фиолетовая кошка в бамбуковых зарослях

Пятничным вечером в Якинику Кью было, как говорится, яблоку негде упасть: в общем зале царили людское многоголосье вперемешку с запахами жаренного мяса и острых специй. Бывшая десятая команда замешкалась у дверей осматриваясь. - Вон там, - провозгласил Чоджи, указывая на освободившееся в дальнем углу место и двинулся первым, широкий и решительный; следом с нарочитым безразличием, засунув руки в карманы форменных брюк Шикамару. Ино медлила, провожая взглядом родные спины напарников « Уже не напарников!» поправилась мысленно, а сердце сжалось от недоброго предчувствия. - Ино, не отставай, - позвал, обернувшись Нара, она устало выдохнула и зашагала между столиками; после дежурства в госпитале ей следовало бы идти домой и спать, но приятели, не слушая никаких возражений забрали ее прямо из ординаторской. Официантка проворно собрала грязную посуду, протерла столешницу и Ино-Шика-Чо разместились по обыкновению: мужская часть плечом к плечу, женская — напротив. - Я угощаю, как и обещал, - подтвердил Нара, вызывая счастливую улыбку Акимичи; нахмурился, достал пачку сигарет и зажигалку. Рассеянный взгляд Яманака мазнув по знакомым с детства лицам, скользнул дальше в приоткрытое окно. Молоденькая поросль барбариса, разрастаясь, царапала стекло. На противоположной стороне улицы достраивали трехэтажный жилой дом — прибивали обрешетку к стропилам. Коноха восстанавливалась быстро, обыватели всеми силами пытались вернуться к прежней, мирной жизни, лыбились, обмениваясь взаимными поздравлениями, но за каждой улыбкой читалась тревога; то, что правители называли перемирием после четвертой мировой войны шиноби, являло собой хаос, более опасный и непредсказуемый чем любая война. Шикамару чиркнул зажигалкой и закурил, Ино медленно прикрыла веки, проваливаясь в легкое забытье; и казалось все так, как и прежде: невнятный шум вокруг, ароматы табака, барбекю и свежего ветра и они втроем, вымотанные тренировкой, а Асума-сенсей вознаграждает их за успехи... давно нет Асумы-сенсея. Рядом гудел Чоджи, она почти не слушала рассказ о его последней миссии в страну Травы, только чувствовала взгляд Шикамару, легкий и теплый, как лучик весеннего солнца, изредка скользящий по ее лицу. Они не виделись больше месяца, Шикамару Нара то сутками торчал в резиденции хокаге, то мотался на переговоры в союзные страны, сама же Ино разрывалась между госпиталем и магазинчиком цветов; они не виделись больше месяца, но оба не испытывали радости от встречи, избегали смотреть друг на друга, хотя исподтишка и наблюдали. Губы ее дрогнули — как же это похоже на Шику! он всегда следил за ней исподволь, пытался предугадать настроение, и теперь... - Тадам! - Чоджи с размаха ударил ладонью по деревянной столешнице, - этот вор активировал кибакуфуду! Взрывной волной нас отбросило на несколько метров! Яманака, опомнившись, часто заморгала. Сочувственно покивала Акимичи, выслушивая окончание истории внимательнее. Принесли заказ: блюдо с тонко нарезанным говяжьим языком, овощи на гриле, токкури саке и три порции свиных ребрышек. - Приятного аппетита, - главный обжора десятой команды повел носом и громко сглотнул слюну. Нара затушил докуренную до фильтра сигарету, взялся за кувшинчик, ловко разливая саке. - Так что же мы празднуем? - опомнился Чоджи, подцепляя кусок ребра за косточку; жир и соус потекли по его ладоням, - ты обещал рассказать в Якинику! Ино искоса глянула на Шикамару и похолодела; в обычно спокойных темных глазах гения Конохи бушевало отчаяние шагающего с крыши самоубийцы. Скривившись он, подхватил чоко, резко, одним глотком выпил и выпалил: - Мы с Темари решили пожениться. - Ай да Шикамару! - Акимичи добродушно ударил друга по спине, говорил еще что-то, подтрунивал, Яманака, сидела оглушенная, оцепеневшая; окружающее стремительно расползалось, она будто оказалась в вакууме; нарастающий стук собственного сердца, вытеснив остальные звуки, все сильнее и сильнее давил на ушные перепонки; а в голове, словно пойманная в сачок бабочка, одиноко билась мысль - вот он сказал и ничего не случилось, небо не упало, земля не разверзлась, она даже продолжает дышать. - Как неожиданно, - услышала она спустя немыслимо долгие минуты не свой, через чур ломкий голос и поднесла чоко к губам. Саке обжигающе безвкусном комком упало в пустой желудок. - А действительно, - поддержал Чоджи, - я не видел, что бы вы с Темари-сан встречались. - У нас все быстро решилось, - сумрачно ответил Нара, пялясь в стол, - подумал, вы первыми должны узнать, как мои самые близкие друзья. - Ага, это точно, - откликнулся близкий друг неразборчиво, громко чавкая. Яманака взволнованно глянула на него, поморщилась — соус тек по широкому подбородку и капал на грудь; смяла салфетку, потянулась и принялась с силой тереть его щеки, надеясь уже заткнуть. Чоджи, смеясь, отбиваясь от ее попыток, перехватил тонкую ладонь и беспечно продолжил: - Правда я всегда думал, что ты Шикамару женишься на Ино. Вот глупо, да? Он рассмеялся, не замечая повисшего напряжения. Яманака медленно поднялась, ощущая подступающую к горлу дурноту. Шикамару прожигал ее тем же отчаянным взглядом, и она все никак не могла понять — чего он от нее хочет? боится что закатит истерику? - Извините, - она поспешила к уборным. Заскочила в ближайшую кабинку, упала, разбивая колени, и вырвала выпитое; потерла холодными пальцами виски, задышала часто, неглубоко. Во рту стояла горечь, горечь была и на душе; мысленно она все возвращалась к словам Нара, повторяя их раз за разом, словно на риверсе; позывы возобновились и она выгнулась, исторгая из себя слюни пополам с желчью, а потом еще и еще, пока совсем не обессилила. Перед глазами вспыхивали и гасли огненные круги, окружающее стало размытом, подернутым радужной пеленой. Кто-то поднял ее, довел до раковины и плеснул в лицо воды; она постаралась сфокусировать взгляд, но разобрала только светлое пятно на вместо лица, хотя ее вроде бы звали по имени. « Все хорошо» промычала Ино, избавляясь от случайной помощи « Все хорошо» Набрала пригоршню воды и прополоскала рот, положила ледяную ладонь на опущенные веки; и снова умывалась, долго, случайно зацепилась взглядом за свое отражение — мокрые волосы прилипли ко лбу, глаза воспаленные, кожа бледная, до нездоровой синевы. Яманака не представляла сколько времени прошло, время тоненькой струйкой стекало меж ее пальцев и исчезало в сливном отверстии; ей представлялось много и Нара с Акимичи должны были уже покинуть заведение. Однако она ошиблась. Он окликнул ее, едва она появилась в опустевшем, настороженно притихшем зале, громко , отчетливо и Ино зачем то повернула голову. Шикамару ожидал в одиночестве. На столе прибавилось пустых кувшинчиков, в пепельнице окурков; за окном разливалась синева позднего вечера. Яманака приблизилась на негнущихся ногах, остановилась перед ним, так что ему пришлось запрокинуть голову и взглянуть на нее снизу вверх. - Чего ты ждешь? Что я тебя поздравлю? - наклонилась, приближая свое лицо к его так близко, как никогда еще; кончики их носов почти соприкасались, на своих губах она ощущала чужое горячее дыхание с примесью табака и алкоголя. - Поздравляю, ты трус, Шика! Его ресницы дрогнули, а зрачки расширились, как если бы она со всей силы вогнала кунай ему в живот. Она знала — ему больно, возможно даже очень больно, но едва сдерживалась чтобы не схватить пепельницу, таккури, да что под руку придется и не разбить о его гениальную черепушку. Ино считала ей больнее, гораздо-гораздо больнее. - Слабак, дурак, предатель. Ты еще миллион раз пожалеешь... И скорее почувствовала, чем увидела как он несмело потянулся к ее растрепанным прядям; внезапное желание застало ее врасплох, испугало, заставив в панике отпрянуть. На минуту, на мгновение ей захотелось что бы он схватил ее за волосы, потянул и она, теряя равновесие упала бы на него, возможно в его объятия и его губы... Яманака попятилась, щеки ее горели, сердце колотилось бешено, словно у загнанного зайца; Нара наблюдал за ее отступлением со странным выражением не то тоски, не то досады, и молчал, но и она сама, кажется, высказала ему все что могла. Дорога до дома занимала около четверти часа; в этот вечер Ино не торопясь, блуждала по соседним улочкам, выветривая усталость, разочарование и обиду; и сухими глазами разглядывая случайных прохожих. Коттедж Яманака крытый красной черепицей и незаметный с улицы за пышной зеленью старых лохматых туй встретил ее темнотой и пробирающей до костей прохладой. Ино разулась, разбросав ботинки в прихожей и не зажигая света прошла в столовую. В открытое окно задувал ветер, трепал занавески, тусклое мерцание звезд отражалось в стекле и серебристой пылью оседало на мебель. Она добралась до буфета, распахнула створку и схватила первую попавшуюся - Иноичи держал небольшой запас хорошего спиртного для дорогих гостей, но гости больше не придут к Иноичи. - Ты же не против, пап? - поинтересовалась она у тишины и направилась в кухню за штопором. С непривычки долго провозилась с пробкой, плеснула содержимое в любимую чашку и вернувшись в столовую, уселась на подоконник. Пригубила — вино показалось некрепким и кисловатым. В ночном саду чернели силуэты кленов, туй и кипарисов; а в стороне, бледным и чуждым призраком ее несбыточных мечтаний, — старая слива; обильно цветущая каждую весну, но не плодоносящая, никогда. Прохладный воздух наполняли густые ароматы влажной земли и свежей листвы. И нежная, тоскливая сладость цветущих фруктовых деревьев. Вот и она, Ино, цвела и забывалась всякий раз; с чего решила она что гений Конохи совершит самый нелогичный поступок и останется с ней ради ее прекрасных глаз? А еще раньше - Саске Учиха свернет с пути мести из-за ее … волос? Даже Сакура от нее сбежала, хотя не от нее а за Саске, но ведь сбежала же, в очередной раз сделав то, на что у нее, Ино, как ни крути не хватило ни сил, ни духу, ни влюбленности в конц концов. - И снова я проиграла, пап... всем. Начало не очень, продолжение хуже.