Боевое крещение Нанао Исе

      В пятницу Нанао проснулась с тупой пульсирующей болью в голове и сухой вязкостью во рту. Она хлопнула по будильнику, который, наконец, принесла из своих апартаментов. Насколько она знала, у Шунсуя дома не было ничего, что могло бы его вовремя разбудить. Она застонала, принимая сидячее положение на постели.       — Возьми выходной, — послышалось приглушенное подушкой бормотание.       Это казалось действительно отличной идеей, но сегодняшний рабочий день, скорее всего, был ее последним на посту лейтенанта Восьмого отряда, а оставалось еще так много дел, которые ей хотелось успеть завершить.       — Не могу.       Тяжелая рука обняла ее за талию и потянула обратно под одеяло.       — Нанао-тян, твое чувство профессионального долга, как и во все времена, достойно восхищения, но сегодня нет никакой необходимости для такого геройства.       Широкая ладонь опустилась ей на затылок и начала его мягко массировать. С каждой секундой ее решимость идти на работу все больше и больше таяла. Нанао отстранилась от волшебных пальцев Шунсуя и, поднявшись с постели, осторожным шагом направилась в ванную.       — Упрямая Нанао-тян. Хотя бы выпей таблетку от головной боли.       Нанао молча отмахнулась.       Сев на табурет в полумраке ванной комнаты, она стала медленно смывать с себя ночной пот. Дверь распахнулась, и Нанао повернула к ней голову, но Шунсуй уже оказался возле нее, протягивая стакан и пару таблеток.       — Это совершенно лишнее, — произнесла она, но все же приняла лекарство.       — Совсем скоро ты почувствуешь себя лучше. — Он опустился на колени перед табуретом и теперь поглаживал ее спину.       — Я в порядке. — Это была явная ложь, против которой он даже не стал утруждать себя возражениями. Вместо этого Шунсуй поцеловал ее в висок.       Прошло не меньше часа, прежде чем Нанао вошла в родной кабинет. Она чувствовала себя намного лучше, но если и был день, который она бы хотела провести, валяясь в постели и притворяясь, что никакой работы не существует, то он был сегодня. Шунсуй даже вызвался пойти на работу вместо нее, если ей настолько хотелось, чтобы тут кто-то был в столь ранний час. После этого она, само собой, уставилась на него с открытым ртом и простояла так какое-то время, прежде чем наконец выдохнуть:       — Чего?       Конечно, в итоге Нанао отказала ему, что подарило ему несказанное облегчение, но тем не менее ради нее он был готов отправиться рано утром на работу. Для такого, как он, это было огромной жертвой.       Один из одиннадцатых офицеров принес ей чашку чая. Нанао бегло просматривала листы с приказами и пояснительными записками, раскладывая их по отдельным пакетам документов, чтобы потом передать конкретным синигами ее отряда. Когда ей станет точно известно о времени вынесения приговора, она разошлет подготовленные приказы. Она надеялась, что это поможет отряду поддерживать хотя бы видимость того, что все в порядке, до того как будет назначен новый лейтенант.       Она отложила подготовленные стопки документов в сторону и пролистала инструкцию по управлению отрядом. Часть ее обязанностей была описана не так детально, как ей бы того хотелось, а некоторые моменты и вовсе упущены, но все самое важное было изложено. Нанао выучилась безупречно выполнять свою работу в основном благодаря ошибкам, служебным запискам Первого отряда и штатным разбирательствам. Она хотела быть уверенной, что тот, кто придет ей на смену, не столкнется с подобными трудностями. Как бы то ни было, работоспособность следующего лейтенанта практически целиком зависела от того, насколько сговорчивым и отзывчивым будет Шунсуй.       Нанао поразмыслила над тем, чтобы написать письмо Шунсую с просьбой всячески помогать ее замене, но не могла найти слов, чтобы не выходить за рамки объективного делового послания. Каждый раз, занося перо над бумагой, она чувствовала необходимость извиниться, оправдаться, чувствовала, как в чернилах эхом отдаются ее разбитые мечты.       Она не станет ничего ему писать. Шунсуй все равно знает, что она хочет для их отряда — нет необходимости выражать это словами.       Что касается остального, она все ему скажет после вынесения приговора, если он вообще захочет слушать ее после него. А сейчас Нанао ничего не могла с этим поделать. Покачав головой, она принялась освобождать ящики и наводить там порядок.       После обеда она пошла на тренировочную площадку, чтобы встретиться с Шунсуем для проведения их еженедельного спарринга на мечах. Он покинул кабинет раньше обычного, что было странно, но она не стала задавать вопросов: что бы он там ни задумал, все выяснится очень скоро.       На отдаленной площадке, которую они использовали для приватной тренировки, Нанао обошла дерево, возле которого Шунсуй обожал отдыхать во время перерывов. Он и сейчас сидел под ним на расстеленном розовом хаори. Две коробки с бэнто, поднос с саке и чаем стояли рядом с ним.       — Нанао-тян! Милая, милая Нанао-тян! — Он поманил ее к себе, несмотря на то что она и так направлялась в его сторону.       — Что вы задумали, капитан? — Скрестив руки под грудью, она остановилась у края розового хаори.       Шунсуй вскинул брови — явно из-за того, что она назвала его капитаном — но никак не прокомментировал.       — Конечно же, я собираюсь разделить с моей Нанао-тян поздний обед, — улыбнулся он ей.       — Мы должны сейчас тренироваться, а не расслабляться за едой. — отчитала она, сузив глаза.       — Но, Нанао-тян, ты ведь еще не обедала. Ты вообще съела хоть что-нибудь за сегодня? — спросил он нежно-упрекающим тоном.       Она чопорно опустилась возле него на хаори.       — Личные дела не должны влиять на работу отряда.       Приняв торжественный вид, он передал ей коробку с бэнто.       — В идеале так и должно быть, но ведь это невозможно реализовать на практике.       Вздохнув с поражением, Нанао принялась есть.       — Расслабься, Нанао-тян. Когда мы вообще в последний раз пропускали пятничную тренировку? Мы заслуживаем перерыв. — Он сделал глоток из сакадзуки.       — На прошлой неделе. — Она посмотрела на него с мрачным неодобрением поверх очков.       — Это не считается. У меня был медицинский отпуск. Когда мы пропускали эту тренировку, будучи в полном здравии и находясь в Обществе Душ?       Она задумалась на минуту.       — Несколько лет назад. Но никогда после того, как… — Она внезапно замолчала, сосредоточившись на неторопливом поглощении своего обеда.       — После того, как ты отругала меня за чрезмерное пьянство. — Шунсуй откинулся назад, прислонившись к дереву, и поднял задумчивый взгляд к небу.       — Я это делала столько раз, что и не сосчитать, — отозвалась она, но знала точно, про какой случай он говорил. Про случай четырехлетней давности.       Четыре года назад…       Нанао целый час прождала на тренировочной площадке. Она поискала реяцу своего капитана и обнаружила ее в его доме, но все равно оставалась на месте и ждала. Иногда он опаздывал на их пятничные спарринги, но за все годы, в течение которых она практиковалась с занпакто на их приватных тренировках, не случилось ни одного раза, когда он вообще отказался прийти.       Она подождала еще несколько минут, прежде чем ступить в сюнпо. Оказавшись у его дома, Нанао неуверенно замялась.       — Капитан? — позвала она, стоя у ворот, но не получила никакого ответа. Она подошла к входной двери, постучалась и снова позвала. Тишина.       В доме чувствовалось присутствие духовной силы ее капитана: он должен был ей ответить. Нанао отворила дверь и вошла внутрь. У порога его спальни она вновь заколебалась, но беспокойство за капитана перевесило неуверенность из-за вторжения в его личное пространство.       В спальне было темно: шторы закрывали окна, не горело ни одной лампы. Слабый свет пробивался сквозь щель закрытых сёдзи, ведущих во внутренний сад. Воздух стоял затхлый, как будто в комнате не проветривали несколько дней. Ее капитан спал в своей постели: на нем не было косодэ, а хакама, сползшие ниже пояса, едва сохраняли остатки благопристойности.       — Капитан?       По всей комнате были разбросаны бутылки и кувшины, свидетельствующие о том, что ее капитан пьянствовал, но их количество было пугающим. Что, если он напился до состояния комы?       — Капитан… — снова позвала Нанао и потрясла его за плечо.       Он не пошевелился.       — Капитан! — Это было уже криком, но мужчина все так же не двигался.       Она отстранилась от него и прошла в примыкающую к спальне ванную. Нанао попробует еще один способ, и если он не сработает, она отправит адскую бабочку капитану Унохане. Она не хотела ставить капитана Кёраку в неловкое положение, но если он сейчас не проснется, значит, он, скорее всего, напился до опасного состояния.       Холодная вода вылилась ему на лицо и попала на футон. Ей придется сменить ему постельное белье, но это будет небольшой платой, если он сейчас проснется. Его веки слабо разомкнулись, и он поднял руку, чтобы вытереть лицо. Нанао облегченно выдохнула, паника отпустила ее.       — Капитан?       — Нанао-тян? — Его глаза не сразу сфокусировались на ней. — Почему Нанао-тян пытается меня утопить?       — Вы не просыпались.       Ее облегчение обернулось тревогой при виде того, как он попытался принять сидячее положение и не смог.       — Нанао-тян… мне нужно…       Она помогла ему сесть, а потом, положив тяжелые мужские руки себе на плечи, приобняла за талию. Шатаясь, они медленным шагом добрались до ванной — Нанао с трудом дышала под его весом. Она помогла ему встать на колени и покинула ванную, оставив дверь приоткрытой.       Звуки рвоты догнали ее в спальне. Нанао потерла виски, чувствуя подступающую головную боль. Почему? Зачем он так поступает с собой? С силой стиснув зубы, она сердито мотнула головой и начала прибираться в комнате: отдернула шторы, открыла окна, собрала бутылки и выбросила в мусорное ведро. Его мокрое постельное белье отправилось в корзину для стирки, которую позже заберет ответственный из Четвертого отряда. С помощью кидо она просушила футон и застелила его свежим постельным бельем. На кухне она начала варить обычный рис и легкий суп.       После того как из ванной в течение нескольких минут не было слышно ничего, кроме тишины, она осторожно вошла в нее, держа стакан воды и таблетки от головной боли. Они всегда имелись у ее капитана в наличии, но Нанао сомневалась, что сейчас они смогут ему чем-либо помочь.       Мужчина сидел, прислонившись спиной к стене.       — Вот, — произнесла она, склонившись над ним. Капитан поднял взгляд на воду с таблетками, но не шелохнулся. — Выпейте их. — Стальные нотки обозначились в ее голосе.       Он откинул голову назад, и Нанао сунула таблетки ему в рот. Капитан глотнул воды из стакана в ее руке. Его взгляд, всегда такой проницательный, теперь был притупленным и мутным.       Обжигающая волна ярости готова была накрыть ее с головой, но Нанао усмирила ее.       — Капитан, вы в состоянии самостоятельно принять душ? Я принесу вам чистую одежду. — Она выпрямилась и двинулась к двери.       — Нанао-тян…       — Да?       — Тебе не нужно тут оставаться. Иди лучше к друзьям. — Мрачность его тона заставила все сжаться у нее в груди.       — Я уже начала готовить вам ужин. Пожалуйста, примите душ. — Гнев снова подступил, а вместе с ним — обида и боль. Нанао пыталась ему помочь, а он даже не хотел, чтобы она была здесь. Ему так хотелось страдать?       Глаза начало пощипывать от подступающих слез. Конечно, ему хотелось. Это же был тот самый день. Но если капитан рассчитывал, что она оставит его в покое, чтобы он смог приложиться еще к паре кувшинов саке, то он ошибся. Так больше не могло продолжаться. Это его поведение сказывалось на работе.       Оно сказывалось на ней.       Не заходя в ванную, Нанао протянула руку, бросила ему на пол свежую шихакушо и ушла на кухню проверить готовность еды. Когда ее капитан наконец вытащил себя из ванной, она сидела на крыльце с включенной лампой и читала справочник по бакудо. Сбоку от нее стоял огромный поднос с чашами, наполненными едой, и чайный набор. Мужчина шагнул наружу, но его движения были лишены прежней беззаботности. Капитан сел по другую сторону подноса, смотря на Нанао, но не произнося ни слова.       Она закрыла книгу и налила для него чай.       — Вот. Здесь суп, а здесь рис. Пожалуйста, поешьте.       Нанао не встречалась с ним глазами.       Он отпил чай и начал без особого энтузиазма есть рис. Они не разговаривали, просто наблюдали друг за другом: слишком тяжелая недосказанность повисла между ними.       — Ты не обязана тут оставаться, Нанао-тян. Я в порядке.       Это было наиболее мягким способом, которым капитан Кёраку мог попросить ее уйти: он всегда крайне вежлив с женщинами, и он особенно добр с Нанао.       — Нет. Я не уйду.       — Нанао-тян, сегодня из меня плохой собеседник. Уверен, твои друзья смогут сейчас составить тебе гораздо лучшую компанию. Разве ты обычно не встречаешься с Рангику в это время?       Она чувствовала на себе его взгляд, но не смела встретиться с ним глазами.       — Поешьте хоть что-нибудь, пожалуйста.       Он вздохнул.       — Если Нанао-тян не хочет уходить, то, может, она милостиво согласится принести мне выпить что-нибудь покрепче?       После этого Нанао посмотрела на него: ее фиолетовые глаза сузились и теперь пылали гневом.       — Вы такой эгоист.       — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — В его ровном голосе прозвучало ленивое любопытство, которое еще больше ее разозлило.       — Вы просите меня уйти только потому, что хотите напиться до такого состояния, чтобы потом вас откачивали в Четвертом. — Ее ладони сжались в кулаки.       — Яре-яре. Я бы не стал заходить так далеко. — Капитан Кёраку откинулся назад, оперевшись на ладони.       — Нет, стали бы. Вы уже поступали так раньше.       Он улыбнулся ей нахальной, безжизненной улыбкой, и Нанао не выдержала. Ее веер треснул его по лицу и сломался пополам. Нос капитана начал кровоточить. Он был готов к этому — она точно знала — но не стал ей препятствовать или уклоняться. Он хотел этой боли.       Нанао выпустила сломанный веер из рук и отвернулась в сторону, чтобы мужчина не заметил, как ее глаза застлали слезы.       — Вы правда считаете, я не знаю, почему вы это делаете? Думаете, я не догадываюсь, какие события прошлого провоцируют вас в эти дни напиваться до потери сознания? Думаете, я забыла об этой скорбной годовщине и не выясню, с чем связаны остальные? Вы делаете это трижды в год, но этот день — самый худший. Вы не можете продолжать в таком духе. Это пагубно влияет на вашу работу, это пагубно влияет на все и всех. Это причиняет боль… неудобства нашему отряду. — Она запнулась, оговорилась в конце, а закончив, судорожно сглотнула.       — Нанао-тян, — позвал он шепотом, опустив ладонь ей на плечо. И Нанао знала, что капитан Кёраку услышал то, что она едва не произнесла.       Она встала и скрестила руки на груди, напряженно обняв себя за локти.       — Думаете, вы один по ней тоскуете? — Она сдерживала слезы из последних сил.       — Дело не только в этом, Нанао-тян. То, что случилось с Лизой, моя вина. Твоя утрата и те, кого лишились другие… все это лежит на моей совести, я за это ответственен.       — И поэтому вы хотите напиться до летального исхода? — Нанао повернула голову в ожидании его ответа. Черты его лица смягчились, когда она посмотрела ему в глаза.       — Нет, Нанао-тян. Я не хочу умирать. Я просто хочу уснуть.       Она непонимающе моргнула.       — Уснуть? — переспросила она, когда уверилась, что вернула контроль над собой.       — Когда наступает одна из этих... Как ты их назвала?.. Годовщин? Когда приближается одна из них, я не могу уснуть много дней кряду. Иногда это продолжается неделями. То, что я сделал… все мои ошибки... смерти, которые случились по моей вине… Ничего удивительного, что временами ко мне долго не приходит сон. Удивительно то, что я вообще способен спать. Я живу уже так долго, Нанао-тян. Воспоминания иногда могут нахлынуть с огромной силой. И это никогда не было сосредоточено на чем-то одном. Все начинается с Лизы, но потом я вспоминаю… много всего другого. И оно не прекращается. Мне просто хочется забыться на какое-то время. Забыться и немного отдохнуть.       Нанао пододвинула свой забутон ближе к нему и села. Ее руки потянулись к вискам капитана. Она аккуратно потянула его за голову, и он склонился к ней.       — Я понимаю. Правда, понимаю. Даже близко не могу представить, насколько тяжело это для вас. Но вы не можете продолжать так и дальше. — Ее ладони осветились лечащим кидо.       Капитан застонал и подался навстречу ее прикосновениям. Она потянула его вниз, очень осторожно, и он, поначалу заколебавшись, опустился, лег на спину и положил голову ей на колени.       — Нанао-тян?       После его признания Нанао все же потеряла контроль над эмоциями, и теперь слезы свободно сбегали по ее щекам.       — Пожалуйста, не делайте этого больше никогда. Если вы хотите отдохнуть, то позвольте мне вам помочь.       — Я заставил тебя плакать. — Он стер большим пальцем слезы с ее лица. — Я никогда не хотел становиться причиной твоих слез, Нанао.       — Какой же вы дурак. Что я… что наш отряд будет без вас делать? — Ее недопроизнесенные слова повисли между ними.       — Я больше не буду так много пить, Нанао-тян, обещаю. — Его голос был мрачным и серьезным. Она попыталась сквозь слезы сфокусировать взгляд на мужском лице. Его веки были полуприкрыты, а глаза… блестели от влаги? Или это ее слезы у него на ресницах? Она не могла сказать наверняка.       — Спасибо, — ответила она просто.       Нанао мягко поглаживала его голову, смешивая лечащее кидо с легким снотворным заклинанием. Глаза капитала полностью закрылись, а рука, держащая ее за запястье, расслабилась. Вскоре его дыхание стало размеренным и глубоким. Мужчина уснул, несмотря на то что синигами его уровня мог без какого-либо труда скинуть с себя усыпляющий морок ее слабого кидо. Но ее капитан так хотел уснуть, так нуждался в отдыхе, что добровольно поддался ее убаюкивающей демонической магии.       Нанао размышляла о неозвученных вопросах, о невысказанных словах, размышляла о том, будет ли все это когда-либо произнесено вслух. Но сегодня капитан Кёраку просто спал у нее на коленях. Сегодня он дал ей слово, что такое больше не повторится вновь. И этого было для нее достаточно.       Ее неудовольствие от нарушенной рутины рассеялось при этом воспоминании.       — Ты все это время хранил обещание.       Шунсуй потянулся к ее лицу и нежно провел по нему ладонью.       — Я же говорил, что не хочу, чтобы ты плакала, Нанао-тян.       Нанао опустила взгляд.       — Мы никогда не говорили о том, что произошло тогда, — произнесла она, частично пребывая в неверии, что Шунсуй так долго сопротивлялся соблазну завести с ней разговор о том интимном моменте их жизни. После того дня Нанао позволяла ему засыпать рядом с собой несколько раз в году: в кабинете, в ее апартаментах, даже — пусть и редко — у себя на коленях. И он ни разу словом не обмолвился о том разговоре.       Она тоже молчала, но в этом не было ничего удивительного. Все это время Нанао знала, что они пересекли черту, но она не хотела возвращаться к тому, что было между ними до того момента. И она не понимала, каким путем можно двигаться дальше, поэтому оставила тогда все как есть, бережно храня воспоминание о том, что он доверил ей спокойствие своего сна.       — Я не хотел лишиться достигнутой близости с моей бесценной Нанао-тян. И я не был уверен, как ты отреагируешь, если поднять эту тему.       — Я сама не знаю, как отреагировала бы.       Он усадил ее податливое тело к себе на колени.       — Разве это не лучше, чем тренировка с занпакто?       — Пренебрежение рабочим расписанием в угоду личных интересов решительно не приветствуется, — отчитала она, но ее пальцы запутались в его волосах и теперь игрались с ними.       — Мы можем устроить дополнительный час тренировки на следующей неделе, если тебя это устроит. — Шунсуй снял с нее заколку и провел рукой по распущенным волосам.       На следующей неделе Нанао уже не будет его лейтенантом. На следующей неделе она может оказаться в тюрьме или в изгнании.       — Думаю, в этом нет необходимости. Все же мы уже достаточно долго практикуем эти спарринги.       Они просидели несколько минут в тишине заканчивающегося дня. Отдаленный перезвон занпакто доносился эхом до них: одна из групп, посещающих тренировки среднего уровня, сегодня проводила свои мечные бои снаружи.       Нанао кое-что вспомнилось. Она тут же попыталась забыть об этом, задвинуть на задворки сознания, как обычно поступала в другие разы, но сейчас, когда разговор о годовщине оставался свежим в памяти, это оказалось невозможным.       — Когда ты сражался против Айзена… — замялась она.       — Что такое, Нанао-тян?       — Ты ведь видел лейтенанта Ядомару… — Она спрятала лицо у него на груди.       — Да, видел. Лиза-тян жива-здорова. Все это время она была в Мире Живых вместе с остальными, — проговорил он непринужденно и спокойно.       — Они собираются вернуться? — Ее слова были едва слышными.       — Не знаю. — Шунсуй провел рукой вниз по ее спине. Нанао кинула на него осторожный взгляд. — Если и да, то для них это будет непросто. Начнем с того, что в офицерском составе высшего ранга не имеется столько вакантных мест. К тому же из-за наличия пустых в своих душах они, несомненно, подпадут под постоянное и не очень приятное наблюдение.       Нанао поразмыслила над его ответом.       — Ты хочешь, чтобы они вернулись?       — Это не от меня зависит. И, как я уже сказал, осуществить это будет непросто. Ты хочешь повидаться с Лизой-тян?       Нанао колебалась с ответом.       — Думаешь, она… захочет увидеться со мной?       — Тебе это должно быть известно лучше, чем мне, Нанао-тян. Ты же помнишь, как вы были близки. Уверен, если ты этого хочешь, она встретится с тобой.       Воспоминания о лейтенанте Ядомару пронеслись вереницей сквозь сознание Нанао, всколыхнув ее эмоциональное состояние. Она отрицательно качнула головой.       — Мне нужно подумать об этом. — Она слегка сменила позу, усаживаясь удобнее у Шунсуя на коленях. Пальцы Нанао теребили отвороты собственного косодэ.       Шунсуй приподнял ее за подбородок.       — Нанао-тян, что ты хочешь спросить у меня?       — Многие говорят… ну, это правда… что я и лейтенант Ядомару очень похожи друг на друга. Я никогда не задумывалась об этом, будучи ребенком, но начала это делать, когда подросла. Мне даже пришло в голову, что мы можем быть родственницами. — Нанао внутренне содрогнулась. Даже эти слова давались очень тяжело, а она еще даже не подошла к тому, что хотела узнать. Кажется, она была не в состоянии сформулировать правильный вопрос, одолеваемая беспокойным хаосом воспоминаний.       — Мне неизвестно, связаны ли вы по крови, Нанао-тян. Я никогда ее об этом не спрашивал, и Лиза-тян вряд ли бы призналась мне, если бы и спросил. Это правда, что между вами есть внешнее сходство. Но этим все и ограничивается. На поверку вы очень и очень разные личности. Моя Нанао всегда была только Нанао для меня. — Шунсуй заключил в ладонях ее лицо. Его теплый взгляд начал согревать Нанао изнутри, там, где она ощущала душевный холод. Каким-то образом он знал, что она хотела услышать, даже если сама не могла в этом разобраться.       — Спасибо, — произнесла Нанао, прикрыв затрепетавшие веки.       Он поцеловал ее, игриво прикусив за губу.       — Это вполне естественное любопытство. Я хочу, чтобы ты не стесняясь спрашивала меня обо всем, что тебе хочется знать. Я не знаю, какого рода отношения ты хочешь сложить с Лизой-тян, но уверен, что мы со всем обязательно разберемся.       — Я еще не готова к встрече с лейтенантом Ядомару, — выдохнула она.       — Должно быть, это потому, что сейчас моя прелестная Нанао-тян хочет отдавать все свое внимание только мне, — поддразнил он ее, состроив нелепую мину для поцелуя.       — Едва ли, — скептически отозвалась Нанао, но потянулась рукой к его затылку и направила мужские губы к своим. Оставались и другие вопросы, касающиеся Лизы — были ли они любовниками, были ли они близки друг к другу — но Нанао не чувствовала необходимости спрашивать об этом. Возможно, они и были любовниками, возможно, они были близки, но Шунсуй сказал, что она уникальна для него, и она верила ему.       Она верила в него.