Персики

      Бункер почти не ел сладкого. Я часто покупала себе у торгашей шоколадки и повидло в порционных упаковках, он же из всей местной сладкой еды употреблял только консервированные персики.       Достать их можно было на базе у долгарей или на южном кордоне у Сидоровича. Тот перекупал их у долговского завсклада и продавал втридорога, но Бункер все равно брал. После того, как ему закрыли дорогу к долгарям, у него не было особого выбора. Я ничего не говорила, его деньги - пусть как хочет, так и распоряжается ими, к тому же мне нравилось наблюдать за тем, как он персики эти ест.       То, видимо, была одна из его многочисленных странностей: он ел их руками прямо из банки — неширокие кисти и длинные пальцы позволяли ему вытаскивать куски фруктов из высокой, узкой жестянки без последствий. В охотку он мог схряпать за раз всю банку без ничего, иногда ел вместе с вяленным мясом, иногда - с джином.       Один раз случилось так, что они у нас дома кончились. Ругаясь, на чем свет стоит, швед перерыл все свои ящики, не найдя ничего, полез наверх, долго шебуршал чем-то в сараюхе над бомбоубежищем и в итоге вернулся обратно с довольной рожей.       — Занатьйка спасти дэтот проклятый мир. — Проворчал, усмехаясь, и показал мне знакомую банку. Я в то время сидела записывала результаты работы с новой комбинацией артефактов и специально оторвалась посмотреть, как он будет есть. Но он, отковырнув банку ножом, выудил только пару кусков, и, вспомнив о недоделанном аккумуляторе для ПДА, полез в железный шкаф за ним и инструментами. Стал ковыряться, увлекся, забыл про персики, я вскоре тоже отвлеклась.       Вернулись к ним уже ближе к вечеру: Бункер плюхнулся на ящики, что стояли между столом и шкафом, решил доесть. Я дописала нужные заметки и черт меня дёрнул тогда запихнуть в шкаф свои талмуды.        Стала пробираться к нему мимо сталкера, ибо второй проход был завален вещами. Бункер вроде и подвинулся, но я все равно умудрилась толкнуть его так, что он уронил банку. Жестянка упала и остатки персиков вывалились на пол. Глянув на на меня, как на врага народа, он фыркнул, но промолчал. Сердито сопя, собрал куски фруктов, вытер тряпкой сироп с пола, пошел к столу, где у нас была газовая горелка. Там промыл в банке дольки персиков, долил к ним немного воды, замутил себе некое подобие компота и все равно съел.       На утро, собрав рюкзак и легкую снарягу, надутый как сыч, отправился в деревню новичков к Сидоровичу за пополнением припасов. Мне надо было увидеться с нейтралами Бармой и Винтом, поэтому через пару часов я тоже ушла. Убежище закрыла.       Мы договаривались со сталкерами о том, что я им принесу банку полимерного клея, а они мне достанут сухой хлористый кальций из лабораторий на агропроме, но в итоге они что-то перепутали и вместо указанного места на свалке приперлись ждать меня на окраине темной долины. Пришлось топать туда.       По дороге помогла отбиться какому-то новичку от пары оборзевших снорков, что увязались за ним в заболоченной низине на границе между свалкой и нужной мне локацией. Как потом оказалось, ему было со мной по пути. Я не горела желанием его проводить, но и на ровном месте послать к чертям неопытного салабона было не по-человечески, поэтому пошли вместе. Он особо не мешал: шел молча, внимательно поглядывал по сторонам, дёргался от резких звуков.       На подходе к месту назначения попытался всунуть мне свёрнутые в несколько раз купюры, отблагодарить, но я не взяла. Спросила только имя и сказала, что ещё сочтемся. Что с него взять, голозадого? Снаряга хлипкая, ботинки, и те разбитые. Видимо, совсем недавно в Зоне.       Попрощавшись с новичком, пошла искать своих клиентов. Пока нашла, пока обменялись-поторговались прошло ещё два часа, потом пока добралась обратно… Последний выброс наплодил хитросделанных аномалий и прямая дорога от темной долины до болот, где мы обитали, оказалась перекрытой. Пришлось тащиться через мертвый лес. Поганое место. Три рожка патронов извела там на какую-то мелкую, агрессивную шелупонь вроде тушканов. Они набегали стаями, прыгали, как одержимые, целились в лицо, в горло, и стоило одному так вцепиться, остальные тут же набрасывались со всех сторон, пока жертва пытается отодрать того, что висит на голове. Поэтому проходилось тратить побольше патронов, чтобы сохранить целыми глаза, ноги и другие части тела. Эти твари кодлой могли живьём загрызть человека.       Уже на выходе из леса попался излом. Бродил между засохших деревьев, бубнел, выискивая непонятно что в чахлом подлеске. Я не стала его трогать, обошла подальше зайдя за скопление мелких трамплинов и воронок. Аномалии были неплохой маскировкой.       Когда, наконец, добралась до убежища, на улице уже почти стемнело. Бункер оказался дома — дверь в сараюхе была открыта и люк в подземелье тоже. Окликнув его, я услышала снизу что-то утвердительное вроде, «слезай давай», и стала спускаться. Забравшись внутрь, скинула рюкзак, огляделась, на автомате стягивая с себя комбез.       Ссутулившись и сложив ноги по-турецки, швед сидел на своей койке. Перед ним на краю придвинутого стола стояла вчерашняя пустая банка из-под персиков, располовиненная бутылка какой-то горючки и его железная кружка.       Тяжело дыша, он смотрел пустыми глазами куда-то перед собой, на лице застыло странное выражение отвращения и почти детской обиды. Нижняя губа была разбита, на лбу красовалась свежая ссадина.       — Ты чего? Случилось что? — Спросила, стянув-таки комбез и повесив его на гвоздь у выхода.       — Нитьего.       — Да я вижу, как ничего. У тебя физиономия, будто ты жабу съел, а она перед этим отбивалась.       — Дэтот жаба целиком не съешь. Жирный, сука. — Он попытался усмехнуться, но вместо этого лицо его некрасиво скривилось, уголки рта съехали вниз. Ему определенно было противно от чего-то.       — Кто жирный? Сидорович? Так это всем известно. Он же со всех бабла в три шкуры тянет, вот и жиреет.       — Он свинья без совьести, дэтот Сидоровитьй! — Вскинув голову, швед обжог меня злым, пьяным взглядом и треснул кулаком по ящику под собой. — Тьйтобы его разорвало, явла падда!       — Ооо… понятно. Рассказывай давай, чего там было? — Поняв его настроение, я забралась к нему на койку, подсела поближе.       Он был не слишком пьян. Ровно настолько, чтобы расслабиться и разговориться, поэтому нужно было ловить момент. Пусть лучше выскажется, обложит в пять этажей матами всех и вся, что-то разобьёт или сломает, чем будет потом ходить несколько недель чернее тучи, не видя перед собой аномалии.       — Затьем тебе дэто? Какой разница? Просто Сидоровитьй есть жаба. Ты сама сказать, дэто знают все.       — Да. Но в прошлый раз ты пришел от него со своими персиками, а сегодня с синяками. Что случилось? Не поделил с новичками последний ящик?       — Хуже. — Буркнул охотник. Налил в кружку ещё выпивки и сунул ее мне, сам отхлебнул из бутылки.       Я тоже немного выпила, зная его манеру молчать, в компании трезвой меня, невольно засмотрелась, как он пьет. Водка, она в этот раз, была не самой паршивой, но он ее не любил, поэтому кривился и морщил нос с каждым глотком.        — Рассказывай. Я тебя внимательно слушаю.       Оторвавшись от бутылки, он заел выпитое сухарем, заговорил.       Как, придя к торгашу, попросил стандартный набор: тушёнки, персиков, бинтов, антирада и энергетиков, еще овощной консервы, какая есть. Он каждый раз брал одно и то же и Сидорович уже помнил его заказы. Получив свой ящик с банками, отдал полагаемые деньги, но не ушел сразу, а открыл его возле выхода из подвала на небольшом ржавом столе, просмотрел содержимое.       Обнаружив вместо персиков консервированные помидоры, вернулся к торговцу, потребовал заменить банки. Тот заныл, что, мол, швед сам просил овощной консервы, а персиков нет сейчас. Тогда Бункер, видевший ящики со знакомыми банками в двери открытой подсобки, гаркнул на него, мол, какого черта он врёт и указал на них.       Сидорович досадливо скривился и ответил, что те ящики предназначены важным людям, а не таким оборванцам, как он, Бункер. А чтобы ему уж точно перехотелось требовать злосчастной консервы пояснил, что в лагере Писанного на днях состоится гулянка, и они наперед закупили все три ящика, какие были, так что товар уже продан.       Бункер взбесился от такого обращения, а еще больше от того, что Сидорович важными людьми называл банду гопников. Бандитов, которые грабят и убивают сталкеров за хабар и деньги!       Перегнувшись через прилавок, он зарычал и схватил торгаша за засаленную жилетку, дернул в попытке вытащить наружу, тот завопил. На крик прибежали двое амбалов-охранников, кинулись к охотнику, хотели уже скрутить его, но не тут-то было. Худой и мелкий на вид, он стал яростно отбиваться и в итоге нокаутировал обоих за счёт изворотливости и бешеной злости, захлестнувшей его с головой. Потом все-таки запрыгнул за прилавок, собираясь ввалить чертей и барыге, но тот смылся в комору за бронированной дверью и заперся там, прихватив с собой кассу.       Поколотив ногами в обшивку и поорав, Бункер ни с чем выбрался обратно. Забрал свой ящик с консервами, и, матерясь, на чем свет стоит, переступил через валяющихся в отключке увальней, да пошел к выходу.       — Как так, Сульема? Как можно быть таким сволотьй? Где справедливость в дэтот проклятый Зона? - Закончив рассказывать, он ещё глотнул водки и горестно вздохнул. — Ладно тем бандитам, которые за Припять жить…у тех хоть какие-то понятий есть, а дэтот сброд…       Он снова скривился да так, что треснули подсохшие ранки на губах, зашипел, слизнул выступившую кровь и опять уставился пустым взглядом в стену перед собой.       — С бандитами торгуют все, кроме долгарей, разве ты не знаешь?       — Знаю. Но они молтьйять. Не афишировать дэто. Не гордиться.       — Ох, Бункер… — Я подсела ещё ближе, обняла его за крепкие плечи, сжала. — У торгашей ни матери ни родины нету. Где платят больше, там и друзья, семья и все остальное.       Бункер только зло фыркнул.       Видя, что он не на шутку грузится из-за свинского поведения барыги, я предприняла попытку отвлечь его: взъерошила волосы на затылке, погладила по шее, затем по груди и животу вниз.       — Нэй, Сульема. — Он оттолкнул мою руку, жёстко глянул на меня. — Нье трогай мей. — И отодвинулся к стене. Сел, поджав ноги, обхватил колени руками, положил на них голову, да так и замер.       Не получилось. Можно дальше не пытаться, иначе сама получу. Что делать? Да снорк его знает. Что-то говорить нет смысла. Положения вещей не исправлю, как и отношения Бункера к нему . Слишком он упрямый.       Оставалось только ждать, пока сам заговорит снова, но он молчал. Минуту, две, три… Я сидела и смотрела на него, а он даже не думал шевелиться.        До сих пор мне было не понятно, что творится в его белобрысой голове. Раз за разом меня поражало то, как остро он реагирует на несправедливость. Обижается как мальчишка, злится, бросается в драку, даже если видит, что противник сильнее, потому и ходит временами побитый, и тем не менее зачастую умудряется наказать обидчиков.       Вспомнился случай, как один раз его подловили бандиты на Затоне, когда он возвращался из дальней вылазки. Накинулись из засады, пытались отнять рюкзак с хабаром, он, ясное дело, стал отбиваться. Тогда навалились всем скопом и чуть было не убили. Помогли бойцы Гонты, тоже охотники на мутантов: часть бандитов перебили, часть разогнали, пострадавшего коллегу по цеху отвели на Скадовск, там подлечили.       Потом те же парни Гонты рассказывали, что очухвашись, Бункер первым делом выведал, что за уроды на него напали. Пока выслеживал их места «кормежки» выручил еще двоих таких же одиночек, как и он, заметно проредив ряды бандитов. Потом устроил уцелевшим засаду.       Возле лесопилки, где они обычно собирались, раскидал в скоплении аномалий несколько хороших артефактов, сам спрятался неподалеку, принялся ждать.       Обнаружив хабар, оставшиеся в живых члены шайки, стали совещаться, как достать его, бродили вокруг аномалий, выискивая проход, и успели погрызться в процессе, решая, как будут делить добро. В итоге один вызвался пойти за артами с тем, чтобы забрать себе большую долю. Ему дали жменю болтов и старый детектор аномалий и он отправился за добычей.       Бункер все это время лежал в засаде неподвижно, дожидаясь, пока бандит заберется подальше. Когда же тот достаточно углубился в аномальное поле — приник к прицелу нового винтореза и снял одного из гопников, оставшихся снаружи.       За гулом аномалий его товарищи не услышали выстрела, потому не поняли сразу, чего тот упал. Пока хватались за автоматы и оглядывались, Бункер снял ещё двоих. Четвертый, поняв, что дело дрянь, заорал своему корешу, топтавшемуся в аномальном поле, мол, надо сваливать, но не успел договорить, как словил пулю в голову. Последнего бандита швед не стал убивать. Оставив это дело Зоне, решил понаблюдать, как же тот будет выбираться.       Потыкавшись между аномалиями, бандит вроде бы нашел дорожку между ними, сунулся идти, да далеко не ушел: дезориентированный неожиданной смертью подельников, заблудился в искаженном пространстве и буквально через пару шагов влез в гравиконцентрат. Аномалия рванула его вниз, пришлепнула к земле, ломая ноги, и он зашелся криком. Завыл, рефлекторно пытаясь подтянуть колени к груди, свернулся — грави тут же схватила его за руку и голову, рывком втаскивая в центр, крик оборвался. На месте, где был человек, остался перекрученный комок тряпья и мяса.       Полежав ещё какое-то время, Бункер убедился, что никто больше не придет, после этого собрал стрелянные гильзы, встал и ушел. Вернулся на Скадовск, купил ещё патронов к понравившейся винтовке и отправился домой.       Эту историю я узнала частично от Краба, одного из охотников группы Гонты, частично из сети. Бункер сам ничего не рассказывал, а на все мои приставания с расспросами только мрачно буркнул, что было такое дело и все.       Сейчас, вспомнив об этом случае, я ещё раз подумала о том, как странно в нем сплелись хладнокровие обожженного Зоной человека и почти юношеское восприятие мира. Как он так умудряется? Сколько ему лет?       На вид далеко за тридцать, но от жизни в Зоне мало кто выглядит на свой возраст. Гадать бесполезно, спрашивать — тоже. Он сам толком не понимает сколько ему, ибо не помнит точной даты рождения.       Размышляя подобным образом, я присмотрелась к шведу: он все так же сидел в своей свёрнутой позе, не двигался и, казалось, даже не дышал — бока, спина и плечи были неподвижны. — Бункер… — Негромко позвала и тронула его за плечо. Слабо дернулся. — Ты чего? Он не отреагировал, стал медленно клониться на бок.       Я на секунду испугалась, но потом поддержала, помогла лечь. Постанывая и сопя, он вытянул ноги и выпрямился, улёгся, как ему удобно. Как только умудрился заснуть в такой позе?       Убрав с койки все лишнее, накрыла его одеялом. Все равно не проснулся.       «Хорошо ж его нагребло после выпитого, раз так отключился». — Подумала, вглядываясь в лицо сталкера — в кой-том веке он не отвернулся спиной ко мне. Захотелось погладить его по вихрастой голове, но я сдержалась. Не стоит этого делать, пусть спит.       Завтра снова в дорогу — нужно забрать заказ у курьера в Предбаннике. Недалеко топать, но один черт небезопасно и долго. Много аномалий и местность заболоченная, к тому же через реку перебираться, поэтому ему нужно выспаться. Да и мне тоже, ибо иду с ним вместе.