохом призналась единорожка. — Спроси меня о магии — и я отвечу без единой ошибки; спроси, как правильно извиниться перед кем-нибудь — и я останусь стоять с открытым ртом.       — А что, просто сказать «извини пожалуйста» — недостаточно? — наивно поинтересовался дракончик.       — Если бы это было так просто… Я ухитрилась сделать кое-что серьёзно плохое.       — Что, хуже, чем когда я в припадке жадности чуть весь Понивилль не развалил?       — Ну… да.       — Ой. — На несколько секунд Спайк задумался, а потом предположил: — А если сказать «Извини, пожалуйста», а потом предложить всё исправить? Ну, как тогда я сделал?       Твайлайт вздохнула.       — Я не могу исправить то, что натворила, Спайк. И никогда не смогу, сколько бы лет за книгами ни провела.       Для дракончика это оказалось чересчур сложно. Твайлайт говорит, что положение безвыходное, но если чему он и научился за всё то время, что они вместе прожили в Понивилле, так это тому, что по-настоящему безвыходных положений не бывает. Просто надо приложить все свои силы, как следует поработать — и в итоге всё обязательно будет хорошо.       — Может, ты всё же попробуешь? — пытаясь говорить убедительно, предложил Спайк. — В любом случае, шатаясь по коридорам, ничего не добьёшься! Я уверен, что если ты откровенно и честно попросишь прощения, то всё будет в порядке!       У Твайлайт просто не хватило решимости сказать малышу, что не у всех историй может быть счастливый финал. Лишить его этого наивного счастья. Она изо всех сил старалась скрывать правду от юного дракончика, но если продолжит вести себя так, как сейчас, то всё неизбежно раскроется. Так что надо постараться, изобразить фальшивое счастье, чтобы он перестал беспокоиться…       От этой мысли в сердце больно кольнуло. Эти мысли… возможно, именно так и рассуждал Анон? И не рассказывал никому о происходящем с ним, чтобы защитить невиновных от мрачной правды?       Ощутив, что на глазах появляются слёзы, Твайлайт торопливо вытерла лицо согнутым копытом и, заставив себя улыбнуться, повернулась к Спайку.       — Да, ты прав, наверное, я чересчур заморачиваюсь. — Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, тут же отметив про себя, что часто видела, как это делал Анон, и поинтересовалась: — Хочешь кушать?       Спайк почувствовал, как при виде улыбки Твайлайт его страхи отступают.       — Ну… — из его живота тут же донеслось бурчание, — да. Я бы не прочь слопать что-нибудь.       Единорожка хихикнула… только ей было совсем не до веселья. Ощущение, что на её лице надета маска, было болезненным, но только так Спайк перестанет беспокоиться из-за неё. Ей было тяжело, и это не было похоже ни на один груз, который когда-либо приходилось навьючивать на себя, но при этом внутри возникло какое-то мрачное удовлетворение от того, что её проблемы больше не причиняют боль Спайку. И снова мелькнуло то самое болезненное ощущение понимания… Кажется, она начинает понемногу осознавать, каково приходилось Анону, когда он жил рядом с ней…

* * *

      Нет, вот к этому Анону никогда не привыкнуть. Стоя на влажном полу, он в недоумении глядел на то, как сёстры, ни секунды не заморачиваясь, скинули свои платья и зашли в бассейн. Ни кратчайшей паузы, ни малейшей попытки укрыться от посторонних взглядов — для аликорн было совершенно нормально раздеться донага в присутствии посторонних. Анон же тем временем не мог решиться, чтобы пошевельнуться. В прошлый раз ему повезло — Луна сначала столкнула его в воду, а уже потом лишила одежды. Но сегодня ему, похоже, предстояло самостоятельно раздеться под взглядами принцесс.       Одной этой мысли оказалось достаточно, чтобы его сердце забилось вдвое быстрее. Не столь уж много вещей по-настоящему беспокоило Анона, но идея оказаться обнажённым на виду у других ему совершенно не нравилась. Он чувствовал себя уязвимым. И нет, это был не страх перед враждебными стихиями, от которых надлежит прятаться за грубо выделанной шкурой собственноручно добытого зверя — скорее, его пугало то, что зрители будут размышлять о том, что увидят. Станут оценивать его внешность, возможно, даже изучать… Эта мысль вызвала табун холодных мурашек, пробежавших по его спине. Твайлайт, да…       — Ну ты идёшь? — позвала его Луна.       Обе аликорны уже зашли в бассейн и теперь стояли по бёдра в тёплой воде, глядя прямо на него. Вот почему они так смотрят? Они что, на стриптиз пришли поглазеть? А он, Анон, вызвался раздеться чтобы развлечь их? Ну да, они уже купались вместе, но если припомнить, принцессы скорее всего видели только верхнюю часть его туловища над поверхностью воды и ничего из того, что ниже пояса. И судя по тому, как сейчас смотрели на него обе аликорны, именно это их сейчас и интересовало.       — Может, вы хоть отвернётесь? — попытался предложить человек.       — Тебя что-то беспокоит? — поинтересовалась Селестия.       — Не то, чтобы беспокоит… просто мне не нравится, если меня голого кто-то будет разглядывать.       — Даже если это будет друг? — удивлённо подняла бровь Луна.       — Мне… удобнее, когда на меня не смотрят.       Луна призналась себе, что ей реально интересно посмотреть, что там есть у Анона, и сейчас наступает один из тех крайне редких моментов, когда у неё появляется такая возможность. И ей пришла в голову идея. Замечательная идея. Ужасная идея. Ужасная, замечательная идея.       — Может, если я покажу тебе, что есть у меня, это успокоит твои опасения? Просто обменяемся демонстрацией наших гениталий?       Лица Анона и Селестии покраснели, кажется, абсолютно синхронно. Человек словно лишился голоса, ему в голову не приходило, что можно ответить на такое предложение. И ладно бы, заяви Луна такое в шутку — но нет, по всем признакам ночная принцесса была абсолютно серьёзна. Анон когда-то давно слышал о странном ритуале, устраиваемом мужчинами, совместно посещающими баню, когда каждый демонстрирует всем окружающим свой член и после этого никто никого не стесняется под предлогом «мы всё уже видели». Вроде называется «D club». Но с другой стороны, а женщин они в свои показы включают? То, что предлагает Луна, до невероятного странно… и притом, похоже, вполне нормально для поней. Для разумных существ, которые большую часть жизни ходят вообще голышом, а когда всё же одеваются, то совершенно не обращают внимания, прикрывает ли их одежда те самые места.       В разуме Анона сошлись в схватке стеснительность и желание уважать местные нравы. Обнажаться ему не хотелось. С другой стороны, это земные приличия, а он давно уже не на Земле. Надо переходить на использование здешних обычаев, и хотя он потихоньку привыкает к ним, всё равно иногда возникают такие вот сложные моменты… И потом, это же его ближайшие друзья, те, кому он доверяет куда больше, чем всем остальным, он им свою жизнь доверяет! Так что… будет ли демонстрация своей внешности столь уж неправильным делом? Это же просто… ну, анатомия, не более того. Бр-р, как же это всё стрёмно…       — Ну, как ты выглядишь, я знаю, — стараясь говорить равнодушно, отметил Анон. — Мне не раз случалось идти следом за какой-нибудь пони.       Луна улыбнулась… одновременно ощутив, что краснеет.       — Полагаю, если мы увидим, что там у тебя, это будет… по справедливости. Считай это культурным обменом!       Селестия поняла, что, опьянённая любовью к Анону, младшая сестра сегодня перешагнула через многие свои внутренние запреты и теперь общается с человеком куда решительнее обычного. И хотя ей самой хотелось возразить, посоветовать Луне не быть такой настойчивой… но столь же сильно ощущалось и желание… увидеть. Анон внешне выглядит совсем не как пони, а значит, и там, несомненно, тоже будет нечто непривычное.       Старшая аликорна резко встряхнула головой. Нет, сейчас нельзя думать об этом! Надо обеспечить, чтобы происходящее не оказалось для человека неприятным!       — Если тебе так хочется, — мягко произнесла она, — мы отвернёмся. Я же понимаю, что порядки в твоём мире наверняка сильно отличаются от эквестрийских, и не хочу заставлять тебя делать то, что тебе неприятно.       Анон вздохнул и мысленно поморщился. И что он напрягается по пустякам? Даже на Земле есть масса мест и ситуаций, когда быть голым — совершенно нормально. Так что… ну, пусть это будет просто шаг по укреплению дружбы с сёстрами. Впрочем, будь они братьями, было бы всё же не так неловко… Пфе, кого он обмануть пытается? Будь они братьями, это был бы ну просто совершенно другой уровень неловкости!       — Ну… ладно, — пробормотал человек.       Селестия и Луна смотрели, затаив дыхание, как человек принялся расстёгивать рубашку. Им кажется, или в купальне внезапно стало гораздо жарче? Как иначе объяснить то, что обе аликорны, неспособные отвести взгляд от начавшего раздеваться человека, столь обильно потели? Ни одна из них не смогла бы вспомнить, когда ещё за всю свою жизнь они столь сильно жаждали какого-то зрелища.       Анон тем временем избавился от всей одежды за исключением трусов. Подняв голову, он увидел, что аликорны смотрят, не отрываясь. С чего вдруг столь пристальное внимание? Им что, больше совершенно нечем заняться? Вроде бы мыться пришли! Ну да, он тут единственный человек, но неужели нельзя быть хоть немного сдержаннее в своём желании поглазеть на его причиндалы? Впрочем, ладно, он зашёл уже настолько далеко, что деваться просто некуда, поздно вспоминать про стеснительность.       Тихо скрипнув зубами, человек стянул с себя трусы и, двигаясь словно в замедленном времени, неуклюже ступая деревянными от напряжения ногами, сделал несколько невероятно трудных шагов и зашёл в бассейн.       Аликорны стояли, затаив дыхание. Они увидели! Действительно увидели! Анон действительно отличался от эквестрийских жеребцов — и это знание, вместо того чтобы успокоить, лишь ещё сильнее распалило их любопытство. Лишь через несколько секунд они осознали, что человек уже расположился в бассейне, пристроившись между ними.       Луна широко улыбнулась.       — Мы гордимся тобой, Анон. А теперь, — она переступила на месте, поворачиваясь к нему задом, — я выполню свою часть обещанного!       И, не медля ни секунды, закинула хвост на спину. Человек вытаращился на открывшееся ему зрелище — продолжавшееся, впрочем, не более пары секунд, после чего светло-синий хвост вернулся на своё место. Оглядывающаяся через плечо аликорна хихикнула, глядя, как ярко-алый от смущения Анон торопливо прикрывает лицо руками.       Уж он-то никогда не забудет это зрелище.       — Ну что, теперь-то мы сможем нормально помыться? — практически взмолился Анон.       — Д-да, разумеется… — запнувшись, ответила Селестия, ничуть не меньше его ошарашенная поступком сестры.       Луна прижалась боком к человеку.       — Ну, признайся, теперь тебе легче?       Анону не хотелось соглашаться — но да, положа руку на сердце, Луна действительно была права. Для пони в том, что он разделся, да и в том, что кобыла, в качестве компенсации, задрала для него хвост, не было ничего столь уж выдающегося. Нормальные местные шуточки. И ему ничего не оставалось, кроме как пытаться подавить свой внутренний голос, вопящий о том, что он только что разглядывал влагалище принцессы.       — Возможно, я зря напрягаюсь, — признал человек, — но для меня это… всё равно потрясающе странно.       — Ты молодец, — успокаивающе произнесла Селестия. — То, что ты согласился, это большой шаг с твоей стороны.       — Слушайте, может… ну… не будем это обсуждать, пожалуйста?!       — Ладно, — фыркнула Луна. — Ну что, потрёшь меня?       Анон вздохнул. Не будет ему покоя.       — Конечно.       При всей невероятной странности происходящего, человек не мог не признать, что эта сцена надёжно отвлекла его от всех тяжёлых событий, которые произошли за день. Он был благодарен сёстрам и только благодаря им готов был продолжать прилагать усилия, чтобы пытаться в своей странной жизни добиваться большего.