КАССИОПЕЯ

//Vancouver Sleep Clinic — Lung//

Мои губы размягчились и нагрелись, вожу по ним пальцами, едва касаясь, и это не сравнится с нежностью губ, что касались меня сегодня. Интимность момента, которую нарушил Джек, снова окутывает теплом, накрывает с головой, как только я в деталях вспоминаю свои ощущения. Где-то там среди звёзд в иллюминаторе поселяются сладкие секунды воспоминаний, заполняя наш собственный космос, пока здесь, в пределах корабля, воздух трещит от напряжения. Хочу вскочить и постучать к нему в каюту, хочу услышать стук в свою, но вокруг воцаряется тишина, и я парю в невесомости воспоминаний, жалея, что не успела высвободить руки и погладить его лицо, шею, плечи, грудь, спину…  Проваливаюсь в сон мягко, но, несмотря на события, мне снится лётная школа, и это, пожалуй, первый сон за долгое время, в котором я не вижу Билла. Одно из самых ранних воспоминаний с начала интенсивной программы подготовки к будущей миссии — шумные посиделки с однокурсницами сразу после сдачи экзаменов. Мы размахиваем Хьюстоновскую жару дипломами с таким гордым и деловым видом, что сами не выдерживаем и начинаем ржать. Литры содовой и огромная тарелка крылышек грилль со звенящим ароматом дополняют наши радостные возгласы под картинное закатывание глаз тучной официантки в кафе неподалёку. Покачивая стаканом колы, поздравляю своих сокурсниц с успешным преодолением сложных тестов. Их лица такие разные, но на каждом радостная улыбка и блеск глаз. Кто-то хлопает в ладоши, кто-то любуется содержимым диплома и сравнивает с остальными, и в общей атмосфере веселья я не замечаю, как время останавливается, буквально. Все застывают как в стоп-кадре, и воздух вдруг становится гуще и тяжелее. Гулкий стук в окно отвлекает меня от их жутких застывших лиц, и за стеклом предстаёт куда более зловещая картина: пристально глядя вовнутрь, там стоит девушка, пыльный ветер жарко треплет её длинные тёмные волосы. Белоснежный свитер, слишком тёплый для техасской жары, покрыт багровыми пятнами, и я замечаю, что она всё ещё истекает кровью. Струйки сочатся и из её глаз и впитываются в перепачканное плетение шерстяных нитей. Она похожа на мираж, на голограмму, на сбой в системе — картинка то и дело меркнет, пока девушка неустанно смотрит на меня. Не могу отвести глаз — она выглядит уставшей, обречённо смирившейся, в её глазах нет ненависти и злобы, тем не менее, мне хочется сбежать отсюда, выскочить из-за стола, роняя шипучий напиток, и нестись без оглядки, пока есть силы… Открываю глаза и вижу даль необъятного космоса. Ужас и замешательство сменяются облегчением от осознания истинной реальности, и детали сна постепенно шлифуются и стачиваются прояснившимся разумом. В темном пространстве я слишком извела себя мыслями и впечатлениями… На кончиках пальцев колкие звёзды напоминают о лучистой энергии, что Билл передал мне с поцелуем. Она проделывает путь вместе с кровью по всему моему организму, питая и заряжая каждую клетку. Чувствую себя наполненной светом, радостью, уверенностью и теплом.  После поцелуя пространство-время будто исказилось между нами, выгнулось и стало восприниматься совсем иначе: одновременно хочу и боюсь встретить Билла в коридорах и помещениях — воздух вокруг будто вмиг накалился, а время… время сегодня идёт мучительно медленно. Тем не менее, я не замечаю, как стою в планке уже семь минут, затерявшись в своих мыслях посреди каюты. Очевидно я проваливаюсь в гигантскую чёрную дыру невероятного притяжения к Биллу и больше ничего не могу контролировать. И да, я намереваюсь до последнего скрывать это от Хелен. От всех.

|||||

Колбочки и баночки выстроились в ряд, и в этом царстве ёмкостей Джек Картер колдует над асбестовым листом. На нём белый халат и большие наушники, и я гадаю, стоит ли приближаться — от неожиданности Джек может выронить стакан, а я даже не хочу знать, что там за содержимое. Было бы отлично просочиться к растениям незамеченной, но у меня нет шансов — Джек замечает моё присутствие и приветливо машет свободной рукой, почти не сводя внимательного взгляда с мерного стакана на уровне глаз. Он сдёргивает наушники на шею, и я молюсь, чтобы он просто забыл о вчерашнем инциденте в медблоке, ну или, по крайней мере, не поднимал эту тему. Эта тема и так  занимает мои мысли с лихвой.  — Ты как раз вовремя! Я что-то подзастрял тут с экспериментами, а наши растения требуют куда больше внимания, чем я думал. — Ну я и вижу: эксперименты идут успешно, раз у тебя тут уже галлон порошка под носом, — коварно улыбаясь, указываю на большую ёмкость на полке. Джек осторожно отвлекается от своего занятия и знающе хмыкает. — Вообще-то, этот белый порошок способен всех спасти. — Не сомневааааюсь, — посмеиваюсь, потому что не могу сдержаться, представляя нас драг-монополистами Солнечной Системы. — Смейся-смейся, Кассиопея, но если вот эта бутылка с кислотой упадет и разольётся, этот белый порошок всех спасет, — объясняет Джек, показывая на ёмкости.  — Берёшь порошок, разводишь с водой и гасишь. — Пожалуй, оставлю тебя с ней разбираться и займусь теплицей… — поднимаю ладони в защитном жесте, представляя эту жуть, и ретируюсь к саженцам. Растения заметно выросли за это время, и встречают яркостью молодой зелени. — Проверь-ка состояние корней. Я перепрограммировал систему орошения — корни чуть не пересохли с прошлым режимом.  — С удовольствием помогу. В этом замкнутом городе пластика, железа и механизмов наступает момент, когда нестерпимо хочется быть ближе к природе.  — осторожно трогаю листок салата, и тот отзывается нежностью сочного лепестка. Как губы Билла…  — А мне нравятся механизмы. Нравится разбираться, как всё устроено: механизмы, организмы… Только надеваю халат — всё, я чокнутый профессор, — улыбается Джек, вымеряя пропорции жидкостей.  — Как ты оказался в авиации? — Всегда мечтал управлять истребителями, — решительно отвечает Джек. — Но у отца были другие планы, и меня заставили выучиться на врача. В итоге я посадил зрение, но всё ещё гожусь в космонавты! — с горькой радостью заключает он.  — Сколько же тебе не хватило для допуска? — Полторы диоптрии, чёртовы полторы диоптрии… Но вот, я здесь, как видишь, значит всё не так уж плохо. — Выходит, ты всё-таки совместил приобретённые навыки и мечту? — Нуу, не совсем. В космосе та же лабораторная работа, что и на Земле, просто в более непростых условиях. Но благодаря SpaceX у меня вообще получилось оказаться в небе и даже полюбить врачевание через технологии, хехе.  — Я считаю, ты — молодец, Джек. — искренне говорю, и он как будто с удивлением оглядывается, сияя улыбкой.  — Не такой молодец, как Скарсгард…. я не лётчик-испытатель. — Зато у тебя гораздо меньше шансов разбиться, — иронично подмечаю я, занервничав при упоминании Билла, и самой становится жутковато. — …эмм, какой-то чёрный юмор получился. — Очень в духе Билла, — мрачно усмехается Джек, снимая перчатки и меняя их на хозяйственные. Он присоединяется ко мне, придирчиво оценивая корни растений, и мы приступаем к их очищению и орошению. Растения необычайно чувствительны, и если мы хотим сохранить им жизнь, а себе — пропитание, нужно постоянно контролировать состояние корней и водно-световой баланс. Настраиваю ультрафиолетовые лампы разного спектра, чтобы побеги получили как можно больше света. Заношу все свои действия в виртуальный журнал.  — Ты погляди, — Джек подносит мне миску со свежей зеленью, благоухающей так сильно, что мои истосковавшиеся по натуральным продуктам рецепторы ликуют. — У нас первый урожай!

|||||

Вносим большую миску с салатом к столу, по пути созывая всех его отведать, тем более, что подоспело время обеда, и мы как раз можем пополнить свой рацион полезной зеленью. Билл по-очереди разогревает куриное рагу для нас, а я смешиваю и заливаю кипятком кофе. Стол постепенно заполняется едой, а его центр венчает огромная миска сочного зелёного салата.  — Итак, — высокопарно начинает Фергюсон, жестикулируя. — Первое заседание Клуба Диетического Питания объявляю открытым! Мы не заправляли салат, просто сложив стебли и листья в миску. Протягиваю упругую веточку с плотным соцветием Биллу, в другой руке держа миску, чтобы предложить каждому, пока ребята вскрывают рагу. Изо всех сил стараюсь не вспоминать маленький сладкий момент близости между нами, но не думать о таких вещах рядом с ним невозможно, особенно когда он просто наклоняется к веточке, заметно оттеняющей его выразительные глаза, ртом отщипывает мелкий пучок салата, и тот скрывается за его губами мне на зависть. В замешательстве отвожу взгляд и замечаю, что на нас смотрит Джек, его лицо ничего не выражает, но в глазах читается тревожное предупреждение. Билл тоже это замечает, но в своей привычной манере невозмутимо и в открытую смотрит в ответ. Конечно, Джек не выдерживает этот взгляд, но я даже рада, что он не направлен на меня — от Кассиопеи Стивенс тут осталось бы мокрое место. Очень мокрое. — Ну как? — спрашиваю Билла бодро и непринуждённо. — Шедеврально, — с неприкрытой иронией, ровно отвечает он, и все принимаются внимательно слушать. — Я чувствую букет вкусов, особенно выделяются нотки инжира и слегка подсушенных орехов, и, хотя я недолюбливаю орехи, их отлично дополняет ягодная нота.  Где-то к середине его речи, Джек опускает голову и заходится беззвучным смехом, Фергюсон громко выдыхает и по-отечески качает головой, устав поражаться эксцентричности «сына». А я просто поджимаю губы в смешанных эмоциях: он почти раздражает меня своей демонстративностью, но невероятно влечёт уникальной энергетикой, которую не способно изменить никакое его поведение. Зачерпываю ложкой густое рагу, пока ребята ударяются в ретроградное обсуждение Стар Трека, как последние гики, и в глазах всё плывёт: ложка передо мной наполнена каким-то муссом или желе. Угощение дрожит и благоухает тропическими фруктами, в глаза мне бьёт солнце, а губы Билла очень близко формируют и озвучивают настойчивое «Ам!». Послушно обхватываю ложку, и десерт растворяется у меня во рту ярким фейерверком вкуса спелого манго. С улицы я слышу какой-то мексиканский джаз, и Билл с улыбкой целует меня в лоб, мягко выдёргивая ложку, чтобы зачерпнуть и скормить мне ещё и ещё…  — Кэс? — тихонько спрашивает Билл. Проморгавшись, замечаю, что он склонился ко мне, вопросительно уставившись. — Ты с нами? Рагу капнуло на стол, а я даже не заметила, погрузившись в свои мысли.  — Я… просто задумалась. — О чём? — О жарких странах…  Убедившись, что я, похоже, в порядке, Билл спокойно моргает, как делают коты, выражая расслабленность и доверие. К этому времени между Джеком и командиром разворачивается настоящая баталия фанатов Стар Трека. Они спорят о схожих событиях разных сезонов, бурно жестикулируя и перебивая друг друга. — Думаю, смогу поднять температуру корабля на пару-тройку градусов. 

||||| 

За рутинной бортовой работой дни проносятся со скоростью комет. В обманчивой статичности помещений корабля мы продолжаем свой путь в движении со скоростью, невообразимой земным механизмам. Старательно вжимая педали эллипсоида, я представляю, как мы поравняемся с орбитой Марса, высадимся на его поверхности, словно седлая коня на скоку, и продолжим путь уже будучи на планете. Бесконечное движение планет, их звёзд, галактик и скоплений — древнейший принцип Вселенной, я следовала ему на Земле, а теперь и здесь, в космосе, глядя на звёзды через иллюминатор. В мнимом спокойствии они тоже несутся, вращаясь в сферическом танце. Жизнь в движении, в непрекращающемся вращении и расширении, росте, в развитии…  Мышцы разогреты до состояния, когда я уже не чувствую их напряжения, неустанно шагая под искусственное сопротивление тренажёра. Мы занимаемся, по крайней мере, по три часа в день, чтобы сохранить тонус мышц в здоровом состоянии.  Вижу силуэт командира в проёме с бутылкой воды, он улыбается, завидев меня, и стягивает с шеи полотенце. — Просиживать штаны в космосе — опасно для жизни! — кряхтит Фергюсон, оправдательно устраиваясь на тренажёре рядом со мной.  — Вам простительно, командир. Кто-то ведь должен составлять отчёты. — Иногда мне кажется, что я только этим тут и занимаюсь. Представляешь, сколько всего нужно будет запротоколировать, когда мы найдём на Марсе межпланетный разум. — Буууу, — зловеще подвываю. — Главное, чтобы они оказались гостеприимными. — У Джека в лаборатории столько белого порошка, что мы сможем в случае чего выиграть время, предложив им отменный товар. Не знаю, почему мы постоянно шутим о том, что найдём на планете, где десятилетиями наши четырёхколёсные спутники не находили ничего кроме безжизненного реголита. Храбримся шутками перед неизведанным. — А ты находчивая, Стивенс, мы с тобой точно не пропадём — смеётся командир, спокойно начиная шаги на соседнем эллипсоиде. — Помню, как… Следом в помещении появляется Билл, но не похоже, что надолго. Заглянув как бы между делом, он шагает к турнику напротив, одарив нас снисходительной улыбкой. Потею так, словно режим скорости и интенсивности моих шагов на тренажёре увеличился втрое. Тепло разливается по телу тяжёлыми волнами просто от того, что я вижу. И вспоминаю.   Билл слегка подпрыгивает, хватается за перекладину и чуть сгибает ноги в коленях, напрягаясь всем телом. Он начинает подтягиваться, глядя в потолок, а я глаз не могу оторвать от мышц, ритмично проступающих через его футболку в районе пресса, натягивающих кромку рукавов на руках и воротник на шее… — …стало быть, всё, что мне требовалось, это вовремя затормозить, понимаешь? — Да, конечно, — рассеянно соглашаюсь, понятия не имея, о чём Фергюсон рассказывает уже минуты три. Билл напряженно поджимает губы, сводит брови, его лицо обретает яркий румянец, и после ещё пары-тройки финальных подтягиваний он спрыгивает на пол и встряхивает руками. Билл подходит к нам, бесцеремонно вытаскивает мою бутылку воды из подстаканника, честно глядя мне прямо в глаза и совершенно не стыдясь присутствия Фергюсона, и прикладывает её к своим ярким, полным губам, о которых я не перестаю думать уже чёрт знает сколько времени. — Спейсгард, ну ты и наглец, — комментирует Фергюсон, качая головой, пока Билл демонстративно опустошает мою бутылочку воды наполовину с этим его характерным «потому-что-могу» выражением лица. Оставляю его выходку без комментариев, просто глядя на него в упор. Билл аккуратно закручивает крышку и ставит воду в подстаканник тренажёра, а я почему-то чувствую его губы на себе… — Спасибо, — благодарит он, и я буквально слышу свой сдержанный выдох через нос. Уйди уже отсюда, пожалуйста.

|||||

Несмотря на строго дозированный запас воды, отведённой на водные процедуры, всё же улучшаю момент насладиться гладким скольжением капель по лицу и телу, просто закрыв глаза. Вот эти последние секунды, когда поток импровизированного дождя редеет, на лоб и щёки медленно падают лишь редкие капли — самые волшебные, они нежнее обжигающих звёзд из моих снов, но не сравнятся с губами Билла. Опускаю голову и открываю глаза: струйки воды скрываются в сливе и дальше их ждёт долгий путь фильтрации, прежде чем мы сможем воспользоваться ею снова. Неприятные картинки из сна всплывают в памяти, как часто бывает со снами  — их забываешь почти сразу по пробуждении, но затем к концу дня, а то и вовсе спустя пару месяцев совершенно неожиданно они обрушиваются, яркие и настойчивые, напоминающие дежа-вю. Трясу головой, с последними каплями отпуская жуткие картинки в слив. Это просто сон, а Кассиопея Стивенс слишком впечатлительная. Натягиваю мягкие штаны для сна и белую майку и, закинув на плечо полотенце, выхожу в холл, чтобы отправиться в свою каюту. Мышцы, расслабленные после душа, начинают благодарно ныть в ответ на нагрузку — сладкое ощущение полезных стараний, которое не может не радовать.  Встряхиваю влажными волосами, оглядываясь по сторонам, и замечаю Билла в конце коридора —  застыв на месте на выходе с первой палубы, он молча смотрит на меня. Под нарастающий стук собственного сердца медленно разворачиваюсь на пятках и деловито продолжаю свой путь по коридору, к каютам — пусть стоит там как пень, не стану даже улыбаться этому бесцеремонному типу. Однако я слышу, как тяжёлая, разделяющая палубы дверь за ним закрывается, раздаются широкие уверенные шаги по ребристому полу коридора. Моё сердце сжимается, испуская тепло, а собственные шаги становятся тягучими, хотя кажется, что я уже перешла на бег. Рискнув оглянуться, замечаю, что он уже намного-намного ближе, чем пару секунд назад, с такого расстояния я вижу азартный блеск в его глазах и самодовольное выражение лица. Пол как зыбучие пески, мои мышцы — в кисель, но я топаю к своей каюте, и в секунду, когда я прикладываю браслет к двери, и та сдвигается в сторону, я уже физически ощущаю Билла позади. С потоком накалённого, высоковольтного вихря, Билл просачивается в мою каюту, протискиваясь, как в прошлый раз, когда он починил мою кровать, не задев, ни меня, ни стену, но, как только я осознаю, что он только что бесцеремонно влез в мою каюту, дверь захлопывается, я ударяюсь о неё спиной, плотно прижатая его телом. Он отводит моё запястье, чтобы просканировать браслет, и дверь с характерным жужжанием механизма закрывается на замок. Билл глубоко вздыхает, как будто с облегчением, и убирает полотенце с моего плеча, отбрасывая его в сторону. Большие ладони опускаются мне на талию, и от волнения я втягиваю живот, задержав дыхание. Как замедленный удар током, его руки держат меня парализованной, не то массируя, не то сжимая, — извиваюсь от непривычных ощущений. Куда бы его руки ни скользнули дальше — выше или, наоборот, ниже — я потеряю сознание. Билл наклоняется, соприкоснувшись со мной лбом, и прикрывает глаза.  — Со мной что-то происходит рядом с тобой… — говорит он тихо, словно это тяжело признать. Он впервые за долгое время звучит серьёзно, без иронии и стёба. — Со мной тоже… Становится жарко, но я тянусь сперва освободить от одежды Билла: осторожно кладу ладони на его грудь, чувствуя текстуру эмблем и нашивок на лётном комбинезоне, и он накрывает мою руку своей, подводя к бегунку уже слегка расстёгнутой молнии чуть ниже ключиц. В тишине она мягко жужжит, отзываясь вибрацией в моих дрожащих пальцах. Тяну вниз, насколько могу, и Билл нетерпеливо водит плечами, чтобы высвободиться из рукавов. Как только верхняя часть комбинезона повисает низко на его узких бёдрах, а я, разинув рот, глазею на красивое тело в майке цвета грозы, он стягивает и её, оставляя меня немой. Пытаюсь что-то сказать, но получается лишь шёпотом. — Поцелуй меня… — Ещё как поцелую. — отвечает он, глубоко запустив большие пальцы под резинку моих штанов, и в следующее мгновение чувствую прохладу каюты там, где уже несколько минут мне нестерпимо жарко. Потемневшие глаза победоносно сверкают, и я почти боюсь его.  Билл опускается на колено и жадно впивается ртом в мой живот, снова упруго сжимая и горячими руками потирая теперь уже бёдра. Влажными поцелуями он спускается ниже, и, едва не запищав, я прикрываю рот рукой. Моя кожа пылает и пульсирует, а сердце готово выскочить из груди. Шороха одежды больше нет, слышу только своё дыхание, заполняющее синеватое пространство каюты, где мы так и не включили свет. Опускаю голову: Билл очень занят, сладко прикрыв глаза, а я от бессилья практически сижу у него на плечах, задыхаясь от накатывающих волн удовольствия. Они рассеивают частички тока по всему телу, пока я вздрагиваю от каждого движения, отчаянно запуская одну руку в его тёмные волосы, а другой — подпирая дверь за собой. Всё это время он не отстраняется, не могу разглядеть действий, кроме движения его чётко-очерченной челюсти и скул, но чувствую всё так ярко и многогранно, словно он озвучивает всё, что делает, мне прямо на ухо. Так хорошо, что просто невыносимо. Одной рукой Билл крепче сжимает меня за ягодицу, а другой массирует живот, и на циферблате его часов отражается космос в иллюминаторе. Звёзды взбегают по телу как пузырьки воздуха, отрываясь прочь под стук сердца и судорожные выдохи, они расступаются, и я падаю в тёмное пространство, дрожа. Мышцы живота сжимаются как будто до крохотной точки, неконтролируемо всхлипываю и содрогаюсь, прежде чем волна тепла отключает моё тело — ноги и мышцы становятся ватными…  Билл отстраняется лишь на пару сантиметров, тяжело дыша и поглаживая мои бёдра. Он любуется животом и ногами, промежностью, а затем поднимает взгляд, поднимается сам и делает пару ленивых, расслабленных шагов назад, ведя меня за собой за руки. Он двигается так красиво, не могу налюбоваться — в синеватом свете звёзд его тело кажется призрачным видением. Подойду ближе, и мы просто срастёмся в единое целое, растворимся в этом космосе, и все будут нас искать…  Билл подхватывает края оставшейся на мне майки, и через мгновение я оказываюсь к нему лицом к лицу совершенно нагая. Жар его тела ощутим на расстоянии, хочу прижаться и с ума схожу от нежности после удовольствия, что он мне доставил. Падаю на постель, инстинктивно сводя ноги под взглядом, способным их раздвинуть. Робко подчиняюсь этому негласному приказу, выхватывая самодовольный, поощрительный прищур, пока Билл методично избавляется от оставшейся одежды. Сгораю от желания, но готова часами смотреть на его длинное, крепкое тело в отражённом звёздном сиянии. Свет и тень играют на коже мягко, бережно очерчивая красивый рельеф. На какое-то время от замирает, будто давая мне вдоволь насладиться видом его обнажённого тела, и я смотрю. Смотрю во все глаза. Мышцы приходят в движение, силуэт становится ближе, и я оказываюсь в плену жаркого, влажного поцелуя и родного тепла его сильного тела. Мы медленно и сладко целуемся, и я с упоением могу, наконец, пальцами изучить руки, широкие плечи, спину, грудь, неприкрытые одеждой, целиком и полностью предоставленные мне. Бросает в дрожь — он грудью задевает мои соски, перемещаясь ниже, чтобы мириадами всасывающих поцелуев обжечь каждый по-очереди.  — Билл?.. — бормочу, сама не зная, зачем. — М? — отвечает он, ласково лизнув мою шею. Щекотно, жарко, сладко, хорошо, ещё… Не могу подобрать слов, поэтому просто крепче обвиваю его за шею, выгибаясь навстречу, и запускаю руки в шелковистые пряди волос. Билл с жаром выдыхает, толкается вперёд, и каюта растворяется в пространстве, пока мы парим в открытом космосе, снова целуясь. Жалобно скулю в его губы, не способная отвечать на поцелуй, потому что меня заполняет космос. В новизне ощущений осознаю, что мы как-будто делали это сотни раз, снова и снова, каждый раз по-новому проявляя нежность. Билл приподнимается, упираясь ладонями в постель, и продолжает двигаться, а я любуюсь ритмичным  сокращением мышц его пресса, груди и рук. С отупляющей настойчивостью движений он заставляет меня запрокинуть голову, одурев от восхитительных ощущений. Успеваю заметить горячий блеск его глаз и раскрытых губ прежде, чем наши галактики сталкиваются… Звёзды сыплются из глаз, я содрогаюсь всем телом под его пронзительно-ласковым, довольным взглядом, не разбирая скорости, сливаясь в интенсивности, сминая простыни, закусывая губы…  Пространство-время сливается в единое густое понятие, вязкое, как эфир. Не могу пошевелиться, парализованная каким-то очень редким, сладким ядом. Ещё пару минут назад Билл дышал часто и отрывисто, жарко погружаясь в меня до основания, а теперь он растянулся на постели, а я как вишенка на торте. Каюту наполняет лишь мягкий гул системы вентиляции. Мы постепенно остываем, а я гадаю, вспоминает ли Билл о своей потерянной любви, да и любил ли он её? Скучает ли… Любопытство как назойливое насекомое пробирается в моё сознание, омрачая сладость момента, раскрываю рот, чтобы спросить, но благоразумно решаю промолчать. Через поры его тела проступает океан. Приложив ухо к сердцу, слушаю мерное колыхание волн и рассеянно вожу пальцами по рельефу проступающих рёбер, чтобы почувствовать рябь. Билл не задремал, он молчит, и я тоже не могу подобрать слов, чтобы выразить, как мне сейчас уютно, безопасно и тепло. В неоновой синеве космического света смотрю на влажную кожу между его ног, и в животе снова затягивается узел. Хочу просто смотреть, но тянусь и трогаю под ритм его тяжёлого, поощрительного дыхания. Билл чуть сгибает одну ногу в колене и отводит в сторону, его бёдра напрягаются. Воровато оглядываюсь сквозь пряди собственных спутанных волос, надеясь, что он притворяется спящим, но пронзительные зелёные глаза смотрят на меня в упор, пока его тело пробуждается и тянется ко мне, жаждая внимания. За гладкой текстурой кожи — стальная решимость. Рассеянно вожу рукой вверх-вниз, слушая чувственные выдохи. Билл принимается поглаживать мою спину и плечи, будто желая предупредить о чём-то, и очень скоро и его, и мои пальцы сжимаются крепче, и я снова лежу на нём всем телом, смущённая влажным давлением между нами, загипнотизированная тёплым зелёным светом глаз. Он без предупреждения, но весьма ощутимо снова вскальзывает в моё тело, и это так же восхитительно, как и в первый раз. Я там, где должна быть, я дома… Покачиваюсь на нём, грудью скользя по груди, мы смотрим друг другу в глаза, и я как-будто нахожусь в своём очередном видении, где Билл ласково придерживает меня, направляя сильнее и сильнее, только это не сон. Медленно целую его в губы, совсем не ощущая гравитации, пока голова не начинает кружиться. Чувствую, как Билл раскрывает рот, вижу, как он зажмуривается и сладко морщит нос, ускоряя моё движение на своём теле. Роняю голову ему на ключицу, охваченная неконтролируемыми импульсами и ускоренным движением его бёдер, готовая провести так вечность. Я так влипла… Я в меду.