Навсегда твоя

Какой бы хорошей ни была больница, сколько бы денег ни заплатили за палату близкие пациента, почему-то всегда остаётся неизменной одна деталь — белые стены. Ещё одной обязательной частью любого уважающего себя медицинского учреждения является запах лекарств и болезней. Он проникает тебе в нос моментально и въедается туда на долгие дни. Даже после выписки ощущается, словно пропитал слизистую. Юля понятия не имела, что с ней произошло за эти несколько часов. Последнее её воспоминание — это резкая боль после истерики в коридоре и искры в глазах. Ещё не распахнув веки, она чувствовала запах медикаментов, но была уверена, что это как-то связано с Валерой, который лежал в соседнем кабинете. По её воспоминаниям. Витя же помнил вчерашний вечер так отчётливо, словно специально ловил каждую деталь, боясь что-то упустить, и откладывал в своём сознании. Когда миловидная медсестра сообщила, что девушка без сознания и лежит в реанимации, варианта было лишь два: либо Тамара, либо Юля. Но так как буквально за час или полтора до этого именно Пчёлкина билась в истерике в коридоре больницы, швыряясь колкими фразами в адрес супруга и его друзей, догадаться, кто именно сейчас находится под пристальным вниманием врача-реаниматолога труда не составляло. Алкоголь, словно и не было его никогда, куда-то улетучился из мужчин. Они требовали, не гнушаясь угрозами, пустить Витю к жене, но медсестра была непреклонна, заявив, что в реанимацию ему нельзя и медперсонал делает всё, чтобы вернуть Юлю в сознание. Пчёлкин ждал хоть какой-то информации, нервно крутил стакан в руке и неотрывно смотрел на обручальное кольцо, которое словно горело на пальце. По крайней мере, ему так казалось. В наказание за все те часы и минуты боли, которые Витя причинил жене. Друзья пытались его ободрить, говорили, что будут лучшие специалисты, если понадобится, что с Юлей всё будет хорошо, но это не вселяло никакой уверенности. В стенах больницы было два человека, которые до дрожи боялись услышать вердикт докторов, но ровно так же и ждали его: Витя и Тамара. Он ждал, когда откроется дверь и войдёт кто-нибудь, кто скажет, что с Юлей всё хорошо или, ещё лучше, что это глупый розыгрыш, словно ребёнок, ждущий подарка на Новый год. И совсем скоро дверь действительно открылась. Но это была Ольга, сообщающая, что Валера в коме. Даже для сильного и стойкого Пчёлкина это было слишком. Ну не мог он за один вечер вынести и кому друга, и бессознательное состояние жены. По правде говоря, этот вечер стал одним из худших в жизни у каждого присутствующего в кабинете главного врача. Около шести утра, когда Витя уже окончательно протрезвел и измерил коридор столичной больницы шагами сотни раз, вышел молодой врач и сказал, что Юлия Пчёлкина пришла в сознание, но ещё очень слаба, и её перевели в палату, чтобы девушка отдохнула. Супруг, послав куда подальше доктора с его советами поехать поспать, отправился прямиком к Юле и не отходил никуда из палаты, лишь с периодичностью раз в пол часа садился на небольшой подоконник, чтобы покурить в форточку. Пробуждение девушки не было похоже на то, что показывают в кино: когда веки медленно открываются и пациент смотрит на близких с улыбкой. Она то задыхалась, то её пробивала дрожь, то пальцы на руках сводила судорога. Пчёлкин впервые в жизни действительно испугался, что её больше не будет рядом. Когда она улетела в Париж, он хотя бы знал, что она жива, здорова, хоть и где-то далеко. Но когда он на секунду представил, что её может не стать совсем, это было в разы страшнее. Да пусть она хоть на другом конце планеты жила бы, но, сука, всё же жила! Постепенно Юля стала приходить в себя. То на мгновение, то на пару минут, а после и уже окончательно была в сознании. — Как называется это чудное местечко? — приподнимаясь на подушке и оглядываясь по сторонам, спросила девушка. — Постреанимационная палата, — повторил слова доктора Витя. — Интересный выбор для свидания. — Я врача позову, — чудом сохранив ровный шаг, Пчёлкин вышел в коридор. Ему отказались что-то говорить до прихода Юли в сознание, ссылаясь на то, что сначала необходимо пообщаться с самой пациенткой. Он возмущался, кричал, угрожал, но лечащий врач был непреклонен. — Как вы себя чувствуете? — в светлое помещение одноместной палаты вошёл мужчина лет сорока в белом халате, небольших прямоугольных очках и с какой-то папкой в руках. — Как человек с капельницей в руке, — покосилась на катетер Юля. Пчёлкин же вошёл следом за врачом и нервно переводил взгляд с него на жену и обратно. — Доктор, что с ней? — намного громче, чем требовалось, спросил Витя. Мужчина же его словно не слышал и продолжал диалог с пациенткой. — Юлия Александровна, вы когда-нибудь слышали, что беременным нельзя нервничать? — Читала у кабинета гинеколога на плакате. — И решили, что это так, страшилки для детей? — усмехнулся врач. — Извините, что прерываю, но, может, скажете, что с моей женой? — нервы у Вити сдавали на глазах. — С вашей женой, молодой человек, двенадцатая неделя беременности и угроза выкидыша, — переводя недовольный взгляд на супруга, ответил доктор. — Что? — Пчёлкин, казалось, побелел ещё сильнее, чем прошлым вечером после переливания крови. — Юлия Александровна, вы знали? — вернулся к пациентке медик. — Понятия не имела. — Менструация последняя когда была? — он открыл папку, чтобы сделать пометки. — Два месяца назад, — Юля отвечала на автомате, потому что для неё эта новость была не меньшим шоком, чем для мужа. — И ни на какие мысли это вас не натолкнуло? — У меня был довольно… нервный период. Я думала, что сбой связан с ним. — Что ж, тогда поздравляю. — Я чё-то не понял, она беременная, что ли? — Пчёлкину всё ещё казалось это каким-то бредом. Ну да, они спали до её побега в Париж и стабильно пару раз в неделю. Не предохранялись. И Витя почти всегда кончал в неё. Но беременность явно не обсуждали. — Именно. В карте написано, что вас доставили без сознания после нервного срыва, — врач продолжал что-то писать. — На счёт «без сознания» не знаю, а вот про срыв довольно правдоподобно. — Доктор, обычно же беременных тошнит там или чё ещё. Почему она в обморок-то грохнулась? — Юлия Александровна, у вас был токсикоз? — мужчине казалось, что он общается с маленькими детьми, которые вообще не понимают, что происходит. — Ну, тошнило. Я улетала в другую страну. Думала акклиматизация. — Юля стала вспоминать, как её рвало по пути в аэропорт, когда она списала это на нервы. Потом как тошнило первые пару недель в Париже. Она тогда даже и не думала, что может ждать ребёнка. — Вот видите, муж, был токсикоз у девушки. А на счёт потери сознания, — врач провёл пальцами по подбородку, словно обдумывал, как бы понятнее объяснить супругу пациентки причину. — Человеческий организм — штука сложная и умная, а потому он решил выключиться на время, чтобы Юлия Александровна перестала нервничать и не подвергала плод риску. — Это опасно, — Юля старалась разглядеть на бейджике, как зовут врача, — Владимир Михайлович? — Не то что бы очень, но какое-то время полежите у нас. Прокапаем витамины, понаблюдаем за вами. Чтобы эксцессов больше никаких не было. — Хорошо, — девушка послушно кивнула. — И ещё. Мы взяли у вас анализ крови. Настоятельно рекомендую отказаться от алкоголя хотя бы на время беременности и кормления. — Мужчина посмотрел на неё так, словно Юля была законченной алкоголичкой и ни дня без алкоголя прожить не могла. Ну, выпила бокал в магазине, с кем не бывает. — А сейчас отдыхайте, набирайтесь сил. Я зайду к вам завтра. Если что-то будет нужно, то рядом с кроватью кнопка вызова медсестры. Владимир Михайлович вышел, оставляя супругов наедине переваривать информацию. Юля смотрела в одну точку на стене и раз за разом прокручивала слова доктора, пытаясь как-то систематизировать мысли. Пчёлкин же устало сел на стул рядом с женой и вглядывался в её лицо. — Ты знала? — Я, по-твоему, идиотка, шампанское пить и рыдать беременной? — Юль, у нас ребёнок будет. — Он не понимал, что чувствовал. Нет, конечно, Витя был рад, даже счастлив, но его ещё не отпустил страх, который сковал в тот момент, когда Юля попала в реанимацию. Слишком много для одного человека. Слишком. — Я тоже была тут, когда врач рассказывал, Пчёлкин, — в свойственной ей манере ответила Юлия. Это была её защита против любого рода эмоциональных всплесков: язвить. — Мы родителями станем. Он бессознательно потянулся к ней, ведомый каким-то инстинктом. Взял её ладонь в свою и опустился на корточки у её койки, целуя костяшки, а вторую руку нежно положил на живот, который был ещё совсем плоским. Юля ни разу за шесть лет не видела, как Витя плачет. Ни единой слезинки. Сегодня это произошло впервые. Она и сама не сдерживала слёзы, которые текли из глаз, гладя его ласково по голове и улыбаясь. Они станут родителями. После всего того, что произошло. Пройдя через сущий ад в отношениях, жизнь подарила им шанс построить всё заново, правильно. Так, как они того заслуживают. В жизни всегда есть равновесие. Если кажется, что сегодня был отвратительный день, завтра обязательно будет хороший. Ну, возможно, и не завтра, но он точно наступит в компенсацию за ужасный. Это равновесие шаткое. Иногда одна сторона склоняется сильнее, но так или иначе, всё выровняется. Видимо, чаша весов Пчёлкиной слишком сильно перевалилась на сторону абсолютного счастья. Ведь другого объяснения звонку, который разбудил её ранним утром, она найти не могла. Это был Андрей, коллега мамы. Он ничего не объяснял, просто попросил её приехать как можно скорее в прокуратуру. Юля с Ольгой Николаевной не общались уже без малого два года после того конфликта в квартире. Каждая считала себя правой. У обеих был жёсткий характер, не позволяющий хотя бы на секунду допустить мысль, что нужно извиниться. Юля ехала к зданию Бабушкинской прокуратуры, проклиная и Андрея, и себя, потому что девушку трясло так, словно она с парашютом прыгнула. Только потому, что жене нельзя волноваться, Пчёлкин не стал ругаться и настаивать, чтобы он довёз её сам. Витя прекрасно видел трясущиеся руки супруги и то, как она нервно застёгивала пальто, раз за разом промахиваясь пуговицами мимо петель. Девушка забежала на третий этаж здания так стремительно, что люди вокруг боялись, как бы она не снесла их. Перед дверью Юля затормозила. Ей было по-настоящему страшно заходить внутрь, ведь будь информация, которую Андрей не стал рассказывать по телефону пустяком, то она бы её уже знала. Шумно выдохнув и собравшись с силами, Пчёлкина открыла дверь в кабинет. — Привет, — как-то подозрительно сухо произнёс мужчина, — спасибо, что так быстро приехала. — Что случилось? — Ты присядь, — он кивнул на стул и аккуратно поставил на стол стакан воды. — Юль, я не знаю как такое говорить. Одно дело по работе, но ты человек не посторонний, поэтому… — Комаров, говори, — с нажимом сказала девушка. Андрей собрался с силами и на одном дыхании выдал. — Олю убили. Вот и всё. За каких-то два слова разрушилась любая надежда на примирение, на то, что они поговорят, что мама Юли станет бабушкой. Конечно, Андрей не знал о беременности, а потому не смог найти каких-то более мягких слов. Да и есть ли вообще такие? Пчёлкина смотрела на него стеклянными глазами и так хотела верить, что ей просто всё снится. Что вот сейчас она откроет глаза в своей постели рядом с сопящим Витей, укутается в одеяло и обнимет мужа. Она даже ущипнула себя, пытаясь вырваться из лап этого жуткого сна, но лишь почувствовала, как пальцы сжали тонкую кожу. — Как это произошло? — Ей было плевать, на самом деле. Всё равно ничего этим знанием не исправишь. — Она поехала на задержание. Там какой-то придурок палил во дворе. Я подробностей не знаю, но вроде бы она случайно под пулю попала. — Что мне нужно сделать? — Юля не хотела думать. Ей было необходимо, чтобы кто-нибудь дал чёткий план действий. — Поезжай в морг судебной медицины, нужно опознание там провести. Ну, ты и сама знаешь. — Хорошо, поняла тебя, — она как-то странно покосилась на стакан с водой. Смешно даже. Будто если попьёт, то полегчает. Осторожно встала и уже у двери обернулась. — Спасибо. Юля шла по ступеням в сотни раз медленнее, чем неслась наверх несколько минут назад. Наощупь нашла в сумке телефон и набрала номер единственного человека, голос которого хотела услышать прямо сейчас. — Маленькая моя, ну что там? — Пчёлкин сидел в кровати и ждал её звонка с того момента, как жена вышла из квартиры. — Мама умерла, — отрешённо ответила Юля и пожала плечами. Странный жест, но в такой ситуации вообще невозможно рассчитывать на адекватное поведение. — Родная, ты где сейчас? — Витя вскочил с кровати и, на ходу одеваясь, спешил выйти из дома. — Мне надо в морг ехать, опознание там… — Юля, не смей садиться в машину! Поняла меня? — она кивнула, но супруг этого, конечно, не видел. — Там есть рядом кафе какое-нибудь? — Да, за углом. — Сядь там и жди меня. Я скоро буду, слышишь? Только не садись за руль! Пока Пчёлкин нёсся по утренней Москве, обгоняя её жителей, ехавших в этот ранний час на работу, Юля медленно дошла до кафе и села за столик, сделав заказ. Как и её любимый литературный герой Печорин, она не рыдала, а лишь смотрела в одну точку, стараясь согреть ледяные руки о горячий напиток, который приветливый официант принёс странной посетительнице. Даже у повидавшего многое в жизни Вити от состояния жены пошли мурашки. Она словно сама погибла, такой бледной была. Молодой человек подошёл к ней быстрым шагом и, аккуратно приобняв за плечи, повёл к выходу, по пути расплатившись за чай, который девушка даже не глотнула. Юля смотрела на него таким испуганным взглядом, что ему становилось жутко. Словно искала ответов на вопросы, пыталась разглядеть что-то, что успокоило бы её. Вите нечем было утешить любимую, не мог он сказать чего-то ободряющего, а потому лишь сильнее прижал к себе. Пчёлкину было плевать на все правила поведения за рулём, на то, что нужно крепко держаться за «баранку» и не отвлекаться от дороги. Он сжимал в своей правой руке ладонь жены и нежно гладил, каждые пару минут бросая на неё взгляды. Юля смотрела вперёд, говоря ему, куда ехать. Она бывала в этом морге пару раз вместе с мамой лет в четырнадцать, когда Ольгу Николаевну срочно вызывали, а дочь напрашивалась вместе с ней. Тогда Юлии казалось это каким-то весёлым приключением. Сейчас же дорога была больше похожа на тропинку прямиком в густой тёмный лес, из которого уже не выбраться. — Юленька? — встретил девушку вместе с супругом заведующий моргом Юрий Юрьевич. Он помнил её совсем девчонкой, а потому сразу не узнал. — Здравствуйте. Мне Андрей сказал, что нужно приехать, — прижимаясь к Вите в поисках поддержки, тихо ответила Юля. — Да, нужно опознать тело. Сама понимаешь, правила. — Это обязательно ей делать? — вмешался Пчёлкин, который отпускать жену даже на сантиметр от себя не хотел. — Я справлюсь, Вить, — попыталась возразить Юля, но слабость голоса выдавала её с потрохами. — Могу я это сделать? Ей нельзя нервничать. — Вы можете зайти с ней, но опознавать должен близкий родственник. — Юрий Юрьевич знал, что Крылова-младшая была замужем, а потому понял, кем девушке приходится обнимающий её молодой человек. И почему именно ей нельзя нервничать. На металлических столах в ряд лежало несколько тел. Чтобы не шокировать родственников, все были прикрыты. Из-под ткани, которой накрыли трупы, были видны лишь синюшные стопы с бирками на больших пальцах. Юля старалась смотреть на то, как синхронно двигались их с Витей ноги, вышагивающие по плиточному полу. Пчёлкин же оглядывался по сторонам и ладонью пытался закрыть обзор жене выше, лишь бы та случайно не заметила ничего лишнего. Хотя, здесь всё было лишнее, особенно они. Юрий Юрьевич остановился у последнего, шестого стола и аккуратно приподнял простыню. Витя подвёл Юлю и попросил посмотреть. Навсегда в памяти девушки останется этот момент: мама лежала с закрытыми веками, её рот был чуть приоткрыт. Это не было похоже на то, что показывают в фильмах. Там, обычно, умершие аккуратные, умиротворённые. В реальной жизни всё иначе. Человек становится всё меньше похож на самого себя, распухает и выглядит действительно пугающе. — Это она. Я могу уйти отсюда? — как можно более сдержано произнесла Юля. — Да, сейчас. Только нужно подписать протокол опознания и всё. Бюрократическая волокита вывела из себя Пчёлкина. Мало того, что его беременную жену заставили смотреть на труп собственной матери, так ещё и бумажки подсовывают на подпись. Витя с ужасом подумал, что когда-нибудь и сам окажется ровно в такой же ситуации. Ведь родители не вечны. После того, как все обязательные процедуры были окончены, Юрий Юрьевич сжал ладонь девушки в знак поддержки. Он бы и хотел обнять Юлю, погладить по спине, но стоящий рядом супруг даже на секунду свою хватку не ослабил и продолжал быть единственной опорой для еле державшейся на ногах девушки. Заведующий моргом сообщил, что послезавтра можно будет забрать тело для похорон. Пчёлкина лишь кивала на все его слова и спрашивала, могут ли они сами здесь подготовить всё. Грим и что там ещё нужно. Получив утвердительный ответ на вопрос супруги, Витя отсчитал и вложил в руку медика деньги, уверяя, что времени ждать чек у них нет, да и желания тоже. Следующие два дня прошли словно в тумане. Юля попросила заняться организацией похорон Андрея, взяв все расходы на себя, разумеется, потому как сама девушка понятия не имела, кто входил в близкий круг общения матери и кого стоило бы позвать. Пчёлкин не отходил от жены ни на шаг. Брал её с собой, когда ехал в офис, где девушку старались поддержать Космос и Белов. Они знали, что значит потерять мать, поэтому фраза «Я понимаю, что ты чувствуешь» не была пустой. Они действительно всё это проходили и знали. Когда же мужчинам нужно было уехать по делам, Витя оставлял следить за Юлей секретаря Люду, наказав той в случае чего звонить ему немедленно. Людочка поила Пчёлкину чаем, старалась выводить на разговор и живо интересовалась спортивным прошлым девушки, лишь бы отвлечь ту от неприятных мыслей. На похороны Юля приехала вместе с мужем, который всю процессию держал её за руку и нежно гладил по спине. Попрощаться с Крыловой пришло человек десять от силы, что объяснялось тяжелым характером покойной. Она была очень сложной в общении, часто говорила неприятные и обидные вещи в лицо, особенно в последние годы. Среди прочих Пчёлкина заметила и отца, который пришёл проститься с бывшей супругой, держа в руках букет красных роз. Дочь и зять решили не рассказывать ему, что тот скоро станет дедушкой, справедливо рассудив, что место для этого было абсолютно неподходящим. Вернувшись домой, у Юли было лишь одно желание — вымыться. Она хотела вместе с водой слить в водосток весь этот день, который пропитался ладаном и смертью. Пчёлкин вызвался идти вместе с женой, боясь оставить ту без присмотра. Он вообще всё больше стал напоминать параноика в своём безудержном желании следить за состоянием супруги и контролировать каждый её шаг. — А когда уже будет заметно? — Юля лежала спиной у Вити на груди и откинула голову на его плечо, пока он кончиками пальцев выводил узоры на животе девушки. — Не знаю, по-моему, уже видно. — Нет. Кажется, что ты просто поела. При чём не плотно. — Врач говорит, что неделе на шестнадцатой обычно начинает появляться живот. — А сейчас какая? — Четырнадцатая, — рука Вити плавно поднималась выше, оглаживая нежную грудь жены. — Они больше стали, — улыбнулся Пчёлкин, замечая, как твердеют соски, и дыхание Юли становится более глубоким. — Не заметила, — подаваясь навстречу его рукам, она чуть выгибала спину и сильнее упиралась затылком в плечо. — Я слишком хорошо знаю твоё тело, чтобы это упустить, — прошептал Витя ей на ухо, и пальцы девушки сами устремились вниз. Пчёлкин обожал смотреть, как Юля закрывает глаза и часто дышит, лаская себя. Ему нравилась её закусанная губа, которая потом припухала и становилась такой манящей для поцелуев. Он крутил сосок, а Пчёлкина нежно входила в себя двумя пальцами и стонала ему на ухо. Это было, пожалуй, лучшее, что он слышал в своей жизни. — Поможешь мне? — хитро улыбнулась девушка и подмигнула мужу. Тот рассмеялся, но подхватил её за талию, поворачивая к себе лицом. Юля скользила по намыленным плечам Вити тонкими пальцами, пока он своей рукой направлял возбуждённый член к её входу. Смотреть на то, как она опускается и поднимается наверх в полной ванне воды, как та выплёскивается на пол, как выгибается спина девушки, а голова чуть откидываются назад, было просто восхитительно. Он залюбовался и не мог оторваться. Пчёлкин следил за пеной, что стекала по груди Юли. Да, они однозначно стали больше. И как она могла этого не заметить? Они оба двигались медленно, плавно, растягивая удовольствие, наслаждаясь касаниями, томными взглядами и протяжными стонами. Этот день сделал их ещё ближе, буквально заставляя врасти друг в друга. Они были небольшой вселенной в этом огромном мире. Размеренные движения сменились на более быстрые, говоря о том, что оба близки к разрядке. Пчёлкин сделал несколько касаний большим пальцем по клитору жены, и та схватилась за бортики ванны в оргазме. Витя кончил следом от пульсаций стенок вокруг члена. Он гладил её, лежащую на его груди, по голове и думал, что никогда ещё не был настолько счастливым человеком. В его руках одновременно было два самых дорогих бриллианта в жизни: жена и ребёнок.