Северный ветер больших перемен

– Никакого Северуса Снейпа! Гермиона виновато посмотрела на подругу, стоявшую посреди комнаты, руки в боки: – Прости, Броган, но вряд ли я смогу… Броган, однако, не унималась: – Этого я и боялась больше всего! – звучало обличительно. – Теперь что же ты, ни шагу не можешь без него ступить? Должна испрашивать разрешения, чтобы повеселиться с друзьями? Не понимаю. Кто виноват, что ему сорок и он твой профессор? – в ее исполнении эти факты и правда звучали, как огромные недостатки. – Ты имеешь право веселиться в свои двадцать два, а не сидеть, привязанной к его штанине! Гермиона с тяжелым вздохом опустилась на стул, закусив губу. Чего греха таить, на концерт Radiohead (а их она слушала вот уже почти десять лет!) в Дублине, который должен был состояться в следующие выходные, Гермиона хотела. А ведь помимо Броган, с ними должен был пойти еще и Невилл. И как бы отнесся к этой информации Северус, к огромному облегчению Гермионы, вот уже больше недели не возвращающийся к их не слишком приятному разговору, она не бралась предугадать. Конечно, наверное, то, что Пшемыслав тоже не мог с ними пойти (в виду своего участия в Парижской конференции по нумерологии), немного улучшило ситуацию. Иначе такая симметрия, – две девушки и два парня, – неизбежно порождала ненужные ассоциации о двух парочках. А так Невилл выглядел чем-то вроде третьей, некрасивой подружки… Возможно, она бы действительно могла бы попробовать поговорить со Снейпом, ведь он взрослый, зрелый человек, а не ревнивый подросток. За кого она его держит, в конце концов? *** Тем не менее, Гермиона целый день обдумывала то, как Северусу преподнести новость о своих планах на выходные (ко всему прочему, последних перед его отбытием в Австралию). Броган с такими сияющими глазами явила ей накануне три билета, – это же крутая магловская группа, Гермиона, да? Мне сказали, что очень крутая! Пойдем? Пойдем-пойдем-пойдем! – что у Грейнджер практически не было шансов на отказ. Да и не хотелось отказывать, она прекрасно осознавала, что посетить такое событие вот так, спонтанно, большая удача. Но едва ли такое пришлось бы ему по вкусу сейчас, да и она не могла бы строго судить за это – уже в который раз она собиралась провести половину выходных без него, а ведь по ее милости он и вовсе должен был вскоре отбыть на неделю в Австралию, мучиться неинтересной ему деятельностью и терпеть ужины с ее отцом и матерью. Она, конечно, чувствовала это: небольшой разлад между своей жизнью и его, рассинхрон, который пока удавалось преодолевать, но жизнь как будто постоянно норовила подкинуть задачки посложнее. Сколько еще они бы выдержали в таком формате: их общий мирок был настолько крошечным, ограниченный его коттеджем, и пока она не представляла, как его расширить. Теперь то, что о них в курсе хотя бы ее родители, то, что они, пусть и по велению своей совести и жизненной необходимости, желают какого-то сближение со Снейпом, казалось ей облегчением… Может для него это и будет обузой: ужинать с ее матерью в декабре, но Гермионе эти картины неожиданно согревали сердце. Как будто разрозненные части ее жизни, которые все никак не желали сложиться хоть в какую-то картину, чуть-чуть приблизились к некой целостности. Их было слишком много, этих осколков – ее друзья детства отдельно, а Аран отдельно, ее магловская семья отдельно, а волшебный мир отдельно… Ее тайны, которые ей приходилось хранить от других, которые заставляли ее испытывать отчуждение. Казалось, не было даже человека, за исключением Северуса, который знал о том, что происходит в ее жизни действительно в полной мере. И по иронии судьбы, именно его она должна была держать в тайне от остального мира, именно с ним она не имела возможности появиться среди других, не скрываясь. Все это, вместе и по отдельности, ужасно давило на нее. И даже Северус. Гермиона вспомнила, как пришла к нему с информацией об О’Доннелах. В голове была полная каша, но было нечто, не дававшее ей покоя особенно. – Когда я гостила у Броган в Мейо, мне снился кошмар. В этом сне, в тисовой роще у дома, мне явилась старуха. Возможно, ты помнишь об этом по записям, которые я сделала для тебя. Она указала на что-то, и когда я обернулась, то увидела Броган, всю какую-то почерневшую. А потом она превратилась в Кендру, хохочущую и безумную. Я смотрела на нее в ужасе, а потом Кендра взяла нож и всадила его себе в живот. Ее кровь превратилась в воду, а та в ручей. А старуха сказала тогда – ей плохо, она больна. Снейп смотрел на Гермиону в напряжении, но молчал. – Всадила нож себе в живот, понимаешь? – и когда он и на это ничего не ответил, добавила голосом, звенящим от какого-то необъяснимого страха. – Как Маэла, когда захотел покончить со Суибни. Может это бред, но мне видится здесь какая-то параллель. Что скажешь? Северус пожал плечами, заставляя Гермиону нервничать еще больше. Собственная нить рассуждений, иррациональных, как никогда, и так заставляла ее чувствовать себя полусумасшедшей, больной не только умственно, но и физически, а его бесстрастное выражение лица никак не улучшило ситуацию. Наконец, Снейп положил руку ей на плечо в довольно покровительственном жесте: – Думаю, нам просто надо подождать, пока я смогу проверить твою подругу, Гермиона. – Угу, да, ясно, – она закивала, но невольно отступила назад, и его ладонь соскользнула. На секунду ей стало неловко за свою возможную резкость, но Гермиона была слишком поглощена своими думами: мозг работал лихорадочно, слишком непривычный к такому образу мышления – основанному скорее на допущениях и предчувствиях. Ситуация виделась ей даже худшей, чем когда приходилось догадываться насчет Даров смерти. Тогда, по крайней мере, у них была призрачная надежда на авторитет Дамблдора, а сейчас действовать приходилось полностью вслепую. – Скажи, – она заставила себя посмотреть на него в упор. – Ты ведь тоже считаешь, что Кендра может быть здесь замешана? – Об этом пока нельзя судить, – обронил он, как ей почудилось, слегка недовольно, глядя в окно. – Но ведь ты не хотел, чтобы я посещала вечер в Мейо! Теперь Северус вернул ей взгляд – такой же пронизывающий и интенсивный. – Конечно, ведь ты собиралась заниматься своим любимым делом – выведывать информацию. – Но мне нужна информация! – Гермиона с досадой всплеснула руками. – Как ты не понимаешь? Это ведь может напрямую быть связано со всей этой макабрической хренью, которая со мной происходит? Всё явно намекает на то, что мне нужно в этом разобраться… – И мы отправимся на Крэб в Имболк для этого. Его тон был несколько подавляюще авторитарен, и Гермионе очень хотелось вспылить. Но что-то, наверное, усталость, тогда удержала ее. В итоге она казалась самой себе скорее обескураженной произошедшим между ними разговором. Осторожные расспросы Броган, знает ли та что-нибудь о преданиях своей семьи, больших результатов не дали. Если Броган и знала, ей как будто было неприятно об этом говорить, а давить Гермиона боялась. Она постаралась навести Броган на мысль о том, что ее состояние было как-то связано с Кендрой, но на фоне того, что младшей О’Доннел как будто стало лучше после приема Солнечного света, подобный разговор особого эффекта не возымел, поскольку Броган явно сочла его беспредметным. В общем, даже теперь, рассказав обо всем Снейпу, Гермиона по-прежнему ощущала тоскливое одиночество в том, что касалось сложившейся ситуации. *** Она нашла Северуса в его кабинете, куда решилась заглянуть поздним вечером, придя поболтать с профессором Ньюман, уже не чаявшей дождаться конца ремонта в историческом корпусе, и жаловавшейся на своего соседа, а также целую кипу бумажной работы под конец года. Ньюман непрозрачно намекала Гермионе, что ее услуги секретаря могут быть вновь востребованы, если Грейнджер сочтет возможным совмещать их с учебой. Снейп сидел за своим рабочим столом, ссутулившись и низко склоняясь над пергаментом так, что черные пряди волос, выглядящие сейчас довольно неопрятно, касались его писанины. Она обогнула его кресло, и, скользнув пальцами в слегка зажирнившиеся корни, начала делать легкий массаж головы, попутно изучая то, над чем он сейчас работал – какие-то пятиступенчатые расчеты по нумерологии перемежались с алхимическими символами, а на полях кое-где встречались довольно талантливо отрисованные графические изображения внутренних органов человека. Его рабочий журнал в переплете из драконьей кожи всегда казался ей произведением искусства. Ее горло сжалось от острого восхищения сидящим мужчиной. Захотелось обхватить это землистое лицо руками, разворачивая к себе, и впиться в эти губы поцелуем. Он был чертовым гением. Однако Снейп в данный момент был совершенно глух к настроению, которое так внезапно ею завладело, строча что-то с весьма яростным видом – какое-то значение явно ему не поддавалось. Гермиона вздохнула, отходя от него к книжным полкам, чтобы скоротать время. – Чёртов третий закон Борджиа, – скрипнул он зубами через некоторое время, заставляя ее обернуться. Снейп хмуро смотрел на исписанные страницы, будто они бросали ему вызов. В каком-то смысле, так оно и было. – Много работы? – усмехнулась Гермиона, рискуя все же отвлечь его на себя. Снейп поднял на нее взгляд, сначала несколько мутный, какой-то нездешний, но после наполнившийся подлинным узнаванием. Он вернул ей усмешку: – Вроде того. Еще приходится сочинять для австралийцев – не слишком мудреное, чтобы не смущать умы, но достаточное, чтобы поддерживать заинтересованность. Декабрь на носу. Ах, в декабре ему предстояло на неделю отбыть в Австралию, и, увы, в этот раз Гермиона не могла его сопровождать. Она закусила губу, на миг вновь почувствовав себя виноватой и забыв обо всех претензиях, которые, не желая того сама, копила в себе последние дни. Что было не слишком кстати, учитывая, о чем она собиралась сейчас с ним поговорить. Ей бы не помешала уверенность в себе. – Иди сюда, – он слегка отодвинулся от своего рабочего стола, явно приглашая сесть к себе на колени. Гермиона послушалась, и Снейп притянул ее ближе к себе за живот. – Как прошел твой день? – спросил он, целуя ее шею. Гермиона поерзала: наверное, можно было отложить этот разговор до завтра… Но Снейп, казалось, не оставлял ей выбора: – Что-то случилось? – нахмурился он, заставляя ее задуматься о том, насколько она была для него очевидна. Это было даже как-то досадно: какая женщина не хочет оставаться немного загадочной для своего избранника? С другой стороны, она тоже стала угадывать его мысли и настроения куда лучше, или скорее, он стал их меньше скрывать от нее. – Ну, – она слегка развернула голову, пытаясь ухватить его взгляд. – Броган мне кое-что предложила на эти выходные. – Да? И что же? – черная бровь поползла вверх. Мужская рука тем временем начала путешествие от ее коленки к краю юбки. – В следующую субботу в Дублине состоится большой концерт культовой магловской музыкальной группы, и она раздобыла билеты. Я, наверное, соглашусь пойти. На лице Снейпа появилось скептическое выражение: – Если магловские фанаты хоть чем-то напоминают тех беснующихся обезьян, которые готовы были взобраться на сцену, цепляясь за штанины “Ведуний”, то это едва ли безопасно. А я уверен, что они еще хуже, учитывая принятый у маглов размах мероприятий. – Поверь, мы способны справиться с проблемами… – В чем я уверен, так это в том, что вы способны их создать. Причем не знаю, кто из вас в большей степени, ты или О’Доннел. – Мы идем туда не одни. – Да, и кто же еще пойдет? Только не говори мне, что Потульский. Как бы вам самим не пришлось выручать из беды эту надежду современной нумерологии… Гермиона нахмурилась при мысли о своей робости – так мяться перед мужчиной из-за своего желания провести время с друзьями… Это противоречило всему, что она культивировала в себе всю сознательную жизнь: независимость от чужих суждений, – от мужских, в первую очередь, – автономия личности… Но его внутренняя неуверенность, желание быть с ней рядом как можно чаще… Пусть она сейчас собиралась потакать его брюзжанию и собственническим замашкам, почти как будто бы отпрашиваясь, но ей–то было известно, что в основе всего лежало вовсе не его неуважение к ней или что-то в этом роде. Итак, кто-то здесь должен был быть взрослым. – Невилл пойдет с нами. Снейп осекся на полуслове, его лицо дернулось и в ту же секунду приняло закрытое выражение. – Ах, Лонгботтом… Прозвучало настолько неопределенно, что Гермиона ни за что не взялась бы судить, была ли это насмешка, разочарование или гнев. – Ну да. Пшемик отправляется в Париж, на конференцию, а у Броган три билета. Думаю, все пройдет отлично, это очень серьезная группа и организация у них всегда на высоте, ты можешь быть спокоен. – Я спокоен. Снейп поднялся, заставляя и ее встать с собственных колен, и явно намереваясь выйти из кабинета. – Куда ты? – Мне нужно проверить кое-какие догадки в лаборатории. – Северус! – Что? Он обернулся уже будучи у двери, с непередаваемо ехидным выражением лица. – Подумай сам, ну к кому ты ревнуешь, к Невиллу? Она не хотела, чтобы это звучало так уничижительно по отношению к ее школьному другу, но иначе донести свою основную мысль сейчас не могла. – Боже упаси, – рот Снейпа свело от отвращения. – Если я когда-нибудь паду так низко, чтобы ревновать к Лонгботтому, пристрели меня из магловского ружья. Гермиона покачала головой, слегка отворачиваясь, так, чтобы он не видел, как против воли ее губы растягиваются в улыбке, пока она сама балансирует на грани между неуместным весельем и негодованием. Вот же сволочь! – Можешь идти со своими подружками на этот свой концерт, но хотя бы соизволь держать в курсе через галлеон. Приятно будет понимать, знаешь ли, что ты, по крайнее мере, стоишь на ногах, и толпа не несет тебя к сцене на руках или что-нибудь в этом роде. Смеясь, она подскочила к нему, чтобы обхватить его за шею. – Ты невыносим! Знаешь, вообще я хотела предложить встретиться на следующий день в Лондоне. Я перемещусь туда от Броган на утро после концерта, мы с тобой встретимся и будем гулять по предрождественскому Лондону. Там уже все украшено! – Ты уверена, что будешь в состоянии? – Конечно, – легкомысленно отмахнулась Гермиона. – Мне же не сто лет! *** От речного причала рядом с концертной ареной в Дублине ощутимо тянуло илистым, зимним холодом. Толпы народа сновали туда-сюда, пребывая во взбудораженном, нетерпеливом состоянии, пытаясь скоротать мучительное ожидание, запрокидывая в себя продающееся прямо тут, в многочисленных палатках и фургонах со снедью, пиво, и оживленно галдя. – У маглов всегда так… масштабно? – поинтересовался Невилл, слегка растерянный, вертя по сторонам головой. – Это еще что! – махнула рукой Броган, нетерпеливо пританцовывая на месте. Да уж, в ее ультрамодной мини юбке из блестящих черных пайеток было холодно даже с учетом использования чар. Как справлялись магловские девушки, большинство из которых сверкало стройными ногами в капроновых тонких колготках, часто художественно рваных, Гермионе было неизвестно. Хотелось набросить на бедняжек невербальное согревающее заклинание, но она не решалась. Как хорошо, что здравый смысл не изменил ей, подсказав надеть джинсы. Лучи прожекторов освещали площадь перед концертным залом, играла музыка, и здесь уже образовалось что-то вроде импровизированной дискотеки. Избегая давки, Грейнджер отошла чуть в сторону, желая посмотреть продающийся мерч. – Ты знаешь тех, кто будет на разогреве? – поинтересовалась последовавшая за ней Броган. – Нет, – помотала Гермиона головой. – Какая-то молодая дублинская группа, а я не слишком слежу сейчас за магловской музыкой. Это была правда. Она любила и слушала лидеров, но когда ей было следить за новинками? Наконец, охрана распахнула входы, и людской поток, самоорганизовываясь из хаоса, двинулся вперед согласно обозначенной на билетах информации. Пока они отстаивали свою длиннющую очередь, по закону подлости, оттесненные в самый ее конец, Гермиона вдруг ощутила небывалый душевный подъем, предвкушение. Было так здорово вдруг оказаться отрезанной от волшебного мира, скученного, полного условностей, не оставляющего никакого выбора. Сводящего тебя с малых лет почти со всеми, с кем потом тебе будет суждено прожить бок о бок жизнь. Казалось, там ты лишаешься возможности испытать, что это такое – бесшабашная юность, рвущая шаблоны и плюющая на запреты. Гермионе пришло в голову, что странным образом в мире магии взросление наступает очень быстро, хотя и исподволь. Или так было только у них с ребятами?.. А здесь легко было представить, что она девчонка, каких тысячи, и ей положено это – творить глупости, не соглашаться, ошибаться и искать, искать, искать. Волшебный же мир словно со школьной скамьи призывал определиться, а что еще хуже – определял сам, главным образом, по статусу крови. Они оказались внутри, а вернее, их внес туда людской поток. Мощный неоновый луч выхватывал группу на разогреве – дерганая пластика нечёсаного фронтмена собрала вокруг него немало визжащих девиц. Броган бодро лезла вперед, желая пройти туда, куда они заранее договорились – в середину, мудро рассудив, что ближе к сцене будет сильная давка. Невилл с видом несчастного интеллигента то и дело извинялся, и Гермиона могла только порадоваться, что Броган раздобыла билеты на концерт такой “мирной” группы, чьи фанаты не отличались особенно агрессивным буйством. Несколько удивленных взглядов и кривых полуулыбок – это все, что Лонгботтом получил в ответ. Они втроем заняли стратегическую позицию – за группой каких-то размалеванных девиц, едва ли не школьниц по виду, то и дело взрывающихся пьяным хохотом, – и принялись ждать. Одна из девочек, самая бойкая, с розовыми волосами и чем-то неуловимо напоминающая Луну, развернулась к совсем оробевшему Невиллу, и принялась без зазрения совести его клеить. Все же, однако, предварительно кинув пару осторожных взглядов на Гермиону и Броган. – Я его честь спасать не буду, – засмеялась Броган Гермионе на ухо, обдавая ту дыханием, в котором уже четко улавливался запах эля. – У маглов какой возраст согласия? Ответ Гермионы утонул за ревом толпы. Действие началось и Броган, и даже бойкая школьница, обратили все свое внимание на сцену. Вокруг подиума зажглись многочисленные огни ламп и плазменные экраны, некоторые из которых были подвижными. Гермиона оглядела лица спутников – восторженное О’Доннел, и пораженное, слегка испуганное, Невилла. Гермиона же отдалась музыке. Рваный ритм пробирал до глубины души. Она слышала, что некоторые считали Radiohead заунывными, но то, что происходило на сцене, было настоящим большим шоу. Невероятный вокал Тома Йорка, казалось, заставил вспыхнуть все нервные окончания в ее теле. Ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы Северус тоже был здесь, рядом с ней. Она не была уверена, что он оценит музыку – любил ли он её в принципе? – но была уверена, что ему бы пришлось по нраву это ощущение сопричастности рядом с ней к чему-то настолько мощному, подавляющему. Она двигалась в такт льющимся словам, подпевая: – Don't get any big ideas They're not gonna happen You paint yourself white And fill up with noise But there'll be something missing Now that you've found it, it's gone Now that you feel it, you don't You've gone off the rails… И волны уносили ее вперед, погружая в состояние, близкое к трансу. Ее спина немного вспотела, а лицо было как будто соленым, и она подняла руки, подпевая. Первые песни, зажегшие зал, стали чередоваться с медленными, лиричными. И когда прозвучало “I only stick with you because there are no others”, она уловила пораженное лицо Лонгботтома. Парень был словно за тысячи миль отсюда. Действие на сцене походило на некий шаманский ритуал – странно-завораживающие, раскованные движения солиста, то и дело меняющего инструменты, и звуки – то безумные, то возвышенно-одухотворенные. Гигантские плазменные панно по очереди показывали лица всех музыкантов – и смотреть на них было отдельным наслаждением, столько тонких и вместе с тем сильных эмоций они выражали, выкладываясь по полной. Когда все закончилось, около полуночи, Гермиона чувствовала себя словно пьяной, заряженной до предела какой-то изменчивой, кипучей энергией, требующей выхода. Броган, проявив чудеса собранности, вывела их с Невиллом на воздух, оберегая от случайных столкновений с разошедшимися не на шутку фанатами, а Невилла еще, и, вопреки своему обещанию в начале, уводя подальше от малолетки с явно большими планами. На улице они, поддавшись всеобщему настроению, пошли брать штурмом одну из уличных лавок, торговавших нехитрой едой и пивом. Гермиона предпочла бы в такую промозглую погоду что-нибудь погорячее, но выбора у нее не было. – Потрясно, – Броган широко улыбалась. – Мне тааак понравилось, Гермиона! Предлагаю выбираться на магловские мероприятия регулярно! Пшемик вернется и… Гермиона слушала и кивала, теряясь в ощущениях: вокруг были толпы народа, их смех и голоса теперь как будто были чересчур для ее перегруженных органов чувств, и в то же время наполняли до краев каким-то радостным предвкушением жизни, которое можно было испытывать, пожалуй, только когда тебе чуть за двадцать, и любая мелочь может стать причиной для безудержного веселья. Несмотря на свое состояние, она направила Северусу короткое послание о том, что с ней все в порядке. Броган предложила отправиться в свой любимый дублинский бар, находившийся неподалеку, и, обхватив их с Невиллом за плечи, увлекла прочь по набережной, мимо отражающей неоновые блики водной глади. Они шагали втроем, нога в ногу, и Гермиона широко улыбалась, желая чтобы эта ночь длилась подольше. *** Дублинская квартира Броган оказалась огромной и очень светлой, с высокими мансардными потолками и длинными оконными проемами. Из них открывался вид на Сант-Стивенс-Грин и шпиль собора Св. Патрика в отдалении. Гермиона представила, как маленькая Броган жила здесь с мамой, и поняла, насколько счастливой могла быть такая жизнь. В квартире была огромная коллекция книг, посвященная магозоологии и принадлежавшая когда-то Эмер МакГиннесс. Когда они переместились сюда после ночных гуляний, Гермиона едва ли смогла разглядеть хоть что-то из этого – они, все трое, были в подпитии, ноги их гудели, и Броган, героически пытаясь играть роль хозяйки, смогла лишь найти для них свежее белье, прежде чем все завалились спать на широком диване в гостиной, находившемся в разложенном состоянии. Там их настигло беспощадное утро, бледным декабрьским лучом коснувшееся глаз Гермионы. Она отчаянно заморгала, перевернувшись на другой бок, чтобы увидеть прямо перед собой затылок Невилла, тихонько посвистывающего во сне. Увиденное окончательно выдернуло Грейнджер из мира грез. Во рту между тем было мерзко, а с губ сорвался стон – голова раскалывалась, глаза резало. Она чувствовала себя лет на сто, не меньше. С трудом оторвав голову от подушки, Гермиона увидела Броган, лежащую поперек, с головой, откинутой навзничь, и открытым ртом, правый уголок которого слегка блестел от слюны. Гермиона содрогнулась при мысли, что было бы, увидь Снейп всю эту картину. Прежде чем лечь, она, видимо, додумалась стянуть носки, и паркетный пол неприятно холодил ступни. Грейнджер прошлёпала туда, где ей вчера померещилась ванная комната. Она не ошиблась и теперь созерцала себя в большом зеркале, занимающем половину стены, слава всем богам, не волшебном. Лицо ее было бледным, глаза красными, а губы сухими. О волосах говорить и вовсе не приходилось. Короткий, но яростный и холодный душ, если и не сделал ее вид более здоровым, то хотя бы прояснил сознание. Стянув волосы в безжалостно тугой пучок, она вышла обратно, бросая взгляд на часы – доходил десятый час, а они условились со Снейпом встретиться в двенадцать. Грейнджер слегка пошатывало, а в желудке образовался неприятный ком, грозивший подняться выше, к горлу. – Гермиона, – к ней вышла Броган, такая же несчастная. Подруга проковыляла мимо, почесывая бок, и Гермионе не осталось ничего другого, как последовать за ней, как оказалось, на кухню, уютную и отделанную кремовым мрамором. Броган тут же принялась варить кофе, за что Гермиона была ей благодарна, как никогда. Когда минут через десять к ним присоединился Невилл, чье серо-зеленое лицо могло поспорить цветом с его любимой мимбулус мимблетонией, все трое погрузили свои лица в чашки с темной, густой и ароматной жидкостью. – Великий Мерлин, – простонал Невилл, – у меня словно мозги разлепились. Броган сонно покивала, скосив глаз куда-то в область пола. К сожалению, у Гермионы не было возможности медленно приходить в себя, поэтому она, покряхтывая, словно старушка, выскользнула из-за кухонного стола. – Мне надо идти, – она в который раз взмахнула палочкой, желая освежить одежду. – У меня встреча в двенадцать, в Лондоне. Ты говорила, у тебя есть камин? То, что Броган воздержалась от своих любимых подшучиваний, красноречиво свидетельствовало о ее состоянии. Молча поднявшись, она увела Гермиону с собой в гостиную, где действительно, как оказалось, был светлый чистый камин. – Дымолетный порошок, – сунула она в руки Грейнджер баночку. – Привет профессору. Нет, все же Гермиона ее недооценила. Молча приняв банку, она шагнула в каминный зев. – Она что, с ним сейчас встречается? – прежде чем исчезнуть в зеленоватом пламени, успела услышать Гермиона вопрос, заданный пришедшим в гостиную Невиллом. *** Набережная Саут-Банка встретила ее ветром и начинающейся рождественской ярмаркой. Они с Северусом не договорились о точном месте встречи, и теперь Гермиона слонялась между пряничными домиками и лавками, торгующими иллюминацией, фарфоровыми статуэтками оленей, стеклянными елочными шарами, пуншем и печеными яблоками. Она застыла напротив палатки, рядом с которой на вертеле запекали целого гуся, жир с боков которого стекал на противень. Желудок предательски свело судорогой, и хотя ей было трудно вообразить подобное так скоро после вчерашнего, Грейнджер поняла, что очень голодна. – Выглядишь, как сиротка, глазеющая на праздничные кушанья, – раздался низкий голос над ухом. Гермиона хотела обернуться, когда рука Северуса ощутимо надавила ей на плечо, а суховатые мужские губы мазнули по виску. – Давно здесь? – Нет, – она все же развернулась к нему, улыбаясь. – Минут десять. Его взгляд прошелся по ее лицу, на губах заиграла кривая усмешка. – Нда-а, вид у тебя не очень праздничный. – Может прекратишь оценивать мою внешность? Она нахмурилась в притворном осуждении и прошла дальше, туда, где переодетые в сказочных рождественских эльфов девушки за деньги фотографировались с детьми. Снейп нагнал ее через несколько секунд, и она была довольна этой своей маленькой местью: тем, что заставила его поспевать за ней следом, как мальчишку. – И чем займемся? Может, просто снимем номер и отоспишься? Она покосилась на него: в черном пальто на манер мантии он сильно выделялся в магловской праздношатающейся толпе. Дело было не во внешности. Было что-то, какая-то аура вокруг него, которая не позволяла Снейпу слиться с людьми вокруг. На лице мужчины тем временем застыл почти вежливый вопрос. – Ага, как же, – фыркнула Гермиона. – Номер в гостинице… Что-то не верю я в твое бескорыстие, а именно в то, что ты дашь мне поспать… Мы будем гулять! – Как знаешь, – засунул он руки в карманы. – С трудом представляю, правда, чем бы мне понравилось тут заниматься. – Мы могли бы прокатиться на колесе обозрения, – она указала на недавно открытый Лондонский глаз, монументально возвышающийся над здешним пейзажем. – Исключено. Снейп с неприязнью зыркнул на огибающих его по обе стороны расшалившихся детей. Гермиона вздохнула. – Ладно, тогда предлагаю переместиться отсюда на другой берег, в Белгравию, потом, пожалуй, Сохо и Мэйфер. Так они и сделали. Вопреки своему первоначальному поведению и опасениям Гермионы, Северус вскоре как будто бы начал получать некоторое удовольствие от их прогулки. Лондон был превосходно украшен, и пусть все эти гирлянды в виде гигантских ангелов, парящих над проспектами, богато украшенных елей и звезд со снежинками на фасадах зданий не могли сравниваться с волшебным убранством Хогвартса и зачарованным потолком, но были достаточно хороши, вкупе с бурлящим городом и вкусом к жизни, который ощущался в прохожих, чтобы немного увлечь даже такого скептика, как он. Сначала белокаменная, помпезная Белгравия, потом Мэйфер, с его утонченной георгианской атмосферой очень старых денег и высокой моды, а после декадентский, модернистский Сохо с причудливыми украшениями. Он даже согласился зайти с ней в Хэмлис, любимый магазин ее детства, и побродить вместе среди зачарованного зимнего леса, созданного руками талантливых дизайнеров. Она приобрела пару шаров: в одном из них, прозрачном, среди кружащихся серебристых блесток девочка на коньках застыла в грациозной ласточке, а другой был расписан главными лондонскими достопримечательностями. – Повесим на ёлку, – сказала Гермиона и заметила, как по его губам заскользила сдержанная улыбка, в кои-то веке коснувшаяся черных глаз. Они успели заглянуть и в Блумсбери, благодаря возможности аппарировать, где она показала ему улицу, на которой снимала квартиру, а после он терпеливо ждал, пока Гермиона перебирала винтажные рождественские открытки в букинистическом магазинчике на соседнем перекрестке. Когда солнце давно прошло свой зенит и наступили очень ранние зимние сумерки, слегка рассеянные загадочным блеском праздничной иллюминации, они вспомнили, что так ничего толком и не ели, за исключением пары кренделей политых шоколадом, съеденных стоя за хлипким столиком на одной из многочисленных ярмарок заодно со стаканчиками горячего пряного вина. – Здесь есть маленький китайский ресторан, – вспомнила Гермиона. – Мы любили его с отцом, и ходили во время приездов в Лондон, когда мамы не было рядом. Она такую еду не слишком одобряла. Я, когда жила в Лондоне одна и были деньги, тоже пару раз заходила. Ничего особенного, но отличная утка по-пекински и лапша. – Веди, я все равно толком не понимаю, о чем ты говоришь. Он действительно оказался удивительно не знаком с китайской кухней, и в тесном ресторанном зале, под потолком которого висели красные фонарики, Гермиона с удовольствием познакомила Северуса с изысками китайской гастрономии. Не всё пришлось ему по вкусу, но утку он поглощал с видимым удовольствием, запивая не слишком аутентичным для китайской кухни, но подаваемым здесь шардоне. – И как тебе магловский Лондон? – лениво поинтересовалась она, отпивая из своего бокала, чуть откинувшись назад, на удобные бархатные диваны, и проводя под столом своей ногой вдоль его голени. – Неплохо, – Северус ответил на ее ласку своей, полностью симметричной. – По крайней мере, теперь я имею представление, что это такое – магловское Рождество. – Ты не посещал ярмарки в детстве? – Ну, жалкое подобие той, которая была у нас в Коукворте посещал, раз или два. Потом, на моем шестом курсе, профессор Сикандер, преподаватель магловедения, водил группу желающих на ярмарку в Лондоне. Но, как ты понимаешь, мне идти туда было не с руки, учитывая мой тогдашний круг общения, – он сухо рассмеялся. – А хотелось? – Нет, – честно ответил он, пожав плечами. – Мне это казалось ужасно пошлым. Не идти туда – этакое выражение собственной элитарности, особенно на фоне туповатого ликования от этой прогулки Поттера и компании. Только Люпина с ними не было, его, как понимаю, в ночь перед этим как раз прихватило. Гермиона представила, как Северус-подросток презрительно кривит губы, а сам изнывает от ревности – ведь Лили наверняка пошла на эту школьную прогулку, а значит, провела целый день вне Хогвартса рядом с Джеймсом. Что ж, по всему выходило, что гордость и принципы были для Снейпа важнее, нежели возможность провести день пусть в отдалении, но рядом с любимой девушкой. А кто знает, может быть примирение и было возможно в противном случае. Хотя, – в конце концов, она никогда не называла себя таким уж хорошим человеком, – не то чтобы такая вероятность сильно грела ей сердце. Нет уж, Снейпу и Эванс, по всей видимости просто было не по пути. – О чем задумалась? – О профессоре Люпине, – выдавила она первое, что пришло в голову. Снейп приподнял брови, ухмыляясь: – Любимый учитель ЗОТИ? – Среди прочих… – она пожала плечами. – Ты был, конечно, очень хорош, но едва ли постоянный стресс, в котором ты держал всех гриффиндорцев, мог способствовать твоей популярности. – Популярность, – с отвращением повторил он. – Оставь эту дешевку для таких, как Люпин. Для него преподавание было лишь возможностью свести концы с концами. – А для тебя чем оно было? Призванием? – она скривила губы. – Не сравнивай мой академический подход с теми ужимками, который этот бездумный идиот так любил. Гермиона вздохнула. В чем-то она могла понять неприязнь Северуса к Люпину, даже без учета школьной вражды. В голове до сих пор не укладывалось, как взрослый человек, педагог, мог забыть выпить зелье. Не говоря уже о той тупой шутке с боггартом, в результате которой профессор Снейп, она знала это, стал предметом подтруниваний даже среди преподавателей. А ведь он варил ему ликантропное зелье! Еще и следил, чтобы тот его пил! Если быть честной, она не была уверена в собственной незлобивости настолько, чтобы однозначно предсказать свои действия на месте Северуса. Возможно – только возможно – но соблазн избавиться от этого человека в школе мог пересилить и ее моральные установки. Но всё же. Люпин был мертв. Как и его жена. И это многое меняло для неё. Но, видимо, не для Северуса. – Давай не будем плохо говорить о погибшем, – миролюбиво предложила она. – Признаю, хотя Люпин умел работать с материалом, но ко многим другим своим обязанностям относился халатно. Можно даже сказать, что предал доверие, оказанное ему Дамблдором… – Доверие, – неприятно протянул Снейп, вопреки желанию Гермионы уже слишком вовлекаясь в эту тему. – Дамблдор доверял лишь себе, а остальных он использовал. Я не виню его, такова была избранная им стратегия, и она в итоге привела к победе. Но думать, что он хоть сколько бы то ни было заботился о перспективах Люпина… Он прекрасно понимал, что Люпин – его единственный шанс на переговоры с оборотнями. И безжалостно воспользовался этим, отправив его в стаю, понимая, что тот может не только погибнуть, но и полностью утратить человеческий облик. Неплохая параллель со мной, да? Гермиона сжалась. Она помнила те разговоры, о том, что Люпин отправился шпионить для Дамблдора, помнила мышино-серые волосы Тонкс… – Хотя, конечно, если бы Ремус не хотел так сильно отделаться от Нимфадоры, возможно, он бы и не согласился, – в черных глазах напротив плескалось недоброе веселье. – Ты ужасен. Она покачала головой. Северус несколько мгновений сверлил ее взглядом, после чего вздохнул. – Я вовсе не танцую на костях, Гермиона. Но есть мое мнение о некоторых людях, и я не говорю ничего, кроме правды. – Просто… Люпин, так или иначе, пожертвовал жизнью. А ты говоришь о нем, словно это какой-то Флетчер. – Без должного уважения, хочешь сказать? Флетчер, – заявил он, – был точно так же полезен Дамблдору, как и Люпин. Не говоря уже о том, что точно также, как и все остальные, нес будничные обязанности члена Ордена. Например, дежурил в Хогсмиде, пока вы с Поттером прохлаждались там по субботам. Гермиона с любопытством уставилась на него: – Дежурил в Хогсмиде? – о чем-то таком она догадывалась, конечно. – Припоминаю, как Гарри повстречал его там с мешками краденого из дома Блэков. – Так или иначе, была куча людей, помимо обожаемых однокашников Джеймса Поттера, которые подчинили свою жизнь тому, чтобы вы хотя бы дожили до седьмого курса: подвергали себя опасности, не спали ночами, пренебрегали собственными семьями и личной жизнью. Пока вам казалось, что вы уверенно проходите испытание за испытанием, героически побеждая в конце каждого учебного года, – он сжал зубы, – велась ежедневная кропотливая работа, мозговым центром которой был, как бы то ни было, Дамблдор. Гермиона закатила глаза: – И все же, Флетчер – человек, кинувший своего товарища в бою… – Ну, наверное, Ордену следовало брать пример с Темного лорда в его ранние годы, и использовать людей соответственно их склонностям. Не иначе, после смерти Дамблдора серого вещества в рядах этих поборников света совсем не осталось, раз они решили брать таких, как Мундунгус, на боевые операции. Надо было звать сразу Арабеллу Фигг, а еще лучше – ее кошек… – Ладно, – она скривилась, – я побуду мудрой женщиной, мы замнем всю эту тему и не будем ссориться, – Снейп издал короткий сухой смешок, но казалось, не собирался на этот раз протестовать. – Я действительно не хочу тратить на это время, учитывая, что в среду ты отбываешь на неделю. Он нашел ее руку, переплетая их пальцы и нежно сжимая ее ладонь. Она слегка вымученно улыбнулась: – До сих пор не по себе от того, на что тебе приходится идти, решая мои семейные проблемы. – Гермиона… – Северус, – с укором она дотронулась пальцами свободной руки до его губ, прерывая возражения и качая головой. – Не надо обесценивать то, что ты делаешь. И предупреждаю, моя мать бывает поистине невыносимой. Снейп поцеловал ее пальцы, отстраняясь, чтобы с ехидством уточнить: – Не поверю, что она дотягивает до твоего уровня. Гермиона со смехом слегка пнула его под столом, заставив поморщиться, скорее демонстративно, чем от реальной боли. – Чем будешь утешаться в нестерпимо долгие дни моего отсутствия, милая моя Гермиона? – Учебой, – Грейнджер пожала плечами. – Зимняя сессия не за горами, и до праздников надо сдать все письменные работы. Думаю, к твоему возвращению, милый мой Северус, я смогу порадовать тебя прекрасными синяками под глазами. *** Проверить Броган у них получилось во вторник, перед отбытием Северуса в Австралию. Ньюман устроила посиделки в своем кабинете, видимо, вдохновляясь бессмертной славой Берроуза, и собрав у себя преподавателей и некоторых студентов после четырех вечера. К удивлению многих, Снейп сам вызывался присутствовать. – Мисс Грейнджер, задумывались ли вы уже о том, где будете проходить летнюю практику после второго курса? – обратилась к ней профессор Гольц, немного занудная преподавательница магического права Древнего Рима, чем-то похожая на Ирму Пинс. – Профессор Дрейк уверял, что у вас настоящая склонность к социальным аспектам. Он был впечатлен вашей совместной исследовательской работой над законами о правах волшебных существ. Гермиона слегка зарделась от похвалы: прямая, как жердь, Гольц была скупа на любые мало мальски приятные для самолюбия студента слова. – Я пока размышляю над этим, мэм. Как раз планировала начать рассылать свою анкету со следующей недели. В списках Арана есть неплохие предложения… – Нет нужды напрягаться, Гермиона, – отмахнулась Броган, вольготно устроившись на кресле у окна. Они с Ньюман играли в волшебные нарды, попивая вино и над чем-то весьма громко посмеиваясь. При ее словах Каролина Ньюман тоже посмотрела на Гермиону. – Я уже договорилась с отцом, обе пойдем в ирландское министерство магии. Думаю, тебе будет интересно сравнить с Британией, правда ведь? Гермиона растерянно улыбнулась, удивленная. Конечно, предложение Броган приветствовалось, но было совсем уж неожиданно. – Не знаю, как и благодарить. Очень приятно, что ты подумала и обо мне. – Ерунда, будет весело, – Броган подмигнула ей, нимало не смущаясь преподавателей рядом. Гермиона отметила, как у некоторых из присутствующих студентов на лице промелькнуло завистливое выражение. – Как хорошо иметь таких прекрасных друзей! – воскликнул Скейлз. – Молодое поколение должно поддерживать друг друга. Правда ведь, Северус? Снейп лишь скупо улыбнулся в ответ. По его глазам она никак не могла судить, пришлась ли ему по душе эта новость. Должна была: они еще не обсуждали свои планы на лето, слишком уж отдаленные, но в любом случае ей было лучше остаться в июне, на который была назначена практика, в Ирландии. – Гермиона, – окликнула ее Ньюман, вновь отрываясь от игры. – Вы не рассматриваете возможность вернуться к своим обязанностям моего секретаря? Буквально на несколько часов в неделю. Признаюсь, мне не хватает вашего организационного чутья. Сама я так далека от всяческого документоведения! Сегодняшний вечер определенно был ее маленьким звездным часом, посмеялась Гермиона про себя. – Если вы не против вернуться к этому вопросу после зимней сессии, профессор Ньюман, то я бы с радостью рассмотрела его. – Ах, дорогая, конечно не против… Поддерживая легкую болтовню, Гермиона краем глаза наблюдала за Северусом: у него была только одна причина быть здесь накануне отъезда, терпя этот трёп и шутки расслабленного алкоголем коллектива, и уж тем более, студентов, большей частью смущенно жавшихся вдоль стен (таланта Берроуза создавать атмосферу, в которой каждый ощущал себя особенным и желанным, невольно раскрываясь, Ньюман все-таки не хватало). Снейп черной тенью двинулся вдоль стены, а когда Гермиона повертела головой, то не смогла отыскать О’Доннел в кабинете. Что-то явно происходило. Ей бы хотелось отлучиться, чтобы понять, что именно, но она здраво рассудила, что излишнее мельтешение может привлечь нежелательное внимание, и лучшим вариантом для нее было выжидать. Через некоторое время она сначала заметила Броган: девушка вроде бы выглядела, как обычно, весело смеялась и завязала разговор с Гёзде, Агнессой и Фридрихом. Снейпа же не было, и Гермиона наконец решилась поискать его вне этой комнаты. Он оправдал ее ожидания, когда нашелся в своем кабинете, мрачно восседая за столом в окружении зеленоватого пламени свечей, от чего банки с уродцами играли яркими, многочисленными бликами. Его сведенные на переносице брови и напряженные плечи ей не понравились. – Что ты узнал? И честно, думать о том, что ему пришлось сделать, чтобы выманить Броган в коридор, вообще не хотелось. Какая-то форма империо, а после воздействие на память, не иначе. Он поднял на нее взгляд, на удивление пустой, от которого у Гермионы сложилось впечатление, будто бы он окклюдировал: – Если это проклятие, то очень специфическое. Я, – он стиснул зубы, словно эта мысль была ему невыносима, – не смог его установить. Возможно его и вовсе не существует, но моя… называй это интуицией, подсказывает мне, что есть смысл копать дальше. Некоторые виды воздействий, очень редкие, должен заметить, невозможно определить с помощью принятых сейчас заклинаний. Для них необходимо применение специально сваренных составов и иногда даже артефактов. Я вернусь, и мы продолжим, обещаю. Гермиона с досадой всплеснула руками. – Ну как же так, Северус! А что если у нас нет времени? – Что я должен предпринять, Гермиона? – с раздражением уточнил он, потирая бровь. – Делаю, что могу. – Ну начать стоило с того, чтобы не поить человека, с которым явно что-то не так, зельями с эффектом воздействия на сознание, – недовольно выплюнула она, подразумевая Солнечный свет. – Меня теперь не покидает ощущение, что мы с тобой просто игрались с человеком, который нуждался в настоящей помощи. А если бы мне так помогали, Северус? Я понимаю, что мои слова о короле, шкатулке и подозрениях насчет Кендры звучат как несвязный бред, но прошу, задумайся в этом направлении. – Я постараюсь разобраться, Гермиона, – с напряжением в голосе повторил он. – Я надеюсь, Северус, иначе у меня не останется выбора, видит бог, и я расскажу ей все, как есть, – Гермиона ненавидела себя одновременно и за то, что вовсе не испытывала никакой уверенности в своих словах в этот момент, и за то, что сказала их ему. *** После того, как Северус отправился в Австралию, Гермиона действительно погрузилась в учебу, хотя сделать это оказалось труднее, чем обычно: ее внимание оттягивала Броган, за которой она теперь наблюдала с двойным напряжением. Иногда казалось, что ничего плохого не происходит, но в тот или иной момент мелькала некая странность… то бессвязное бормотание от ночного кошмара, то странная, нехарактерная для Броган заторможенность, то вспышки агрессии. Гермиона до ужаса злилась на себя и Северуса, потому что по всему выходило, что такое мощное зелье, как Солнечный свет, могло надолго исказить симптоматику. Продуктивному настроению не помогало и то, как они со Снейпом расстались. Не было сказано ничего непоправимого, и каждый старался держаться в рамках, понимая, что невысказанное напоминает тонкий лёд. Они обнялись и поцеловались на прощание, и Гермиона даже пошутила на тему того, что детокс-версия пунша, которую ее мать начинает варить с конца ноября, не так уж и плоха. Но теперь её мучило чувство, что она была с ним очень несправедлива. Опять взваливала на него решение собственных вопросов, – а ситуация с Броган была только ее головной болью, явно не его, – когда он и так вынужден отправиться за тридевять земель, помогать ее родителям (все же наверняка не понимающим всю степень ответственности, которую принял на себя этот человек), спасать их новую жизнь от разрушения. Как бы она ни старалась держать себя в руках и не говорить лишнего напоследок, Гермиона подозревала, насколько может быть резка и неприятна в мелочах. Извиняло лишь то, что ее нервы уже были определенно ни к черту. Но разве это когда-нибудь тянуло на приличное оправдание? Зря она вообще малодушно надеялась, что, рассказав ему, разделит с ним это бремя. С ее стороны было очень эгоистично открывать рот в надежде на его активное участие. А ее слова о том, что если он не разберется, она будет вынуждена предать всё огласке? Северус вполне мог расценить это все как давление. Боже… меньше всего на свете Гермиона желала давить на него хоть в чем-то. Истязая себя этими бесплодными размышлениями, Гермиона не заметила, как минула пятница. До возвращения Северуса была почти целая неделя, а она определенно намеревалась сойти с ума, проводя почти все время в библиотеке днем и тревожно прислушиваясь к дыханию Броган ночью. Груз вины перед подругой при этом ощущался почти физическим камнем на грудной клетке. Гермиона закрыла толстую книгу, которая оказалась почти бесполезна в подготовке ее работы по сравнительному анализу банковского права разных волшебных сообществ. Голова гудела, а настроение пребывало на дне. Выйдя на улицу, она решила пройтись, чтобы полюбоваться царящей на главной торговой улице предрождественской атмосферой. Ёлка уже была наряжена: большая, пушистая ель, которую, как она знала, традиционно для Арана привозили из французской части Альп. В домах и магазинах вокруг окна светились праздничными огнями, а около красивого вертепа, живописующего сцену рождения младенца Иисуса, с Марией, Иосифом и волхвами, играли дети. Снега, к которому она уже успела привыкнуть на Рождество во время учебы в Хогвартсе, тут пока так и не случилось, но общее настроение, с витающими в воздухе пряными ароматами имбирных пряников и вина, было волшебным. Гермиона, кутаясь в теплую шерстяную мантию темно-синего цвета, с хмурым выражением лица проталкивалась сквозь веселящуюся толпу, прокладывая себе дорогу без отвлечения на все эти милые радости. Она бы оценила иронию того, насколько напоминала сейчас профессора Снейпа, рассекающего людской поток во всем своем блеске и дурной славе, времен учебы их троицы в Хогвартсе, если бы смогла взглянуть на себя со стороны. Наконец добравшись до общежития, Гермиона, сначала хотевшая отогреться у камина внизу, прислушиваясь к болтовне вокруг в надежде немного развеяться, очень быстро поняла, что всё это лишь еще больше перегружает ее и без того напряженную нервную систему. Невольно радуясь отсутствию Броган, она закинула сумку с книгами на заваленный бесконечной учебной писаниной рабочий стол, рухнув на кровать и прижав голову сверху подушкой. В голове всплыло лицо Северуса: закрытое, как будто он был задет за живое ее словами. В попытках отвлечься от этих воспоминаний, она решила встать, чтобы почитать что-нибудь художественное, способное увести ее ум к другим, новым образам и событиями. Взгляд невольно скользнул по полкам Броган, где второсортные, по мнению Гермионы, любовные романы причудливым образом сочетались с довольно непростой магловской научной фантастикой, которой подруга увлеклась недавно. Гермиона ясно ощущала, что вся ситуация становится для нее чересчур. Почему-то фраза Гарри о том, что она должна довериться правильным людям на кратчайшую долю секунды показалась ей необычайно соблазнительной. Блажь, слабость, вызванная привычкой, что рядом всегда были эти два оболтуса, на которых она, так или иначе, могла положиться без всяких “но”. Только вот всё уже изменилось, и теперь приходилось выплывать самостоятельно, а дружеская поддержка могла обернуться нежелательным вмешательством. Она, как делала это часто, решила загнать внутреннее беспокойство напряжением ума, сев за стол, чтобы продолжить работу над учебными проектами. Потянувшись к своему ежедневнику, край которого виднелся из сумки, Гермиона принялась листать его. Белый квадратик плотной бумаги упал на пол. Нагнувшись за ним, не вставая со стула, она обратила внимание на изящный женский почерк, так отличающийся от ее собственного, убористого и мелкого, словно бисер. Бумага тонко пахла фиалками, и на ней значилось следующее: “Дорогая Гермиона, у меня есть информация, способная помочь важному для Вас человеку. Жду Вас в субботу, в шесть вечера, в своей мансардной квартире в административном коттедже №5 (вход со внутреннего двора, ориентир – пруд Старых надежд). Искренне Ваша, Н.Дж.Л.”. Не успела Гермиона пробежаться по строчкам до конца, как записка вспыхнула, слегка лизнув зачарованным пламенем пальцы, и осела на пол серебристым пеплом. Гермиона растерянно уставилась себе под ноги, слушая собственное сердце, которое забилось неожиданно гулко.