Закон парных случаев

— Можно? — мужчина лет пятидесяти в грязной спецовке остановился в дверях кабинета. — А, Михалыч, заходи, присаживайся, — хозяин кабинета, человек лет сорока, с наметившейся сединой на висках, указал рукой на стул напротив стола и продолжил: — Уже давно хочу с тобой поговорить. Ты мужик хороший и сварщик отличный. Но, блин, сколько раз я тебя предупреждал? В прошлый раз ты мне что обещал? Что неделями бухать больше не будешь, а сам? Всё, Михалыч, моё терпение лопнуло. Бери ручку, пиши. Хозяин кабинета вынул из принтера лист бумаги и протянул Михалычу вместе с ручкой. — Что писать-то? — встревожился Михалыч. — Пиши: «Я, Сибирцев Александр Михайлович, прошу уволить меня по собственному желанию». — Лексеич, так годовщина Гоши была, — быстро заговорил Михалыч. — Мы и помянули. Мы бы и тебя пригласили, так ты же не пьешь. Мы с Гошей почти двадцать лет проработали, жили рядом, у нас и дети вместе росли. Он же мне как брат был… — Его обязательно три дня поминать было? Все вышли на работу, а ты? Каркас варить надо, кому угодно не поручишь, вся работа встала. Хорошо, Игорёк выручил. — Лексеич, ну прости, так получилось. Тебе же не понять как оно бывает, когда душа просит, ведь не откажешь. Я отработаю, ну хочешь, в выходные приду, могу вечером остаться? — Михалыч, всё, говорю же! Мне нужен работник, который работает в рабочее время, а не когда соизволит. Пиши — «прошу уволить по собственному желанию». Подпись и дата. Сегодня 31 июля 2012 года. Михалыч вздохнул, достал из нагрудного кармана перемотанные изолентой очки с мутными стёклами, нацепил их на нос и, вздохнув ещё раз, взял ручку. Занёс её над листом, затем опустил руку и поднял глаза: — Ну ты чего, Лексеич, мы же сколько вместе работаем? — Пиши. Давай уже. Михалыч склонился над бумагой. Из-под ручки неровно появлялись крупные корявые буквы. Вспомнились первые неуверенные буквы дочки в первом классе. Жалко Михалыча, толковый мужик, но безалаберный. «Старый конь борозды не испортит». Не портит борозду Михалыч, золотые у него руки. Когда не пьёт. И когда пьёт — тоже не портит. Просто на работу не выходит. «Какой смысл, протрезвею — всё сделаю в лучшем виде», — говорит. А трезвеет Михалыч в последнее время всё реже и реже, несколько раз уже подводил по-крупному. — Вот, — сказал Михалыч и протянул бумагу начальнику, стараясь не встречаться с ним глазами. В этот момент на столе у Лексеича ожил сотовый телефон. Ожил в прямом смысле слова — завибрировал и пополз по столу, издавая при этом трели обычного дискового телефона. Номер был незнакомый. — Да, — сказал Лексеич, развернув телефон-раскладушку. — Здравствуйте. Мне нужен Герасимов Николай Алексеевич, — говорил незнакомый женский голос. — Слушаю вас. — Меня зовут Анна Георгиевна, я звоню из детской травматологии в Свиблово. Вам знаком мальчик по имени Селезнёв Кирилл Игоревич? «Кир?!» — ахнул про себя Коля. — «Но как?! Не может быть!» Мысли путались. «Или всё-таки может? Неужели Алиса снова в нашем времени и, наконец, взяла Кира с собой? Или может не Алиса, а Ричард или ещё кто-нибудь…» Коля представил маленького Кира, деятельную Алису, трусоватого Весельчака, образованого Крыса и неисправимого максималиста Пашку, таких разных и ставших почти родными. — Алло, вы слушаете? — напомнила о себе собеседница. — Да, у меня есть знакомый с таким именем, — вернулся Коля в реальность. — Но его… как бы это сказать… в настоящее время не может быть в Москве… — Ну, может или не может, а, тем не менее, он у нас, поступил вчера и очень просил найти вас. — А что с ним? Вы сказали, травма? — Вы не могли бы подъехать к нам? Он поступил по «Скорой», с ним всё в порядке и очень хорошо, что вы нашлись. Давайте вы подъедете и врач всё вам расскажет. — Да, я, конечно, подъеду, но в Свиблово я смогу быть только через час-полтора по пробкам-то, нормально? — Нормально, спешки нет, я буду здесь до восьми вечера. Запишите адрес, улица Ивовая, дом три. В справочном спросите Орлик Анну Георгиевну, меня позовут. — Хорошо. — Ждём вас. В трубке запищал отбой. «Ивовая, три», — повторил чтобы не забыть про себя Николай и поднял глаза на Михалыча, всё ещё протягивающего лист бумаги. Коля взял лист, пробежал по нему глазами, решительно разорвал его и бросил в корзину. В ответ на удивленный взгляд Михалыча, сказал: — Михалыч, потом поговорим, извини. — Спасибо, Лексеич! — воспрял духом Михалыч. — Не за что. Ты иди, Михалыч. Николай взял со стола ключи и вышел вслед. Где улица Ивовая, он знал. Много лет назад он работал грузчиком в магазине рядом с больницей. Старенький «Лексус» вырулил на улицу и уткнулся в пробку. Блин, если так будем ехать, то можно и к восьми не успеть… Кир в Москве?! Тоже мне, племянничек, сын лейтенанта Шмидта… Интересно, а сколько ему сейчас лет? Если больница детская, то ему не должно быть больше семнадцати. И очевидно, ему больше семи, иначе он бы с Колей просто не был знаком. Разброс в десять лет, однако, — от мальчишки-непоседы, которым его знал Коля, до взрослого парня, каким Коля его и представить не мог. Забавно, конечно, говорить или думать «знал» про человека, который ещё не родился. Ну да, с которым ты, тем не менее, знаком и, к которому ты едешь сейчас. Травматология? Что же такое случилось, что он туда попал? Поскользнулся и сломал ногу? Так самый разгар лета, ноги обычно зимой ломают. Попал под троллейбус, как его сестра в восемьдесят четвертом? Тьфу, Герасимов, типун тебе на язык! От мыслей отвлек вызов сотового. Коля нажал кнопку на руле. — Привет! Ты где? — раздался по громкой связи знакомый женский голос. — В Свиблово еду по делам. А ты? — Вот занесло-то тебя. Мы на базе, у нас пока затишье, хорошо бы не перед бурей. Я просто позвонила, ты дома когда будешь? — Маш, не знаю, думаю, часов в восемь, не раньше, а что? — Ничего, я суп сварила, только хлеба нет, купишь? И Аля тебя спрашивала, ей что-то надо было. Кстати, у меня выходной завтра, может сходим куда? Ой, ну вот, нам вызов прилетел, я побежала, потом созвонимся! Пока! — Пока. — Здравствуйте, вы к Кириллу? Николай Алексеевич? Пойдёмте, я вас провожу. Старшая медсестра Анна Георгиевна оказалась энергичной дамой лет сорока, в халате, который был настолько белым, что, казалось, светился изнутри. Сквозь ткань кармана просвечивал пачка «Салема». Когда Николай вслед за ней вошёл в палату, на одной из двух кроватей спал человек. Другая кровать была без белья, только с пожелтевшим от времени матрасом, тонкой подушкой и сложенным в ногах стареньким одеялом. — Ну, что, узнаёте? — шепотом спросила женщина. На кровати, укрытый простынью с головы до ног, лежал незнакомый молодой человек, голова которого была обмотана бинтами так, что видимой осталась только половина лица. Под левым глазом «цвёл» классический фингал, живо напомнивший Коле собственное отражение в зеркале после неудачной драки за школой. Коля всматривался в лицо, пытаясь узнать в этом молодом человеке, уже с пушком на верхней губе, того Кира, которого он знал. Он или не он? Пациент заворочался во сне, и прядь светлых волос, вылезшая из-под простыни, не оставила никаких сомнений, что перед Колей был он, тот самый Кир, мальчишка-непоседа, который так расстраивался, что его никуда не берут с собой ни мама, ни сестра. Ну конечно, это он! — Да, узнаю! — шёпотом ответил Коля, — Просто я его помню семилетним. — Замечательно! Очень хорошо, что вы смогли приехать! Пойдёмте, пусть спит, поговорите пока с доктором, потом зайдёте, когда он проснется. Ему всё равно пока нельзя много говорить, — сказала Анна Георгиевна, открывая перед Колей дверь палаты. — Анна Георгиевна, а что с ним случилось-то? — Пойдёмте в ординаторскую, — медсестра пропустила Колю из палаты, вышла и прикрыла за собой дверь. — Врач должен быть ещё здесь, он всё и расскажет. — Михаил Андреевич, к вам родственник Кирилла Селезнева, — сказала медсестра, когда они с Колей остановились в дверях ординаторской. — Анна Георгиевна, голубушка, ну что же вы в дверях-то остановились? Проходите, здравствуйте, — врач с бородкой бодро встал из-за стола и, сделав пару шагов навстречу Коле, протянул руку. — Михаил Андреевич, лечащий врач Кирилла. — Николай Алексеевич, очень приятно, — Коля сделал шаг навстречу доктору и пожал протянутую руку. — Садитесь, пожалуйста, — врач указал на стул и вернулся за стол. — Михаил Андреевич, я вам не нужна? — спросила медсестра. — у меня инвентаризация. — Да, конечно пойдите, мы поговорим. Дверь за медсестрой закрылась. — Итак, Кирилл поступил к нам позавчера по «Скорой», избит в уличной драке, — начал доктор. — Классический «букет» диагнозов — черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, ну и по мелочи — гематома левой орбиты глаза, ссадины, ушибы, губа разбита. — Уроды, блин, как таких земля носит! — вырвалось у Коли, и он осекся. — Извините… — Носит-носит, к нам избитые регулярно попадают. Кирилл — не исключение, из Коньково постоянно кого-то привозят. А уж Измайлово, Гольяново, Выхино… Из телевизора мы слышим, что девяностые позади, милицию, вон переименовали, но мы-то, врачи, всё видим сами. Скажу я вам, Кирилл на удивление легко отделался, нападавших, похоже, спугнули. — Когда он поправится? — перебил Коля словоохотливого доктора. — Ему что-нибудь нужно? — Ну что вам сказать, состояние у него удовлетворительное, стабильное, динамика положительная, Кирилл быстро идёт на поправку. У него на удивление здоровый организм. Кирилл не курит и утверждает, что никогда в жизни не пробовал спиртного. Если так пойдет дело, то через пару недель можно будет ставить вопрос о выписке. Разумеется, если не возникнет каких-либо осложнений. Но имейте в виду, даже после выписки Кириллу будет показан щадящий режим. Травмы головы, даже, казалось бы незначительные, требуют длительной реабилитации. — Две недели?! А раньше никак? — Раньше никак, у него всё-таки сотрясение мозга. Ему нужен покой и наблюдение, по крайней мере, эти две недели. Маловероятно, но возможны осложнения. Помолчав, доктор добавил: — И ещё, коль скоро мы заговорили о выписке, подготовьте, пожалуйста, документы, подтверждающие, вашу с ним родственную связь. Без этого мы Кирилла выписать не сможем. Ну а больше, вроде, ничего не нужно. — А передачи можно? — Разумеется можно. Кормят у нас качественно, но несколько однообразно. Можно соки, фрукты, только не надо яблок и винограда. И, пожалуйста, ничего мучного. Эти продукты стимулирует газообразование в кишечнике. Пока в палате один, это не проблема, но в любой момент может появиться сосед, и вы понимаете… — А с ним можно поговорить? Когда мы с Анной Георгиевной заходили — он спал. — Можно, конечно можно, он вас так ждёт. Наша Анна Георгиевна молодец, что вас так быстро нашла. Милиция, вон, до сих пор ищет, — доктор пренебрежительно махнул рукой, — Но имейте в виду, покой в первую очередь. Если спит — будить не надо, просто подождите. И ещё, я вас попрошу, ограничьте встречу пятнадцатью минутами и не рассказывайте ему ничего, что могло бы его взволновать, — врач поднялся. — Пойдёмте, я вас провожу. Когда Николай с врачом зашли в палату, пациент уже не спал. Он повернул голову на звук открывшейся двери и, увидев Колю, приподнялся и сел на кровати, оперевшись на спинку. Лицо его расплылось в улыбке: — Дядя Коля! Я знал что тебя найдут! — неокрепшим юношеским баском воскликнул он. Перед Колей без сомнений был он, тот самый Кир, только повзрослевший и возмужавший! — Кир! Это правда ты? Но как ты здесь? — Коля шагнул к кровати. Как же здорово было снова увидеть старого знакомого, пусть и в таких обстоятельствах! — Николай Алексеевич, я вас оставлю, но пожалуйста, не больше пятнадцати минут, — сказал за спиной у Коли врач. — Спасибо! — обернулся Коля, и обвел глазами палату в поисках чего-нибудь, на что можно было присесть. Стульев не было и Николай просто присел на край кровати. Кир под простынью сдвинул ноги в сторону, давая Коле больше места. — Кирюшка, какой ты вымахал! Выше меня, наверное! — сказал Коля, покосившись на ноги Кира под простынёй. Детская кровать была ему явно мала. — Тебе сейчас сколько? — Семнадцать. Ты же обещал не называть меня Кирюшкой! Забыл? — Кир, не обижайся, я в шутку, больше не буду, — улыбнулся Николай, и после паузы нарочито серьёзно добавил: — Зуб даю. Кир улыбнулся. — А тебе сколько? Ты и в правду теперь такой дядя Коля. — По документам мне тридцать восемь, хотя должно быть сорок один, меня же Ричард тогда на три с лишним года вперёд вернул. А ты тут какими судьбами? Не в больнице, конечно, а в нашем времени? — Приехал на заработки из Конотопа, — Кир озорно подмигнул и понизив голос почти до шёпота, добавил. — Ну это легенда такая. На самом деле, я учусь на архитектора и пишу курсовую. В Храме Христа Спасителя в две тысячи тридцать шестом году обрушилось перекрытие одного из ярусов колокольни. Тема моей работы — ошибки, допущенные на этапе проектирования. Да Бог с ним, с храмом, как у тебя дела? — У меня? Да нормально всё, работаю в строительной компании, я же как вернулся от вас, на стройку устроился. Сначала разнорабочим, потом стал бригадиром, затем мастером, потом прорабом. А два года назад, когда закончил стройфак заочно, предложили стать начальником участка. Так что мы с тобой, можно сказать, коллеги, — Коля улыбнулся. — Как Алиса, как папа с мамой, Пашка? — Всё хорошо. Мама сейчас летает мало, стала большой начальницей, руководит стройками с Земли. Папа заявил, что ему пора дать дорогу молодым и перешел из Космозо в биоцентр. Он сейчас член-корреспондент Российской Академии Наук и почетный профессор Галактического Центра. Алиса с Пашкой, наконец, поженились. Всего два года назад, представляешь? Мама всё шутила, что мы с Сюзанной скорее поженимся. Но детей у них нет, Пашка давно хочет, да Алиска всё говорит, что не готова. Руководит сектором зоопсихологии в Космозо и ведущий специалист по двадцатому веку в Институте Времени. Вместо Полины. Пашка стал пилотом, Пегас после вашего с Алисой полёта списали. Что-то с ним не так, да и старый он был уже. Тадеуш с Ирией подарили Пашке с Алисой Гай-До на свадьбу, представляешь! А, погоди, ты же их не знаешь… — Николай Алексеевич, — в палату заглянул врач. — Пятнадцать минут прошло. Кириллу покой нужен, давайте вы завтра продолжите. — Да, конечно, ещё минуточку и всё. Кир, тебе что-нибудь нужно? Фрукты ты какие любишь? — заторопился Коля. — Да ничего не надо, тут всё есть, только скучно одному лежать, даже соседа нет, — Кир кивнул на пустую кровать. — Ты просто сам приходи когда сможешь. А ещё, — он бросил взгляд на дверь, закрывшуюся за доктором и опустил глаза. Лицо Кира стало сосредоточенным. — Проблема у меня. Серьезная, — сказал он понизив голос. — Я не могу вернуться в своё время. У меня после той драки нет машины времени. — Как?! Разбили? — Нет, она была встроена в айфон, а его среди вещей нет. Украли, похоже… — Блин, и что теперь делать? — Я не знаю, — Кир вздохнул. — По идее, для таких случаев есть хроноспасатели, но искать меня будут в две тысячи четырнадцатом, я же туда должен был отправиться. Так что, теперь только тот айфон искать и возвращаться самостоятельно… — А где это случилось? — Что? Драка? Во дворах на Профсоюзной, это в Коньково, я там живу. И Зинаида Артемьевна волнуется наверное. Я ведь шёл домой и не дошёл. Позвони ей, а? — Кир дотянулся до тумбочки и протянул Коле листок бумаги с цифрами. — Я Анну Георгиевну хотел попросить, но ты раньше пришёл. — Кир, конечно, позвоню, — Коля взял листок. — И мы обязательно что-нибудь придумаем, — пообещал Коля, — Ну, накрайняк у меня до две тысячи четырнадцатого поживешь. Да хоть всю жизнь, если понадобится! Ладно, Кир, ты давай, выздоравливай, я пойду, а то меня к тебе пускать не будут. Давай пять, до завтра! — Пока, приходи! В коридоре Колю окликнул врач. Лицо его, было на этот раз то ли расстроенным, то ли озабоченным. — Николай Алексеевич, я случайно услышал обрывок вашего разговора с Кириллом. Вы не заметили ничего необычного в его поведении? — Нет, а что? — ответил Коля, вспоминая разговор с Киром. — Вы знаете, фразы «руководит стройками с Земли», «профессор Галактического центра», «сектор зоопсихологии», «Институт Времени» вызывают у меня определённую настороженность, даже тревогу. Они могут свидетельствовать о патологических изменениях в головном мозге вследствие травмы, полученной в драке. Коля мысленно ужаснулся. — Ну что вы, Михаил, э-э-э, Андреевич, — сказал Коля как можно беззаботнее. — Это наша с ним детская игра. Он был и остаётся таким фантазёром! — Вот-вот, — настаивал доктор. — Детские воспоминания, фантазии, образы из прошлого становятся для пациента реальностью, в которую он всерьёз верит, в настоящем. Поверьте моему опыту, такие случаи были в моей практике. — Михаил Андреевич, уверяю вас, — твёрдо сказал Коля, — я, как дядя Кирилла, ничего необычного не вижу. Он обрадовался встрече и просто напомнил нашу игру в которую мы играли, когда ему было семь. «Михаил Андреевич!» — окликнули врача из другого конца коридора. — Ну что ж, хорошо если это так. Извините, меня зовут. Всего доброго, — протянул руку врач. — До свидания, — Николай пожал руку и направился к выходу.