Плечом к плечу

      Чёрная форма плотно облегала её, и, несмотря на придающие объём металлические пластины и снаряжение, Петра выглядела хрупкой. Такой, какую титаны могут щелчком пальцев размозжить о стену.         Её обманчиво тонкая рука, раза в полтора меньше его собственной, умело управлялась с рукоятками УМП и могла нанести убийственно точный удар любому, кто вздумал бы ей угрожать. Обветренные губы всё чаще исторгали некрепкие ругательства, а взгляд практически растерял прежнюю светлую открытость, с которой она смотрела на их жестокий мир каких-нибудь пару лет назад. Её волосы так и не успели отрасти — Петра обрезала их практически сразу после экспедиции к морю. Они стали даже короче прежнего, едва пересекаясь с линией скул, зато не мешали, и это в очередной раз объясняло, почему большинство девушек-разведчиц с течением времени предпочитали не отпускать роскошные шевелюры.         Однако сейчас Петра-солдат на короткое время снова стала просто Петрой: когда он привлёк её к себе, целуя в шею поверх рыжих волос, ещё не пропитавшихся запахом крови, пороха и стали.         — Ну что, до скорого?         — До скорого, — шепотом отозвалась она, проводя ладонью по его предплечью. — Будь осторожнее. Пожалуйста.         Оруо снова поцеловал её и замер, окунаясь в знакомое тревожное чувство. С ним так было всегда: за несколько минут до подъёма тяжёлых ворот в стенах или когда на вылазках приходилось ночевать на практически открытой местности. Да и вообще он в последнее время всё чаще ловил себя на постоянном беспокойстве, которое привык либо игнорировать, либо подавлять. Такова была новая реальность: слишком много вопросов, проблем и просто… слишком много «слишком».         Впрочем, без радостей тоже не обходилось.         — Не забыла кольцо?         — Ты же знаешь, я его не снимаю. — Она улыбалась. Оруо даже не глядя знал, что у неё в уголках губ сейчас обозначились маленькие складочки, а выражение глаз потеплело, несмотря на серьёзную сосредоточенность. — Хотя под такой формой оно немного мешает.         — Какие жертвы ради меня.         — Вот именно. Цени это.         — Я делаю это всегда.         Тревожного ожидания в их поцелуе было больше, чем нежности: оба боялись, что кто-то, ощущая давление времени, первым поторопится отстраниться, но Оруо чувствовал, как её губы снова и снова искали его собственные, и это действовало магнетически.         Секунда. Ещё секунда. В последний раз, и уже точно всё. Он крепко обнял её, закрыв глаза и стараясь за этот короткий миг вернуть себе видимое спокойствие.         — Я люблю тебя.         — Скажи это по-другому, — тонкие пальцы с часто ломавшимися, коротко остриженными ногтями, цеплялись за ткань в просветах между металлическими креплениями и кожаными ремнями. Защитные пластины, соприкасаясь, резали слух тихим скрежетом. — А то как будто прощаешься.         Он повторил. Даже улыбнулся и наконец заставил себя отстраниться, иначе их прощание рисковало затянуться на целую бесконечность.           — Пойдём, пора уже. А то вдруг без нас улетят.         Вот бы действительно так могло случиться, но увы. Петра, тоже грустно улыбаясь, потянулась к нему, поправила пряди у лба, пропуская те между пальцев, и опустилась с мысков, оценивающе осматривая его снизу вверх — даже три года спустя он оставался выше её на добрую голову.         — Что? Что-то не так?       — Вернёмся, сама постригу тебя. Оболванился, и отросло теперь непонятно как.       Оруо, усмехнувшись, восхитился, с какой уверенностью она говорит о будущем, когда они собираются напасть на недружественную страну, но, пожалуй, их шансы вернуться весили ничуть не меньше вероятности сыграть в ящик. Во всяком случае, он верил в силу собственных навыков и невероятное везение, иначе они с Петрой не прятались бы сейчас в мужской казарменной раздевалке.       — Ну, стрижёшь ты точно лучше, чем бреешь.       Петра сверкнула на его взглядом из-под нахмуренных бровей и, щёлкнув пальцами по груди, развернулась, бросая через плечо:       — Идём, и так уже задержались. Не дай бог на построение опоздаем.         Подавивший усмешку Оруо, нагнав её, пошёл с ней нога в ногу, бессознательно постукивая по металлической гравировке скрещённых крыльев — в груди по-прежнему ворочалось беспокойное чувство, но он знал, что это пройдёт, едва их захватит водоворот сражения.         Прикрыть глаза. Сделать вдох. Приосаниться.       Принять бесстрастный вид он успел буквально за секунду до того, как оказался на улице вслед за Петрой. Взгляд сразу выцепил в чёрной массе разведчиков знакомые лица: сидевшего на корточках Конни, теребившего подбородок, сосредоточенного Жана, переминавшуюся с ноги на ногу Сашу и Марло, который смотрел в сторону, сложив на груди руки. Только Флок куда-то запропастился — видно, слился с группкой новых товарищей, — и Армин с Микасой тоже не мелькали поблизости.         Петра обогнала его, обращая на себя внимание ребят, и они, оживившись, скучковались вокруг неё. Оруо, поскребя пальцами заднюю сторону шеи под узким воротом формы, случайно встретился взглядом с Сашей: она улыбнулась ещё шире, и он, едва заметно дёрнув уголком губ, прибавил шагу.         Они вернутся, они должны. Оруо уповал на это, то и дело бросая взгляд на уже слегка растрёпанную макушку Петры и лица тех, с которыми волей-неволей сроднился за три последних года. Их маленькая семья была зримым напоминанием о прежнем Разведкорпусе, не шедшим в сравнение с нынешним: почти никому здесь уже не довелось пялиться в глотки неразумным титанам.       За них, конечно, стоило порадоваться. С другой стороны, ветеранов теперь можно было напугать разве что толпой колоссов либо очередным прыжком в неизвестность. И то они бы на него решились, уже в свободном полёте придумывая, куда и как будут приземляться.       — Внимание! Всем построиться!       Зычный голос капитана Леви разрезал гомон толпы, и все сразу затолкались, равняясь в шеренгу.       «Ну, вот и всё. По коням, ребята, сейчас поднимут ворота», — с философской иронией подумал Оруо, вытягиваясь по всей форме и радуясь, что ожидание наконец уступило место конкретным действиям.       Выходить за стены в прямом и переносном смысле — судьба разведчиков, которую они выбирают, однажды согласившись отдать свои сердца. Что ж, так тому и быть. Сначала стена Мария, потом — море, а теперь настала пора заглянуть ещё дальше, за горизонт.       И вернуться, чтобы рассказать об этом.