Рату. Взбалмошная рабыня души, знающая свою цену. Преданная своему делу и готовая пойти на всё ради своего хозяина. Но при этом у неё напрочь отсутствует субординация. Она позволяет себе куда больше, чем положено обычной рабыне души. Сейчас воительница стояла передо мной измученная временем. Но даже прошедшие два года ничуть не сломили её воинский дух.
В начале Жнецу она предстала как очередная еда. Коса самостоятельно стала тянуться к Рату, как тут же огребает по полной. Сильный удар копьём ставит зарвавшуюся сущность на место. Я даже почувствовал нотки обиды, что жертва показала свои зубки. Ничего, её полезно встретить такого противника, что может дать отпор. Но не будем отвлекаться. Местность кардинально изменилась, вместо пустынного полотна с редкими видами растений тут расположился палаточный городок, на краю которого расположилась Рату. Её, так сказать, потрёпанная временем собачья конура держалась на добром слове. Оглядевшись, я провёл косой горизонтальную линию по всей заселённой площади перед собой.
— Это что такое? — мой вопрос застаёт Рату врасплох.
По её лицу читалась растерянность. Она не так себе представляла наше воссоединение после стольких лет разлуки. Вместо обнимашек и целовашек бью вопросом в лоб. Рату продолжает недоверчиво пялиться на меня. Мне плевать с высокой колокольни на неё. Я пришёл сюда не чаи пить, а убивать тех, кто причастен к моему заточению в яме. Я готов пойти на всё, чтобы их кровь окрасила мою косу, готов вырезать сердца и запихнуть им в глотку. Эти твари ответят за всё!
— Хантер? Ты в порядке? — взволнованным голосом спрашивает она. — Я не узнаю тебя.
— Не испытывай моё терпение, Рату. Я задал тебе вопрос. Так будь добра отвечать на него. Я не позволю какой-то рабыне души не подчиняться своему хозяину, — властным голосом осаждаю её. — Будь благодарна, что ты являешься моей собственностью, а не овцой на бойне. Жизнь твоих соплеменников обречена. Совершив ошибку, старейшины обрекли весь свой клан к истреблению. Будь уверена, все ответят за свои поступки, никто не будет обделён. Сейчас отвечай на вопрос!
— Вас не было два года. Сейчас идёт внутреннее родовая война, — покорно произносит Рату, как подобает рабыне. Она умолкает, будто мне это что-то должно говорить. Дальше история повернулась другой стороной.
По её словам, после моего исчезновения произошёл переворот. Старейшина Гунтур с Аралом напали на патриарха. Силы оказались неравны. Другие старейшины, Нкозан и Калант, не вмешивались. Даже если бы попытались, толку из этого как с гуся вода — никакого. Арал является настоящим монстром. Таких людей, как он, называют в Зеррикании «Примами». Кто они такие мне было неизвестно и не важно, если честно. Самое главное для меня сейчас, как ублюдок Гунтур сумел уговорить его? Это остаётся загадкой, но я точно разгадаю её. В этом мне поможет мой любимый Жнец.
Род разделился на два лагеря. Сторонники, поддерживающие режим предателя, и люди старых традиций. Вместо того, чтобы избавиться от прямой угрозы своей власти, Гунтур проявил так называемое милосердие. Решил всех неугодных его правлению, сторонников старых традиций, калек и кто строил ему козни выслать за стены деревни. Там, где водятся твари разных мастей, готовые полакомиться человечиной. Вот это стало для него роковой ошибкой.
Неравнодушный и верный своему патриарху род восстал против оккупанта. Гунтуру не понравилась такая оппозиция. Он решил сразу же убрать образующуюся опухоль. Собрав ударный отряд, он приготовился уничтожить всех, вот только не ожидал увидеть сильное сопротивление. В этот день две силы схлестнулись. Никто тогда не остался в стороне. Участие принимал старейшина Арал, чья мощь превышала силу обычного человека. Но даже с такими силами им не удалось сломить сопротивление. Две стороны потеряли многих, но доказали своё право считаться с ними. Уже как пару лет противостояние между ними не заканчивается.
— Каждый день возникают мелкие стычки, что ослабляют род. Мои друзья, знакомые и семья гибнут в этой никому не нужной бойне. Прошу тебя, Лэнг, спаси мой род. Не дай нам сгинуть из-за ошибки безумца! — в отчаянии кричит Рату.
Она сломанной куклой обрушивается без сил на колени, руки повисли плетью. Из неё будто стержень вытащили. Все эти два года воительница держалась, не показывая свою слабость. Вот настал момент, когда я вернулся, теперь она позволила себе дать слабину. Рату оказалась сильной рабыней души. Но не это стало для меня полной неожиданностью. Два года… Меня не было два чёртовых года. Проклятье! Арена на выживание, охотники ордена, мои предприятия, моё задание?! Всё это! Чёрт! Гульи отребья! Твари! Я уничтожу этого ублюдка! Он ответит за всё! Мысли заставляли закипать мою кровь. Я рычу, подобно твари из глубин ада, будоража весь лагерь, заставляя народ выбегать из своих палаток.
— Кто тут!
— Он навредил госпоже Рату!
— Воины, окружить его! Не дайте ему приблизиться к нашей госпоже.
— Уведите его! Я спасу Рату.
— Убейте его! Он не должен покинуть это место, — в гвале криков и шума я улавливаю знакомый голос из толпы.
Мой взгляд устремляется в шквал из людских тел, выискивая нужно мне человека. Такой мне попадается на глаза. Сараби! Дочка старейшины, сестра Рату и главный свидетель. Сейчас мне выпал хороший шанс разобраться с ней. Для начала нужно выяснить, где находится тот ублюдочный гуль, из-за кого я оказался в яме. Среди всего народа, она выделялась своей высокомерностью и безумием во взгляде. Мы встретились с ней, как старые знакомые. Она указывает на меня пальцем, брызжа слюной.
— Убейте его! Убейте его! — она стояла за спинами воинов, продолжая указывать на меня.
— Как это благородно. Дочка старейшины Нкозана, сестра защитницы деревни Рату, прячется за чужими спинами. Это так называются могучие воины Заррикании? Я ожидал большего от тебя, Сараби. Меня не было всего два года. Ты ничуть не изменилась, осталась всё такой же высокомерной трусихой. Продолжай позорить себя и своё племя. Уверен, твой народ уже увидел твою настоящую суть.
— Заткнись! — цедит зло она. — Кто давал тебе право раскрывать рот, ты, жалкий выродок гуля. Я, Сараби разящая, никогда не буду прятаться за чужими спинами. — Сараби выходит вперёд наперекор тем, кто попытался её остановить. — Ты ответишь за свои слова. — Она отбирает копьё у первого попавшегося на глазах воина.
Сразу же пытается достать меня. Жнец в моих руках сам дёргается, отбивая в сторону выпад Сараби. Я всего лишь делаю шаг в сторону, пропуская противницу. Она шмякается лицом вперёд, подымая собой клубы пыли. Публика, наблюдавшая за ней, поражается промаху своего лидера. С задних рядов слышатся недовольные шепотки. Как могла, Сараби расслышала, о чём там говорят, — это задело её гордость. Она, подобно зверю, вскакивает на ноги, выгибаясь под неестественным углом, пытается достать меня копьем. Я ловко уворачиваюсь от него, в этот раз решаю не использовать косу. Сейчас мне было интересно понаблюдать за стилем племени.
— Да будь ты проклят, отрыжка гуля! — вопит в голос в попытке достать меня.
Все её усилия оказываются тщетны. Это злит Сараби больше, тем самым она совершает всё больше ошибок. В какой-то момент я замечаю странный узор на её предплечье. Он вспыхивает, насыщает копьё странной аурой. Эмоциональный фон над ней резко меняется. Страх, витавший над Сараби всё это время, меняется на торжество. Чувство опасности вопит в голос, предупреждая о подвохе. Тут мне приходится прислушаться, перестаю играться с ней, стал более серьёзный. Сжимаю сильнее Жнеца и позволяю ему действовать. Секунда. Потребовалась всего одна секунда, чтобы противница оказалась прижата к земле. Больше не церемонясь, я решаю поставить точку во всём этом.
— Я Хантер! Охотник из ордена! Я тот, кто выбрался из ямы и вернулся живым. Я тот, кому служит Рату как рабыня души. Меня признали старейшины как Ловца. Я не позволю мне мешать. Скажу лишь единожды: пошли вон с моей дороги, если вам жизнь дорога… — мой бой и слова действуют на большую часть народа. Нашлись смельчаки, верой и правдой служившие своей госпоже.
— Не слушайте его. Убейте! Что стоите, как истуканы! Он перед вами! Действуйте! — пытается отдавать приказы дочь старейшины в попытках выбраться, но я твёрдо зафиксировал её косой, давя тыльной стороной. Но чёртов Жнец каждый раз пытался перевернуться к ней остриём и впиться в плоть.
Проходит каких-то несколько секунд, но никто так и не сдвигается с места. Сколько не кричала Сараби, но своя шкура дороже. Все это прекрасно понимали, и никто не хотел связываться со мной. Странно, только сейчас я заметил странные узоры на предплечье девушки. Они будто были живые, в такт её сердца пульсировали. Это на мгновение меня заинтересовало…
— Да какого гуля ты творишь, кусок ржавого метала? — сильнее сжимаю рукоять косы, поворачиваю его, возвращая лезвия на прежнее место. — На секунду отвлёкся, и на тебе. Если не прекратишь, ты у меня водой питаться будешь, — строго угрожаю я косе. — Это может показаться странным: неуравновешенный парень, только что выбравшийся из ямы, разговаривает с косой. Будьте уверены, я не псих, а коса не обжора. Просто я пару лет не общался с нормальными людьми, а у Жнеца лишь одно на уме — жрать. Да, именно! Только жрать и слышал все эти два года, — пока я спорил со своим оружием, как умалишённый, Сараби смогла выкрутиться: в этом помогла ей загадочная сила, заключённая в узоре.
Выскочив, она пытается сбежать, как её останавливают осуждающие взгляды племени. Никто не хотел видеть убегающего с поля боя воина Зеррикании, тем более если это дочка старейшины, которая должна показываться своим примером, как правильно побеждать противника. Это сильнее злило Сараби. Она поворачивается ко мне, сжимает кулаки, впившись ногтями в ладонь до самой крови.
— Ты… — только и может произнести она, как тут же лишается головы. Я сразу понял, от Сараби ничего вразумительного не получить. Лучше сейчас избавлюсь, прежде чем её скроют от меня.
Шмяг, чвак, шлёп — голова падает на землю, делает несколько оборотов. Следом за ним сломанной куклой валится само тело. Раздаётся блаженный металлический звон. На лезвиях после удара должны были остаться капли крови, но жнец поступил проще. Эта жадная скотина просто впитывает в себя капли. Затем вырывается из рук, лезвиями жадно втыкается в образованную лужу крови и прямо у всех на глазах начинает нагло её впитывать, как после попойки завсегдатый пьяница, который квасил несколько дней подряд, но когда кончилось горячительное, его резко охватила жажда.
Толпа с выпученными глазами, подобно срущему котёнку, наблюдает за этим процессом. Я лишь ругаюсь про себя, придумывая, как буду изувечивать эту ржавую вилку. Жнец не только меня подставил в самый не подходящий момент, также продемонстрировал, насколько я жестоко поступаю со своими противниками: просто не оставляю после себя ни капли крови. Теперь мне будет куда тяжелее добиться понимания и сотрудничества. Сейчас народ отойдёт от шока, немного придёт в себя, а затем набросится на меня. Как нехорошо выходит… Говорю про себя, а сам в это время держусь за металлический трос.
Проходит долгая минута, я уже натянутой струной приготовился к любым поворотам. Народ не на шутку разошёлся. Ошеломление быстро спадает, первые, кто сумел сообразить, взялись за свои копья. Как ни странно, у всех загорелись на предплечьях узоры. Вот это я попал… У меня был шанс ретироваться и временно отступить, если бы я поспешил. Ржавая кочерга наотрез отказывается меня слушаться. Дотягивается до самого тела Сараби, жадно начинает высасывать кровь, не давая себя сдвинуть. Вот тогда народ уже точно приходит себя и быстро окружает нас. Каждый светит своим узором, будто яркое звезда в ночном небе. В глазах всё пестрит, было непривычно наблюдать за таким светопреставлением. Атмосфера накаляется до предела. Любое движение с моей или с их стороны приведёт к тотальной мясорубке.
— Глупое дитя, всё-таки нашла свою смерть, — блеет старец, выходя из толпы; та, в свою очередь, расступается, с уважением кланяется.
Этот голос стал спасением для нас всех. Я даже не рассчитывал на такой поворот. Он стал отдушиной для нас всех. Никто не хотел из-за одного человека лишаться жизни. Каждый до последнего перекидывал ответственность на другого, пока к нам на помощь не пришла третья сила. Старик Нкозан стал их спасителем, а для меня проблемой. Кто знает, что взбредёт в голову этого старика.
— Старик Нкозан, давно не виделись, — с иронией в голосе приветствую его. — Гляжу, в моё отсутствие вы тут наворотили дел.
— Твоими молитвами, мальчик, твоими молитвами. Я тоже не рад этому, — тяжко выдыхает старик, поглядывая на тело, валяющееся в паре-тройке метров от него. Ему резко подают деревянный стул. Он тяжко садит, поставив перед собой трость. — Я столько вложил сил, но твоё появление всё испортило. Шаткое перемирие, что я добивался эти два года, рассыпалось, подобно песку между пальцев. Лишь единый дракон может знать, когда противник прознает о тебе. Если уже не знает, — сокрушенно качает головой.
— Мне плевать на ваши межродовые дрязги. Я пришёл сюда лишь, чтобы… — приближаюсь к нему, уставившись прямо в глаза, — забрать жизнь того, кто всё это подстроил и исполнил, — цежу сквозь зубы я. Решено был начать с агрессии. Надоело строить себя добряка или неженку. Пора показать всем, кто вернулся.
Старик никак не реагирует на мои слова. Он продолжает гнуть свою линию:
— Это уже совсем не важно. В скором времени мы все лишимся жизней. Остаётся только ждать, когда это произойдёт, — в его голосе слышится вселенская грусть и отчаяние.
— Голье отребье. — Я силой тяну на себя трос, притягивая косу. Та за это время уже высушила свою добычу, но не собиралась возвращаться, пришлось силой притянуть эту жадную до крови железяку. Как только она оказывается у меня в руке, продолжаю злым голосом: — Это вы называетесь могучими воинами Зеррикании? — провожу по всем тяжёлым взглядом. — Сейчас передо мной стоят жалкие отголоски. По сравнению с вами, Вихты куда более грозные противники. Всего один может уложить весь отряд Зерриканцев. Вы его не то что ранить, даже поцарапать не сможете. Вы настолько стали мягкотелыми, что даже тошнит от этого, — мой взгляд упирается в старика.
Он сокрушённо качает головой.
— Твои слова очень ранят нас…
Нкозан замолкает. Он не успевает договорить, как почувствовал опасность для себя.
— Я всё сказал, — снова цежу сквозь зубы. Ярость с каждым тактом биения сердца разгорается. Не замечаю, как сжимаю основу косы с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Жнец на мгновение скрипит лезвиями, издаёт жалостливый звук боли. — Мне плевать на вас, на вашу деревню в частности. Я пришёл сюда ради мести и никому не позволю мне помешать. Даже если ради этого придётся всех тут перебить. — В эту же секунду коса, словно голодный зверь, чуть не вырывается из рук.
Острие лезвие останавливается в нескольких сантиметров от глаз старика. Красными прожилками по всей поверхности лезвия перетекают узоры. Старейшина продолжает сидеть с невозмутимым видом. Честно, я не знаю, почему так среагировал на него. Мне хотелось раззадорить всех тут присутствующих на новые подвиги, чтобы они перестали ныть, а стали действовать. Но вместо этого почему-то я разозлился. Если бы не Жнец, этот день для старика был бы последним.
— Правду говорят, Яма изменяет личность человека. У одних она оттачивает характер, другие становятся бесстрашными, остальные впадают в безумства. Только единицы остаются самими собой. Надеюсь, ты относишься к последним, — шепчетстарец, падая на колени. — Наша жизнь в твоих руках, Лэнг.
— Старейшина, просим вас, не нужно пресмыкаться перед ним, — к нему подбегает один из молодых людей. Он пытается поднять старика, но тот просто отталкивает его от себя.
— Глупое дитя, за два года бесполезных братоубийств мы забыли главное правила клана — сильный диктует свои правила, а слабый пресмыкается. — Парень не хотел верить словам обезумевшего старика, но у того был повод так говорить. — Его «Яки» было нам предзнаменование. — Упоминание этого хватает парнишке всё осознать. Он присоединяется рядом со старейшиной, преклоняет колено.
— Прошу, Лэнг, приведите нас к победе, — в его голосе я не услышал слов лжи. Он искреннее желал мой помощи. Всего несколько секунд из врага племени я превратился в спасителя. С каждым новым ударом сердца люди вокруг опускают копья, резко преклоняют колено.
Такого вот я точно не ожидал. Обычные слова старика смогли резко изменить всю расстановку. Из изгоя я сразу стал спасителем. Это вообще возможно, или я чего-то не понимаю? Моя способность читать эмоциональный фон людей показывало золотое сияние надежды. Пока я наблюдал за этой обстановкой, до меня стало доходить, почему бы не воспользоваться этим хорошим шансом? Тут я растягиваюсь в самодовольной улыбке. Можно сказать, план по захвату целого клана наполовину выполнен. Во мне признали лидера, ориентируясь на какое-то «Яки». Интересно, как её использовать и зачем она нужна? Ещё интереснее было изучить их узоры. Но всё это может подождать.
Не обратил внимание, как за моей спиной встала Рату. Поворачиваю голову, краем глаза вижу чуть изменившуюся воительницу. С лица спала бледность, она оживала на моих глазах. Отчаяние и переживание за все эти два года испарились. Воительница выпрямилась, размяла шею, концентрация на её лице показывала, насколько она готова служить мне. Но прежде Рату приблизилась к высохшему трупу. Встав на одно колено, смогла обнаружить остатки крови. Макает два пальца, проводит ими по своему узору. Он тускло реагирует на кровь. Я лишь пожимаю плечами; , сейчас мне не хотел вникать в эту их традицию. Двигаюсь вперёд, обходя коленопреклонённых.
***
Если в таком деле, как месть, дожидаться согласия остальных, его никак не доведёшь до логического конца. Нужно быть готовым действовать в одиночку и быть готовым погибнуть. Но в моём случае лучше использовать других. Эта мысль пришла мне в голову, когда старик попросил о помощи. Так почему бы не убить двух зайцев сразу? В начале разберусь с их проблемой, а там уже попутно найду того ублюдка. Даже если чужими руками, но я отомщу за себя. Не позволю таким тварям, как он, гулять на свободе.
— Господин, — обращается ко мне Рату. Голос рабыни вырывает меня из мыслей. Я останавливаюсь у бочки с водой. — Я сумела сохранить ваши вещи.
— Это хорошие новости. Получается, вещества и реагенты уцелели. — Она кивает. Я было обрадовался, как следующие слова заставляют меня расстроиться:
— Только они находятся на вражеской территории. Закопаны под вашей палаткой. — Новость ещё сильнее огорчает меня.
Я до последнего надеялся услышать, что мои реагенты где-то рядом. Но как всегда меня ждало сплошное разочарование. Вот не может быть всё так хорошо у меня, всегда должно что-то пойти не так. Тяжко вздохнув, принимаюсь смывать с себя высохшую кровь монстров. Не помню, когда так последний раз плескался. Ощущение свежести и свободы принесли неописуемое наслаждение, но оно не смогло изменить моё испорченное настроение. Мысль о моих вещах никак не оставляла в покое. Я поделился своими переживаниями с Рату.
— Не очень хорошая новость. Я надеялся с помощью пороха выиграть это противоборство с наскоком. Сейчас, видимо, мне придётся напрячь извилины. Честно, так лень этим заниматься, — произношу сам себе, не обращая внимания на присутствие рядом воительницы.
— Лэнг… — обеспокоенная моим поведением, она протягивает руку, как тут же отскакивает.
— Дермище! — выкрикиваю раздражённо, растрепав грязные, покрытые высохшей кровью, волосы. Только сейчас обращаю внимание на свой внешний вид. Заточение более двух лет в яме сделали меня безразличным к своей гигиене. Ведь в то время у меня была лишь единственная мысль — выжить любым способом. Теперь, когда я оказался на свободе, снова вернулась спрятанная брезгливость. Пришлось обращаться к рабыне, которую я уже успел позабыть: — Рату, — кривлюсь от произношения её имени. Стараюсь не придавать этому значение. Она за это время успела дважды встрепенуться. Первый раз, когда я был недовольный полученной новостью, и второй, когда обратился к ней. Подскочив на месте, рабыня души смиренно смотрит на меня в ожидании дальнейших приказаний.
— Отправляйся к своему отцу. Пускай освобождает самое лучшее место для жилья, сразу несут еду и питьё высшего качества. Задолбало питаться одними лишь виноградинами. Напоследок пусть подыщет мне самых сочных девушек. Если умирать, то лучше не жалея об упущенных возможностей. Где тут у вас можно смыть эту гадость!
***
Интерлюдия Рату
Первый воин рода, дочка старейшины, учитель, сестра и простая девушка. Тогда Рату считалась воином-защитником. Не каждый мог похвастаться таким титулом. Его могли заслужить лишь те, кто смог внести большой вклад в основной клан, либо титул давали тому, кто приглянулся клану. Нашей героине не повезло, её постиг второй вариант. Тогда она попалась на глазах одному юношу, который возжелал её. Он был внуком главы старшего клана. Парень был высокомерным, эгоистичным и алчным. Ему всё сходило с рук, а его жертвам приходилось смиренно всё терпеть. Вот тогда ему попалась Рату. Он хотел подшутить над девушкой, но был молниеносно отшит.
Юноше понравилась Рату, и он возжелал её заполучить. Он дарил подарки, ухаживал за ней, даже использовал связи своего дедушки, чтобы девушку из низшего рода воздвигли в воина-защитника клана. Но все его попытки были тщетны. Она просто игнорировал его, воспринимала всё его внимание как должное. Это сводило юношу с ума. Ему не нравилось, когда им просто так манипулируют или он не получает того, что хочет. Вот тогда жизнь Рату кардинально изменилась.
Тогда на деревню напал монстр. Рату пошла на него с мыслью спасти своих родных. В тот момент она не знала о подставе главного клана, чей представитель предлагал ей сердце и руку, а она из-за своей гордыни отказала ему. Тогда он решил просто наказать высокомерную девку назло другим, дабы показать, что случается, если идти наперекор его слову. Теперь без рода и поддержки клана Рату стала изгоем. У тех только один путь — стать рабом. В первый же день её продали в рабство. Жизнь в роли слуги была тернистой и жестокой. Рату просто рвала зубами своих конкурентов, втаптывая их в землю ради повышения по карьерной лестнице низших рабов, чтобы достичь заветной цели — стать равноправным рабом, имеющим хоть какие-то права среди свободных. Вот тогда, жертвуя сородичами, она смогла вырасти до командира маленького отряда самых преданных ей людей, отобранных в бою и подобранных из рабского рынка.
Прошло несколько лет, и Рату улыбнулась удача. Вот шанс, который она ждала всё это время. Ей доверили охранять представителя одного из главного кланов зуба. Это не могло не радовать. Если выпадет шанс заручиться поддержкой с одной из сторон, у неё появится шанс вернуться обратно домой к своей семье. Бог с ними, что род предал Рату. Даже так, по происшествию стольких лет, она не сожалела о решении отца.
Что значит одна жертва ради целого рода. Но Рату было обидно, что родные так ни разу не написали. Даже при встрече сторонились клейма предателя, еретички и изгоя. Вот тогда всё изменилось, когда её новый хозяин повстречал молодого человека. После той встречи вся многолетняя подготовка к свободе обрушилась карточным домиком. Неожиданное атака нелюдей, гибель представителя главного когтя клана, потеря большого состава в отряде. Неожиданная подмена на тварь из другого мира. Всё это огромным камнем свалилось на голову Рату.
После всего этого с ней вряд ли кто-то захочет иметь дело. Поэтому у неё не оставалось другого выбора, как дать в отчаянии клятву души. Тогда, находясь под чувством отчаяния и полного краха, она не понимала, что натворила. Заключила свою душу во власти чужеземца, обрекая себя на пожизненное служение, отдавая свою душу, жизнь, честь, гордость и свободу. Это высшая клятва её народа Зеррикании. Её можно отнести к таким сверхвещам как божественное предназначение или клятва миру. Само мироздание следит за выполнением клятвы, если ты нарушишь слово, тебя будет ждать неминуемая кара.
Рату не сразу поняла, какую совершила ошибку, когда решилась на такой отчаянный поступок. Вот кто ей помешал в начале всё обдумать, а только потом действовать?! Ещё тот странный человек в капюшоне со своими советами. Ведь она помнит его и не раз видела этого мельтешащего вокруг бывшего, а отныне мёртвого хозяина. Сейчас вот снова крутится вокруг только уже нового господина. Хм… Мальчишка не промах, не даёт тому расслабиться и чувствовать себя хозяином положения. Что?! Он его поставил на место! Никогда ещё не видела его таким раздражённым.
Смотреть, как человек в плаще покидает место арены, было блажью для Рату. Ведь именно с его появлением у воительницы началась чёрная полоса, а сейчас, когда она стала сотрудничать с господином, её жизнь резко преобразилась. За такое короткое время ей посчастливилось побывать в таких местах и поработать с такими людьми, что клятву раба можно посчитать мелкой ценой. Ведь благодаря Хантеру ей наконец-то удалось связаться с родом, и полученная от них информация оказалась не очень утешительной.
Родовые земли, где обосновался род Рату, не очень был богат на природные ресурсы. Деревне приходилось выживать за счёт людских ресурсов: выходить на наём, сражаться за одну из сторон кланов, продавать свои услуги. Они делали всё, чтобы род выжил. Благодаря этому способу клан смог удержаться в рейтинге зубов. Кому удавалось выжить в таких условиях, делился своим опытом с молодняком, передавал знания по тем или иным боевым искусствам. Самые уникальные, считающиеся гениями, могли стать опорой для рода. Они могли занимать такие места как «Ловцы», «Чемпионы», «Защитники», «Стражи». Более слабые, которым давалась с трудом эта военная наука, приходилось искать себя в чём-то другом, но при этом, как все, они проходили инициацию «Ямы», где каждый должен был принести в качестве доказательства один из трёх артефактов: семечко, виноградину или паутину с янтарями на ней. Последний является самым редким. Если кому-то удаётся его добыть, тогда род давал ему выбор, кем стать по собственной воле.
Ещё одним источником выживания являлась добыча артефактов из «Ямы». Благодаря им род мог позволить себе воду в этой жгучей пустыне, а также еду. Другие рода, кланы с удовольствием торгуются, ведь артефакты из тварей считаются самым редким. Из них Зерриканцы научились делать полезные предметы: пилюли, зелья, а также краску, чтобы рисовать на своих телах узоры. Жизнь страны всецело зависит от этих артефактов.
В тот день Лэнг очень сильно удивил Рату. Весь в крови, он принёс огромную добычу. Столько артефактов она видела впервые. Пять главных клана и то могли собрать столько за полгода, а Хану удалось за один день. Тогда Рату изменила своё мнение на его счёт. Она схватила удачу за хвост. Теперь ей оставалось не отпускать её, иначе такой шанс может больше не выпасть. Вот только не в её случае. Когда она услышала новость, что произошло в «Яме», то была готова убить сына Гунтура. Но отец строго-настрого запретил приближаться к нему. Ему тогда пришлось сильно повозиться с Рату и удалось убедить свою дочь, раскрыв маленькую тайну ритуала раба души. Он рассказал, если хозяин умирает, то следом за ним идут его рабы. Вот это стало переломным моментом Рату. Она затаила огромную злобу на Гунтура и его сына.
Вот так они периодически успокаивали друг друга в надежде дождаться возвращения охотника. Но больше всего Рату боялась, если его коснулись изменения в «Яме». «Яма» известна своими метаморфозами человека. Если там оставаться длительное время, тело может видоизмениться. Поэтому все стараются не спускаться на нижние ярусы, а оставаться на поверхности. Рату видела результат того, как «Яма» исковеркала сущность человека, сделала его монстром, но оставила разум, который со временем начал тускнеть.
Такой случай произошёл с Аралом. Старейшина, выходец «Ямы», просто убивал воинов племени, не считая их. Огромная гора мышц рвала своих врагов на части, окропляя себя и всех присутствующих кровью. Лишь немногие оставшиеся в живых после встречи с ним смогли найти ключик, как его побороть. Им стал огонь, который, из их слов, заставляет Арала пятиться назад, как загнанная в угол тварь, искать выход. Это стало переломным моментом в противостоянии между двумя сторонами.
Вот уже второй год никак не утихает внутренняя вражда за главенство рода. Другие рода по соседству уже начинают готовиться к вторжению. Никто не хочет упустить такой лакомый кусочек, как «Яма». Если они уже сейчас ничего не изменят, то в скором времени им быть вассалами нового рода, а их место займёт более перспективный род. Перспективу стать добытчиками или пушечным мясом для интриг других Рату не желала. Но за это время она уже отчаялась, позабыла про того, кого должна ждать, и готовилась принять участь слабых родов.
Вот настал день, она сама почувствовала, как по спине пробежали мурашки, а сознание прояснилось от долгой спячки. Рату почувствовала душой возвращение того, кого так долго ждала и позабыла. С каждым шагом Лэнга ей становилось всё легче. Она могла вдохнуть полной грудью и сказать себе:. «Патриарх вернулся»
— Рату, — слышится голос впереди неё. Воительница резко отбрасывает в сторону лишние мысли, устремившись к нему единственному.
— Да, господин?
— У нас не так много времени, но я хочу знать, что произошло за эти два с лишним года. Если понимаешь, что нечего мне сказать, приведи того, кто проинформирован лучше. Я должен понимать, с чем имею дело и какая обстановка на политической карте мира. Особенно на Континенте и в ордене. — Она кивает ему, как только сопровождает к палатке, сразу стала отдавать приказы.
Рату переполняли чувства долга и ответственности. Она наконец-то могла почувствовать себя живой и нужной. То, что сейчас молодой господин обратился к ней, а не к другому, что-то да значит. Это делало её счастливой, и Рату, воодушевившись, старалась как можно скорее исполнить поручение Хантера. Ведь он единственный, кому она может сейчас доверять свою жизнь.
