Нет смысла возвращаться домой

      Конец месяца, а значит, надо сдавать отчеты, которые я сделал за пару часов до дедлайна. Главный корпус особо ничем не отличался от остальных, может, только расположением и размерами кабинетов.       Подходя к кабинету Алекс я услышал, как она на кого-то орала. Подслушивать, конечно, не хорошо, но мне все равно надо идти в сторону криков. Я стоял буквально за поворотом, тогда я понял, что она ссорилась с Карухой, не в первый раз. Это уже не было чем-то удивительным. Эти двое — родные брат и сестра, и отношения у них… натянутые, мягко говоря. Кару старается всеми силами извиниться перед сестрой, а та, в свою очередь, прямо дает понять, что не желает иметь с ним ничего общего. Можно задаться вопросом: «Почему тогда Каруха работает на студии, где главная Алекс?» У меня ответа нет, но, возможно, это было из жалости. Я даже сам пытался нормализовать их общение, пусть у меня были и свои мотивы, но ничего из этого не вышло. Кару как-то совершил в прошлом ошибку, из-за которой испортил отношения не только с Алекс, но и с большей частью их семьи. Алекс даже намеренно не дала ему работать в главном корпусе, чтобы не видеть его, но этот парень все продолжает просить прощения и оправдываться, ведь у него кроме сестры больше нет никого.       «Пошел вон, а то выгоню нахер, посмотрим, как ты сможешь нормально уехать и просто существовать. Сам-то только благодаря нашей бедной маме или брату можешь хоть что-то делать, один ты ничего не стоишь. Ты был таким всегда. И таким ты, похоже, и останешься». На этих словах Кару ушел с опущенной вниз головой. За работой он уверенный, агрессивный и ответственный парень, но в жизни он просто… в общем, с ним и так трудно общаться. Он слишком «правильный», веган; пусть и на работе может позволить себе ругаться, но в повседневной жизни ни разу, и других просит держать себя в рамках приличия; чересчур перфекционист, так что любит ко всем докапываться, запрещает шутить на какие-либо темы и т. д. Уверен, что, даже будучи на краю обрыва, он начал бы жаловаться, какой он неровный или как некрасиво на нем растет трава. — Подслушивать нехорошо, Люк, — твердо заявила Алекс, когда Каруха ушел. — Мне не впервой, да и ничего нового я не услышал, — сказал я, идя к ней навстречу. — Хотя, может, есть что о Джен? — этот вопрос я уже задавал с опаской.       Забирая мои бумаги, Алекс не смотрела мне в глаза, как обычно. — Нет, ты же знаешь, что если бы узнали что-то о ней, то сразу бы же тебе рассказали.       Между нами воцарилось секундное молчание, но Алекс все же вымолвила несколько слов. — Я уверена, она вернется, — повторяла она каждый раз, но теперь в ее голосе послышались нотки отчаяния.       Наверное, сейчас она не так уверена в своих словах, и не удивительно — ее старшая сестра пропала полгода назад. Просто пропала, будто ее никогда и не было. Она ушла из дома, забрав все свои вещи, на звонки и смс не отвечала. Пусть родители и обращались в полицию, не было найдено практически никаких улик, кроме выброшенных от квартиры ключей. У нее не было причины уходить из дома, уж тем более обрывать связи с друзьями, родными и с… Было предположение, что ее украли, но логики в поведении похитителя и его мотивов не смогли определить: все же ни одна ценность из квартиры не была украдена, а за выкупом так и не обратились. — Мы все хотим в это верить.       Работы на сегодня больше нет, я просто возвращался в свой корпус по коридору на втором этаже, но остановился в середине. Переходы между зданиями были с витражными стеклами. Стоя в этих переходах можно было разглядеть, что происходит в самом центре студии, за ней и даже в некоторых кабинетах тоже. Однако я просто остановился и смотрел, как свет уже уходящего солнца играет на снегу. С каждым днем сугробы становятся все больше, а это значит, что надо будет собираться и расчищать дорожки, либо вечером после работы, когда уже хочется спать, либо с раннего утра, когда еще толком не проснулся. У нас не настолько много денег, чтобы позволить себе личных дворников. — О, вот ты где, — услышал я сбоку от себя. Это была Мира, которая выходила со стороны третьего отдела, однако… — Куда ходила? — А, ну… — она чуть смутилась и завела руки себе за спину. — Помнишь слова Виктории? — О фотографии? — Да, именно! Она пригласила меня к себе и расспросила об этом. Поэтому пришлось уйти, — заявила она радостным лукавым голосом. — И что решили? — Решили попробовать. Я спросила ее, не будет ли это странно, все же опыта в моделинге у меня нет. Но она сказала, что не будет требовать с меня сногсшибательного результата, — Мира мелодично посмеялась, будто сама не до конца веря в свои слова. — О, кстати, почему она просит, чтобы ее называли Викторией, а не просто Викой? — Ну нравится ей, чтобы к ней так обращались, не стоит в это углубляться. Как у вас там с Катом дела-то продвигаются? — Я облокотился спиной на стекло. — Все еще намерена выходить за него? — У тебя есть вариант получше? — Все же сейчас ты не обременена законами вашего прошлого мира или своей семьей… они вообще собираются тебя искать? — Нет, скорее всего. Да и им будет гораздо сложнее меня отыскать, у нас ведь нет семейных печатей, чтобы находить друг друга. Только те, кого выбрали высшие, имеют такое. И, не знаю… — голос Миры неожиданно быстро становился все тише и тише, было видно, как блеск из ее глаз все больше пропадал. — Кату будто не до меня. Он сейчас, кажется, озабочен какой-то идеей. Каждый вечер закрывается в своей комнате, ты, кстати, знал, что нам запрещено в нее заходить? — С вами-то, я не удивлен. — Обидно, знаешь ли, — заявила она наигранно обидчивым голосом. Однако было видно, что ее беспокоит что-то.       Мира поникла, повернулась лицом ко мне и устремила глаза высоко вверх. Я посмотрел туда, куда были направлен ее взор, но не обнаружил ничего, кроме закатного неба, наполненного облаками. — Может, я что-то делаю не так? — вдруг задала вопрос Мира. Ее голос был очень грустным, казалось, что она вот-вот заплачет. — Почему ты так думаешь? — Ну, может… — резко ее речь стала быстрой, — он просто совсем перестал обращать на меня внимание. Да, он продолжает мне готовить, давать лекарства, но он больше не заводит разговор сам, не отвечает на вопросы, если я не прошу, просто начал меня игнорировать, будто меня не существует. — Все после приступа? — Примерно… да. — Почему раньше не сказала? — У нас не принято, чтобы невеста наговаривала на жениха что-то плохое. Да и… с чего тебе-то жаловаться? — Высказать кому-то о своих переживаниях… обычно помогает, — особенно если вспомнить, с чего наше с Катом общение началось. — Может, мне надо что-то сделать? — Зачем? — Ну, чтобы он не игнорировал. Может, тот случай заставил его во мне разочароваться… может, он решил, что будет лучше, если он «отправит меня покорять другие вселенные»? — Не надо накручивать. От Агна проблем в разы больше, чем от тебя. Да и разве это так важно, сделать что-то для него, чтобы он обратил на тебя внимание? — Ну… не знаю… — Пока есть возможность, обрати внимание на себя. Налаживай отношения с остальными. Дани и Виктория, похоже, заинтересованы в общении с тобой.       Мои слова ее немного взбодрили. В глазах вновь появился огонек, а уголки губ приподнялись. С одной стороны, ее можно читать как открытую книгу, однако, с другой, она часто отлично скрывала свои беспокойства по поводу Ката. — Кстати… Дани, она позвала меня «на чай». И, честно говоря, меня это пугает. — Почему же? Да, она, конечно, иногда может оказаться слишком шумной и, может даже, в каком-то роде сумасшедшей, но понимающей. — Но разве не будет слишком странно, что я… ну… — я прекрасно понимал, что она боится из-за того, что все еще мало знает о мире. Понять, конечно, можно. Было заметно, как она неуверенна в разговоре с остальными или в своих знаниях. Она боится что-то говорить об этом мире: как только она замечала, что ошибалась, то начинала плакать, притом что ни я, ни Кат, ни Агн, не винили ее ни в чем. — Мы постарались придумать максимально правдоподобную историю, чтобы объяснить все, что ты не знаешь или не понимаешь.       Мира затихла на пару секунд, смотря в пол, но вдруг ее будто осенило, и она посмотрела мне прямо в глаза. — Разве у вас так много людей, которые были закрыты от внешнего мира? — Не так много, как ты представляешь, но достаточно, чтобы это не было чем-то неожиданным, — я улыбнулся от мысли, как она удивится, если узнает, с каким говном столкнулись некоторые сотрудники.       Мои слова ее явно удивили, однако, задумавшись на пару секунд, она будто отпустила эти неприятные мысли. Миранда помотала головой в разные стороны так, что ее волосы вновь развивались туда-сюда, одна прядь даже попала ей в рот. Как только она остановилась, то поняла это и быстрым движением руки убрала волосы за ухо. Глубоко вздохнув, она, последовав моему примеру, облокотилась на стекло. — Что решила делать со своей силой? — задал я вопрос, сам того не ожидая. Несмотря на то, что она всячески старалась избегать этой темы, разобраться с ней важно. — Чего? Силу? …А, ну, не знаю, с одной стороны, мне страшно, ведь неизвестно, что может выйти из-под контроля, а с другой, — она посмотрела мне прямо в глаза, — это часть меня и я не хочу, чтобы она пропадала. — Мира начала рассматривать свои ладони. — Они будто сами требуют выйти наружу, не хотят сидеть в тени. Но… — теперь она крепко сжимала кулаки, — я хочу иметь другие силы. — А разве ты не можешь их заново создать? — В смысле? — Ну, ты ведь сама свои силы развила. Как-то додумалась сделать их того же состава, что и наркотики. Ты не можешь заново придумать магию? — Ну, я не помню, как это сделала… — Надо будет… — Надо будет спросить Ката. Хаааа, — Мира громко выдохнула. — Выбора особо нет. А что с твоими ведьмовскими силами? — Наверное, с них я и начну! — …Будем надеяться на твое благоразумие. Но, пожалуйста, не делай ничего безрассудного, если будут проблемы с Катом, обращайся ко мне. Я, конечно, не маг, не ведьма, магией, увы, не обладаю, но общий язык у меня с ним налажен. — Ведьмой ты бы не мог быть, все же ты парень, однако… — Она чуть отошла, смотря на меня, и сделала такой жест, как будто держит камеру и фотографирует. — Все же смахиваешь на девчонку. — Очень смешно. — Тебе Виктория не предлагала рекламировать какую-нибудь одежду или что-то вроде того? — Мира чуть наклонилась ко мне и начала осматривать меня со всех сторон, будто она какой-то профессионал. — Думаю, тебе бы… — слушая ее, я просто закрыл глаза и не заметил, что она, скорее всего случайно, отодвинула челку и увидела, как мой левый глаз практически открыт, но, видимо, решила, что я просто не закрыл его, — подошло, к примеру, рекламировать очки. А? Он не настоящий?       В этот момент я открыл глаза и резко схватил запястье ее правой руки. Она поняла меня без слов, с виноватым взглядом она отошла от меня: «Прости, честно прости. Ты не говорил, что…» — Ничего, это уже не важно. — Ладно, прости еще раз… — сказала она тихим голосом, после чего начала уходить от меня и даже отошла на пару шагов, пока не начала кашлять и не закрыла рот рукой. — Мира? Ты как? — Я? Ааа… — она стояла ко мне спиной пару секунд, а после повернулась, и я увидел, что на ее ладони было немного крови. — Губу прикусила, — сказала она после нескольких секунд молчания. — Уверена? — произнес я очень осторожно. — Да. — Она чуть оттянула нижнюю губу, на ней и правда была ссадина. — Своей же кровью поперхнулась. Не стоит беспокоится. Хе-хе…       Не дав мне сказать и слова, она убежала. Я уже собирался уходить, но напоследок взглянул, что происходило вне студии, так как краем глаза заметил там пару фигур. Это были Фрид, Сюз и ее мачеха, которые, похоже, только вернулись, так как они шли с одного из выходов за стены. Девочка была чем-то подавлена, но буквально через секунду повернулась к Фриду и мачехе, что-то сказала и быстро убежала в сторону общежития. Не часто я видел Сюз с этой женщиной. У меня нет к ней ненависти, но меня выворачивает от ее временами поверхностного отношения к воспитанию. Она просто скидывает всю свою ответственность, как родителя, на другого человека.       Меня это, конечно, не касалось, однако не могу отрицать, что меня заинтересовало, что произошло. Позже, уже практически ночью, проходя мимо комнаты Фридхолда, мой нос уловил сладкий клубничный запах. Я встал у двери, затаив дыхание, и услышал еле заметные звуки шагов. Я тихо постучал в дверь, мне открыл Фрид. — Чего такое? — спросил он шепотом. — Просто учуял, что ты что-то сладкое готовишь, — так же шепотом ответил я. — Ну да, клубничное варенье. — С ликером? — Да, — ответил Фрид, будто ожидая такой вопрос. — …Можно?       Фрид посмотрел назад. На подостывшей плите стояла кастрюля с вареньем, по ее краям видно, что раньше было больше. Зная Фрида он не мог съесть все один. Стол на его кухне был накрыт пледом и из-под него выпирали края подушки и маленькие ноги. — Только тихо, — он медленно приоткрыл дверь, которая предательски скрипнула. Из-под стола на кухне послышались недовольное бормотание, но, видимо, мы никого не разбудили. — Там Сюз? — Ага. — А чего это она под столом? — Да мы когда возвращались проезжали мимо какого-то палаточного лагеря, почему-то ее это зацепило. — Вот как, — я наклонился к столу и чуть приподнял плед. На полу лежало пушистое полотенце и пара длинных подушек, которые, наверное, должны были заменить матрас, только они лежали в разных частях «палатки»: одна заменила подушку, а другая находилась в ногах Сюз, которая была одета в пижаму бледно-розового цвета с рисунками ягод, наполовину накрытая еще одним пледом. Я попытался поправить ее «одеяло», однако оно было так скомкано, что это не представлялось возможным. — Откуда возвращались? — С кладбища, — сказал Фрид невозмутимо, намазывая варенье на тост. — И как все прошло? — Все так же шепотом говорил я, поправляя «крышу» палатки. — Относительно неплохо. Она не проронила и слезы, но и слова не сказала, пока мы не вернулись. — Вот как, сильная девочка, — пусть разговор был о Сюз, я осмотрелся.       Атмосфера была такой уютной и домашней… На кухне горела лишь лампа над плитой, от которой падал мягкий белый свет. Тем не менее, даже так можно было увидеть, как заставлены некоторые полки, находящиеся на другой стороне кухни. Не понимаю, как это работает, но если осмотреть комнаты Фрида быстрым взглядом, то вас врядли что-то зацепит, однако если всматриваться, то можно сразу заметить любовь этого парня к играм. Он покупал разные фигурки или коллекционные вещи, но расставлял все так, что они не выделялись на фоне других вещей. Все всегда стояло так, будто так и должно быть. — Держи, — отвлек меня Фрид, протягивая тост со свежесваренным вареньем. — Спасибо. Ты же обычно это с утра готовишь? — Ну, оно же быстро готовится, так что просто не смог устоять перед соблазном.       Я откусил немного. На языке сразу появился яркий сладкий вкус клубники с еле заметной кислинкой. В этот раз он добавил меньше ликера. — Увы, без чая или кофе, будить Сюз не хочется. — Мисс Кениг знает, что она у тебя сегодня спит? — Да, знает. М, кстати, та подруга, о которой ты говорил — это эта Миранда? — Виктория рассказала? — Ага. — Да, она самая. Будет помогать Кату. — И где ты таких находишь… — Говорил же, ма-а-агия, — для вида я сделал волну свободной рукой. Доев свой тост, я взял еще один и начал накладывать себе еще порцию. — Тебе не много? — спросил Фрид, быстро, с явным аппетитом пережевывая остатки своей порции. Его голос не был разочарованным или злым, он, скорее всего, ожидал от меня такого. — Слишком сладко будет, если не запьешь чем-нибудь. — Раз в полгода можно, — произнес я с довольным лицом, взявшись за новую порцию вкуснятины. — Это варенье было сделано из замороженных ягод, — медленно и как-то серьезно произнес Фрид, смотря в мою сторону. — К чему ведешь? — К тому, что будучи в городе мы купили немного свежих ягод. — Это, конечно, хорошо, но если немного, то надо и для Сюз оставить, в любом случае. — Ты не понял, — тихо заявил Фрид стоя у холодильника с двумя формами, наполненными клубникой. Протягивая мне одну форму, он добавил: «Вторая для Сюз».       Смотря на кучу свежих ягод, от которых все еще шел холодный воздух, и листики которых были все еще ярко-зелеными, а косточки ярко-желтыми, в мою голову пришла лишь одна мысль: — Шоколадное фондю? — Почему бы и нет? — Если ты это планировал заранее, то ты долбаный гений.