I’m not okay

      «Если у тебя нет семьи, не рушь чужую».       Потрясающе.       Не знать человека и сказать ему такие слова — эти просто верх грубости. Лотти прокручивает их в голове вновь и вновь: когда умывается в ванной, когда ковыряется ложкой в тарелке с овсянкой или каждый раз, когда в поле зрения попадает Эрик (а попадает он часто).       Если и раньше она чувствовала в его к ней отношении снисхождение — как же, младшая сестра Чарльза, то теперь он подчёркнуто вежлив и холоден. Эрик всё ещё не пресекает флирт Рейвен, он всё не против её внимания, и это злит Лотти. Просила ведь обоих держаться друг от друга подальше.       Лотти расправляет плечи и стучит карандашом по столу: после занятия у Чарльза все расходятся по комнатам, и в помещении она остаётся с Эриком одна. Она решает воспользоваться этой возможностью и извиниться. Ксавье встаёт и подходит к стоящему возле окна Эрику. Леншерр убирает руки в карманы песочного цвета брюк, на нём тёмно-синяя футболка-поло, а светлые волосы аккуратно уложены.       — Мы можем поговорить?       — Смотря о чём.       — Я сожалею о том, что сказала, — Лотти нервно натягивает на ладони рукава свитера. — Я не должна была. Я совсем о тебе ничего не знаю.       — А если бы знала, могла так говорить? — кусает он её, и она склоняет голову, смиренно этот укус принимая.       — Нет. Прости меня.       — У меня есть семья, — неожиданно говорит Эрик, игнорируя её слова. — Можешь в этом убедиться. Прочитай мои мысли.       — Я не лезу в головы…       — Я сам тебе предлагаю.       Лотти колеблется. Не стала бы принимать его предложение, но, думает, нужно, чтобы отношения с Эриком ещё больше не ухудшились. Ксавье делает глубокий вдох, настраиваясь и подходит ближе. Она поднимает руки и осторожно касается лица Эрика, бережно обхватывая его ладонями и сосредоточенно хмурится, стараясь смотреть куда угодно, но не в глаза.       Ничего не происходит, но потом на Лотти находят воспоминания, как волны. Она видит фрагменты, обрывки, бессвязные для неё, но для Эрика это не так; для него это — целая жизнь. Воспоминания ужасные, страшные, и на контрасте с ними она понимает, что её с Чарльзом детство прошло относительно безобидно.       Она широко распахивает глаза и хочет отшатнуться, но ладони Эрика накрывают её и удерживают на своём лице.       — Мне жаль, Эрик, — шепчет она, сглатывая образовавшийся в горле неприятный ком. — Мне так жаль. То, через что тебе пришлось пройти…       — Мне не нужна жалость. Особенно от тебя.       — Чарльз говорит, что человеку нужен человек.       — Он много чего говорит. И ты во всём с ним согласна?       — Здесь — согласна, — твёрдо отвечает Лотти. — То, через что тебе пришлось пройти… В одиночку этого не вынести. Я не знаю, как ты…       — Я думал, я был один, — тихо отвечает Эрик. Он всё ещё удерживает её ладони на своём лице, и Лотти думает, что пришла пора из отнять. Леншерр не препятствует — позволяет ей убрать руки, и Лотти делает это медленно, не сводя глаз с его лица.       — Ты не один. Теперь нет.       Он усмехается и склоняет голову, рассматривая её.       — Ты извинялась передо мной.       — Да. Ты мне так и не ответил.       — Сыграй со мной в шахматы, — Ксавье кажется, что ей мерещатся эти слова. С чего он вдруг ей такое предлагает?       — Сыграть с тобой в шахматы? — недоверчиво уточняет Лотти. — Тебе не понравится — я не так хороша в них, как Чарльз.       — Я научу.       — Я не думаю, что…       — Сыграй, и я приму твои извинения.       — Тебе скучно? — приподнимает она брови.       — Нет. Мне любопытно, — он оглядывает её: от забранных волос в хвост до белых кед. Лотти кивает, думая, что ей ничего не остаётся.       — Сыграем вечером?       — Сейчас.       Эрик бросает ей вызов, и Лотти его принимает, вскинув острый подбородок.