Когда листья станут золотыми

Эту книгу вы читали за моим плечом. Было весело в начале и светло — потом. Оглавление, обложка… до конца совсем немножко, там, где кот находит кошку — Бог с котом! Пашке вкатили двойную дозу обезболивающего, хотя он и пытался геройствовать и доказывать, что оно вообще не нужно. К несчастному случаю привело сразу несколько факторов: на «Пегасе», довольно старом корабле, имелся иллюминатор у выходного люка (теперь никаких окон у выходов не полагалось), у стекла не было защитного покрытия, возникли проблемы с подачей питания наружу корпуса — и в итоге Павел успел снять шлем. К тому же никто не ожидал такой яркой вспышки. Думали о защите от жара и радиации, но не от света. — Это как полярное сияние, просто сильнее, — объясняла Алиса, сидя у операционного стола. Пашка только что задремал от ударной порции лекарств. Глаза его скрывала специальная защитная повязка. — Будет в другой раз не таким любопытным, — равнодушно сказал Крыс. Алиса посмотрела на космического авантюриста с негодованием, но тому было все равно. — Я думаю, нам пора, и не стоит здесь задерживаться, — продолжал худой пират. — Мы устроили потрясающую иллюминацию, которой никто не видел со дней молодости Вселенной. Не думаю, что станции пеленга теперь заработают и начнут передавать изображения по гиперсети, но все может быть. И тогда Патруль точно прилетит полюбоваться этаким праздничным салютом, а я не хочу встречаться с Патрулем. — Летим, хорошо, — согласилась Алиса. — У Паши автомедик зафиксировал помутнение роговицы. Здесь мы такой ожог не вылечим. Нужна нормальная помощь, желательно на Земле. — До Палапутры дотянем, и то с трудом. А на Землю меня что-то не тянет, — Весельчак изучал сигналы камеры наружного наблюдения на маленьком дежурном экране. — О, да тут кое-что интересное. Полюбуйтесь. В рубке все это выглядело бы лучше, но и так сойдет. На мониторе посреди черной пустоты плыл утолщенный белый диск с неровными краями. Над ним, словно щупальца огромной медузы, колыхались огненные сполохи. — Это оно? — спросил Коля. — Оно, — кивнул толстяк. — Облако поляризованной космической пыли. Но самое интересное, что до него семь световых часов, а мы видим его уже сейчас. Значит, пеленг заработал. Поля забвения больше нет. Представляете, какими словами нас сейчас костерят потомки? Скинули с больной головы на здоровую. — Они могут спихнуть эту головную боль дальше, — Крыс встал. — Мне не до чужих проблем. Этот фейерверк сейчас наблюдает вся Галактика, какой-нибудь патрульный катер черт да принесет, так что пора линять. Топлива хватит до Палапутры, а там мы исчезаем, вы заправляетесь и лечите вашего раненого. По-моему, сделка — благороднее некуда. — А куда вы денетесь потом? — спросила Алиса машинально. — Это, девочка, не твоя печаль. Алиса, возможно, хотела что-то возразить, но тут заворочался, приходя в себя, Павел. — Как ты, Паш? Глаза болят? — Нет, — Гераскин шарил рукой по поверхности стола в поисках Алисиной ладони. — Алиса, понимаешь, я тогда полетел и даже тебе ничего не сказал… И скандал устроил на ровном месте. Понимаешь, я чувствовал, что ты бы меня не отпустила, а тебя я в это втягивать не хотел… — Я понимаю, Паш… Крыс сплюнул. — Пара молодых идиотов. Пока они нежничать будут, сюда Патруль явится. Оба пирата вышли из медкаюты. Коля выскользнул следом и прикрыл за собой дверь, чувствуя себя до невозможности лишним. Крыс и Весельчак уже чувствовали себя чуть ли не как дома. По-хозяйски расположились в рубке. Коля остановился в дверях и спросил, кивнув на приборы: — Куда? Крыс поглядел на него с легким презрением, которое большинство профессионалов испытывают к непосвященным: — Попробуй проконтролировать, если можешь, конечно. — Да ладно, — примирительным тоном сказал Весельчак. — Чего над мальчишкой издеваешься? Лучше б он у Гай-до спросил, тот не даст соврать. Эй, Гай-до! — толстяк наклонился к динамику. — Подтверди молодому человеку, что мы летим в обитаемые места, а не в Серое облако. — Подтверждаю, — сообщил корабль. — Палапутра, она же Паталипутра, одна из наиболее известных в Галактике обитаемых планет, климат тропический, расположена в… — Ладно, умолкни, говорилка, — недовольно сказал пират. — Ну что, убедился, что мы тоже иногда слово держим? — обратился он к Герасимову. Коля кивнул и вышел из рубки. Немного поскитавшись по коридорам, он отыскал свою каюту — ту, которую определила ему Алиса, — и присел за стол. Но надолго в одиночестве его не оставили. — Вот и настали лучшие времена! — громогласно объявил, кое-как втиснувшись тушей в неширокую дверь, Весельчак. В толстой лапище он сжимал ту самую бутылку с катера, почти скрытую огромной ладонью. — Отличный сорт, между прочим. Тут и стаканчики есть. — Это зачем? — спросил Коля. — Как зачем? — удивился толстяк. — Надо же победу отпраздновать. Этот не пьет со мной, здоровье бережет и хочет ясную голову сохранить. А одному бухать — последнее дело. Ты ж сам говорил, что не дурак выпить, так что давай на брудершафт! — он кивнул на стаканы, в которые уже успел разлить темную прозрачную жидкость. — Или к вину не привык? — Я даже к техническому спирту привык, — сказал Коля мрачно. — А-а, ну, такой экзотики не пробовал, а это получше будет, — Весельчак единым махом опрокинул в себя стакан. — Давай, налетай. Коля поднял холодный стакан, поднес к губам. Помимо узнаваемого запаха алкоголя, вино пахло какими-то незнакомыми сладкими фруктами и, наверное, было и впрямь неплохим. Пригубил немного и поставил стакан обратно на стол. — Чего, все еще дуешься? — обиженно спросил толстяк. — Нет. Просто я бросил. — Чего бросил? — Пить. Совсем. — Ну и дурак, — резюмировал Весельчак, — все равно сорвешься рано или поздно, а сейчас мне больше достанется. — Он мгновенно осушил и Колин стакан, забыв о благих намерениях не надираться в одиночку. — Ну, хоть просто посиди со мной за компанию. Слушай, ты правда не испугался, когда с той тростиночкой на меня в рубке попер? — Испугался. — Да? — переспросил толстяк. — Честно, честно испугался. — А почему тогда полез? — Потому что надеялся, что до рукоприкладства не дойдет. — Нет, — толстяк быстро хмелел, — точно испугался? — Точно, точно, — ответил Коля с естественным раздражением человека, которому в третий раз задают один и тот же вопрос. — Отстань. — Да я отстал… Допиваю вот, эх, хорошо, да мало. Зря ты отказался. Выпил бы да забыл обо всем на свете. Слышь, а может, правда, с нами рванешь? Нам люди нужны. А Алиса, — толстяк мотнул головой в сторону двери, — она, конечно, девочка красивая, только скажу я тебе, с этим Пашкой у них все серьезно с две тысячи лохматого года. Ты, может, и был ей интересен, пока убогий был, с убогими она носится, как дурень с писаной торбой. А на ноги если встанешь — все, братец, крутись, как хочешь. Ну, думай. У нас жизнь интереснее, чем может показаться. Весельчак стал было рассказывать, насколько у них интересная жизнь, но после очередного стакана язык у него начал заплетаться. Связной истории не получилось. — Ну вот, — в дверях появился Крыс, — не удержался, скотина тупая, а мы еще без корабля. Как я тебя на выход потащу? — Да не занудствуй, дойду, — Весельчак поднялся, пошатываясь. — Мы тут посидели душевно, ты-то вечно чем-то недоволен. Что, уже Палапутра? Тогда пошли на катер. Топливом поделился? Тут толстяка сильно качнуло и он едва не упал. Крыс поглядел на Колю почти умоляюще — и тот понял без слов, подхватил Весельчака под руку с другой стороны. Вдвоем они кое-как транспортировали нетвердо держащегося на ногах огромного пирата до катера. — Еще когда-нибудь нажрешься до состояния нестояния, я тебя точно брошу на месте — и выпутывайся сам, — выговаривал Крыс уже в грузовом отсеке. — Ты бы разок попробовал самого себя тащить. — Да все ж в порядке, — беспечно ответил толстяк. — Дошли. И соображаю я нормально. — С учетом того, что ты никогда нормально не соображаешь, возможно. Толстяк задержался на мгновение у входа в катер. — А может, ты и вправду с нами? — обратился он к Коле. — Нет? Э, что-то все вокруг зануды. Ну, как знаешь. Пока, — он икнул и исчез внутри. И тут обернулся Крыс. В руке он держал бластер. При виде почти упершегося в грудь дула у Коли мелькнула только одна мысль: успеет ли он крикнуть, чтобы Алиса заблокировала двери. Но тут худой пират опустил бластер вниз. — Алисочка все же такая наивная и доверчивая девочка, — сказал он с усмешкой. — Думала, что я поверю в ерунду с парализатором. А сейчас и вовсе утратила всякую бдительность. Но она в одном не ошиблась: у нее есть защита круче любого оружия — кто-кто, а я никогда не причиню ей вреда. Как бы она мне ни надоедала, ни появлялась в неожиданные моменты, ни срывала мои планы — без нее мир будет скучнее. И вообще, последние события показали, что я был прав. А вот тебя, — ухмылка худого пирата стала шире, — я щадить не обещал. Теперь дуло бластера снова смотрело Коле в грудь. — А знаешь, почему я все-таки не стреляю? — Потому, что мне пофиг, выстрелишь ты или нет, — ответил Коля первое, пришедшее в голову. Крыс опустил бластер. — Надо же, считай, угадал. Действительно, когда пофиг, неинтересно. Он, все еще держа бластер перед собой, влез в катер следом за толстяком. — Не прощаюсь, жизнь длинная. А теперь выйди и нажми на черную кнопку слева от входа. Она открывает грузовой люк. Алиса вышла из медкаюты и столкнулась с Колей. — Ты… А где наши злейшие друзья? — Отчалили. Мы долетели до конечной точки назначения. С тобой они не попрощались, невежливо, конечно. Как Павел? — Лучше. Но зрение вернется только на Земле. Сейчас свяжусь с портом, с заправкой, и полетим домой. Наверняка еще и про нашу парочку что-нибудь узнаю. Впрочем, они заслужили небольшую амнистию. А вот сейчас хочешь поглядеть на Палапутру из космоса? — Может… Как на сказку. Нам придется спускаться для заправки? — Нет, станции здесь прямо на орбите в космосе. К моменту прибытия на Землю Пашке стало лучше (за исключением полной слепоты), и лучше настолько, что он отказывался ложиться на носилки и намеревался зайти в операционную на ощупь. Но его все-таки завезли внутрь, как положено. Алиса в ожидании решения врачебной комиссии позвонила Ричарду, долго говорила, употребляя незнакомые Коле термины. Молодой человек просто бродил взад-вперед по коридору. Сделав очередной круг, он увидел, что Алиса уже беседует с человеком в белом халате. — Ну что? — Все хорошо, на полное восстановление сетчатки уйдет неделя, — Алиса устало улыбнулась. — Ты забыл, у нас все лечат. Просто я все равно волновалась. — Вы же вымотались совсем, — заметил врач. — У нас есть комната отдыха, не хотите? Алиса покачала головой. — Нет, домой. Коль, поехали. Дом и двор выглядели так же, как почти месяц назад, в начале июля. Правда, пышно расцвели на клумбах георгины и золотые шары, да кое-где на деревьях пожухли листья от летней жары. Но трава была такой же мягкой, изумрудно-свежей, и подъезд встретил прохладой и тишиной. Алису во флипе совсем разморило, она то и дело опускала голову на грудь, задремывая, и вскидывалась через секунду. Коля подумал, что это совершенно неудивительно, учитывая, в каком напряжении она пребывала все последнее время. Самому ему тоже тупо хотелось спать. — Сколько здесь прошло времени? — Здесь неделя, по нашему личному счету тоже неделя. — Значит, я укладываюсь в график с этой Радугой? — Даже с запасом! В квартире было тихо. Благоухал букет незнакомых бело-голубых цветов, стоящий на столе в кухне. — Это Кирюшка, — улыбнулась Алиса. — Посмотри на корни, цветы водяные, как кувшинки. Он знает, что я не люблю срезанные мертвые цветы. А пылесос забыл включить, маленький поросенок. Она опустилась на диван в комнате. — Поставь чайник, хорошо? Я немного пересижу и буду как огурчик. Коля вышел на кухню, вернулся со словами: — Я поставил, но мне, наверное, пора… Алиса спала. Отключилась мгновенно, свернувшись на диване клубочком и свесив правую руку вниз. Коля поднял ее руку, чтобы не затекала. Хотел сходить за пледом, но решил, что при такой жаре это лишнее. Уйти не попрощавшись… Он сел прямо на пол напротив дивана, сил не было идти за креслом. Просто немного посидеть около нее, спящей. Или и на это он прав не имеет? Сквозняк из приоткрытого окна легко шевелил Алисину челку. Она спала, и во сне лицо ее было необычайно умиротворенным. Словно легкое сияние исходило из-под прикрытых век и опущенных ресниц. Бодрствуя, она всегда была разной, переменчивой: то задорной, то дерзкой, то насмешливой, почти всегда стремительной. А сейчас — спокойной, точно равнинная река. Так непривычно и чудесно. На это можно смотреть бесконечно. И все же надо идти. Хотя это не лучший вариант — сбежать, как трус, не попрощавшись. Только еще чуть пересидеть. Усталость немного пройдет и… «— Привет. А Сережи нету дома, обещал к обеду. — Ну ничего, пересижу, подожду, или не пустишь? — Пущу, свекрови нету пока, не во дворе же тебе ждать. — Да я бы и во дворе подождал. Погода сейчас нормальная. Апрель. Теплынь. — Заходи. Угостить тебя чем? — Чего я вас объедать буду? Не надо. — Да брось, объешь ты. Все равно остается. Давай хоть чаю налью. Я Сергею такой завариваю, все надеюсь… — Что пить бросит? Наивная ты, Маш. Ну наливай, я сам эту лабуду иногда завариваю, хоть и знаю, что не помогает. — А ты верь, тогда поможет. Мне сосед говорил, когда для мамы лекарства давал. — Так ты где в Москве жила, напомни? — Ах, какая я москвичка. Я и не вспоминаю, я же с тринадцати лет в детдоме в Приокске. Вот ты как тут живешь, из столицы и уже год почти. — Тааак… Моя жена гостей привечает? — Серый, привет, ты чего? — Сереж, какие гости? И ты же обещал, что… — Обещал? Не пить обещал? А ты хвостом крутить не обещала? — Серый, тихо, тихо. Что с тобой? Я сижу спокойно, видишь? Сейчас встану и выйду. И ты со мной, и убедишься, что… — Сереж, не надо! — Серый, ты в уме? Ты же сам хвалился, что жена беременная! — Не твое дело! — Сереж, не надо! — Стой! Совсем сдурел? … Он пропускает удар, боль взрывается в челюсти, он летит куда-то вниз, по дороге стукаясь о препятствия. Во рту соленый вкус крови, язык тянется к источнику боли и нащупывает острые осколки…» — Коль, проснись! Коля раскрыл глаза. Над ним стоял Кир. — Привет, ты чего спишь на полу, как марсианский богомол? — Привет, — никакой крови во рту не было, язык скользил по ровным округлым краям двух здоровых новеньких зубов. Сон из прежней жизни, из действительности, к которой надо вернуться. — Ты приехал, да? — Конечно, а то как бы я тут был. Коль, а что ж вы меня с собой не взяли? — в голосе мальчика было искреннее огорчение. — Возьмет, — пообещал Коля. — В этот раз видишь, никак не получилось, но Алиса еще куда-нибудь полетит и тебя возьмет. — Ну ладно. Вы же голодные, наверное? Я вам кашу варю. — Какую? — Овсяную. — Молодец. Будешь… ну, кем-нибудь ты обязательно будешь. — Виктор Михалыч заглядывал, сосед. Звал потом всех на пироги и спрашивал, не надо ли чего. — Отдай ему куртку оранжевую, — сказал Коля, укладывая голову на локоть. Секунду отдохнуть… — Какую? Здесь нет. — Ну, значит, на «Пегасе» осталась, — пробормотал Коля, отключаясь. Но проспал он недолго и почти сразу подскочил. — Кир! Сколько я провалялся? — Минут пятнадцать. Алису будить? — Не надо, пусть спит, — Коля поднялся на ноги. Прошел в прихожую, остановился перед зеркалом, пригладил волосы. Вид как вид. И брать ему с собой нечего. — Ты уходишь? — Кир остановился в прихожей. К горлу неожиданно подступил комок. Молодой человек только молча кивнул. — А ты же вернешься еще? Коля помотал головой. — Н-нет, не думаю. Но я постараюсь, ладно? Давай пять. Он крепко стиснул мальчишескую ладошку. — Береги сестру. И вообще этот… мир. Хорошо? Кир кивнул с самым серьезным видом: — Обещаю. А ты куда сейчас? Коля на секунду замедлился с ответом. А будто Алиса не поймет, куда… — На стоянку флипов. И к Институту времени.