Навсегда твоя

Всю жизнь Юля Крылова жила по правилу: есть первое место и последнее, промежуточных не существует. Она упорно шла к своей цели семнадцать лет и, когда достигла, поняла, что значит «вкус победы». Девушка ощутила нечто, разливающееся по телу, когда стояла на награждении. Будто в вены впрыснули чистейший гормон счастья и приправили парой капель гордости. В грудную клетку же кто-то явно засунул кислородный баллон, иначе каким образом Юлия умудрилась задержать дыхание аж минут на тридцать? Ну, по крайней мере, она чувствовала именно так, пока выезжала на лёд, забиралась на верхнюю ступень пьедестала и делала фотографии с болельщиками. Через пару часов после вручения медалей состоялась пресс-конференция. Журналисты разных изданий из всех стран мира спрашивали у ребят, как они чувствуют себя в статусе Олимпийских чемпионов, какие их дальнейшие планы и чего ожидать в новом сезоне. Крылова, которая знала на иностранных языках слова три, была благодарна, что рядом сидел переводчик и она хотя бы понимала, о чём шла речь. После общения с «акулами пера» к Юле и Диме подошёл представитель французского «Vogue» и спросил, как они отреагируют, если их пригласят в Париж для фотосессии и интервью, потому что издание очень хочет поместить пару на обложку. Ситкин и Крылова, переглянувшись, согласились. На следующий день, когда адреналин поутих и девушка перестала плакать от одной только мысли, что достигла своей самой заветной цели, она позвонила Пчёлкину и предупредила, что останется во Франции ещё на несколько дней. Он, конечно, соскучился очень сильно и хотел её увидеть как можно раньше, но просить отказаться от съёмки в журнал не мог. Да и Юля много раз ему рассказывала, как ей понравилось в Париже, а потому шансов уговорить её первым же рейсом лететь в Москву не было никаких. Витя кривил недовольно лицо, что Крылова не видела, естественно, передразнивал беззвучно, когда она восхищалась предложением, но ни слова против не сказал. Стоило бы проверить, точно ли это был Виктор Павлович или нет, потому что поведение уж очень на него не похожее. После Юлиного признания в любви у Вити словно почву выбили из под ног. Во-первых, он не ожидал, что она это скажет первая, да и что вообще скажет после их расставания. Во-вторых, он корил себя, что не ответил ей тем же, не признался, что это всё более чем взаимно, а просто замолчал не в силах вымолвить и слова. Крылова не ожидала от него ответного признания, она просто сказала то, что чувствовала и думала. В аэропорту Шарль-де-Голль Олимпийских чемпионов встречал личный водитель, выделенный изданием, и отвёз в отель «Plaza». Диме и Юле забронировали два люкса с видом на Эйфелеву башню и девушка не могла поверить своим глазам. Она была уверена, что просто спит. Что так не бывает! Ну невозможно за несколько дней и помириться с Витей, и выиграть золото, и получить всё то, что происходило сейчас. Крылова даже ущипнула себя пару раз. Ну, так, на всякий случай. Удивительно, но после нанесённых себе телесных увечий, она не проснулась. Первый день в Париже был свободный. Крылова, разобрав чемодан, вышла из отеля и отправилась на прогулку. Она взяла свой путь у Лувра, позавтракав на веранде какого-то кафе омлетом с сыром, круассаном, конфитюром из апельсина и крепким кофе. Юля смотрела на людей и вслушивалась в их речь. Парижане казались ей будто из другого мира. Какого-то невероятно стильного, в котором кажется, что всё очень просто, но при этом со вкусом. Даже язык был стильный! Пара женщин за соседним с Крыловой столом о чём-то увлечённо разговаривали, и девушка не поняла ни слова, но то, как они это делали, вызвало мурашки. Активно жестикулировали, делали такие театральные паузы между словами, громко и раскованно смеялись. Юля смотрела на них и понимала, что хочет так же. Быть такой же свободной и открытой. Чтобы лет через десять какая-нибудь юная девушка на неё бы смотрела и думала про себя, что хочет быть похожей на Крылову. После она спустилась по саду Тюльри, прошлась по Елисейским полям, которые пестрили разными витринами и вывесками, и дошла до Триумфальной арки. Ей этот монумент не слишком нравился. Он был какой-то грубый, что ли. Повернув налево и перейдя один из мостов, Крылова неспешным шагом дошла и до символа Парижа — Эйфелевой башни. Она стояла в очереди к кассе и пыталась всячески игнорировать местных мошенников, которые ловят таких вот туристов, как она сама. Они предлагают повязать на руку небольшую красную ниточку и расписаться в бланке. Чёрт знает, что там написано, но после этого жулики принимаются требовать деньги. Не много, но всё же. Можно от них, конечно, отбиться, но есть небольшая проблемка: вторая часть нитки завязана на запястье этого самого ушлого француза, а потому легче заплатить. До того, как подошла очередь Крыловой покупать билет, она крутила головой в разные стороны, лишь бы не пересекаться взглядами с этими уличными хулиганами. Было даже забавно, как она делает вид, что резко ослепла, да ещё и оглохла, и именно поэтому никого вокруг не замечает. Держа в руках небольшой талон с допуском на второй этаж, Юля зашла с небольшой группой в лифт, который ехал так, словно в любой момент может упасть. Она даже внутренне рассмеялась подумав, что фраза «Увидеть Париж и умереть» ещё никогда не казалась ей такой реальной. Смотровая площадка открыла Юлии вид на город. Он был весь в белоснежных домах с серыми крышами. Идеальное архитектурное единство. Прямо у подножья башни расположилось Марсово поле, на котором туристы и жители «города влюблённых» проводили пикники. Они рассаживались на пледах, а иногда и вовсе просто кидали куртки, пили вино и делали фотографии на память. Крылова гуляла до темноты. Ноги гудели жутко, но не прийти к десяти вечера на площадь Трокадеро она просто не смогла. Каждые полчаса величественный символ Парижа загорался сотнями тысяч огоньков и светился так три минуты. Юля заворожённо смотрела своими огромными зелёными глазами на это великолепие и думала, как было бы хорошо, если бы с ней был в этот момент Пчёлкин. Рядом, в обнимку, стояли несколько парочек, и Крылова то и дело бросала на них долгие грустные взгляды. Да, сейчас как никогда Юле хотелось ощутить себя в объятиях Вити. Во второй день у пары фигуристов была фотосессия. На Юле было надето подвенечное платье, а Диму одели во фрак. Фотограф, через переводчика, сказал, что съемка называется «Повенчанные на золото» и обложку планировали озаглавить так же. В руках у Крыловой был свадебный букет, а вместо колец ребята надевали друг другу на шеи олимпийские медали. Снимали это на набережной Сены, перед Собором Парижской Богоматери. Первые полчаса чемпионы чувствовали себя крайне неуверенно, но никто от них и не ожидал раскрепощённость моментально, а потому команда терпеливо делала снимки и ждала, когда ребята отпустят себя и начнут просто наслаждаться происходящим. Второй образ был более провокационный: Юля в чёрном лаковом плаще и высоких сапогах, Дима же в черном костюме и похожем на Юлин, но мужском, тренче. Эти кадры команда решила снимать около Триумфальной арки, чтобы подчеркнуть тот эффект, который оказал на зрителей прокат чемпионов. К концу съемки Крылова уже была готова хоть на подиум выходить, а Ситкин стал шутить, что теперь он будет представляться всем не иначе, как Дмитрий-фотомодель-Ситкин. Третий день начался в ресторане отеля в компании журналиста и переводчика. Ситкин и Крылова рассказывали о своей спортивной жизни. Об их пути, который был тернистый и не самый простой; о том, что они испытывали, выходя на лёд Олимпиады. Юля всё чаще ловила себя на мысли, что вопросы от француза звучат как-то более нежно, что ли, чем на её родном языке, который бил по барабанным перепонкам своей грубостью. Также их спросили и о личной жизни, являются ли они парой и, получив отрицательный ответ, уточнили с кем в романтических отношениях состоят чемпионы. Дима рассказал, что является мужем и отцом, не без гордости отметив, что его жена тоже фигуристка, при чём прекрасная. Юлия же ответила, что пока не замужем и ребёнка тоже у неё нет, но ей только двадцать и всё впереди. О роде занятий Пчёлкина она умолчала, уклончиво сказав, что тот — предприниматель. Это уже стало дежурным ответом, выработанным на случай, если кто-то спросит её про Витю. После окончания беседы приятный французский интервьюер попросил написать адреса в Москве, куда можно будет доставить печатную версию журнала. Юля долго думала, какой адрес лучше дать: дома она не бывает, в ледовом могут запросто не найти, а потому пришлось вспомнить где находится офис бригады, там то уж точно кто-то всегда есть, хотя бы охранники на въезде. Нужно было видеть глаза Юли, когда на прощание журналист трижды поцеловал обоих в щёки, поблагодарив за интересный разговор, и удалился. Она к таким проявлениям дружелюбия не привыкла, а потому стояла как вкопанная ещё секунд тридцать, пытаясь понять, как посторонний человек мог так легко сделать жест, который в России считался практически интимным. Пчёлкин сидел в зале ожидания прилётов и караулил рейс из Парижа, который задерживался на пол часа из-за погодных условий. Крылова возвращалась вечером и вся её группа поддержки решила устроить ужин в честь фигуристки, чтобы обмыть золото, так сказать. Догадываясь, что после перелёта девушка может быть уставшей, решили не бронировать стол в ресторане, а посидеть дома у Беловых. Юля выходила из дверей с огромным чемоданом, в который, при желании, поместилась бы сама. Только увидев её, Витя откинул в сторону журнал, который читал ещё минуту назад, и пошёл навстречу. Он старался идти неспешно, чтобы скрыть свою нервозность от долгожданной встречи, но получалось это плохо. Крылова же, махнув на прощание Ситкину, разве что на бег не срывалась, так сильно ей хотелось как можно скорее оказаться в объятиях любимого мужчины. — Ну, здравствуй, звезда обложек, — обнимая девушку, поиронизировал Пчёлкин. — Наконец-то я дома, — выдохнула Юля и прижалась к нему всем телом. Они шли к машине и наперебой рассказывали друг другу все новости, которые произошли за время разлуки. Юля разве что не задыхалась от восторга, когда пересказывала Вите всё, что приключилось с ней в Париже. У Пчёлкина столько историй не накопилось, а потому тот вскоре замолк и слушал девушку. Он лишь успел сказать, что сейчас им нужно поехать на ужин к Белому и Оле, но Крылова только кивнула и дальше продолжила свой рассказ. — Ты представляешь? Прям, ну, тысячи огоньков! — захлёбывалась Юля рассказом и дёргала за рукав Витю, который пытался следить за дорогой. — И они все так мигают, светятся! — Прям тысячи? — прищурился Пчёлкин и взглянул на неё искоса. — А фотка есть? — Ну, правда, тысячи! — Конечно, он верил в рассказ Крыловой, но то, как она говорила, заставляла парня подначивать её продолжать. — Я врать, что ли, буду? И они все так сверкали, переливались, ну прям… прям вау! В машине царило то самое чувство, которое люди обычно называют абсолютным счастьем. Когда весь остальной мир — это фон, лишь декорации к основному действию на сцене. На ней же, в нескольких актах, разыгрывались нежность и чувственность между двумя любящими друг друга людьми. — Уважаемые дамы и господа, нас посетила чемпионка зимних Олимпийских игр 1992-го года, Юлия Крылова! — громким басом прогремел Космос, когда пара прибыла в квартиру на Котельнической. — Да, это я, можно без оваций, — рассмеялась Юля, и в тот же момент Холмогоров кинулся кружить её. Тамара и Ольга весь вечер сидели с улыбками на лице, рассматривали медаль, которую Юля достала из сумки и взяла с собой, спрашивали какого это — стоять на пьедестале, и восхищались прокатом. Крылова пыталась рассказывать всё плавно, неспешно, но вопросы сыпались один за одним, поэтому девушка просто сдалась и на половину из них даже не отвечала. Фил говорил, что Юлей очень гордится, но Кос утверждал, что он-то точно делает это сильнее всех. Белов весь вечер поднимал тосты исключительно за Крылову и в шутку сказал, что она теперь в авторитете. Пчёлкин ничего такого не говорил, не нахваливал, но по его довольной и даже немного надменной улыбке было и так всё понятно. Он восхищался своей девушкой, про себя отмечая, что даже если и не заслуживает её, то уж точно говорить этого не станет. Зачем лишний раз давать ей повод усомниться в правильности их отношений? Компания разъехалась далеко за полночь. Как Юля ни просила Витю поехать домой на такси, он отказывался и в итоге сел за руль. Они ехали в Отрадное и громко подпевали песням, которые крутились на кассете в магнитоле. Крылова чувствовала какую-то невероятную лёгкость. Словно всё, о чем она мечтала, теперь было в её руках. Золото, слава, любовь. Пчёлкин припарковался ровно на том же месте, где когда-то она призналась ему, что всё ещё девственница. Не прошло и минуты с момента, как он заглушил автомобиль, когда Витя повернулся и посмотрел на неё так, как кот смотрит на мышь, которая загнана в угол. Юля, изогнув бровь, спросила — Чего ты хочешь? — Тебя, — честно ответил Пчёлкин. Юля даже не поняла, как потянулась к нему. Она поцеловала его страстно, с таким напором, который выражал каждую секунду разлуки, каждое мгновение, что его не было рядом. Витя отвечал тем же, кусая её губы и тут же зализывая место укуса, притягивал ближе, зарываясь пальцами в волосах. У неё в ушла стоял звон от того напряжения, что искрило между ними, а потому она не сразу расслышала его «Пойдём назад». Оторвавшись друг от друга всего на несколько секунд, пара переместилась на заднее сиденье и вновь слилась в поцелуе. — Повтори, что ты сказала мне тогда, по телефону, — шептал он, проходясь губами вдоль шеи. — Я люблю тебя, — сразу поняла Юля, что именно он хочет услышать. Девушка, даже в темноте двора, видела, как радужки его глаз потемнели, а зрачки расширились. Словно она сорвала какой-то стоп-кран этой фразой. Ему было важно, чтобы она сказала это вновь. Не под эйфорией от победы, а позднее, когда успокоится. Ему было важно убедиться, что она правда это чувствует. Пчёлкин ловко расстегнул пуговицу на её джинсах и пробрался ладонью под кружево трусов. — Не останавливайся, — шептала Юля, когда Витя вырисовывал круги на клиторе и надавливал сильнее. Он вернулся к её губам. Целовал их жадно и развязно, меняя угол поцелуя каждый раз, когда им становилось мало воздуха в легких. От стона Юли у него кружилась голова, он больше не готов был ждать. Скинув пальто, Пчёлкин отточеным движением расстегнул пуговицы рубашки и та полетела в сторону. — Ты скучала? — вдруг спросил парень. — Очень, — ответила Крылова, всё ещё задыхаясь от недавних ласк. — Покажи, как сильно, — с этими словами Витя упёрся спиной в дверь, принимая не самое удобное полу-лежачее положение. И хоть Юля понимала, о чём он просит, и прекрасно осознавала, что никогда ещё этого не делала, ей было не страшно. Она хотела показать, насколько сильно скучала. Она хотела, чтобы ему было хорошо. Юля поцеловала парня в ключицу, но не так, как до этого в губы, а нежно, ласково. Спустилась ниже к груди, стараясь не упустить ни один сантиметр. Рука Пчёлкина, которой он держал её за бедро, сжалась. Губы Юлии ласкали его пресс, она проводила языком по кубикам и тело Пчёлкина покрывалось мурашками. Крылова поцеловала край брюк, и Витя вскинул бёдра. Девушка победно улыбнулась, понимая, что именно её действия вызывают такую реакцию парня. Юля поцеловала ещё ниже, где ткань натягивалась на твёрдом члене, и Пчёлкин крепко взял её волосы в свою ладонь. Он закусывал губу и смотрел на неё. Крылова проводила языком вдоль всей длины по тому месту, где расположилась ширинка, оставляя после себя мокрый след. Она подняла на Витю взгляд и увидела, как горели огнем и плавились его уже совсем не голубые радужки. С каждым поцелуем он всё сильнее вскидывал бёдра и давил ей на затылок. Становилось труднее дышать от переполняющего возбуждения. От того, насколько сильно Крылова соскучилась по ласкам парня. — Сними джинсы, — сквозь возбужденный стон произнёс Витя. Она, словно пьяная, стянула с себя плотную ткань и кинула на коврик машины. Пчёлкин наблюдал за Юлей, рассматривал, даже не пытаясь скрыть удовольствие. — Свитер тоже, — приказал он. И Крылова сняла. Ей нравилось, когда он управлял, указывал в постели. Такая строптивая в обычной жизни Юля обожала, что во время секса она становится абсолютно подчиненной ему. Вите же доставляло какое-то особенное удовольствие тот факт, что самая сильная девушка из всех, что он знал в своей жизни, сейчас в его власти. — Иди ко мне, — прошептал Пчёлкин и усадил Юлю к себе на бёдра. Она поняла, насколько он её желал, лишь когда села сверху. Инстинктивно Крылова качнула бёдрами и возбуждение, которое и без того было велико, выросло в разы. Витя взял её за талию и начал двигать вперёд и назад, управляя процессом. Юля запрокинула голову, и, вжимаясь в него сильнее, застонала. Витя больше не готов был продолжать это издевательство, чувствуя, как его голова перестаёт работать и отключается. Остаётся только желание почувствовать себя внутри девушки. Пчёлкин чуть приподнял Крылову и, получив недовольный взгляд, расстегнул свои брюки спуская их вместе с трусами вниз. Он взял в руку возбужденный член и поднёс к входу Юля, отодвинув тонкую ткань белья. — Опускайся. Юля медленно, плавно, стала садиться на него. Она дрожала. Казалось, что мир растворился и остались лишь они вдвоём. Юля чувствовала, как каждый миллиметр растягивает её стенки внутри, как он проникает, даря наслаждение. Долго этой пытки Пчёлкин выдержать не мог, а потому резко насадил её на себя. Крылова, от неожиданности, вскрикнула, но Витя немного приподнял её обратно, давая время привыкнуть. Было больно, но желание ощутить его полностью было сильнее. Девушка качнула бёдрами и Витя вошёл полностью ещё раз, уже более медленно. Здравый рассудок рассыпался на мелкие крупицы и падал прямо на сиденье автомобиля. Это было что-то на грани безумия, что-то про разрывающиеся в небе звезды. Что-то про любовь. Им было хорошо. Это говорили и руки, что хаотично гладили каждый участок тела друг друга до которого могли дотянуться, и губы, из которых вырывались томные стоны, и тела, которые выгибались навстречу удовольствию. Настолько хорошо, что постучись им сейчас в окно и скажи, что началась война, они бы лишь отмахнулись и послали куда подальше. Юля опускалась и поднималась медленно, рисовала восьмерку бёдрами, а Пчёлкин одним движением пальцев расстегнул её лифчик и кинул к остальной одежде. Взял в руки грудь девушки и, сминая её, позволил Крыловой самой управлять процессом. Она, ведомая инстинктами и желанием сделать ему приятно, стала подниматься и опускать на его член быстрее и жёстче. Ей не было удобно сверху, да ещё и в маленькой машине, поэтому Витя взял девушку за бёдра и стал сам двигаться. Агрессивнее, яростнее. Юля этот темп, при всём желании, поддерживать не могла и почти легла ему на грудь, ловя его губы и целуя в перерывах между вскриками. — Я… Мне… — пыталась что-то сказать Крылова. — Люблю, — вырвалось у Пчёлкина. Чуть подняв девушку, Витя облизал и прикусил её сосок. Юля, которая полностью отдалась ощущениям, старалась двигаться в ритм с парнем и выгибала спину, царапая ногтями кожу на плечах. В её глазах уже всё плыло. Она чувствовала, что ещё немного, и на смену стонам придёт крик наслаждения. Когда большой палец Вити опустился на её клитор, тело девушки задрожало в удовольствии, а стенки внутри сжали член. Он ещё несколько секунд насаживал задыхающуюся и кричащую от оргазма Юлю и кончил сам, даже не осознав, что был ещё внутри. Девушка обессилено опустилась на его грудь и закрыла глаза. Пчёлкин тяжело дышал зарываясь пальцами в её волосах и вдыхая запах секса, который пропитал машину. О том, насколько им было хорошо, говорили запотевшие стёкла, капельки пота стекающие по их разгоряченным страстью телам и сердца, что неслись галопом в унисон. — Я тоже люблю тебя, Крылова, — произнёс тихо ей на ухо Пчёлкин, словно поведал девушке свой самый большой секрет.