Запятнанная лобелия

Парень делает круговорот шеей, от чего та хрустит и отдаленно поламывает, на что он лишь мычит, закрывая дверь в душевую на щеколду. В его доме обитель только он, но почему то привычка прятать себя под тысячью слоев защелок и дверц остается такой же неизменной, как и его надломность по этому поводу. Он привык к обстоятельствам, привык к комичным пряткам и серьезным запыхтевшим лицам придурковатых героев, каждый из которых жаждет наивно словить в свои доблестные ладони именно его. Грязная одежда спадает на пол, и парень становится под душ, включая ледяную воду на всю катушку. Такой маневр с взбудораживанием конечностей иногда возвращает все на свои места, и даже его. Минуты умиротворенного молчания под холодными каплями, уравновешивания своих мыслей, встряхивания всего дерьма с головы, которое безвозвратно вытекает в слив. В такой обыденной уже обстановке концентрироваться было куда более удобней, нежели в подпольном офисе на игольчатом сидении, и он готов был поклясться, запихни бы в душевую кабинку важные бумаги и рабочий стол - его работа была бы более продуктивней и насыщенней. Укусанная рука с прошлой недели все еще переодически напоминала о себе. Жгучий след пульсировал под водой, заставляя парня сморщиться и врезать кулаком в стену кабинки. Ему приходилось перематывать руку каждое утро, потому что Очако чуть ли не до костей вдалблива в него свои зубы, пытаясь обгладать все до косточки как бешенная собака без инстинкта самосохранения. Иногда Изуку не понимал своих действий, но почти всегда балансировал свою речь, направляя ее в правильное русло, но почему-то на предложение доктора быстро справиться с его каторгой он отмахнулся со словами: — «Царапина, заживет». Каждый светлый/мутный день частичное покалывание отдающее в руке напоминало о девушке и ее глазах, которые с неподдельной и льющей яростью смотрели в его сквернящую бесконечную пустоту. Толика непонятного чувства забивалась в углы его тени, поэтому он не стал быстро прощаться с «жадным укусом», в некоторой степени понимая Урараку. Пусть на краю обрыва позлорадствует тому, что «сам Изуку Мидория» проклинал ее посуточно. Парень переключил кран, теперь колеблющийся между отметкой горячо и тепло. Необыденное закаливание вошло в его привычку с первого задания, данное ему Шигараки. Мидория усмехнулся, вспоминая те отважные минуты первого познания потустронней жизни ногами вверх, переплетающегося вместе со школьным временем. * * * — Мидория, ты куда? - тонущий в тревоге взгляд Уравити очерчивал контуры парня через тьму. Лунный свет падал только на одну сторону гостинной, на которой стояла сама девушка, неприлично сжимая свою и так помятую ночнушку. Зеленоватые волосы встали дыбом, и Мидория судорожно убрал «маленькое чудо» в карман, поворачиваясь к ней лицом к лицу. Было, очевидно, за двенадцать ночи, если временная стрелка не обгоняла свои пределы. Последнее, что парень хотел в своей жизни - встретиться с кем-либо в такую судную для него ночь. Сегодня должна была свершиться его апогея, он должен был снять свою маску, должен был показаться всем в том свете, в котором он обитал и сам являлся. Именно на той затемненной стороне, в которой сейчас неловко стоял, глупо придумывая себе оправдание. — Почему я должен оправдываться перед тобой, Урарака? - вырвалось с его уст шалящее прерикание, которое он сразу же проглотил. Разговоры тет-а-тет с девушкой всегда как окрыляли, так и спускали на землю, заставляя прилегать к ее подошке от таких сумбурных высказываний, как: — «Изуку, ты станешь лучшим героем, я верю в тебя», «У тебя все получиться, не переставай трудиться!», «В твоих глазах горит потенциал, и это то, почему я так хочу работать с тобой бок о бок вечность!». Девушка нервно вздохнула ртом, прорезая тихий содрог от таких замечаний. — Изуку, я чем-то тебя обидела? - она сделала шаг к нему. - Ты можешь рассказать мне что угодно. Я всегда выслушаю и всегда поддержу тебя, - Очако нежно улыбнулась, и Мидория ненароком почувствовал, как скулит его сердце. Если бы он прямо сейчас провалился в ад, скорее всего, черти бы разбежались от такого сгнившего и прожженого тела. - Мы ведь команда. — Я хочу развеяться, - парень сжал зубы в кривой ухмылке, бегая взглядом по геройской гостинной их общежития, которую он терпеть не мог. - Прогуляться под ночным небом, иии... - он запнулся, - может, ты хочешь пойти со мной? Раз тебе тоже не спится. Девушка была до жалости наивна по отношению к нему, так что, не заметив подвоха, весело улыбнулась, подходя к парню и хватая под плечо, выводя на улицу через окно. Мидорию будто ударили в живот, когда она посмотрела на него своими леденцовыми глазами, а потом прошлись электрическим током, сбрызнув водой после того, как она прикоснулась своей обжигающе-теплой кожей к его холодному телу. Они вышли во двор, и, усевшись на лестничную площадку, синхронно подняли голову к мерцающему темному небу. Звезды часто вырисовывали всякие разные изображения, и Мидория не раз делал для себя пометку, что каждый видит в них свое. Когда Уравити восторженно направляла палец в небо, утверждая, что видит там цветок, возмутительно сокращая между их лицами расстояние до такого предела, что они чуть ли не упирались щеками друг в друга, Изуку видел там что-то типа перекошенного черепа, но свято уверял Очако что тоже видит цветок, и что тоже видит хризантему просто неописуемой красоты, непроизвольно краснея от такой зазорной близости. — Ты в последнее время такой неспокойный, - начала Очако, подпирая голову ладонью и облокачиваясь на свои коленки. - Прям места себе не находишь рядом со мной. Я что-то делаю не так? - Девушка давно перешла ступень от «краснеющей-а-еще-отдаленно-синий-Очако-при-виде-этого-Деку-обожеТсую-спрячь-меня» на ступень полценного принятия общества Мидории, полностью погружаясь в него как в личноть и доверяя ему чуть ли не все на свете. Общение было дружеским, теплым, и парень всегда принимал эту теплому, даже если иногда и избегал ее, дабы не запустить привязанность. Он задержал дыхание. Рука перебежала в волосы, которые он нервно растрепал за несколько минут нахождения с ней. Ему уже пора. Его разум все время пытался схватить того маленького паучка, который плел вокруг них паутину, запутывая их все больше и туже, но руки не слушались, отмахивались, отнекивались как и высоко поднимающаяся грудь при виде раскрасневшейся девушки, которая каждый раз в попыхах бежала к нему с липкими руками, скриплявшие их вместе до отбоя. — Очако, - он посмотрел в ее глаза таким потухшим взглядом, будто на тысячи огоньков, зажигающие его зеленые глаза, подул сильный ветер и оставил за собой лишь след глухой пустоты. - Ты делаешь все правильно. — Тогда в же чем моя вина? - девушка поджала губы, обнимая себя за плечи. Резкий ветер будто унес всю боязливость Мидории. — Перестань говорить глупости, - он лукаво улыбнулся, снимая с себя ветровку и накидывая на плечи Уравити. - На тебе нет никакой вины. Просто это я совсем не тот, за кого себя выдаю. Очако поежилась от его странно-сумасшедшего взгляда. Но она привыкла не придавать этому значение. — Поясни, - девушка закусывает нижнюю губу. Изуку лишь тихо смеется в кулак, наклоняясь к ней все ближе. — Завтра ты все узнаешь, - одной рукой он обхватывает ее талию, другой прикрывает ладонью ее глаза. - Извини, Урарака, - произосит он шепотом. Финальная реплика, которую он прокручивал у себя в голове десятки тысяч раз. Мидория еще тогда знал, что однажды прийдется завернуть с их тропинки, предательски помчавшись в другую сторону. Дальше все как в тумане: дурманно-прощальный поцелуй, идиотский побег, взрывы где-то на отдаленном конце города, куча полицейских, куча героев, куча контрактных жертв за баснословные деньги и до скреба в ушах унизительный выговор от Шигараки за «маленькое чудо», с помощью которого он мог бы взорвать Юэй, прихлопнув партии новых юных героев, на что Мидория лишь кротко пожимал плечами, бубня: — «Я случайно нажал на него, когда душил ту дряхлую леди в департаменте, которая оказалась на удивление энергичной. Пошел отсчет времени, и я выбежал из здания, оставив все так, как есть». * * * Мидория был напряженно-уставшим после рабочего дня, который опять не принес ему никакого веселья. Нужно было срочно поймать Шигараки, даже если он будет ногтями копать грязь, пробираясь на самое дно. Парень повернулся к маленькому запотевшему зеркалу в душевой, и, протерев ее мокрой ладонью, посмотрел в свое раздраженное отражение. На душе какой день скребли кошки от чертовых воспоминаний. Он определенно делал что-то не так, и даже если к нему ситуация с Очако не имела никакого отношения, она была его гидом в счастливую жизнь на протяжении трех лет. Он задумчиво наблюдал за собой в зеркале, вспоминая ее взгляд сверху-вниз, ее обвинения, ее противное отношение. Жилки выступили на висках. У нее было право на такое поведение, но разве Изуку виноват, что стрела фортуны указала именно на нее? В этом мире побеждает сильнейший, в этом мире всегда должен побеждать... Стекло проклято разбилось, полетев на поддон душевой. Вчера у Очако впервые взяли кровь для первого похождения Химико в Юэй, и парень должен был навестить ее еще раз. Пусть она прихлопнет его взглядом, пусть внутренний голос скажет, что он - сумасшедний, пусть воспоминания о Юэй ходят за ним по пустым коридорам и находят в ночном мраке, сейчас какая-то потусторонняя сила направляет его пойти к той самой девушке, и он повинно слушался, надевая то, что попало под руку и как зачарованный направляясь к лаборатории. Он будто ходил по бесконечный лабиринтам, направляясь совершенно не к выходу. Очако вызывала у него двоякие эмоции, и, если бы не ростки прошлого, выросшие уже в величавые деревья, Мидория вдыхал бы легче, выдыхал расслабленно, засыпал под колыбель своих нетрепетных мыслей и просыпался под слащавую песнь вымышленных птиц и вальс солнечных просачивающихся лучей из темнистых штор, которые так подходили его ауре и интерьеру комнаты в принципе. Просто узнать - как она. Просто забыть ее после этого вопроса. Ничего сложного, ничего головорежущего или головокружащего. Одно дело - осознавать ее существование где-то в отдаленной местности на чужом поле, другое дело - осознавать ее существование под своей дрожащей ладонью, которая вот-вот прихлопнет ее как невинную мушку. Ирония звонко хохотала над ним, когда с дружбы-симпатии приходилось перескакивать на пожиращие агонией совершение убийства своей бывшей одноклассницы. Сырые коридоры подвального помещения внушали содрогания каждый раз, когда было слышно звонкое соприкосновение капли с мокрого потолка и глянцевым полом. Если бы однажды всех злодеев согребли под одну гребенку на чашу правосудия, то этот минусовой этаж бы переделали как экскурсовое помещение для юных героев, что бы столкнуть их лицом к лицу с настоящим злом. На горизонте виднеется дверь Очако, а рядом с дверью окно, через которое за ней, по всей видимости, наблюдают во время сдачи крови. Парня передернуло, но он не придал этому значения, сразу же подходя к двери и резко направляя дверную ручку вниз, перед этим поднося ключ-карту к специальной выемке. Очако сидит на койке, поникше глядя в угол комнаты, выискивая в тенях свое спасение. Девушка не обращает внимание на скрип двери, лишь немного передергивается, кладя правую руку на перемотанные вены другой руки. Она потухает на глазах, оставляя за собой исчерпанные солнечные следы. Ее школьная форма переменилась белым костюмом, на котором отблескивают алые засохшие капли крови. Веки слипаются от головокружения после выматывающей и опустошающей процедуры, но она сумеет перевести взгляд на двери, на Мидорию. Ее передергивает еще раз, и немое поражение сменяется проницающим, пылким взглядом с морем ненависти. — Ты урод, Мидория, - еле слышно проговаривает она, заставляя парня спуститься на землю. - Внутри вы все уроды. Изуку протяжно молчит, генерируя ответную язвость, но закусывает язык, давая ей выговориться. Он выслушает все, что она ему скажет. — Для чего вы это делаете? - Урарака наклоняет голову к плечу, режуще вглядываясь в своего безмолвного собеседника, продолжая вести монолог: - Ответь хоть что-то. Я знаю, что ты умеешь говорить. Мидория продолжает молчать. — Что я сделала тебе плохого? - она подносит палец к нижней губе, продолжая прищуриваться. - Почему именно я, Мидория? - голос девушки переходит на срывающийся крик, и с ее красных глаз опять начинают течь слезы. - Что я сделала вам всем? - повторяет Очако, наконец затыкаясь. — Твое кредо разимо сменилось с нашей последней встречи, - он усмехается. Следует держать планку. — Оно не менялось до того момента, пока ты и твои дружки не появились в моей жизни! - Уравити выдыхает, прикрывая глаза. - Скажи, зачем я вам? Парень молчит, выискивая ответ, находясь далеко от истины. Нет смысла скрывать от нее что-либо, ведь она не вынесет это в свет, не скажет никому, кроме стен этой комнаты, являющиеся и так покровителями многих тайн, но язык не поворачивается в сторону правды. — Я не знаю, Урарака, - спокойно отвечает парень, облачно выделяя ее имя, будто они не враги вовсе. — Не я тут заведую. Девушка прикрывает лицо ладонями. Грязные, растрепанные волосы мокнут от водянистых ручейков на бледных щеках. — Сильно больно? - блять. Его разум вращался вокруг оси беспомощной Урараки. Она посмотрела на него через свои пальцы как на идиота, но отвечать на стала. Ее взгляд и стал ответом для него. — Урарака, - он сделал шаг вперед, и она прогнулась под давлением такого движения, пододвигаясь ближе к краю. - Я не хочу сделать тебе больно или плохо или подлость. Никогда не хотел. — Не подходи, - губы девушки слегла подрагивают. - Не подходи ко мне, не смей! Изуку стоит, подчиняется ее голосу. Шестеренки начинают крутиться быстрее, взрывая малые сосуды от нагнетающей раздраженности, и он подходит ближе, заставляя Очако сгибаться все больше, сжимая свое обмотанную руку все сильнее. — Пожалуйста, - еле слышно молит она, - не надо, остановись. И он останавливается. — Урарака, - более четче и реже произносит Изуку. - Я же сказал, что не сделаю тебе ничего плохого. Давай просто поговорим. — О чем мне с тобой разговаривать? - диалог переходит на шепот. - Какую тему для разговора ты мне можешь предложить, Изуку? — Я - он направляет свой палец на себя, - хочу тебе - переводит на испуганную девушку, - помочь. - разве? — Что? - срывается с ее губ, и она проглатывает ком амбиций, жмурясь и прикрываясь одеялом по горло. — Я сказал, что могу тебе помочь, если будешь себя нормально вести, - Мидория отходит к двери, прижимаясь к ней спиной. - Тебе было больно? - он дергает подбородком в сторону ее руки. — Ни сколько больно, сколько гадко, - признается Очако, на что Мидория кивает, открывая дверь и пересекая границу свежего воздуха. Уравити грустно смотрит ему вслед. Все мысли перемешиваются, руки прожигают скомканное одеяло. Внутри нее ломается тот самый добродушный Изуку, иногда откидывающий тень сумасшествия, и она тихо плачет, протирая лицо одеялом. Перед ней представляется новый, высокий парень с гордой осанкой и нещадящим взглядом. Сделает ли Изуку что-то для меня, если я сближусь с ним?