КАССИОПЕЯ

// L0WS — constellation //

— Итак, у нас салат с салатом и редисом — смотри, какой красненький, м? Салат с водорослями — и в общем-то в нём больше ничего и нет — иии баночка фасоли, — с гордостью и иронией расставляю перед Биллом наш рождественский ужин. Вьюга за иллюминаторами похожа на снежную, и по ощущениям мы почти дома. — Просто обожраться, — саркастично подытоживает Билл. — Есть ещё сушёное соевое мясо. — Уф, нет. Прибереги на потом. Не могу его больше есть. Как вообще это можно мясом называть? Я бы сейчас с удовольствием съел вооот такой вот стейк с самым адским халапеньо-соусом, стакан содовой и воооот такой вот жирный пончик! — Билл растопыривает длинные пальцы, демонстрируя объёмы десерта в своей огромной ладони, но, честно говоря, со стороны выглядит так, будто он сжимает чью-то пышную грудь. Или мой зад. — Что ты сделаешь первым делом, вернувшись на Землю? — присаживаюсь рядом с ним и подпираю рукой подбородок, готовая слушать его целую вечность. Билл задумчиво жуёт фасоль, раскачивая головой, будто выбирает вариант кивком головы. — Займусь с тобой сексом в маковом поле. Ну, знаешь…. буквально, на Земле. Заливисто смеюсь, и мы чокаемся стаканчиками с растворимым ягодным морсом. — Звучит, как вполне осуществимый план, — киваю, опьянённая, хотя в наших стаканах нет алкоголя. — А я мечтаю с тобой как следует напиться. — Вишнёвыми коктейлями? — Билл покручивает стаканчик в одной руке, а другой подпирает голову, почти имитируя мою позу. Его губы непростительно красны. — Детка, я предпочитаю напитки покрепче. — Не умничай, — улыбаюсь я. Наши лица так близко, что я чувствую температуру румянца на его щеках. Немного погодя, рассмотрев каждую чёрточку на лицах друг друга, мы опускаем взгляды на стол. — На самом деле я была бы счастлива любому занятию с тобой, даже если мы решим взорвать лабораторию НАСА. — Ммм! Звучит, как вполне осуществимый план, — повторяет за мной Билл, и я с улыбкой целую его в губы.

|||||

Уперев руки в бока, Билл долго смотрит в большое обзорное окно комнаты отдыха. Ни единого созвездия. Снаружи беснуется ураганный ветер, мешающий нам пробраться к базе и произвести ещё кислорода и воды. Мы просиживаем на корабле драгоценное время, тратя воду и кислород, дожидаясь стартового окна, чтобы наконец отправиться домой. За это время мы, тем не менее, успели выполнить план по анализу собранных нами образцов грунта изо всех локаций, где мы побывали. Ах, да, ещё мы нашли дом под поверхностью, и это грандиозное открытие, скорее всего останется одной из многочисленных тайн, которые хранит и планета Земля под внимательным контролем власть держащих. Вытянув руки у себя над головой в расслабленном потягивании на диване, внутри я ощущаю, как натягиваются нервы. Всякая уютная поза или обстановка больше не помогает справиться с мандражом, накатывающим подобно урагану снаружи. Моё сознание покрывается толстым слоем пыли, и я как будто не вижу реальное положение вещей. — Билл? — М? — Сгреби меня в охапку? — Это самое эротичное, что я слышал, — паясничает он, оборачиваясь с ухмылкой, но с теплом и нежностью обволакивает своими крепкими объятиями, как только забирается на диван, как кот, и на долгое время я забываю о своих тревогах. — У меня есть для тебя подарочек, — тихо заявляет Билл. Улавливаю искорки задора в его глазах. Он щекотно целует меня где-то возле уха, а затем оставляет и сладкий поцелуй на груди. У него какая-то своя схема поцелуйных созвездий, и меня она полностью устраивает. Закатываю глаза в опьянении и неохотно убираю его заблудшую голову со своего живота. — Мне кажется, или ты имел в виду не это… — Ах, да. — спохватывается Билл с мягким, беззвучным смешком, а затем тянется к своей одежде на полу. Извернувшись, как кот, он снова демонстрирует красивый пресс, и я не могу перестать любоваться. — С Рождеством, Звёздочка. Рассматриваю предмет в своих руках: холодный металлический блеск и такой же на ощупь, в особенности на контрасте с горячими руками Билла. Фигурка быстро нагревается в нашем уютном коконе, и меня озаряет догадка по мере того, как рассматриваю грубоватые контуры, напоминающие миниатюру здания. — Это же мини-версия нашего открытия! — Нашего грандиозного открытия. Мы вряд ли увидим его снова, поэтому я решил, что кусочки Марса и так у нас под ногами, а до этой штуки добраться — тот ещё квест. Вот и обварил кусочек лазером, как смог… — Билл! Спасибо, это очень трогательно, — поглаживаю фигурку. — Теперь это будет мой талисман на удачу. Наш талисман! — Твой, — Билл прячет фигурку в моей руке и снова целует на этот раз — в губы. Самым желанным и сладким сном сейчас были бы красоты пока ещё живой Земли, её безграничные просторы, густые хвойные и лиственные леса, тропические джунгли и как будто полуживые, но пронзительно красивые заснеженные степи, хрустальные пещеры и вода, вода, вода… У нас в руках могла шелестеть сочная трава, а ветер мог бы прочёсывать каждый волосок на коже до дрожи и трепета напоминая о безопасном воздухе, напитанном яркими ароматами растений и сладким солнечным светом. У нас в ногах могла бы журчать прохладная вода, пробиваясь между камней, гладких и острых, серых и покрытых мхом. А среди всей этой деликатной тишины, слишком скромной для нашего бесцеремонного и наглого существования, не нарушая законов природы, бурлит чистая жизнь. Но я вижу лишь молчаливые звёзды в вакуумной тьме, и впервые их искристый блеск не захватывает меня. Их томное равнодушное свечение непостижимо и холодно. Они больше не сыплются на меня сверху, не обжигают и не режут — они проглатывают меня целиком, и я вижу весь мир, как на ладони.

|||||

— Мы потеряли связь с Землёй, сигнала нет, — сообщает Билл, тем не менее, продолжая испытывать кнопки на приборной панели. В зоне моей ответственности в том числе и метеооборудование, и от него, к сожалению, тоже нет добрых вестей. — Не удивительно — метеоприборы не дают прогнозов, у нас точные данные только за прошлую неделю, и за это время, по моим ощущениям, буря лишь усилилась. Мы пока не в эпицентре, так как нет видимых грозовых разрядов, но при такой плотности и высоте пылевых облаков… — Какая была высота неделю назад? — До тридцати километров. Сейчас вполне может быть до пятидесяти. Билл поднимается из кресла и на ходу натягивает спортивную кофту. Жужжит молния, и через секунду он, застёгнутый по самое горло, направляется на самую нижнюю палубу. Без вопросов следую за ним, и мы спускаемся по холодному коридору вниз к складскому блоку. — Времени нет. Нужно добраться до базы, забрать резервуары с кислородом и водой и сваливать отсюда как можно быстрее. — Каждая такая вылазка сейчас очень опасна, к тому же ЦУП запретил нам покидать корабль. — я пытаюсь возразить, но с каждым словом верю себе всё меньше. Билл, конечно же, прав. — У нас остался только рисковый вариант, потому что погода не наладилась. Во всяком случае, не наладится в ближайшие дни. Нельзя дожидаться субботы. Пропустим стартовое окно — нам тогда совсем кранты, поэтому рано утром выдвигаемся на базу, забираем резервуары, грузим на корабль и экстренно взлетаем. — А как же необработанная вода? Заберём на корабль? — Попробуем выжать максимум на базе, оставшееся сырьё заберём на корабль в любом случае. Но у нас топлива только на дорогу домой, получение кислорода в полёте сожрёт кучу энергии. — Как мы это всё уместим в ровере? — Вода поедет в салоне, а кислородные резервуары на прицепе. Нам с ними рядом под открытым небом во время грозы лучше не находиться… — отвечает Билл, мотая тросы и карабины на завтрашний путь, который и представить страшно. Мы машинально торопимся, хотя планируем отправиться к базе на рассвете — тревожность передаётся каждому жесту, пока мы собираем всё необходимое. — На прицепе — это тоже рядом, Билл… Но ты прав. В случае чего его можно экстренно отстегнуть… — Надеюсь, не придётся. Мы приготовились. Я сижу, тяжело дыша на краю койки, но ощущение, что нужно бежать, нестись, спешить, делать ноги, предпринимать что-то — никуда не делось. Как уснуть с этой противной дрожью в груди? До рассвета ещё несколько часов, и мы уже приняли решение эвакуироваться с Марса, не дождавшись сообщения с Земли — возможно, оно уже и не придёт, учитывая интенсивность бури и гробовую тишину вместо радиосигнала. Билл крепко спит, и я снова пробую прилечь рядом, но долго проспать мне так и не удаётся.

|||||

— Кэсси, проснись! Скорее! — Билл трясёт меня за плечи, а на наших запястьях сигналом разрывается браслет. Тряхнув головой, я слышу и сирену на корабле и немедленно просыпаюсь. — Что-то с кораблём? — одеваемся со скоростью света. — Нет, в базу ударила молния. — О, ччёрт! — Скорее, за скафандрами. Прыгая по лестницам и по ледяному полу, мы несёмся на нижнюю палубу. В животе моём всё сжимается в вакууме страха, но, стиснув зубы, я в полной тишине с невероятной скоростью надеваю скафандр. Билл быстро осматривает его и помогает мне проверить все важные участки, затем застёгивает и собственный. Буквально закидываем себя и инструменты в шлюз и ждём разгерметизации. Каждая секунда ощущается как час, и это невыносимо бесит. Чувствую противную мелкую дрожь во всём теле. — Так. Там шквальный ветер. Никуда от меня не отходи, поняла? Держись поручней и держи карабин страховочного троса наготове. Я подведу нас к роверу и сначала усажу тебя. Звук на мгновение обрывается, как только открывается шлюз. Нас обдаёт резким вихрем пыли прямо из предрассветной тьмы. Который час вообще? Через шлем я вижу лишь спину Билла и невнятные очертания поручней и креплений на внешней части корабля. Перед нами, позади, по сторонам и на десятки километров вверх бушует ураган. Кажется, мы находимся в эпицентре бури. — Быстрее, Стивенс! — Билл тянет меня за руку, едва поспеваю, преодолевая лестницу. Потоки ветра бьют по ногам, рукам и телу, будто десятки невидимых гуманоидов решили устроить машап на местном металл-рейве. Ускоряюсь, преодолевая пинки этой бури — мозг постепенно приходит в себя и меня охватывает ужас, ведь наши запасы там на базе сейчас крайне уязвимы. — Каковы повреждения на базе, известно? — спрашиваю, едва мы оказываемся внутри ровера. Перед нами в свете фар ровера танцуют пыльные вихри, лишь изредка открывая вид на поверхность, изрядно занесённую пылью. Кое-где даже образовались дюны. — Нет, едва работает GPS… — Билл переводит марсоход на топливную систему, потому что солнечные батареи сейчас совершенно бесполезны. Как и компас. — Хорошо, что маршрут знакомый. — Сообщение с Земли! — каким-то чудом оно достигает нас, наконец-то! — Врубай, — велит Билл, следя за дорогой, и мы мучительно медленно «несёмся» по низкогравитационной почве сквозь тьму и бурю. «СТАРШИП, ВНИМАНИЕ! АНОМАЛЬНЫЙ ГРОЗОВОЙ ФРОНТ! НАШИ ПРОГНОЗЫ ОБЕЩАЮТ УСИЛЕНИЕ ЦИКЛОНА В ПОСЛЕДУЮЩИЕ ДНИ. ВЫСОКИЙ РИСК РАЗРЯДОВ И НАРУШЕНИЯ РАБОТЫ ВСЕХ СИСТЕМ. НЕМЕДЛЕННО ПОКИДАЙТЕ ПЛАНЕТУ! ПРИКАЗ НЕМЕДЛЕННО ПОКИНУТЬ ПЛАНЕТУ!» — Чёрта с два! — рычит Билл, вслепую пробираясь через бурю. — Билл, я думаю, они правы… — Они тупые олени, Кэс! Половина наших запасов на этой базе! Чччёрт!!! Справа от нас молния яркой вспышкой бьёт в метео-мачту недалеко от корабля, и меня охватывает дрожь. Ровер прыгает под порывами ветра, как по кочкам, и пока его колёса справляются с небольшими дюнами, что успело тут намести за пару месяцев. В ужасе смотрю по сторонам, ожидая удара отовсюду одновременно. Преодолев расстояние до базы, которое не раз за всё пребывание было раздражающе большим и отнимало у нас кучу времени и ресурсов, мы замечаем свет в иллюминаторах одного из блоков. — Я не оставляла там свет… — Это не свет, Кэсси, — говорит Билл, остановившись не слишком близко к базе, но так, чтобы можно было проще погрузить канистры на площадку прицепа. — Возгорание в помещении в левом крыле! — обращается Билл уже к логу сообщений для Земли, быстро покидая ровер и спеша к небольшой постройке. Выскакиваю следом. — Нет! Останься в ровере! — он машет рукой, отгоняя даже саму эту мысль, но я лишь ускоряюсь и цепляю карабин своего страховочного троса к поясу Билла. Он оборачивается, и мне кажется, что с его гневом усиливается и буря. — Стивенс, сейчас совсем не время препираться! Там всё вот-вот рванёт к чёртовой матери! — Я не буду отсиживаться в ровере, пока ты рискуешь жизнью! — Чёрт бы тебя побрал, Кэс! — Билл всё же отстёгивает от себя мой карабин и показывает в сторону наружного склада, примыкающего к нашей небольшой базе. — Проверь резервуары. Внутри остались кислородные баллоны и вода, но они в другом отсеке, я войду и попробую устранить возгорание. — Ты с ума сошёл?! — лишь успеваю посмотреть ему в глаза, и мне кажется, они полыхают сотнями эмоций, прежде чем он скрывается в корпусе лаборатории. Растерявшись, не сразу нахожу себя. Совсем нет времени шокироваться, в ушах звучит его приказ, и я как робот-истребитель несусь к резервуарам, чтобы отсоединить их от базы — оттащить к роверу уж точно будет мне не по силам, поэтому делаю всё быстро, шмыгая носом со жжением в сердце. На резервуары грохнулась мачта генератора и часть метеооборудования, поэтому я оттаскиваю в сторону сначала обломки, а затем цепляю карабин к огромной канистре, чтобы оттащить, но она слишком тяжёлая, поэтому я быстро двигаю те, что полегче — они быстро оказываются на платформе. — Билл, пожалуйста, говори… что-нибудь, — бормочу, взывая его к связи, пока вожусь с большими резервуарами воды и кислорода, которые мы успели обработать ранее. Без них нам не добраться до Земли. Осознание того, какая на мне сейчас ответственность, и в какой опасности сейчас Билл, заставляет сердце разрываться на части. Меня хлещут пыльные вихри, растерянно смотрю в иллюминатор — внутри полыхает огонь. Не понимаю, что горит — внутри стремительно распространяется дым и пламя. Радиосигнал сбивчивый и полный шумов. Слышу лишь обрывки слов Билла по исковерканной радиосвязи, поэтому влетаю в корпус базы следом за ним, по узкому переходу быстро попадаю в левое крыло и практически в этот же момент дверь в горящее помещение закрывается перед моим носом, и Билл оказывается там один. — Стой! Билл, что ты творишь?! — буквально присосавшись к двери, кричу в маленький иллюминатор, Билл жестом показывает мне убраться нахрен от двери, но я не могу оторваться, не могу поверить, что он ушёл прямо в огонь. Вижу, как он хватает тяжёлый блок питания и бросает его прямо в иллюминатор, вышибая стекло. Дальше всё происходит буквально за секунду, прежде чем я понимаю, какое правильное решение он принял: весь огонь без остатка высасывается в мёртвый вакуумный воздух наружу, растворяясь в вихрях Марса. Сильной тягой Билла отбрасывает следом к разрушенному иллюминатору вместе с огнём, я замираю, но он успевает ухватиться за балку на стене помещения, не успев разорвать скафандр. Упав среди обугленного оборудования, когда весь кислород уничтожается вместе с огнём, Билл не двигается, и только тогда я понимаю, что тщетно дёргаю заблокированную дверь. Меня охватывает паника — вдруг он разбил шлем? — Билл! Билл, приём! Приёёёём!!! Билл, ответь! Похоже, он закрыл дверь изнутри. Судорожно осматриваюсь Прежде, чем я решаю выйти, раскурочить иллюминатор и попасть к нему снаружи, замечаю шевеление руки. Билл медленно пытается встать, и мотает головой, затем хватается за плечо и повторяет попытку встать уже под другим углом. Вот, чёрт. По крайней мере, его шлем вроде цел, отмечаю я, выдыхая с облегчением. Он ковыляет к двери и с трудом открывает её, и я буквально вваливаюсь ему навстречу, ощупывая его руки и корпус тела. — Ты цел? Что ушиб? — Плечо… это фигня. — Вопреки своим словам, Билл, тем не менее, держится за плечо, морщась. — Оборудованию капец… От удара молнии коротнуло энерго-кабели в третьем блоке, — сообщает Билл. — Что с резервуарами? — Расчистила, все целы, но оттащить до ровера не смогу. Главное, что огонь не успел подобраться к кислородным баллонам. Ты всё правильно сделал, Билл. — Я знаю. Как же он бесит иногда! — Но это было чертовски опасно!!!!! Идём отсюда, я заберу уцелевшие баллоны, но наружные резервуары придётся тащить вместе, они слишком тяжёлые. Не представляю, как он сможет делать это с повреждённым плечом. — Я подъеду ближе, — обещает Билл и отправляется к роверу, на несколько минут теряясь за стеной из пыли. Всматриваясь в даль, изо всех сил держусь за выступ одного из резервуаров со сжатым кислородом. Фонари моего шлема освещают пространство от силы на метр впереди, и я всерьёз тревожусь, не замело ли Билла, добрался ли он до кабины, ведь мы встали довольно далеко, чтобы в случае взрыва не взлететь на воздух. Внезапно пространство проясняется тусклым светом задних фар ровера, и я отчётливо вижу обе из них перед собой. Даже сквозь суровую сепию пыли во тьме я вижу, что Билл хромает — значит, он ушиб не только плечо. Храбро хватаюсь за протянутый мне карабин и закрепляю на большом резервуаре с оставшейся водой, и тот мучительно медленно втягивается в крытый кузов ровера. Мы смотрим, как совсем недалеко от нас сверкает молния, снова и снова она бьёт по телу Марса, неминуемо приближаясь к нам, а затем и к кораблю. Нужно спешить. — Малые баллоны придётся взять в кабину, иначе их раскидает по пути! — предупреждаю Билла, как будто громкость как-то поможет в перебоях со связью. Билл качает головой так решительно, что я вижу движение его шлема. — Нет! Малейшее повреждение баллона, и нам хана. Есть ещё тросы, я закреплю их у главного резервуара. — Растеряем по пути, лишимся драгоценного кислорода, Билл! Уж если всё рванёт снаружи во время пути, нам всё равно не выжить! Очередная искра озаряет пыльный туман во тьме, и Билл молча ускоряется, затаскивая небольшие баллоны кислорода в ровер. Оставшиеся напоследок огромные канистры с трудом удаётся взгромоздить на прицепную платформу. Часть растений, инструментов и инвентаря так и остаются на обгоревшей базе — к утру в пострадавшее помещение наметёт пыли, а через пару недель такой метели её скорее всего и вовсе заметёт. Как наш небоскрёб когда-то. Остаток пути до корабля мы едем будто на пороховой бочке, молясь всем древним народам и богам этой планеты, чтобы нас не настигла молния. В месте назначения Билл отправляет меня на корабль открыть специальный шлюз для загрузки резервуаров и канистр. Содержимое платформы вопреки порывам ветра технично поднимается в отсек, где я встречаю его, по специальным рельсам направляя на заготовленное место — как же хорошо, что хоть это нам удалось заготовить заранее. С последней партией баллонов, которые поднимаются из ровера на корабль, врата шлюза пресекают безумные вихри пыли, и те остаются снаружи. Тем не менее, в помещении, ещё не очищенном для прямого дыхания, надолго остаются столбы пыли. — Билл? Билл, приём. В ответ слышится лишь сбивчивое шуршание, и я пробую ещё несколько раз, прежде чем тороплюсь к нашему стандартному входному шлюзу встречать Билла. — Билл, ответь! Почему он не поднялся на платформе вместе с последним грузом? Буря в маленьком иллюминаторе шлюза постепенно окрашивается в синий — погрузки заняли у нас остаток ночи. Мы совсем не спали, но адреналин пока бушует во мне на волнах страха за Билла. Готовая идти на поиски, я выхожу в тамбур шлюза и выглядываю в иллюминатор. Меня вновь встречает бешеный ветер, и я сквозь пыль пробираюсь наружу, прихватив с собою страховочный трос. По радиосвязи раздаётся лишь шипение, и, когда все попытки получить ответ от Билла оказываются напрасными, я решительно закрепляю трос у нижней ступени лестницы и вслепую иду под корабль. Там не обнаруживаю ни Билла, ни ровера — ну не мог же он, в самом деле, отправиться обратно и забрать остатки оборудования! — БИЛЛ! Где ты?! Рассеянно осматриваюсь, пока меня швыряет из стороны в сторону невидимой силой ветра. Вижу лишь свой уходящий вдаль трос, он теряется в мутных сумерках. В какую сторону вообще идти? Внезапный порыв ветра разворачивает меня на 180 градусов, но по крепкому захвату в районе локтя понимаю, что это это не силы местной природы. Билл кричит на меня через шлем, его глаза горят гневом и тревогой, а я каменею в ступоре, желая как можно скорее его обнять, чтобы снова стать лёгкой, как пушинка. — Я потеряла тебя,… я не могла никак…. — оправдываюсь, тут же понимая, что он всё равно меня не слышит — лишь тянет за собой, пробираясь по пути натянутого мною троса. Замечаю, что Билл ни к чему не пристёгнут, и кричать теперь хочется уже мне — он вслепую надеялся добраться до корабля, откуда бы он там ни шёл! — Зачем ты вышла?! — наконец, слышу его голос уже внутри, едва помещение шлюза очищается, и мы снимаем шлемы. — Ты не поднялся с оборудованием, я думала, что-то случилось! — мы быстро избавляемся от забитых пылью скафандров, помня о том, что нужно экстренно взлетать. — Я же сказал — оставаться на корабле! — Ты пошёл в бурю без страховочного троса! — Рискует кто-то один! Если бы я оставил ровер под кораблём, его бы спалило при взлёте! Я отогнал его подальше! — Билл активно жестикулирует лишь одной рукой, другой держась за пояс недоснятого скафандра, и я замечаю, что она заметно припухла в районе плеча, но мы так и стоим на месте, и я чувствую, как слёзы подкрадываются к глазам. — Не кричи на меня Билл! — в слезах кидаюсь к нему, едва выпрыгнув из скафандра, чтобы обнять и лицом уткнуться в шею. Я знаю, он придержит, он обнимет меня в ответ. И вот, я снова пушинка… Пушинка, ревущая от стресса и счастья. На некоторое мгновение мы просто замираем, и я чувствую, как согревающие объятия становятся крепче и уютнее, но всё же Билл осторожно отстраняется — он выглядит очень измождённым. — Кэсси… нам нужно спешить. Я закреплю резервуары и баки, а ты поднимайся наверх и отправь отчёт о готовности к отлёту, чтобы они там не сходили с ума. Через некоторое время Билл с трудом поднимается на верхнюю палубу — видимо, его плечо травмировано сильнее, чем он готов признать. Мы занимаем места и запускаем все системы. Для взлёта всё готово. «Двигатели работают нормально» — докладывает Билл, как в самом начале. Голос его тихий и холодный. «Параметры систем управления в норме» На экранах выстраивается циклограмма полёта, и я поверить не могу, что мы наконец-то летим домой. Игрушка с лицом бога Каонаси послушно сидит в углу приборной панели, ожидая, когда мы снова ощутим невесомость. Единственное, о чём мы оба можем сейчас думать — лишь бы только всё пошло по плану, лишь бы нам не помешала шальная молния. — Ключ в положение на старт. Продувка. Ключ на дренаж. Как и впервые, представляю, как элементы двигателя продуваются азотом, и наш корабль кутается в парах высвобождённого горючего и окислителя, пробуждаясь ото сна. — 10,… 9,… 8,… 7,… 6,… 5,… 4,… 3,… 2,… 1. Пуск. Зажигание! Древняя почва дрожит под нами, сотрясая загадочные здания старого мира, корпус рычит, и меня охватывает ощущение, что наши шансы разделены строго 50 на 50, и прямо сейчас абсолютно всё, что угодно, может пойти не так. Адреналин стучит в висках, мне страшно и холодно, я чувствую движение, дрожь и неминуемую тягу назад, пока корабль медленно и тяжело устремляется вверх. Не представляю, как волнуется сейчас Билл, но он сосредоточенно следит за системами. Внешние камеры фиксируют усиление гроз на востоке планеты, и мы видим зловещие вспышки вдали, однако наш корабль нацелен точно в космос, и с каждыми пройденными десятками, а затем и сотнями метров, облегчение начинает преобладать над судорожным напряжением. Всё ещё боюсь выдохнуть, сжимая в кармане свою фигурку древнего здания, и скудная, но опасная атмосфера Марса в итоге выплёвывает нас на орбиту, в открытый космос, как непрошенных гостей. Не спешим радоваться, так как корабль ещё приходится долго выравнивать согласно маршруту, но в итоге в какой-то момент мы целиком и полностью осознаём, что молнии нам больше не грозят, мы справились. — Уфф! Получилось! — Восторженно заключаю я. Билл наконец расслабляется в кресле. Вокруг нас принимается летать мягкая игрушка — нежное напоминание о волнительном восторге первого взлёта всем составом, и сейчас я очень ярко вспоминаю всех, кто должен был проделать этот путь с нами вместе... До конца.

// Michael FK — Mercy and Majesty //

— Нужно привести в порядок твоё плечо, — предполагаю я, заметив, что взлёт как-будто не обрадовал его. Он толком не спал, влетел в горящий отсек базы, погрузил несколько тонн воды и сжатого кислорода на ровер, затем на корабль и в итоге поднял его в разгар грозы в самый космос… — И поспать. Билл кивает и со щелчком отстёгивается от кресла. Мы решаем пока не использовать систему искусственной гравитации, так как следует экономить энергию корабля — наши запасы скудны. Плавно перемещаясь в невесомости, достигаем медицинского отсека. Билл стягивает футболку. Здоровой рукой он держится за кушетку, пока я осматриваю припухшее плечо. — Сустав мобилен, значит, вывиха нет. Думаю, у тебя очень сильный ушиб. Конечно, лучше бы посмотреть при нормальной гравитации, но ты же мог им двигать до взлёта? Билл кивает. — Чего ты притих…? — осторожно спрашиваю я, почти заговорчески, тщательно втирая мазь в его плечо, вплоть до лопатки. — Ничего, — тихо отвечает Билл, глядя мне прямо в глаза. Машинально заправляю прядь волос себе за ухо. Меня почему-то смущает его взгляд, но смущает в какой-то тревожной, а не соблазнительной манере. Накладываю эластичный бинт Биллу поперёк груди и несколько раз обматываю плечо, чтобы зафиксировать его и лишний раз не напрягать. Теперь обе его руки мобильны, но без излишней нагрузки на травмированное плечо. — Проверим заодно и зрение? У Картера точно был комплект контактных линз, тебе было бы удобн…. — Билл мягко прикладывает палец к моим губам и едва заметно качает головой, и чтобы смягчить свой жест ещё больше, поглаживает меня по щеке костяшками пальцев, а затем тянет за руку, и я впервые за много часов вижу на его лице почти привычную улыбку. — Идём отсюда. Хоть на край Вселенной. Мы выплываем в коридор и в приглушённом свете огней медленно тянемся в сторону следующей палубы, однако Билл берёт меня за руку, мягко призывая остановиться. Плавно поворачиваясь в воздухе, мы оказываемся лицом к лицу, и я чувствую ладони Билла на своих горячих щеках. В его глазах изумрудная туманность с миллионами звёзд, но ещё больше в них — слов. Не успеваю прочесть ни одно из них, как веки мои закрываются, дрожа, и он скользит губами по моим губам, запечатываясь со мною в идеальный пазл, сияющие грани которого излучают свет и тепло самой яркой звезды. Мы дрейфуем на волнах и не тонем; мы плывём от заката к рассвету и обратно; мы кружимся в невесомости, в тепле своего лучистого поцелуя целую вечность, и я не знаю чувства прекраснее. Я не знаю, какой ещё может быть смысл в жизни, если не это тепло… Нас будто разрывает на части лучами света, на самом деле запаивая трещинки и неровности душ; мы подсвечены изнутри и мы сияем снаружи, озаряя космос. Я так счастлива, что поцелуй наш солонеет, а на ресницах уже дрожат новые слёзы. Я трогаю его веки, и они влажные от счастья, как и мои…

// M83, Anthony Gonzalez, Joseph Trapanese — I'm Sending You Away //

Сон всё не идёт. Гляжу на длинный силуэт рядом с собой — Билл глубоко дышит уже второй час, расслабленно закинув руку на подушку, и она немного парит в невесомости у него над головой. Не нарушив его безмятежный сон, натягиваю майку и штаны и направляюсь выпить воды. Глотки встают поперёк горла, но мы снова привыкнем за пару месяцев в пути. На панели управления неизменно переливаются цветные огоньки, а на экранах — карта полёта и далёкая, желанная цель — планета Земля. Рассматриваю индикаторы и экраны, и даже не верится, что эта махина доставила нас на соседнюю планету. А ведь когда-нибудь это станет обыденностью. Когда-нибудь никто уже не будет удивляться зданиям, погребённым под поверхностью планет. Если Земля выживет. На одном из экранов я замечаю красный флажок, системное сообщение, отмеченное как «важное». «Завершена оценка состояния систем после взлёта. Завершена оценка радиационного фона в шлюзовых помещениях. Отчёт: превышен радиационный показатель в воздухе технического отсека нижней палубы — фоновый уровень превышает 0,8 мкЗв/ч.» 0,8 микрозивертов? Многовато. Очистка и насыщение кислородом происходит сразу после герметизации любого из помещений и шлюзов. Я точно знаю, что принимающий шлюз был закрыт и заблокирован, как только мы погрузили цистерны на корабль. Неприятное чувство закрадывается в груди, и я почти уверена, что именно не успела сделать, помчавшись на поиски Билла. В груди холодеет, пальцы немеют, пока я в невесомости нашариваю поручни и спускаюсь на нижнюю палубу. Цистерны в отсеке за стеклом иллюминатора выглядят в точности как пару часов назад, и я на 100 процентов уверена, что и шлюзы герметично закрыты, иначе система сигналила бы на весь корабль. Марсианский воздух в помещение после очистки мог попасть только из цистерн, а именно — из главного, кислородного резервуара. Меня прошибает дрожь, и я жму на кнопку очистки помещения. Ясность затягивается белым туманом, и радиационный показатель на время падает. Влетаю в отсек и закрываю за собой дверь. Осматриваю каждый бак, но больше всего меня тянет проверить именно главный кислородный резервуар — он закреплён тросами, и я не сразу замечаю вмятину на его корпусе. Она не представляется опасной, но я решаю проверить содержимое и подвожу к повреждённому участку дозиметр, который прихватила с собой. Активный радиационный фон. Резко отстраняюсь и подлетаю к другой части резервуара, где должен быть датчик содержимого. Тупо замираю перед нулевыми показателями. Наш главный резервуар наполнен абсолютно ничем. Внутри мёртвый воздух. Трудно сказать, сколько времени там уже нет кислорода, но он вышел постепенно, и это произошло задолго до того, как мы погрузили резервуар на корабль. Снова осматриваю место вмятины и замечаю там небольшую трещину, больше похожую на раскол — вероятно, он образовался в результате падения метеооборудования. Будь то удар молнии, и резервуар бы попросту взорвался. Остальные небольшие баллоны оказываются целы, но я запоминаю объёмы их содержимого и быстро возвращаюсь на верхнюю палубу, чтобы тут же запустить расчёт запасов кислорода на остаток пути. Параметры, мелькающие на экране, как в игровом автомате, задают ритм моему сердцу — болезненный стук отдаёт в виски и уши. «Расчётное время до пункта назначения — 11 недель, 3 дня и 8 часов. Текущий задействованный объём О2 при оптимальном использовании двумя членами экипажа рассчитан на: 3 недели и 9 часов. С учётом резервных запасов: 5 недель, 2 дня и 12 часов.» Всего пять! — ужасаюсь я и прикрываю рот рукой, и дрожащие пальцы тарабанят по губам. Да мы же задохнёмся на середине пути… Быстро задаю параметры экономии расхода О2. «С учётом резервных запасов при использовании двумя членами экипажа в режиме сбережения ресурса объём рассчитан на: 6 недель, 4 дня и 3 часа.» Не чувствую кресло под собою, хотя по-прежнему к нему пристёгнута. Тяжело сглатываю комок марсианской пыли, озираясь на коридорный проём, боясь увидеть там Билла, боясь посмотреть ему в глаза. Я всё запорола. Я не проверила резервуары, запаниковав, как глупый новичок. Я подвела нас. Я подвела Билла — единственного, кем дорожу больше всего во Вселенной. Господи, что же делать… Проверяю всё ещё пять раз, но система непреклонна. Последствия катастрофичны. Нужно сказать Биллу. В невесомости лечу в его каюту, но всем телом ощущаю, будто пробираюсь сквозь густой клей. Что-то тянет меня обратно, подальше от него. Не будить, не трогать. Не надо. Билл крепко спит, и я замираю, повиснув над ним в воздухе, как привидение. Уверена, что я сейчас бледнее любого призрака. Мой дорогой Билл… Лицо его осунулось, и скулы заострились; чуть приоткрытый рот ровно втягивает кислород, а глаза плотно закрыты панорамами снов. Я пытаюсь шевелить губами, но не могу вымолвить ни единого слова, кроме «прости», что тяжёлым грузом висит на языке, но так и не срывается в звук. Он будет в бешенстве и отчаянии. Он, скорее всего, возненавидит меня. Он не увидит меня. Внезапно мне так много нужно ему сказать, поцеловать ещё миллион раз и прикасаться, прикасаться, прикасаться… Борясь с желанием притронуться к нему, я всё же отстраняюсь. Действовать нужно сейчас, иначе он лишит меня этой возможности. Нашариваю в кармане фигурку небоскрёба — на самом деле оказывается, я давно судорожно сжимаю её в ладони. Аккуратно вкладываю её в его карман. Меня бьёт дрожь, но я быстро покидаю его каюту, оставив дверь открытой — он всё равно проснётся, едва откроется шлюз. Стараюсь сосредоточиться на холодной голове, а не горячем сердце, что мучительно ноет в груди. Холод на нижней палубе немного унимает стук в висках, что позволяет мне технично и быстро надеть скафандр самостоятельно. Вместо стандартных кислородных баллонов оставляю себе маленький дежурный — на десять минут, отмеряя себе тем самым время и судьбу. Крепко стискиваю зубы, пока слёзы катятся по щекам, дразня мышцы лица исказиться в рыдании, но я держусь. И не оглядываюсь, зайдя в переходный шлюз, ещё пыльный от нашего суетливого побега с Марса. Медленно ступаю к главному шлюзу, поворачиваю рычаг, затем жму на кнопку. Глубинная тьма, удушливый вакуум и бесконечное многообразие звёзд Млечного пути — вот, что зияет всего в полуметре, и стоя на пороге этой вечности, я практически не колеблюсь. — КУДА ТЫ СОБРАЛАСЬ. — в спину будто метнули раскалённые угли. Моя душа ушла в пятки, и сердце заболело невыносимо. Медленно оборачиваюсь, совершенно не готовая увидеть Билла, но точно уверенная, что он там — за стеклом двери в шлюз — сердитый, осатанелый и уязвлённый. Не вижу смысла врать ему, потому что в его ледяном взгляде застыла абсолютная уверенность в том, что я пытаюсь сделать. — …я проверила резервуар… у нас нет запасного кислорода, Билл. — Мне это прекрасно известно. Я спросил, куда ты собралась. Он знает? Ну конечно же, он ни за что не лёг бы спать, не проверив все системы. Билл быстро пробегает по мне взглядом и замечает, что я без страховочного троса. Морщинка между его бровями заметно углубляется в болезненном уколе. — Отойди от края и закрой шлюз. — Если я останусь, это убьёт нас обоих. — Вернись немедленно, это приказ, Стивенс! Мы что-нибудь придумаем. Мы справимся… Вижу, как он тянется к кнопке закрытия главного шлюза, и выставляю вперёд руку, сделав ещё один маленький шаг и теперь повисая на пороге. Он не сможет нажать на кнопку, потому что это лишь быстрее вытолкнет меня из корабля. — Мы не справимся, и ты это знаешь. Никто не отправит нам навстречу кислородный модуль. Никто не станет так рисковать и тратиться из-за меня. Моя роль в этой истории совсем другая… — Кэс, какого чёрта…., — голос Билла надламывается, и он с негодовании оглядывается по сторонам, но мы оба знаем, что его скафандр слишком далеко. — Кэсси… прекрати эту хрень, вернись!.. я выйду за тобой! Я отступаю назад и повисаю над бездонной пропастью, видя, как округляются его огромные глаза, наполняясь невыносимой болью. Он в ужасе смотрит на меня, раскрыв рот. — Не делай глупостей. Моё решение не должно быть напрасным. — НЕТ, КАССИОПЕЯ! Едва оттолкнувшись от края в мягкое тело космоса, слышу стук по радиосвязи, и дверь шлюза быстро закрывается. Через окошко видно, как помещение заполняется белым туманом, и, едва он рассеивается, я вижу Билла у стекла. Я слышу его. — Чёрт бы тебя побрал, Кэс! Что ты творишь?! — голос его совсем сломлен. — Не оставляй меня! Сейчас я выйду с тросом и ещё успею тебя поймать! — Не вздумай. Иначе мне придётся снять шлем. Я серьёзно. — …Зачем ты так?! Это что блин за решение такое, Кэсси, слышишь?! — У людей так много эмоций и чувств: тревоги, стресс, страх, гнев, ревность, ненависть, сомнения…. столько зависти, злости, отчаяния, лжи… А я так тебе благодарна, Билл. — тихо говорю, отлетая всё дальше от корабля, но знаю, что он видит меня через камеры. — Я благодарна этому сердцу и тебе за то, что я узнала, как прекрасна любовь — это самое восхитительное чувство из всех, что может испытывать человек. Поэтому ты будешь жить, Билл. Жить и любить… — Не оставляй меня снова… Он ругается сквозь слёзы, и звук невероятно чистый. Я почти могу его обнять, но уже никогда не обниму. Хочется сжать в руке фигурку, которую он подарил, но я не жалею, что оставила ему его же подарок. У меня есть сердце, и мне кажется, я забрала кусочек его собственного… Я забираю самое дорогое ему сердце и не хочу, чтобы кто-то или что-то вынудило его избавиться от этого сердца самостоятельно. Это мой долг. — Кассиопея…. — А я присмотрю за тобой отсюда, со звёзд. В слезах я отключаю радиосвязь и тянусь к застёжкам шлема. Атмосфера меняется, воздух исчезает, а мертвенная пустота гремящей очевидностью заявляет о том, что я становлюсь частью этого пейзажа, растворяюсь в вакууме. В горле пересыхает, глаза пересыхают, я совсем ничего не вижу, словно заживо сгорая в ледяном песке под палящими лучами беспощадного солнца. Хватаюсь руками за шею, но лёгкие подбираются к горлу кипящими кисельными пузырями, кровь кипит, и я кричу от боли, но на самом деле уже не могу проронить ни звука. Не успеваю обернуться, и, тем более, вернуться, но, кажется, я чувствую Билла за стеклом. Зачем я вышла? Это совсем не наш рай! Но я вижу лишь молчаливые звёзды в вакуумной тьме, и впервые их искристый блеск не захватывает меня. Их томное равнодушное свечение непостижимо и холодно. Они больше не сыплются на меня сверху, не обжигают и не режут — они проглатывают меня целиком, и я вижу весь мир, как на ладони.

//Alicks — The Open//