Ведьмак - Дыхание луны

      Найти себе соперников и вылить всю накопившуюся ярость мне удалось, как только отошёл на сто метров от деревни. Сразу из-под земли повыскакивали уродливые твари. Я узнал их.       Гуль — чудище, которое пожирает трупы. Встретить его можно на кладбищах, около курганов, всюду, где погрёбывают, не — погребают — мертвецов. В некрополях. На местах схваток, на побоищах…       Нелегко описать их. С одной стороны, они напоминают человека, но с другой — они полная его противоположность. Хотя руки и ноги у них (за исключением ступней и ладоней) человеческие, ходят они на четвереньках, подобно собакам и барсукам. Лица у них как у обычных мужчин, однако не стоит искать в них и следа каких-либо чувств, разума и хотя бы искру сознания. Ими движет только одно: неутолимая жажда свежего человеческого мяса.       Очень странно их тут встретить, ведь тут по близости не наблюдаются кладбища, да и запаха крови также нет. Значит тут не проходили побоища или битвы. Выходило, кто-то специально их сюда приманил, чтобы ближайшим обитателям было чем заняться. Вопрос только кому это нужно… Мои мысли были оборваны голодным рычанием тварей, которые потихоньку стали окружать меня.       — Как интересно вас тут встретить, мои хорошие, — произношу вслух я, пару раз кручу в руке косу, оставляя после уродливые песчаные борозды. — Ну, хомячки позорные, нападайте. — Выставляю косу назад и встаю в боевую стойку.       Это становится сигналом для гулей. По очереди они начинают прыгать, не мешая друг другу. Вот умные твари, мне казалось, они тупы как пробки. Тут, оказывается, у них есть свой поводырь, вот как лихо пытаются достать меня. Им известно, где у меня слабые места, и стараются до них достать. Плюс песок под ногами мешает нормально двигаться. Пока мне удаётся уклоняться от их когтей, но это не может продолжаться долго. В такую жару я трачу куда больше сил, тем самым теряю воду в организме, в скором времени могу заработать себе обезвоживание. Значит, у меня нет другого выхода. Сам себя уговорил о безвыходности в ситуации, что мне придётся нарушить своё слово не использовать «это» без необходимости. Драматическая пауза, обвиняю себя в слабости и встаю в правильную стойку.       Первый стиль: Дыхания луны: Восход полумесяца. — Глубокий вздох, заполняю свои лёгкие воздухом, использую КВС, что помогает кислороду разойтись как можно быстрее по организму. Дыхательная техника не до конца была мной усвоена, пришлось помогать другим способом. Вегетативная система хорошо показала себя по совместимости, я смог их синхронизировать между собой, чтобы использовать этот стиль против врага. Мне требуется всего пять биений сердца, и следующие десять секунд мои удары, подобно ударам кончиков кнутов, разрезают тварей, оставляя после себя на одном дыхании серповидный след. Мощь этого удара была таковой, что я чуть не лишился косы. Она просто чуть не выскочила из моих рук. Я пожизненно благодарен Сантьяго за его уроки по владению клинковым и дробящим оружием. Благодаря ему я не выпустил из рук косу, а продолжил точными ударами разрезать противников, окропляя песок их кровью.       Бой с ними оказался скоротечным, вся стая гулей было мною умерщвлена. Могло показаться, это легче лёгкого, расправиться с тварями, будучи натренированным орденом. На деле после использования техники дыхания вперемешку с КВС мои руки дрожали, не в силах держать косу, а в груди всё горело. Лёгкие, не привыкшие к такой нагрузке, просто выли, ругая меня за моё безрассудство. Каждый вдох приносил мне боль, а выдох обжигал как раскалённое железо. В следующий раз я много раз подумаю, прежде чем использовать этот стиль, не подготовившись как следует. Первое испытание прошло более-менее успешно, конечно, не без подводных камней, от которых моё бренное тело нещадно пострадало.       Следующий час я занимался тем, что собирал известные мне реагенты и мутагены. Последние ценились у алхимиков на вес золота. При этом они готовы платить бартером, это намного выгоднее, чем обычный торгаш заплатит несколько кронн за непонятную для него вещь. Боль в груди потихоньку затихала, силы в это время также возвращались. Я уже мог спокойно переворачивать части мёртвых тел тварей и забирать интересующие для меня ресурсы. Испачканный, попытался стереть с лица лишнюю налипшую грязь, но кровь тварей из-за жары подкоптилась, став второй кожей на открытых участках тела. Попытка содрать лишь приносила жгучую боль. Пришлось оставить это как есть и заняться инвентаризацией трофеев. Из полученных тварей я мог похвалиться семью целыми языками, пятью щитовидками, тремя неповреждёнными сердцами и бичом коллекции стали восемь споровых паутин, взявшиеся из затылка спорового кармана тварей, три зерна и одна маленькая, только зарождающаяся капля. Не богато, но не бедно, для первого раза это неплохо. Паутину используют для зачарования, заберут за десять, зерна для очистки алхимических реагентов двенадцать за единицу, а вот бледная капля для экспериментов уйдёт за все сто кронн. Могло быть больше, но размером не вышел. Бывало охотники приносили такие трофеи, по сравнению с моими это жалкие крохи. Чего стоят разных цветов звёзды, я молчу про самый редкий трофей в виде белого, чёрного, красного и золотого жемчуга. Это просто кладезь сокровищ, благодаря им Охотники могут преобразовывать своё тело, принимая способности убитых ими тварей.       Закончив ревизию, убираю все вещи в мешок, косу не стал складывать до конца, сложил лишь в наподобие наконечника копья. Путь я провёл в глубоком молчании, задумавшись, как меня встретят после той сцены с Рату? Не осерчал ли старейшина, когда я публично оскорбил его родную дочь? Эти вопросы крутятся в голове, пока меня не останавливает местный сторожила, окликнув:       — Господин Хан, прошу вас пройти за мной. — Я отвлекаюсь на него, возвращаясь из своих грёз.       Молодой парнишка со смуглым оттенком кожи, ещё только зарождающимся первыми усиками на лице в приглашающем жесте проводит меня вглубь деревни. Теперь это место не было таким пустым, как в первый раз, наоборот наблюдалась оживлённость, взрослые занимались своими бытовыми делами, а малышня предоставлена сама себе, проводила свой досуг, мешая всем подряд. Взрослым приходилось каждый раз на них отвлекаться и бранить их. Так продолжалось везде, куда не взглянешь, идиллия, ничего не скажешь. Моё появление словно гром среди ясного неба нарушило гармонию. Всё мелкое поколение с криками ужаса стало разбегаться кто куда, а вот взрослые наоборот с интересом наблюдали за мной. Не каждый день можно увидеть незнакомца, окроплённого чужой кровью, тварей человечества. Я решаюсь осмотреться, и сделал это не зря. Эмоциональный фон людей пестрит недоверием, презрением, но также проклёвывается надежда. Этого было для меня достаточно, чтобы начать им хоть немного, но доверять. Если хотели избавиться, то давно бы это сделали, не пуская меня внутрь деревни.       Молодой проводник сопровождает меня к месту, где я увидел небольшую палатку в виде полусферы из кожи песочного оттенка, где могло разместиться семья от пяти человек. Он раздвигает полог палатки, входит внутрь и так и остаётся там, придерживая его для меня. Войдя внутрь, встретился с Рату, мирно посапывающей в дальнем углу.       — Господин Хан, это ваша личная палатка, предоставленная старейшинами. Прошу вас располагаться и ни в чём себе не отказывать. Если у вас есть пожелания, прошу, обращайтесь ко мне, я всё сделаю. Также готов ответить на вопросы, — сообщает мне проводник миролюбиво.       — Рату, — указываю на спящую воительницу, — почему она здесь, а не со своими родными?       — Она рабыня души, является вашей собственностью, поэтому тут. — Ответ оказывается предсказуемым и неприятным. Зря я тогда назвал её вещью, теперь наверняка она держит на меня обиду. — Не нужно беспокоиться. Рабы души верны своим владельцам и готовы отдать жизнь, — парнишка резко сменяет свой дружелюбный тон на серьёзный: — Возможно, это прозвучит из моих уст грубо, я готов понести наказание после этого, но я обязан это сказать вам. Ваши слова оскорбили клан. Даже если госпожа Рату в изгнании, это не даёт вам право говорить, что она вещь. Я, Роан, встану на её защиту и не позволю пришлому оскорблять нашу спасительницу, пришедшему из варварской страны. — Он с каждым словом закипает, его оскорбления в мою сторону всё продолжались. Он был одержим Рату как фанатик, готовый отстаивать честь воительницы, рискуя лишиться жизни. — Вы, ублюдские отребья, смеете обращаться с нами как со скотом. Я презираю вас и ваш народ. Когда дракон пятиединства очнётся, его гнев обруши…       — Роан, прекрати… — сухой голос раздаётся со стороны дальнего угла палатки.       По внешнему виду Рату уже как давно проснулась. Подобно холодному камню в зимнюю ночь, её взгляд пронзает холодом страшнее смерти. У Роана перехватывает дыхание, он просто не мог оторвать от неё взгляд. Ему показалось, сам дракон снизошёл с небес на эту бренную землю, лишь бы забрать его душу. Проходит секунда, Роан делает первый шаг назад, а затем быстро ретируется со страхом на лице. Кланяется один раз мне и два раза Рату, затем сбегает, оставляя нас наедине. Такой реакции я не ожидал и был удивлён увиденным. Не знал, что у моей воительницы имеется такой большой богатый внутренний мир, войн и крови. Кровавая аура настоящего убийцы просто застала парнишку врасплох. Он не смог выдержать давление своей воительницы и тупо сбежал. Я пронаблюдал за ним, а после повернул голову в сторону Рату. Она уже в привычном ей настроении сладко потягивается, разминает затекшие косточки.       — Совсем потеряли страх. Раньше при мне никто не смел выражать свои мысли. Сейчас любой самоволен делать, что ему захочется. Ты не держи на них зла, я потом его сама накажу. Если он говорит правду, и клан до сих пор меня чтит и уважает, тогда мне ничего не помешает преподать им всем хороший урок вежливости. Ты не против?       Я безразлично пожимаю плечами.       — Делай, как считаешь правильным. Но учти, если из-за тебя у меня будут проблемы… — многозначительно подмигиваю ей.       Оглядываюсь по сторонам, выискивая, чем же можно содрать с себя эту высохшую корку. Под ней уже битый час всё чесалось, а убрать раздражающий факторов никак не получается. На помощь приходит Рату, указывает на тазик, берёт стоящий кувшин с водой и приготавливается мне помогать. Я не стал отказаться, принял с благодарностью помощь и потихоньку смывал с лица налипшую грязь. Понадобился не один кувшин водой, чтобы избавиться от второй маски. Рату заканчивает поливать мне руки, отставляет в сторону кувшин.       — Хантер, это то, о чём я думаю? — решает спросить на счёт моего мешка с трофеями.       Я молча раскрываю его, высыпаю содержимое на стол. Рату, подобно оценщику древности, забраковывает обычные вещи в виде потрохов гулей, делает акцент на маленьких трофеях, которые подсчитала более ценными. Просматривает она каждую ниточку паутины, пробует зерно на зуб, не померещилось ей. Но последний трофей заставил её потратить несколько минут на оценку, пока не убедилась в подлинности.       — Ты понимаешь, что добыл? — Я безразлично пожимаю плечами. — Этим ингредиентам цены нет . Возможно, у вас на Континенте они ничего не стоят, но одно это зерно истины позволит деревне выкупить своих из рабов. Паутина позволит закупить еду для небольшой деревни на трое суток. Капля ивы — жемчужина коллекции, что может нам позволить обменяться на самое лучшее снаряжение для претендента в турнире зубов, — заявляет она, оглядываясь на всё добро, что лежало на столе.       — Погоди, — привлекаю я к себе внимание воительницы. — Как так выходит, что у нас на Континенте эти предметы распространены как обычный массово продаваемый товар, а у вас это считается реликвией?       — Оглядись по сторонам. Скажи, что ты видел за пределами клана? — задаёт каверзный вопрос, на который я отвечаю просто:       — Пустыню. — Рату продолжает молчать в ожидании продолжение. — Мёртвую землю, где нельзя ничего вырастить, взрастить. Всё просто умирает под палящим солнцем. Дай ростку хоть шанс подняться из-под песка, и тут же палящее солнце или холодная луна уничтожат его.       — Правильно, но слишком много лишних слов, но ты понял главную мысль. Тут на земле Зеррикании большая часть земли мертва. Лишь самые сильные и хитрые забрали себе оазисы да оставшиеся плодородные земли. Вот по этой причине у нас не водятся так называемые вами трупоеды да гули. То, что тебе повстречалась стая вблизи деревни, можно сразу сказать, это саботаж чистой воды от конкурентов. Они хотели всполошить всю деревню и перебить всех кандидатов. Спасибо тебе. Теперь у нас есть шанс хоть защититься на турнире и не пасть ещё ниже.       — Погоди, ты хочешь сказать, гули, с которыми я повстречался, являются редким товаром для вас? Тогда почему вы просто не отправитесь на сам Континент, где вы могли бы купить за кроны ресурсы, затем, вернувшись, продать их за повышенную цену? Зачем создавать проблему из ничего?       — Ха-ха-ха, — смеётся она моим словам. — Если бы всё было так просто, тогда любой клан мог бы себе позволить практически всё. Вот только реальность такова, нечисть не очень желает появляться в Зеррикании. Этому сопутствует две причины. Первая — это пустыня, занимающая практически больше половины территории, где тварям просто негде найти себе людские жизни и выжить под палящим солнцем. Вторая — дракон. Неясно, как это происходит, но его влияние очень широко расходится по всей нашей территории, отпугивая всех мелких и опасных хищников. Только почему-то этого не касается летающих. Увидеть тут гулей — вообще огромная редкость, — заканчивает Рату, оставляя на столе все трофеи, поворачивается ко мне лицом, облокотившись на край стола. — Касаемо почему нам просто не купить за те же кроны трофеи. Всё очень просто, по легенде Зеррикания была процветающая страна. Огромные пласты зелени окружали нашу территорию, мы жили в гармонии, пока не произошёл сдвиг двух миров. Вот тогда Зеррикания лишилась всего. Реки стали мельчать, растительность увядать, неизвестные до этого твари стали проникать в наш мир. Пожирали невинных, захватывали поселения за поселением. Зерриканию ждало полное исчезновение, но странная аномалия обрушилась в центре нашей страны. Благодаря этому твари сломя голову сбежали. Вот только ничем хорошим для нас это не закончилось, аномалия захватила всю страну, окружила земли непроницаемым куполом. Из-за него мы лишились экспорта из Континента. Если попробуешь провести любой трофей за границу аномалии, получишь в руки пустышку. Чтобы добыть тут хотя бы паутину нужно идти на василиска, либо грифона. То, что ты наткнулся на гулей, это чистой воды удача. Редкое стечение обстоятельств оказаться там, где открылось новое гнездо… — она на секунду умолкает, приподнимает бровь. — Хан, я не хочу показаться по отношению к тебе грубой, я прекрасно знаю о твоём остром уме и на что ты способен. Скажи, что ты уничтожил гнездо гулей…       Виновато скривившись, я поворачиваю голову в сторону, делая вид, что ничего такого не произошло. Я избавил деревню от тварей? Избавил. То, что главное гнездо оставил без внимания, это уже мелочи. Со всеми бывает, никто не застрахован от ошибок, даже такие, как я. Рату не понравилась моя реакция, она с прищуром сверлит меня взглядом. Так продолжается несколько секунд, пока я не признаюсь:       — Да, забыл! Отправляй отряд на зачистку. Я на сегодня больше никуда не пойду, — обиженный, как ребёнок, которого отчитали за плохое поведение.       Я снимаю с себя всё снаряжение, оставаясь в одной поясной повязке, ложусь на свободную койку. Воительница лишь улыбается моему ребячеству. По пути за мной собирает раскиданные мною вещи.       — Apa bayi dia, — произносит она на своём родном наречии.

***

      — Хан… Хан… Хантер! Сколько можно дрыхнуть. Уже прошло двое суток, а так ничего не изменилось, — тормошит меня Рату причитая, было за что.       Уже вторые сутки как я решил прикорнуть и не могу двигаться. Тело просто отказывалось слушаться меня, посчитало, что с меня хватит, и ему нужен отгул деньков так на три-четыре. Такое состояние не очень радовало меня. Сейчас, можно сказать, я нахожусь на перекрестье двух огней: местный клан недолюбливает чужака в виде меня, плюс недруги из других племён наверняка уже прознали, куда я отправился, и готовы воткнуть нож в спину.       — Да сколько же можно! — не выдерживает воительница, ногой сталкивает моё тело с кровати. Слышится глухой удар, подобие большому дереву, скатившемуся по каменному обрыву в самый вниз. — Хан… — уже не увереным голосом произносит она. — Не шути ты так. — приблизившись, Рату переворачивает мою тушку к себе. — Хантер!       Я всё продолжаю лежать деревянной куклой, остекленевшими глазами смотрю в одну точку. Сколько не пыталась вывести меня из прострации Рату, я никак не реагировал. Уже сильно обеспокоенная, она выбегает из палатки, чтобы через пятнадцать минут оказаться тут с подмогой из шести человек её племени.       — Раян, Баху, берите его и укладывайте на стол, — приказным тоном командует один из шестерки. Два молодых, ещё не держащих ничего тяжелее мотыги парнишки, берут меня за ноги и руки и приподнимают, кладя на стол.       — Малаина… Что с ним? — потерянным голосом спрашивает Рату, не находя себе места.       — Тише ты. Не мешай. Мне нужно больше времени. Он не такой, как все. — Она проводит руками по моему телу, нажимает на разные места. — Печень увеличилась в размерах. Почки осели вниз. В лёгких ощущается странность. Сердечный цикл вышел из нормы. Перед нами не человек и не мутант, которые нам известны, как Ведьмаки. Только у них наблюдаются такие мутации, у него же просматриваются лишь частичные, будто он не прошёл полную инициацию. Это интересно. Хочу вскрыть и проверить, — с азартом безумца тараторит Малаина, доставая не очень по своему состоянию мясницкий тесак.       Я, оказавшись в полной беспомощности, могу только мысленно кричать о помощи. Слава солнцу, нашёлся защитник слабых и угнетенных.       — Госпожа Малаина, давайте не будем делать поспешные действия. Вы забыли, что было в прошлый раз? Если это снова повторится, я боюсь, не смогу больше вас укрывать. Старейшина Палатон дал ясно это понять. — Она недовольно цыкает, убирает свой инструмент для пыток.       — Умеешь ты испортить веселье. Я только хотела сделать маленький надрез, осмотреть его внутренний мир. Своими словами всё испортила. Нет в тебе романтики, — грустно вздыхает, опустила голову.       — Хватит переигрывать! Сделай хоть что-то! — уже не выдерживает Рату.       — Вот правду говорят, влюблённая женщина хуже Грокса при спаривании.       Такое оскорбление воительница не могла проигнорировать, ведь всем известно, как Гроксы отвратительно этим занимаются, проникая внутрь своего партнёра и принося невыносимую агонию. Добравшись до заветной цели, самка забирает самое дорогое у партнёра, а затем просто разрывает его на куски. Одна лишь эта мысль заставила кровь вскипеть, а тело выгнуться при атаке. Собеседница замечает неверный шаг в свою сторону, оскалившись, она демонстрирует свой нож, покачивая головой, как бы говоря: «Лучше не делай, что задумала, а то хуже будет. Кто знает, что может случиться». Рату хотелось разорвать свою соперницу на мелкие частицы, почувствовать тепло крови, струящейся по клинку, последнее биение сердца. Ей хотелось увидеть предсмертный взгляд обречённости жертвы.       — Захлопни свою пасть, — цедит сквозь зубы воительница.       — А то что? — наигранно спрашивает Малаина.       Подобно кошкам, они угрожающе уставились друг на друга. Осталось им вздыбить волосы и начать рычать друг на друга. Это противостояние могло продолжаться ещё долго, но тут вмешивается парнишка, останавливая спор:       — Может вы прекратите заниматься ерундой, и мы вернёмся к главной теме… У нас тут человек в коматозном состоянии, — сообщает он, указывая на меня.       Малаина недовольно закатывает глаза, в очередной раз её лишили развлечения. В этот раз терпение её подходит к концу. Она достаёт из-за пояса свёрток из кожи и быстро раскрывает на соседнем столе. Слышится звонкие, еле уловимые звуки металла. Секундная пауза, и в руках Малаины оказываются тонкие, с волос, иглы. Недолго думая, она приступает к терапии. Мне требуется всего двадцать уколов, чтобы тело вышло из паралича. Затем ещё несколько процедур, я могу пошевелить пальцами ног, после нескольких долгих минут - всем телом. Утыканный, словно подушечка для булавок, я цежу сквозь зубы:       — Вытащи из моего тела эти штуки.       — Ой, смотри, кто тут с нами заговорил. Я всё думала, когда же. Не прошло получаса, как ты зубоскалишь. Вот так, значит, благодаришь своего спасителя, — с ехидцей в голосе произносит она. Малаина не стала испытывать моё терпение, а сразу приступает к процедуре изъятия игл.       Честно говоря, мне не понятен принцип этого способа лечения. Да, я снова могу чувствовать своё тело и контролировать его, вот только на этом всё заканчивается. Сделать любое движение мне просто не позволяли. Будто что-то сдерживало меня, не позволяя двинуться. Только тогда, когда Малаина выдернула первую иглу.       Процесс занял долгих несколько минут. Она медленно смакует его, извлекая каждый острый прибор из меня. По блаженной ухмылке спасительницы я наблюдал за ней. Она от этого получала невероятный экстаз. Как тигрица при брачном периоде готова в любой момент наброситься на самца и получить своё. Когда она практически заканчивает, оставалась последняя игла, тут к нам врываются с криками.       — Старейшина Арал! — одно упоминание имени заставляет озверевшею Рату измениться в лице.       Пропадает та надменность, вместо неё приходит страх и послушание. Такую я видел её, когда она клялась верно служить мне, но влияние этого человека было намного больше моего. Она даже побледнела, скуксилась от его появления в палатку. Дрожа, Рату припадает на одно колено, опускает покорно голову, не думая даже посмотреть на него. За ней повторяют все остальные, лишь Малаина безразлично на это смотрит, пожимает плечами, поигрывая иглой, торчащей в неудачном месте ниже пупка.       Вошедший Арал был когда-то человеком, но либо из-за проклятия этого мира, либо само мироздание решило пошутить над ним и изменило его. У Арала было деформировано тело, добавилась монструозность и гигантизм, плечи были шириной в полтора метра, форма черепа была искажена, подарив взгляд старца. Экипировка также незнакомая, нет привычных мне кольчуги, кирасы и толстой кожи. Он был украшен больше богато. На нём свисали, с мою ладонь, золотые пластины, украшенные россыпью камней и узоров. Каждая такая пластинка крепилась на ткань и имела между собой небольшой зазор. Арал, подобно хищнику, осматривает пространство, выискивая свою жертву. Он не замечает коленопреклонения для него, они были лишь бельмом на глазу. Нет, его интересовала рыба покрупнее.       — Ты… — произносит он, вытягивая свою огромную лапищу вперёд, указывая тонким пальцем.       Малаина вздрагивает на мгновение от голоса старейшины. Вся строптивость девушки слетает с лица, оставляя первобытный страх перед настоящей силой. Она хотела было повторить за своими соплеменниками, как видит, куда именно указывал палец Арала. С облегчением вздохнув, она тянет за последнюю иглу, освобождая меня от парализующего плена. В одной набедренной тряпке я вскакиваю с места, подобно натянутой тетеве лука, отпрыгиваю в сторону, где примерно лежала моя коса. Требуется всего добрых две секунды, чтобы взять в руки своё личное оружие. Ещё несколько биений сердца, раскладываю её в боевую форму. Пока я занимался этим, гость продолжал указывать на меня пальцем, воспринимая меня как обычного муравья, пытающегося взобраться на нос хищника и закусать до смерти.       — Что ты такое? Зачем я тебе нужен? — прошипел я сквозь зубы.       Рату сразу реагирует на мои слова, с бешеным страхом пытается сгладить возникшие острые углы непонимания. Она прекрасно понимает, с кем можно общаться высокомерно, а кого лучше не злить и проявлять уважение. Арал относился к последним, кого лучше не выводить своими словами, иначе собеседника ничего хорошего ждать не будет. Она прекрасно помнила, как один из её соплеменников, оскорбившего старейшину Арала, был тут же наказан им самим. На следующий день того бедолагу видели всего седого, постаревшего на несколько десятков лет, но самое страшное — это пустой взгляд. Парень тогда повторял только одно «Пожиратель». Это запомнилось Рату на всю жизнь и каждый раз, как только слышала имя старейшины, сразу делала всё чтобы не злить могущественное создание. Вот сейчас она пытается вмешаться, чтобы уберечь от участи того парня меня:       — Могущественный старейшина Арал, простите моего хозяина за неучтивые вопросы. Моего господина постигла очень страшная болезнь. Малаина всё сделала для того, чтобы спасти ему жизнь, поэтому у господина Хана скверное состояния. Прошу списать всё это на недоразумение, — сколько не старается она, но всё было как об стену горох. Он продолжает указывать пальцем на меня.       Мне всё равно, кто сейчас стоит передо мной. Это чудовище сложно называть человеком. Если он обратил на меня внимание, то ничем хорошим для меня это не кончится. Поэтому лучше сразу показать свою позицию. Я готов показать свои зубы и применить их, если понадобится.       — Ты идёшь со мной… — грубым старческим голосом произносит он, двигается с места, приближаясь ко мне.       По мере приближения Арала я всё сильнее сжимаю рукоять косы. С каждым его шагом готовлюсь использовать КВС, даже если это снова меня парализует, но это стопроцентная гарантия моего выживания. Оскалившись, подобно загнанному зверю, я готовлюсь размахнуться косой. Старейшина останавливается именно на том расстоянии, где мне потребуется самому двинуться вперёд, чтобы мой удар достал его, а это лишние силы и время.       — Ты идёшь со мной, — повторяет он, взял со стола тряпичный мешок кидает в мою сторону. Так он предлагал мне натянуть на себя это, а затем последовать за ним. Машет лапищей, поворачиваясь к выходу.       Я, недоуменный этим жестом, быстро бросаю взгляд на ткань, служащую покрытием для стола. Брезгливо отбрасываю её кончиком посоха косы в сторону.       — Я не на помойке себя нашёл. Рату! — Воительница резко вытягивается, как только мимо неё проходит чудовище, сопровождающая громоздкими шагами.       — Господин Хантер, — лебезит она, подбегая.       — Принеси мои вещи. Не знаю, что тут происходит, но я не собираюсь выходить наружу в таком виде и тем более принимать подачки в виде этого рванья. — Взглядом указываю на лежащее на полу полотно.       — Мой господин Лэнг, прошу вас одуматься. Перед вами был самый могущественный человек нашего племени. Если вы его оскорбите или, ещё хуже разозлите, нас всех постигнет кара, которую не просто будет переварить. Прошу вас… Нет, умоляю, побойтесь Единого. Давайте поспешим за старейшиной, уверена никто даже не заметит, в чём вы будете, — пытается меня образумить Рату, больше всего боясь за свою шкуру, чем за других.       Конечно, своя рубашка ближе, зачем беспокоиться и тратить силы на тех, кто когда-то её предал, также и со мной. Я для неё лишь очередной круг спасения от рабства. Если я начну сдаваться, Рату просто отпустит и самостоятельно начнёт плыть. Поэтому без угрызения совести я игнорирую её слова, продолжая выжидать свою экипировку. Рату зло сплёвывает, двигается в сторону другого угла палатки. Шуршит кожа, гремят металлические крепления, в нос ударяет запах остатков противной высохшей крови трупоедов. Вот зараза, даже не почистила, оставила всё как есть. Ну ничего, как всё это закончится, ты у меня готовить, убираться и даже постель делить со мной научишься. За всем этим размышлениями я успешно натягиваю на себя своё снаряжение.       Выходили мы уже из палатки вдвоем. Компания Рату покинула нас сразу же, как Арал оказался снаружи. Я их прекрасно понимал, никто не хочет связываться с таким чудовищем, которое одним лишь своим видом заставляет испытать первобытный страх. Снаружи старейшины не наблюдалось, вместо него на нас смотрело множество пар глаз. У каждого на лице наблюдалась гамма эмоций: презрение, обида, злость, страх, удивление и сочувствие. Последнее мне было непонятно, чему нам сочувствовать, если ничего пока не произошло? Но у них было совсем другое мнение на увиденное, позже я сам в этом убедился, когда меня встретили и приглашающим жестом сопроводили в самое огромное здание, являющиеся сердцем и главным зданием этого места. Круглое сооружение было воздвигнуто не из простого дерева, тут использовали серьёзный материал, прочнее растений и долго живущий. Белый камень сильно выделялся среди серой песочной массы обычных домиков простых жителей и воинов. Даже палатка, специально выделенная для меня, казалась мусором перед стоящими тут постройками. Позже нужно будет обсудить со старейшиной, где лучше размещать дорогих гостей.       — Прошу, заходите. Совет пяти старейшин ждёт вас, — покорно произносит провожатый, открывая мне массивную дверь и пропуская вперёд в начале Рату. Пока воительница осматривается, меня останавливают. — Перед тем, как вы войдёте, позволите ли вы мне вас проинструктировать? — не дожидаясь моего согласия, он продолжает: — Без разрешения не садитесь. Не задавайте вопросы, пока вас не спросят. Держите голову всегда вниз - старейшины не любят, когда на них смотрят. Никаких шуток или неуважения. Обращайтесь к ним господин старейшина или многоуважаемый старейшина. Если они сочтут нужным, они сами представятся перед вами. Как только войдёте, встаньте на одно колено, так вы проявите своё почтение перед ними. Самое главное - никакой самодеятельности. Ваш внешний вид мог быть более подобающий и не без такого омерзительного запаха, но хотя бы не как все, в одних тряпках, когда их приглашали в главный дом. Но запах… — я не стал больше его слушать, одним движением косы отбрасываю в сторону препятствие. Парень даже не успевает среагировать, как оказывается прижатым к стене.       — Ещё какой-то сопляк будет меня учить, — сплёвываю ему под ноги. Пройдя мимо бедолаги, вхожу внутрь с надеждой, что хоть Рату меня порадует.       Пока входил, мысленно представлял, как она, подобно телохранителю, всё обследует на наличие опасности, скрытых ловушек, расчищает мне место, чтобы никто из лишних людей не мог ко мне приблизиться. Моё воображение резко разбивается, как стекло, Рату, в своей манере взбалмошной стервы, отходит в сторону, облокачивается спиной на косяк двери, сложив руки грозной формы - крестом, и безразлично смотрит куда-то, но изредка подглядывает за мной.       Недовольно цыкнув, прохожу мимо, бросаю осуждающий взгляд. Воительница даже не реагирует, всё продолжая пялиться в одну точку, делая вид, что меня не замечает. Вот чертовка, своим нравом только делает себе хуже, я так просто это не оставлю. Поставлю в своём склерознике очередную галочку. Рату прошибает озноб, заставивший обратить на меня внимание. Она сразу всё понимает, как только наши взгляды встречаются. Отвернувшись, я не стал дальше наблюдать за её потугами в извинения. Она поняла свою ошибку и должна будет ответить за неё, пока у меня нет больше на Рату времени. Вот пятерка старцев, восседавших нетерпеливо, смотрят на меня, словно на опоздавшую барышню на своё первое свидание. Почему они так уставились на меня? Я им ничего не должен, и тем более я лишь гость. Могу в любой момент сказать своё фи и покинуть такую гостеприимную деревню.       На глаза сразу попадаются два знакомых. Внимание старого старейшины было устремлено в сторону Рату. Он сокрушённо качает головой, осуждая за действия своей дочки. Снова она совершила очередную глупость, и теперь ей придётся снова за это держать ответ. Второй возносится перед всеми, с его размерами ему было выделено персональное кресло. Громоздкая мебель занимала одну пятую пространства, если бы не знание, кто тут на самом деле старший, новый гость сразу понял бы, кто среди всей четверки самый главный и тем самым оскорбил бы патриарха деревни. Другая двойка ничем выдающимся не отличалась от отца Рату: та же седина на голове, морщины, дряблое тело и шрамы на лицах на разных местах. Вот последний, самый молодой из них, сидящий по центру, внушал уважение гостям и страх своим врагам. Харизма этого воина не знает границ, эмоциональное поле вокруг него просто трепещет уважением, доблестью, справедливостью, мудростью и мужеством. Как именно мне удалось подчеркнуть это всё, уму непостижимо.       Всё это делалось на инстинкте, просто как дышать, не задумываясь об этом. С каждым днём полученные знания от Столаса луноликого ярче впечатываются в моё сознание. Я сам неосознанно, будто несколько лет потратил на тренировки, знал, как правильно держать косу, с какой стороны лучше ударить того или иного противника. Но не это самого главное, что меня сейчас беспокоило. Я почувствовал странное щемящее чувство в районе груди. Нет, там ничего не болело, наоборот, всё горело, прося выплеснуть наружу пламя, что сжигает меня изнутри. Но я сдерживался, силой воли подавляя пожар, не давая другим увидеть мою агонию. Сейчас я стою перед главами деревни. Осмотревшись по сторонам, нахожу для себя свободное местечко в виде нетронутого кресла, на которых сидят старейшины. Наверное, это принадлежит Аралу, но с его габаритами он просто не мог уместиться на нём. Тогда ему сделали другое, а это убрали в сторону для лучших времён.       — Охотник Хантер. — произносит один из четвёрки старейшин, сидящий по правую руку от патриарха. — Известно ли тебе, зачем мы собрались тут? — Я, не обращая на него никакого внимания, указываю взглядом на пустое кресло Рату. Она без лишних слов понимает, хватает двоих стоящих за дверью стражей, и за считанные секунды в центре стоит кресло. Беспардонно усевшись, я вальяжно располагаюсь на нём, кладу ногу на ногу. Рядом встаёт Рату по правую руку. Говорящий со мной взбеленился от такого наглости. — Как ты смеешь так себя дерзко вести! Перед тобой главы старейшин, ты обязан…       — Я никому ничего не обязан, — перебиваю старца. — Я пришёл сюда по приглашению Рату, которую ваш клан изгнал. Мне плевать, что взбрело в вашу голову, но я лишь наблюдатель. Об этом я говорил ранее. Я максимально не буду вмешиваться в ваши межклановые дрязги, пока я не увижу в них своей выгоды.       Покрасневший до кончиков ушей старик указывает на меня повелительным жестом.       — Схватить его! Кинуть в яму! Пускай Вихты полакомятся им!       Из ниоткуда начинают выбираться воины с копьями. Вот как они решили меня встретить, силой заставить меня подчиниться, а затем выполнять за них грязную работу. Я могу прямо сейчас продемонстрировать свою силу, поубивать тут всех воинов клана, тем самым поставить точку в наших союзных отношениях, но решаю пока повременить, пускай они покажут свой нрав, а я лишь понаблюдаю. В конце всё равно все будут отвечать передо мной, пока запишу в свою чёрную книгу провинившихся.       Рату бросает на меня обеспокоенный взгляд. Она больше всего боялась, что я начну буйствовать, тогда из-за своей клятвы раба ей придётся убивать своих же соплеменников. Но я безразлично сижу, наблюдая за попытками старейшины меня спровоцировать. Я ясно видел эмоциональные поля всех тут присутствующих: неуверенность, растерянность, жажда мести, но больше всего меня радовал страх. Из всех эмоций он выделялся ярко, затмевая остальные. Даже эмоциональное поле старейшины подвергалось сомнению. Под его грозным и напыщенным нравом выклёвывалась нервозность вперемешку с сомнением. Как только все острия копий устремляются на меня, а говоривший со мной раздраженно смотрит на меня, я хищно улыбаюсь, складываю пальцы вместе в виде домика.       — Значит, вот как вы относитесь к своим гостям. Освободил вашего защитника из рабства другого клана, бросил все свои дела ради помощи попавшего в беду моего подчинённого. Я не говорю уже о том, что я сразил стаю Гулей, намеревавшихся напасть на вашу деревню. Поделился с ресурсами, которые добыл из них. — При упоминании об артефактах, Рату кривится, понимая, что ей не удалось скрыть потерю нескольких мелочей. — После этого, вы считаете правильными ваши действия против меня? — последние слова я прошипел словно змея перед обидчиком, наступившим той на хвост.       — Ты! Ты! Ты! — взбеленился было старик.       — Гунтур, — раздаётся позади него равнодушный голос правителя. Старейшина осекается, меняется в лице, став покладистым перед молодым господином.       — Да, ваше патриаршество…       — Прекрати позорить нас. Гость в своём праве. — Всего два предложения меняют расстановку сил.       Воины Когтя с облегчением выдыхают и без лишних слов покидают главный зал, скрывшись от чужих глаз. Как это им удаётся, в таком открытом месте, где из мебели только наши стулья и мы сами? Не считая гобеленов с символикой клана: длинная зубастая змея, походящая на монструозную тварь с выделяющимися золотом зубами. Гунтур поник, но резко вздёргивает руку, указывая своим пальцем на меня.       — Но, ваше святейшество, он своими действиями опозорил наш клан. Это прямой плевок на нашу репутацию и престиж. Мы не можем допустить такого оскорбления, — продолжает гнуть свою линию старейшина.       Главе клана очень не понравилось, что его словам перечат. Сложив густые брови, он недовольно уставился на него. Эманация в воздухе резко меняется на жажду крови. Я кровожадно улыбаюсь, почувствовав родственную душу. С этим человеком у меня получится найти общий язык. Вот Гунтуру не очень повезло, он, подобно грому, неуравновешенный и очень вспыльчивый. Лишь сильный вихрь, подобно исходящему от лидера деревни, способен остудить его горячую голову.       — Как интересно за всем этим наблюдать, но давайте это оставим на потом. Уверен, у вас будет много времени после решить все ваши разногласия. Пока давайте вернёмся к главному. Зачем вы меня сюда пригласили? — кладу правый локоть на подлокотник и подпираю голову, со скучающим выражением стал ждать ответ на свой вопрос.       — Ты… — с прищуром поворачивается ко мне Гунтур. В его взгляде читается пренебрежение, презрение и гнев.       — Гунтур, — второй из старейшин подаёт голос, сидящих по левую руку от главы, делая тому замечание. — Присядь, мой старый друг. Не будем уподобляться нашим врагам, давай расскажем нашему гостю, зачем мы его сюда пригласили.       — Гра-а-а… — шипит он, возвращаясь под пристальным взглядом своих коллег. Когда образовалась тишина, второй старейшина берёт слово под одобрительный кивок патриарха:       — Наш разговор будет состоять на эту тему. — Он встаёт с кресла, щёлкает пальцами, и снова из тени выходит один из клановых воинов, держащий в руках закрытый ларец. Он передаёт его старейшине, затем удаляется. — Видите ли, вы как-то упомянули кое-какие артефакты. Благодаря им у нас появился шанс освободить из плена наших соплеменников. Но того, что сейчас у нас есть, мало. Вот тут возникает вопрос - можете ли вы, господин Хантер, стать нашим «Ловчим»? — он открывает крышку ларца. — Я уверен, мы сможем вас удивить. — Показанное им содержимое заставляет меня алчно блеснуть глазами. Вот как им только удаётся меня заманивать на такие вкусняшки.

***

      — Тень, ты видишь это?       — Да. Вижу.       — Тень, это означает…       — Тише.       — Он в опасности.       — Тише.       — Мы должны вмешаться!       — Нет. Пусть всё идёт своим чередом.

***

      Как ни странно, но яма оказалась в самом дальнем уголке деревни, куда путь обычного обывателя закрыт отрядом сильных воинов клана. Это место окружал массивный частокол из толстых брусьев, занимающий несколько соток земли. Я немного опешил от увиденного. Не думал, что, называемая, яма так хорошо охраняется. Проснувшийся интерес сильнее подстёгивает к действию. Мне хотелось как можно скорее попасть внутрь, от чего я стал обгонять провожатого. Моё стремление заставило его также ускориться и поравняться со мной, о том, чтобы перегнать меня, он даже не думал. Парнишка с трудом поспевает за мной. Как только мы приближаемся ко входу, нам резко преграждают дорогу. Меня воспринимают как нарушителя и были готовы в любой момент атаковать. При виде соплеменника расслабляются, убирают копья, пропуская нас внутрь. Парень задерживается на секунду, что-то им сообщает, указывая взглядом на меня. Они понимающие кивают, возвращаются на прежнее место. Подбежавший ко мне парень сообщает:       — Теперь вы можете спокойно проходить. Вас никто не станет останавливать. — Я молча киваю ему. Парень воспринимает это как благодарность, а затем мы снова двигаемся дальше.       Эта новость не могла не радовать. Очередной маленький шажок к реализации моего плана, что подходил к завершению, но пока рано загадывать. Существует много переменных, из-за которых всё может быть триста раз изменено, но саженец раздора посажен, осталось только нужно дать ему укрепиться и возвыситься. Тогда весь клан окажется в моём кулаке. Пока буду действовать тихо, как говорится, деньги любят тишину.       Пройдясь ещё пару минут, я оказываюсь у большого котлована, уходящего на несколько десятков метров вниз. Спуском вниз являлась спиральная лестница, идущая до самого дна.       — Что это? — вырывается из меня непроизвольно вопрос.       Парень будто этого только и ждал. Он злорадно усмехается, распахивает руки и во всё горло торжественно кричит:       — Это обитель клана яма проклятых! — эхо расходится по всему жерлу котлована. Снизу тут же раздаётся разрывающий уши гул тварей. — М-да… Твари внизу сильно проголодались. Не помню, когда они так себя вели. Но ничего страшного, ты же с ними справишься, — с пренебрежением стучит меня по спине он.       Твою драконью пасть, куда я попал?! Тут не меньше сотни тварей. Они правда думают, мне удастся в одиночку избавить их от них?! Да сюда не меньше отряда из десяти человек охотников с поддержкой магов нужно, а не одиночку в виде меня. Я просто не осилю это задание, в одиночку без чужой поддержки. Поэтому… Я не успеваю додумать план, как меня нагло прерывают толчком в спину, отправляя в свободный полёт в жерло карьера.

***

      — Ты это видишь.       — Да, — протяжно отвечают ему.       — Тень, мы должны…       — Нет.       — Но владыка говорил же.       — Нет. Мы лишь наблюдатели.       — Тень, если он умрёт, владыка нас покарает. Мы должны помочь ему!       — Нет. Всё сам, всё сам.