Argumentum baculinum (первая версия)

Про Милоша все словно забыли. Теперь он понял, почему дворцовую тюрьму прозвали кругами ада. Широкая шахта, опоясанная серпантином камер, действительно напоминала терранские сказки про загробный мир. Сверху, с первого уровня, падал слабый свет. Его едва хватало, чтобы увидеть парапет прохода для роботов и охраны. В камеру свет не попадал. Милош даже попробовал провести эксперимент: сел спиной к свету, попытался привыкнуть к темноте и разглядеть нижние уровни. Не получилось. Только осталось ощущение, что он конченный дурак, раз занимается такими глупостями. В его камере не было никакой мебели. Кроватью было возвышение в углу. Напротив — керамический нужник. Рядом в полу были дыры, предполагающие наличие душа. Он попрыгал и помахал руками, но потолок был ровным без каких—либо следов сантехники. Ему что, перед смертью даже помыться не дадут?! От такой мысли стало совсем плохо. Милош лёг на свою лежанку и принялся ждать палачей. Он сравнивал себя с Дайме. Та пришла на казнь чистой и причёсанной, в отличной отглаженной одежде. Ему такую дадут? Или прямо так выкинут на солнце? Скорее всего, прямо так. Они суд провели так, что лучше бы сразу убили. Зачем ещё официальной казнью заморачиваться? А вдруг он перед смертью что—нибудь не то прокричит? Ах, да, ему всегда можно будет заткнуть рот чем—нибудь. Он нервно рассмеялся. Милош не хотел умирать. В ушах звенел предсмертный крик Дайме. Умирать на солнце страшно. Кровь кипит, рвёт плоть, глаза лопаются… Можно ли будет попросить палачей покончить с ним честной пулей в голову? Это быстро и не больно. Но палач всё не шёл. Милош отлежал себе все бока и насчитал три прихода робота с едой. Тюремная… хм… еда с трудом могла претендовать на это гордое название. Это была миска, полная чего—то жидкого с кислым привкусом мультивитаминного комплекса и стакан синтетической крови. Такой дрянью их кормили на стажировке в дворянской тюрьме в Эгейском море, на островке около Лесбоса. Домой на материк Милош чуть ли не сам по воде бежал, а кислый вкус пищевого концентрата на зубах долго снился в кошмарах. Теперь вот такой неожиданный привет из молодости перед смертью. Милош успел хорошенько выспаться, сделать разминку, постоять на руках и ещё раз понюхать мультивитаминную массу, когда его терпение всё—таки лопнуло. — Эй, вы там! Вы меня казнить собираетесь или как?! — он прижался лицом к решётке. — Сколько можно тянуть?! В ответ тишина. Он потряс решётку здоровой рукой, потом пнул. Ничего не случилось, только к сломанной руке прибавилась боль в стопе. Он рухнул на спальное возвышение. Едва сросшийся сустав в ответ пронзило дикой болью. Милош немедленно замер. За что ему всё это? Он поспал ещё немного и окончательно потерял счёт времени. Сколько он тут уже? День? Полтора? Два? Неделю? — Что б вас золотуха пробрала! — он ещё поорал. — Сколько можно?! Я задолбался ждать! Никакого ответа. — Герцог Рамсес — старый импотент!!! Урод без единой дочери! Тишина. — А ваша Императрица — ду—ура!!! Его истошный крик эхом прокатился между камерами и затих где—то внизу. — Да что б вы от чумы сгнили, сволочи! Милош вернулся в свой угол. Сами виноваты. Теперь если придут, им придётся нести его на казнь на руках. Прямо вот как он сейчас лежит, на боку, подперев голову. Или на животе. Или всё—таки на боку? — Да что же это такое, — он ещё раз погладил больной локоть и перевернулся на спину. Хуже всего было то, что ему тут чудовищно скучно. Раньше от скуки Милош никогда не страдал. Он всегда мог найти себе занятие: книга, его дочери, садовая работа. Он даже готовить немного умел и иногда что—то делал на кухне по мелочам. А тут что ему делать? Соседние камеры считать? Так посчитал уже. От его решётки видны ровно пятьдесят три камеры на семи уровнях. Жаль, что это столь необходимое человечеству знание он унесёт с собой в могилу. Мысли невольно вернулись к девочкам. Объявили о его казни официально — или нет? Только бы не объявляли. Пусть он умрёт, но его девочкам это испортит карьеру и отрежет все пути к хорошему замужеству. А что замужество! В конце концов, как говорила его ненаглядная матушка, было бы чем родить, а уже осеменитель найдётся. Правильно, не ей же потом жить с клеймом «терранский ублюдок» … А карьера? Милица вот—вот сдаст экзамены на младшего дознавателя государственной инспекции по делам дворян. А там очень внимательно смотрят, из какой семьи кандидат. Кому нужен дознаватель, у которого отец официально признан виновным в измене и убийствах? Ни—ко—му. Есть маленький шанс, что Марика даст Милице работу в Киеве. Но это значит расписаться в полном отсутствии амбиций, а его девочку ждало такое блестящее будущее! — Могла бы стать и государственным инспектором. Или главным обвинителем. Может быть, даже до советника дослужилась бы, — он невольно начал говорить вслух. Почему он не подписал чистосердечное признание, почему? Может быть, это как—то помогло девочкам… Нет, Марика, разумеется, не даст внучкам пропасть. В конце концов, она всегда всё делала для семьи. Что считала необходимым, разумеется. Особой любви от матери ни он, и Виктор, ни даже Оленка не видели, но и обидеть их никто не смел. Месть Марики была скорой и жестокой. Она их всех всегда защищала, даже Виктора, хотя он испортил ей много крови. — Хорошо, что он сдох, жалко, что так поздно — Милош уже не понимал, что именно он говорит. Следить за приличиями, когда он один в огромной шахте? Увольте. Пусть в пустоту, но хотя бы выговорится перед смертью. — Когда мне было пять лет, я пробежал мимо него на балконе. Вику это не понравилось, он схватил меня за шиворот и повесил на перилах балкона. Сказал, что я ему надоел, что я ублюдок и мне надо разбить голову. Я плакал и просил не отпускать, а он меня раскачивал и смеялся. Потом пришла мама и сняла меня. Врезала ему. Милош засмеялся. Это было здорово. Он, насмерть перепуганный, вцепился в мать и размазывал сопли по её летним шароварам. Марика погладила его по голове и отстранила. Совершенно спокойно подозвала брата. Когда Виктор подошёл, она без единого слова ударила кулаком прямо в лицо. Брызнула кровь, брат заголосил. А мать не успокоилась, пока тот не оказался на полу и не просил пощады. — Запомни, ублюдок. Ещё раз его тронешь — и я тебе самому голову разобью. И отцу своему передай то же самое! Виктор спешно закивал. Кровь с его лица разлеталась по всему балкону. Да, это было великолепное зрелище. Милош, конечно, по малолетству не оценил его и даже испугался, что мама убьёт брата. Потом, когда Виктор на его свадьбе едва не устроил драку с Василом и зажал в угол его невесту, Милош очень пожалел, что мать не прибила мерзавца ещё тогда. Как потом оказалось, это его Эйе подговорил. Старика взбесило, что герцогская дочка досталась в жёны не его сыну. — Я тут подумал, а что, если это мама его убила? Виктор был ублюдком, но не дураком. Зачем ему вообще подходить к окнам у терранки? И куда эта терранка потом делась? Интересно было бы узнать... вроде в какие—то дальние имения, но никто же не проверял!.. Но зачем тогда мама велела мне расследовать это дело? Проверить, не сможет ли кто добраться до истины? Что ж, никто не смог. Или проверяла меня? Тогда я провалил эту проверку. Наверное, поэтому она так легко отпустила меня в инспекцию, — Милош от души рассмеялся. Правда, смешно же! Мать всю жизнь защищала его от нападок и давала ему проявить себя. А он, считая себя жалким и ни на что не годным, довольствовался своими скромными успехами и надеялся, что мать в нём не разочаруется. Оказывается, разочаровывалась и постоянно. — Она глупо поступила, — он перевернулся на другой бок. Время тут, под землёй, шло странно. Ровный слабый свет не менялся в течение суток. В камере ни одной лампы не было. Появление роботов тоже ничем не помогало. Тупым машинам видеть не надо, и передвигались они что в темноте, что в сумраке, без проблем. Весь свет падал с верхнего круга, а до него — он посчитал, третий уровень! — долетали лишь слабые отголоски. Как бы ему тут не сойти с ума в темноте. Хотя, какая разница? — Интересно, что с девочками, — он не заметил, как снова начал бормотать себе под нос. — Милица, мерзавка! Хотя, она правильно поступила, в отличие от меня. Сразу согласилась меня потопить. Надеюсь, Милена тоже не сглупила… Хотя Милица её всегда сможет уговорить… Ей это всегда удавалось, в отличие от меня. Умница моя, — от воспоминаний о старшей дочери на душе потеплело. Наверняка она дала показания против него не со злобы. Просто она всегда была умной девочкой и сразу всё понимала, в отличие от своего бестолкового отца. Только бы она не бросила Милену. Милена — глупое дитя, одна точно пропадёт без сестры. Хотя… В детстве Милица покрывала сестру, как только могла. Родись она более похожей на Марику Аслан, заняла бы своё достойное место в ряду львиц их рода. А может быть, со временем поборолась бы за герцогскую корону с тёткой. Нет, лучше не надо. Оленка племянницу задавит без сомнений. У неё своих дочерей уже двое, а если пойдёт по стопам матери, то неизвестно, сколько их там ещё появится. Воспоминания снова вернулись в собственное детство. — Виктор посоветовал попробовать краску на мамином свадебном платье. Мол, ткань хорошая, а надевать его второй раз ей уже не придётся. Я, дурак такой, послушался, — Милош вспомнил лицо брата, когда тот проводил его в кладовую и помог снять платье с полки, и засмеялся. Виктор уже тогда предвкушал, какую трёпку родители устроят младшему ублюдку. А ещё Милоша удивило, как платье оказалось не похоже на то, что он видел на фотографиях матери. Какие—то тряпки и гербовые нашивки. Ему даже жалко платье стало, поэтому краской он измазал не всё платье, а лишь один рукав. — И что было? — Да ничего особенного. Мать меня выпорола так, что я несколько дней сидеть не мог. С отцом… — от воспоминаний об официальном отце, веселье пропало. — Когда мама велела выкинуть платье, он был в ярости. Я так испугался, что до конца каникул хвостом бродил за Оленкой или мамой, чтобы не попадаться ему на глаза. Я думал, он меня убьёт. — Он что, правда тебя так не любит? — Ненавидит. Хотя, не только меня. Анеш он тоже ненавидит, она вообще самая младшая. Вообще, он всех, кроме Виктора и Оленки ненавидит. Хотя Оленку тоже всё—таки не очень любит. Мать никогда не говорила, кто её отец… — Лихо у вас там. Получается, Эйе действительно отец только Виктора? — Ага. Мама сначала боялась рожать не от официального мужа, потом поняла, что на отца можно плевать. Дядя ей ещё с этим помогал… ну, с признанием детей. — Рамсес? — Да. Меня всегда удивляло, как у такого великого человека может быть такой брат… — Милош вздохнул. — Что—то я разнылся, словно вся жизнь — это мука. — Ну, жизнь с герцогом Эйе сладкой не назвать. — Да нет, я ему на глаза почти не попадался, и вредить мне он против воли матери не решался. Ей он вообще почти никогда не перечил, разве что тогда перед свадьбой. — Перед какой свадьбой? — Перед моей. Отец пришёл в ярость, он считал, что брака с дочерью старой Милеши достоин не я, а Виктор. Мать ему нашла в жёны тогда какую—то девицу из Вавилонии… даже не помню уже, кто она. Дочь кого—то из вассалов старой герцогини Фатмы, но она от Виктора сбежала ещё до свадьбы. Думаю, это отец его подговорил, мол, будущему герцогу стоит брать в родню только герцогов или их детей. Он тогда впервые в жизни кричал на мать. Даже Виктор был в ужасе. Мы думали, она его убьёт. — Но не убила же. — Нет, только избила. Но мне всё больше кажется, что гибель Виктора и Милеши связаны. — Да ладно. — Если мама избавилась от Виктора, то отец вполне мог разозлиться и приказать убить Милешу. — Постой, твоя жена же погибла до твоего брата. — А... Точно. Да, правильно. Но Эйе всё равно никогда в жизни разумно не поступал, — Милош вздохнул и наконец—то сообразил, что разговаривает не с голосом в голове. — Кто тут? С кем я вообще говорю? — Со мной… Нет, я не голоса в твоей пустой голове. Перевернись на другой бок, увидишь. Милош послушно повернулся к решётке. В скудном свете верхнего яруса он увидел прильнувшую к решётке тёмную маленькую фигурку. — Выглядишь ты… — вздохнула фигурка знакомым голосом. — Плохо ты выглядишь, если честно. — А ты кто? — Сэс. — Ааа… — Милош замолчал. — А что ты тут делаешь? — Да вот, мимо проходила, решила тебя проведать. — Ааа, — это объяснение показалось ему абсолютно исчерпывающим. В конце концов, она провела его чуть ли не в спальню Императрицы. Почему бы ей не появиться в тюрьме? — И давно ты тут? — Минут пять где—то. Ты так увлекательно рассказывал, что я не решилась тебя останавливать. Знаешь ли, люблю разные байки про семейные дрязги, — девочка засмеялась. — Разнообразит мои будни с кучей бумаг, мышей и стаканов. Милош надавил на уголки глаз. Вместе с миром раздвоилось и девчонка. Тот ещё способ проверки на галлюцинации, но иных он вообще не знал. А так появился призрачный шанс, что он ещё не сошёл с ума. Или хотя бы находится в том состоянии, когда человек в состоянии осознавать себя и своё сумасшествие. — Ты чего тут делаешь? — Решила тебя навестить. Не беспокойся, камеры смотрят в другую сторону, у меня неприятностей не будет. — Это хорошо, — Милош серьёзно кивнул. — Не хочешь меня ни о чем спросить? — Вряд ли ты знаешь, когда все же состоится моя казнь. — Почему же. Скорее всего, она не состоится вовсе. — Почему? —Там наверху произошло много интересных событий. Не хочешь спросить, каких? — Каких? — «Какие», а не «каких». Но я, так уж и быть, отвечу. Во—первых, Императрица личным указом отложила твою казнь. Твоё дело отправлено на доследование лично герцогом Рамсесом. — Это будет иметь смысл? Он меня уже осудил на казнь. Причём без суда! — Ну… извини, что он там на самом деле думает и хочет сделать, я не знаю. Он передо мной не отчитывается. Но твой титул, имущество и дети переведены под опеку Императрицы. — Что случилось? Что с моими девочками? — Милош спешно подполз к решётке и ухватился за прутья. Сэс отпрянула назад. — Они живы? — Фууу, — девчонка демонстративно зажала нос. — Не шевелись, а то у меня глаза вытекут… Знала бы, принесла тебе зубной пасты, честное слово! У тебя с пищеварением вообще, как?.. Дочери твои во дворце, — Сэс вздохнула и вернулась на место. — Я их не видела, уж извини. Но слышала, что твоя старшая как—то пробралась во дворец и пролезла на аудиенцию лично к Императрице. — Чего? — Милош не поверил. — Какая аудиенция? — Откуда я знаю? Может, в кабинет её влезла… или в тронный зал. Как её папочка. Не смотри на меня так, меня там не было! Я говорю только то, что я от друзей слышала! Так вот, она призналась в том, что оговорила тебя и попросила пересмотра дела. —И Императрица её послушала? — Типа того, — кивнула Сэс. — Правда, тебя это может и не обрадовать, потому что ей самой выдвинули обвинения во даче ложных показаний. Она сейчас вроде как под арестом во Дворце. — Вот дура! — в сердцах выругался Милош. И какого чёрта её понесло аж к Императрице? Без сомнений, с чистосердечным признанием её осудят! Наказание не строгое, особенно если она сумеет доказать раскаяние, но её карьера дознавателя погублена! Да и не только дознавателя. Осуждённый юрист сможет найти работу только в мелких лавочках, проверять документацию и патенты на работ! И ради чего? Ради него?! Его приговор всё—равно не изменят! Дядя не из тех, кто меняет решения. — Между прочим, девчонка ради тебя старалась! — обиделась за его старшую Сэс. — Мог бы оценить её жертву! — И что, мне изменят приговор? А она не сможет работать ни на Империю, ни на семью! Кому нужен человек, который может тебя сдать? — Найдёт она себе применение, она же умная. — Её уже тридцать лет! Зачем ей ещё пятнадцать тратить, чтобы переучиться?! Да и она же уже не сможет учиться за государственный счёт! Ооо… — он схватился за голову. Милица! Он ожидал этого от кого угодно, но не от его умной Милицы. Загубить свою карьеру, связи с семьёй ради безнадёжного дела! — Милош, — в голосе Сэс послушалась жалость. — Ты конченный дурак. Ты вообще головой думать умеешь? Или у тебя задница вместо мозгов и сердца? — Да, — огрызнулся Милош. — Ты безнадёжен, — девчонка тяжело вздохнула. — Ты пришла сюда это сказать? — В том числе... Вообще, я заглянула тебя проверить. — Нравлюсь? — Ты слишком молоденький. И не достаёт главного органа мужской привлекательности. — Это какого? — Мозгов в голове… Ладно, ты скажи, как тебе тут? — Смертная скука, — подумав, охарактеризовал своё нынешнее состояние Милош. — Это поправимо, — Сэс вытащила из сумки электронную книгу. — У тебя там розетка есть? Милош развёл руками. — Не искал. — Так поищи. Милош послушно оглянулся. Стены его камеры были ровными и гладкими. Никаких намёков не то что на электрическую розетку, даже на выщерблину или неровность. — Нет. — Как нет? Должны же быть! — Сэс возмущённо вскочила на ноги и прижалась лицом к прутьям. — Нету. — Около раковины точно есть! — Эм. Раковины нет. — Как?! — Вообще. Сэс дёрнулась и зажгла висящий на запястье фонарик. Милош от яркого света прищурился, а девчонка трясущейся рукой обвела лучом света камеру. — Нету! — она вскочила на ноги и кинулась к соседней камере. Милош испуганно зашипел ей вслед: — Ты куда?! Тебя поймают! — Нет! — Сэс вернулась, только осмотрев несколько соседних камер. — Рамсес! Сволочь! Вор! А ещё других судит! — А причём тут дядя? — Милош не очень понимал причин её возмущения. — Как — причём? Тюрьму он ремонтировал… Ну, руководил. Он же второй советник! Он проект подписывал! — А ты откуда это всё знаешь? — Э… Я тогда работала здесь ещё. Коды—то у меня откуда? — Точно. А что, раковины должны быть? — И розетки… ты вообще, как себе представляешь жизнь без умывальника и электричества?! А душ, душ тут есть? — Эм. Нет. После проверки фонариком Сэс села на пол и схватилась за голову. — Как же ты тут будешь?! — Ну… как—нибудь, — Милош не очень понял причин её возмущения. Ну, дядя… Дядя Рамсес его без суда и следствия приговорил к смерти! Подумаешь, унитаз украл! А, нужники на месте. Ну, душ. В конце концов, тут нет городского патруля, чтобы арестовать его за бродяжничество и неподобающий вид. — Жалко. Ну да ладно, — Сэс вздохнула, влезла в свою сумку протянула через прутья электронную книгу. — Держи. А это фонарик. — Спасибо. — Если разрядится, извини. В общем, не порть глаза, читай понемногу. Милош поспешно отодвинул все подарки от решётки. — Спасибо тебе. Не знаю, зачем ты это делаешь, но спасибо. — Ой. Да брось, мне не сложно. У меня сейчас про… экзамены начинаются, так что загляну не скоро. Не скучай! — она протянула руку и похлопала его по плечу. Сломанный локоть отозвался болью. Девчонка вприпрыжку побежала наверх. Милош проводил её взглядом до второго круга, где она и исчезла. Он снова остался один. Их заперли в двух тесных комнатах с видом на маленький, обнесённый кирпичной стеной сад. Окно закрывали солнцезащитные панели и решётки. Милица со злости попробовала их выломать, но только разбила руки. Милена всё это время сидела на кушетке и смотрела на свои руки. — Мы наломали дров, да? — Убью их всех, — Милица села на пол у окна. Спокойствие сестры вызывало желание оттаскать ее за волосы. — Герцог сказал, что папа жив. —Он соврал, чтобы мы не шумели. — Вряд ли. — Я так не думаю. — Если бы мы ему помешали, он бы велел выкинуть нас на солнце. —Аха, — вздохнула Милена и легла с ногами на кушетку. Они замолчали и больше в тот день не говорили. Потянулись унылые дни в полном одиночестве. Их не выпускали из комнат, в которых не было даже радио, слуги отказывались с ними разговаривать. Милица через три дня заключения вскрыла заколкой для волос замок и попыталась выйти, но наткнулась на дежурившего у их двери янычара. Ещё через три дня она спрыгнула в сад и попыталась перелезть через забор. Ей это удалось, но внизу её уже ждал охранник. Он отвёл её обратно и на прощание предупредил, что забор находится под наблюдением. Милена всё это время просто лежала на кровати и водила пальцем по покрывало с цветами, что выводило Милицу из себя. — А смысл в том, что ты делаешь? — она пожала плечами. — Как — в чём?! — Ну, убежишь ты, — так же равнодушно продолжала Милена. — И что? — Ничего! — Милица едва удержалась, чтобы её не треснуть по голове. Она легла рядом. — А что ты предлагаешь делать? — Ждать, — пожала плечами сестра. Действительно, пришлось ждать. Милица потеряла счёт времени. Они только ели, спали, развлекали друг друга игрой в ладушки и гадали, что происходит снаружи. Одним вечером они проснулись от того, что включились системы гражданского оповещения. Многочисленные репродукторы и громкоговорители, расставленные на крышах и башнях Дворца, ожили и издали долгий протяжный гудок. Словно тысячи судов одновременно сигналили друг другу. Гудок повторился, он был дольше. — Мил, что это? — Милена едва не упала с кровати от неожиданности. Милица подбежала к окну. В саду всё было спокойно. Гудки продолжались ещё несколько минут. Они пугали. — Что—то случилось? Где—то авария? Почему за нами не приходят? — Успокойся, — сигналы химической аварии или просто всеобщей опасности звучали по—другому. Словно кто—то просто включал и выключал систему. Может быть, проверка? Нет, на проверку тоже не похоже. Гудки утихли так же внезапно, как начались. Девочка—слуга принесла им в положенное время завтрак. Они попытались спросить у неё, что случилось, но она не ответила. Милица решила, что утром действительно была проверка системы оповещения. Вот только лицо у кетуда было заплаканным. Но может быть, это случайность? Мало ли что у неё случилось. Поэтому, когда дверь открылась, и в комнату вошла очередная невысокая служанка с короткими чёрными волосами, они даже не оглянулись на неё и продолжили игру. Девочка неожиданно грубо пнула дверь так, чтобы она захлопнулась. Милица взглянула на неё и обомлела. Сэс с угрюмым лицом держала подмышкой поднос с обедом, а другой рукой пыталась удержать на нём кувшин с компотом. — Ты что тут делаешь?! — Да так, мимо проходила, —Сэс не очень деликатно поставила поднос на стол. — Есть будете? — Что там случилось? — Милица взяла девчонку за плечи. — Ты про что? — Мы слышали шум. На закате сирены работали! —Ааа, это?.. — девчонка замолчала. —Василина умерла. Повисла тишина. — Как, совсем? — спросила Милица. — А как ещё умирают? Совсем. Всё, — Сэс без спроса села на стул. Милица не стала её сгонять. Новость ошарашила. Герцогиня Василина была Первой советницей почти двести лет. Она даже прожила на сто лет больше других мафусаилов. Кем бы не была Императрица, сколько бы власти она не имела, кто бы не скрывался за гербовой ширмой, кто бы не отдавал приказы её многочисленным секретарям, все знали, что страной правит Василина. Её даже называли Вечной советницей. Она была старше всех, кого Милица знала. — Когда? Почему? Что теперь будет? — Вчера, — Сэс откинулась на спинку стула. — Потому что она старая. Не знаю. — Но она же была на нашем просмотре! Всего… месяца два назад. Она была здоровой! Разве можно за два месяца угаснуть? — Ну, оказалось, можно. Возможно, потому что она и так слишком много прожила. — Что теперь будет? — Не знаю, — Сэс вздохнула и растёрла виски. — Завтра её похоронят. Новое заседание Дивана будет через месяц. Тогда должны избрать нового главу правительства, Тайного совета. — И Первую советницу? Это будет герцог Рамсес? Сэс пожала плечами. — Вы есть будете? — Как ты сюда попала? — Хор попросил узнать, как вы тут. Ну, вот, узнаю. — Как он? — Ну… Герцог Рамсес, когда узнал, что он помог вам сбежать, очень—очень злился, — Сэс улыбнулась каким—то своим мыслям. Улыбка у неё вышла какой—то злой и неестественной. — А потом, когда он ему наплёл, что ты собралась за него замуж, пошёл доставать Императрицу, чтобы она отправила вас к нему в Александрию. Мол, там безопасней. — Я ничего Хору не обещала! — возмутилась Милица. — Мы… Я не знаю, что он там себе навоображал! — Это ты Рамсесу скажи. У него от мысли, что у него может появиться прямая наследница, тормоза в конец снесло. — Откуда ты всё это знаешь? Сэс пожала плечами. — Друзья рассказали, — она потянулась и вздохнула. — У—ух… Как вы тут в целом? Вас не обижают? — Нет. Только не выпускают… Как ты к нам попала? Нас же охраняют! — А, — отмахнулась девочка. — Сегодня вас Мустафа караулит, а он мне денег должен. — У тебя, похоже, друзья и должники по всей Империи. — Ага, — Сэс наконец—то искренне улыбнулась. — Это есть. Хор просил передать, чтобы вы не думали отсюда бежать. Как только Василину похоронят, наши дорогие герцоги передерутся, и вам не стоит напоминать о себе. — Почему? — Так вы же наследницы Милеши Фортуны! Это—то и опасно. Сейчас все уверены, что трон Императрицы пуст… Ну, сама понимаешь, герцоги в Императрицу—то не очень верят… Только не спорь!.. А Милеша сейчас самая сильная женщина во всей Империи. А может быть, даже в мире. Она глава торговой коллегии, её племянник — младший дука флота, а брат — командующий сухопутной армией в Сараево и лучший наш полководец. — Чушь, — попыталась улыбнуться Милица. — Бабушка что, будет штурмовать столицу? Как ты себе это представляешь? — Это будет зрелище!.. Да нет, не будет она ничего штурмовать. Зачем ей это? В Диване есть мягкое брюхо, которое хочет просто ровно сидеть на заднице и ничего не делать. Если внезапно герцог Рамсес или кто—нибудь из его сторонников… Ну, герцогини Афин и Антиохии, например, трагически погибнут под солнцем или окажутся преступниками и окажут сопротивление при задержании, а граф Фортуна поднимет по тревоге свои войска, ведь Империя в опасности, то это брюхо само назовёт Милешу Первой советницей, Императрицей, хозяйкой Луны и Солнца и всех звёзд, лишь бы его никто не трогал. — А Императрица? Сэс хихикнула и снисходительно посмотрела на Милену. — Думаешь, она существует? — Разумеется! — Откуда ты знаешь? Милена как—то сразу сдулась. — Все знают, что она есть. — Да даже если она есть, что она сможет сделать? Выйдет из своего Дворца и всех накажет? Пф… — Слушай, давай ты такие разговоры будешь в другом месте говорить? — не выдержала Милица. — То, что ты говоришь — государственная измена! — Да брось, никто нас тут не слушает, — отмахнулась Сэс. Она взяла из—под матерчатого купола тост и принялась его жевать. — Так что сидите тут. Чтобы не случилось, ты — она ткнула грязным пальцем в Милицу, — будущая герцогиня, кто бы кого там в Диване не убил. Аристократы не любят, когда на их право передать честно наклянченное у трона своим детям нарушают. Лучше будет, если ты не попадёшься им на глаза, пока всё не утихнет. А там уже решат, что с тобой делать. — И что, мне сидеть тут и ничего не делать?! — А что ты хочешь? — Сэс дожевала тост и взяла сливу. — Твой папа попробовал что—то сделать, и где он теперь? — Что с ним?! — Да не кричи ты на меня! Жив он, пока. Будете хорошо себя вести, будет жить и дальше… Да, чуть не забыла! — Сэс хлопнула себя по лбу. — Завтра пойдёте на похороны Василины с Рамсесом. Молчите, не смотрите по сторонам, делайте всё, как он скажет! — Почему… И вообще, Сэс, ты кто? Откуда ты всё это знаешь? — Ну… — она замялась, потом выплюнула сливовую косточку и объяснила, — Я на Василину работала. Теперь вот, выходит, на Рамсеса… Только это большой секрет! Иначе меня убьют! — Почему мы тебя должны слушать? — Потому что если герцога Рамсеса убьют, то вашего отца тоже. Так яснее? Милица кивнула. — Вот так вот, — Сэс вытерла пальцы о салфетку. — Всё, я пойду, а то меня хватятся. Милица снова кивнула. — Ты думаешь, ей можно верить? — тихо спросила Милена, когда Сэс ушла. — Не знаю, — она пожала плечами. — Откуда мне знать? — Ну… ты умная. —Аха, — Милица вспомнила всё, что говорила Сэс. Она никогда не думала, что станет кем—то… большим. Да, мать дала ей свою фамилию. Но, Милица Фортуна, герцогиня Молдавская! Глупость же. Она с бабушкой Милешей виделась два раза в жизни: когда мать водила её девочкой к ней в гости и один раз во время практики в юридическом отделе торговой палаты. Тогда они вообще случайно встретились в коридоре, поздоровались. Сопровождающие герцогини посмеялись, что бабушка и внучка очень похожи друг на друга, и всё. Милица видела себя в будущем кем угодно, но только не герцогиней. Самое большее, на что она могла рассчитывать — это какой—нибудь ничего не значащий баронский титул из рук бабушки Марики. И карьера в государственной инспекции, как у отца. А теперь что их ждёт? Сэс не обманула. Следующим вечером за ними пришли янычары и слуги. Милица переживала, что у них нет мундиров, но слуги выдали им по тяжёлому синему плащу с нашивками государственных студентов. Потом отвели на церемонию похорон. Милица в своей жизни видела только одни похороны — дяди Виктора. Это была скромная церемония. Его тело доставили в семейный мавзолей прямо из морга, в закрытом гробу. Присутствовали только члены их семьи: бабушка с дедушкой, тёти, дядя Васил, сестрица Асена, они сами. Они провели ночь в мавзолее, вспоминая умершего. Ни они с сестрой, ни даже их отец с дядей Виктором близки не были, поэтому говорили в основном бабушка с дедушкой. Добрые истории закончились задолго до рассвета, и остаток прощания они просидели молча. У Милицы осталось ощущение, что никто из них не огорчился уходу дяди. Похороны герцогини Василины оказались другими. Ярко освещённая площадь рядом с Куббеалты, перед обычно закрытыми воротами Дворца Звёзд, была заполнена дворянами и их слугами. Все стояли молча, от пестроты костюмов рябило в глазах. Катафалк, в который были запряжены лучшие кони из императорской конюшни стоял около ворот. Его окружал караул вперемешку из янычар и вассалов умершей Василины в полной выкладке. Все они спустятся по обычно закрытой дороге для процессий прямо к пристани, где уже ждали личные яхты покойной, Императрицы и всех присутствующих герцогов. Чиновники первых пяти рядов Дивана, которые не могли явиться лично, присутствовали в виде электронных проекций, которые поддерживали дворцовые роботы. И вся эта толпа молчала. Вместо обычного шума над площадью разносились только тихие шепотки. Янычары провели их через толпу прямо к катафалку. — Мил, что они от нас хотят? — Не знаю, — Милица взяла сестру за руку и распрямила спину. Колени у неё дрожали На пороге дворца разговаривали герцог Рамсес, герцогиня Афинская и их бабушка Марика. Все трое мгновенно замолчали, когда заметили подошедших. — Ну, что? — бабушка Марика подошла к ним и отвесила Милице подзатыльник. От неожиданности она прикусила себе язык. — Добегались? — Бабушка! — Марика, успокойся, — герцог Рамсес встал рядом с ней и взял за руку. — Сейчас уже ничего не исправить. Убедилась, что они живы? — Да, вполне! — бабушка вырвала руку. В своём парадном кафтане с бирюзовым ожерельем она выглядела грозной. Милице стало по—настоящему страшно. Страшнее, наверное, не было даже в детстве, когда она без разрешения взяла мамины любимые краски и утопила их в пруду. — Тогда можем начинать, — герцог любезно кивнул герцогине Афинской, и та отошла к своим сопровождающим. Милица только сейчас заметила, что около катафалка стоят ещё люди в цветах всех герцогских домов. Ничего себе похороны! Василину в её последнее путешествие будет провожать весь первый ряд Дивана! — Я заберу их домой! — Марика положила руку Милице на плечо. — Не глупи, — зашипел Рамсес. — Иначе всё испортишь! — Здравствуйте, ваша светлость, — за спиной Милицы раздался тонкий знакомый голос. — Прикажете увести молодых графинь? — Нет! — Да, — Рамсес кивнул Сэс. — Мы готовы, сейчас начнём. — Я не графиня, — пробормотала Милица. Сэс взяла их обеих за руку и отвела от катафалка. Марика хотела было их остановить, но Рамсес взял её за руку и что—то зашептал на ухо. Бабушка замерла и просто проводила их взглядом. — Какая разница? Графиня, не графиня, — они встали в стороне от процессии за спинами янычар около ворот. — Нас сюда привели, чтобы показать бабушке? — Вроде того, — Сэс была одета в ту же чёрную одежду дворцовых слуг. — Герцог хотел показать вас Милеше. Вон она, на той стороне. Милица оглянулась, но увидела только штандарт с единорогом, гербом Молдавской семьи. Самой бабушки видно не было. — Он думает, что она вас увидит и предпримет какое—нибудь необдуманное действие, которое он обратит себе на пользу. Глупость, по моему мнению. — А ты что тут делаешь? — Я за вами приглядываю. Рамсес с Джедой дальше уже сам всё доделает… О, начинается! Низко загудели трубы. Толпа смолкла. Штандарты герцогских домов встали ровно. Дворцовые ворота медленно открылись, и янычары вынесли из них небольшой гроб. Тело герцогини Василины было с головой накрыто лёгким белым покрывалом, так, что были видны только очертания её лица. На ногах покойницы лежало алое знамя Болгарского дома со ставшим на дыбы львом под перевёрнутой луной Императрицы. Гроб янычары осторожно поставили на катафалк. Но дворцовые ворота не закрылись. Следующим из него медленно выполз знаменитый летающий трон Императрицы. Конструкция из ширм и тяжёлых изумрудных балдахинов парила в метре над землёй. Все почтительно согнулись в поклонах. Милица и Милена тоже. — Надо же… — пробормотала в поклоне Милена. — Такой безвкусный! — Ты о чём? — недовольно пробормотала Сэс. — О троне, — простодушно пояснила сестра. — Он такой страшный! — А то ты знаешь, как надо, — фыркнула девчонка. — Да нет… Я не хочу ничего плохого сказать, но он… столько золота и вообще… Как будто бабушкина кровать полетела, только зелёная! — Вот доучишься, нарисуешь новый, — фыркнула Сэс. — А сейчас тихо. Начинается. — Похороны? — Да кому они нужны! Не, другое! Изумрудный трон встал за катафалком. Ночной ветер едва заметно шевелил золотую бахрому на занавесях. Янычары подобрались и встали вокруг трона и катафалка. — Императрица там? — Нет. — То есть? — Да там она, там. А может быть и нет, — пробормотала Сэс. — А кто там, если не Императрица? — Да кто угодно. Электронная кукла, например. Представляешь, какой сюрприз для тех, кто попытается её убить? — А попытаются? — спросила Милица. Она смотрела, как процессия медленно двинулась вдоль рядов дворян. Очень медленно. Словно она двигалась не к морю, а с какой—то другой целью. Посреди площади, где фруктовые деревья расступались и образовывали большой круг перед залом Дивана, летающий трон встал. — Мои возлюбленные дети! Электронный голос, казалось, заставил замолчать даже ветер. — Во—от! — ухмыльнулась Сэс. — Началось. — В этот скорбный день мы вспоминаем лучшую из моих дочерей, верный щит Империи. Василина сделала для нас больше, чем кто—либо делал или сделает. Наша потеря огромна. Наши враги во Внешнем мире тоже узнали о нашем горе. Шёпот. Императрица выдержала паузу. — Они снова собрали свои орды и двинулись к нашим границам. Они объявили против нас новую священную войну, чтобы уничтожить всё, что мы сделали и погрузить нас в пучину безумия и мрака. Они решили, что смерть первой из моих детей ослабит нас. Шёпот. — Они ошибаются. Империя сильна, как была сильна всегда. Как бы ни была страшна угроза, мы не испугаемся. Снова шёпот. — Едва до меня дошли эти новости, я велела графу Фортуна поднять все свои войска. Он готов принять удар. Мы преподадим безумцам Внешнего Мира хороший урок. Это станет лучший памятью нашей столь безвременно ушедшей дочери. Толпа дворян разразилась одобрительными криками. Кто—то закричал славу Императрице, толпа её подхватила. — Граф Фортуна? — этого своего деда Милица в жизни никогда не видела. Он всегда жил в Сараево и не появлялся ни в столице, ни в Киеве. — Он же предатель! — Ну, пока ещё нет, — пожала плечами Сэс. — Но… я ничего не понимаю… Они же идут на нас войной! — Успокойся и не кричи, — Сэс одёрнула её за рукав. Толпа всё никак не успокаивалась— Идём, всё, самое интересное уже случилось. Она отвела их в тень за Куббеалты. Милица поняла, что они идут обратно в их комнаты. —Сэс, что это было? Ты сказала, что это самое интересное? — А—аха, — Сэс весело улыбнулась. — Гениально, я бы сказала. — Нападение терран? — Вроде того… Не смотри на меня так, они сами напали. Просто Императрица в своей невероятной мудрости велела отразить их удар вашему дедушке—графу. — А он справится? — О да. Я же говорила, он лучший наш полководец! Герцог Баяз не в счёт, он начальник штаба, а там… пустая должность. Если старик разобьёт терран, то Императрица даст ему титул имперского герцога и место в первом ряду! Зачем ему тогда помогать своей сестре? — Я ничего не понимаю, Сэс. И мне страшно. — Да брось, малышка, — та рассмеялась и широко распахнула перед ними дверь их комнаты. — Всё будет хорошо. Я тебе обещаю это, как если бы я была Императрицей! Электронной книги хватило надолго. Сэс загрузила в книжку всего понемногу, от юридических кодексов до скабрёзных стишков. «Основание» Милета Ардеша тут соседствовало с невыносимо отвратительными любовными романами для терран. Милош сначала их выбирал, потом, прочитав всё стоящее, принялся и за них. От слащавых переживаний очередной бойкой или не очень девицы сводило скулы, но Милош читал. Делать—то ему нечего! Ещё, что важнее, в книге был календарь и часы. Милош наконец—то узнал, сколько он просидел в своей камере. Оказалось, почти три недели в полной тишине и одиночестве. Неудивительно, что он в конце концов начал разговаривать сам с собой. Роботы исправно приносили еду, канализация смывала все его отходы жизнедеятельности, а борода стала такой длинной, что он мог заплетать из неё короткие косички. Но больше всего Милош страдал от отсутствие бани. Если бы за ним сейчас пришли и объявили, что его казнят, но перед этим дадут вымыться, он бы расцеловал своих палачей. Точнее, расцеловал бы, если бы они не убежали от него первыми. Сэс приходила ещё раз. Она принесла ему новый фонарик и книгу. Милош попросил её принести ему хотя бы блокнот для заметок, на что девчонка вздохнула и сообщила, что следующий раз будет не скоро. — Василина умерла, — коротко сообщила она. — Когда? — Милош с трудом ворочал языком. Он даже не предполагал. Что за месяц молчания можно почти разучиться говорить. — Пять дней назад. Похороны уже прошли. — Кто станет Первым советником? — Рамсес, я, полагаю. Хотя твоя подружка Милеша тоже туда хочет. Я бы сказала, очень хочет. — Если она станет Первой Советницей, мне конец. — Если она про тебя ещё помнит. — Помнит. Она ничего не забывает. — Да—а, это верно. Но она не знает, что ты жив, так что не переживай. Но так или иначе, я вернусь к тебе не скоро. Там наверху намечается болша—ая буча! Меня какое—то время не будет в городе. — Нужно спрятаться? — Вроде того. Так что не обижайся, если посидишь тут один. — Ты и так сделала для меня очень многое. — Но не всё, что могла бы, — возразила Сэс. Она слабо улыбнулась, но глаза остались серьёзными. — Э… — Милош не понял о чём она. — Если бы я не тянула время и убедила Дарию… А, не важно. Обратно нам не вернуться. Милош понял, что совершенно запутался. — Как мои дочери? Они живы? — Как ты мне надоел!.. Живут во дворце. Рассмотрения дела Милицы ещё не началось, если я правильно поняла, что говорят. Дворец они не покидают. Безопасней им было бы только в твоей камере. Он улыбнулся. — Спасибо, Сэс. Не знаю, зачем ты всё это делаешь, но было здорово побыть твоим другом. Пусть итак не долго. — Да брось. Как будто ты помирать собрался! — Кто знает, что будет впереди? — Я знаю. И всё будет просто отлично! — Тогда я буду твоим должником. Сэс внезапно рассмеялась. — Хорошо я это запомню. Правда, тогда уж не возмущайся, когда я потребую у тебя возврата долга, хорошо? Милош кивнул. Сэс похлопала его по плечу и ушла. Милош снова остался один.