Даменсток, 5 октября, 1044 год
Время 17:04
Очередной день неторопливо подходил к концу. На дороге мелькающими кадрами ревели машины, торопливо стучали дамские шпильки, гремели беседы и смех. Винин сидел в парке на наполовину покрашенной скамье перед озером. Половина, на которой он рассматривал проходящих мимо горожан и любовался видом колыхающихся волн, была старая, покрыта кракелюрами, подобно старым картинам, и местами сгнившая, а другая часть покрашенная месяц назад блестела новизной. Эту единственную скамью забыли докрасить; она отличалась от остальных и пустовала, ибо горожане предпочитали обновлённые скамьи, а не половинчатую. А Винин даже не заметил дефектности из-за притока раздумий. Скотос не мучил его уже несколько дней, чему он был неимоверно счастлив и с жадностью вслушивался в подбадривающие слова выздоровевшего Луки, который держался в эти дни рядом, распутывая клубок нервов и волнений. И сейчас Лука сидел рядом, сложив ладони в замок, и с ласковой улыбкой наблюдал за резвящимися детьми, прелестно гогоча друг другу что-то своё, детское. Винин взглянул на них, умилился и вновь обратился к безмятежному озеру и крякающим уткам, что ныряли с головой в воду, болтая лапками. В смиренной тишине незаметно прошёл час. Винин, засмотревшись на уточек, оглянулся и заметил, что парк опустел. Странная тревожность скрутила внутренности, словно чья-то рука вспорола ему брюхо и сжимала органы, связывала кишки в петли, давила на сердце пальцами. Одиночество, вроде, было его верной подругой, но и без людей становилось печально и страшно. Винин поднялся, собираясь уходить, когда заметил, что к нему, пошатываясь, шёл подвыпивший и потрёпанный жизнью мужчина в чёрной кожанке и с сигаретой в зубах. Он был почти седой, в очках, с неопрятной щетиной на плоском подбородке, безобразно багровым носом и уставшими глазами. Он подозрительно щурился, хмурился и глядел на писателя, будто они были знакомы. Винин из любопытства решил не уходить и сел обратно. Мужчина присел на обновлённую сторону скамьи, чиркнул спичку и закурил. От него рьяно несло перегаром, хотя он выглядел достаточно трезво. Они просидели в тишине пару минут, пока незнакомец не потушил сигарету о подлокотник. – Сигаретку? – предложил он. – Благодарю, я не курю. – Как знаешь. Он поморщил лоб и искоса поглядел на Винина, прожигая серыми любопытными глазами. Помолчав, он снова заговорил: – Долго здесь? – Не знаю, не слежу за временем. – Ясно. А я, вот, с работы иду... – Кем работаете? – Да так, офисный планктон. Ты, поди, тоже. – Нет. – Нет? Повезло... Мужчина в ожидании застучал пальцами по колену. Винин смекнул, что он хотел продолжить разговор, и спросил: – Как дела на работе? – Устал и шея затекла. Работы в этот раз много навалили, даже на перекур не выходил. А ещё коллеги ушли праздновать что-то. – А вы? – А меня не позвали! Я ж поссорился с ними. Меня выставили виноватым, хотя сами – крысы! – и снова ожидающе замолк. – Что у вас произошло? – Да дело дрянное: я у одного задолжал тысяч десять, чтоб с долгами распрощаться, ну и вернул десятку, как полагается! Я всегда долги возвращаю, только раньше, когда молодым разгильдяем был, всё оттягивал с деньгами, – вот и попал на огромные суммы! До сих пор работаю, как лошадь, а платят мало. Сейчас разгребаю всё это дерьмо... – Вы ведь вернули деньги, так почему поссорились? – Да я как вернул? Найти всё не мог того, у кого задолжал, а его друг мне говорит: «Сеня, давай я передам ему!» Я, наивный, доверился, а денег тот не получил, – этот падла к себе прикарманил! Теперь у меня требуют не десять, а двадцать тысяч, мол, за задержку, а доказать-то я ни черта не могу! Вот отдать пришлось... – Двадцать отдали? – Двадцать. Теперь не знаю, на что мне подарок дочке покупать... – У вас есть дочь? – Да, скоро ей восемь исполнится. В первый класс пошла, правда, я на первое сентября её не проводил и всё из-за работы!.. Теперь мне стыдно смотреть её матери в глаза. Что ей скажу? Я ведь с лета их не видел, ещё и обещания приехать не исполняю, а меня ведь ждут... Эх, чёртова работа! И уйти ведь не могу! – он придержал паузу. – Вот думаю: может, к чертям всё? Заберусь на крышу многоэтажки, шагну, полечу вниз головой, разобьюсь, – и нет проблем! Никто не придёт оплакивать мою могилу, а дочери она скажет, что я космонавт какой-нибудь, улетел и всё... К чему нам вся эта суета? Не легче ли просто умереть? Мужчина посмеялся и траурно закурил. – Легче, конечно легче, – подумав, ответил Винин, – но разве не в этом смысл жизни: в трудностях? Это временные препятствия, с которыми нам под силу справиться. – Можно, но как и через какое время это всё закончится? – Я уверен, что скоро всё закончится: и долги, и ссоры. Тем более, вас ждёт и любит ваша дочь... Знаете, если вы к ней хотя бы приедете, это будет лучшим подарком на её день рождения, чем что-то покупное... Мужчина неожиданно ударил кулаком себя по колену, вцепился писателю в ворот рубашки и, злобно стуча зубами, закричал: – Да ты не понимаешь! Все мне говорят, что всё закончится, а когда?! «Скоро, скоро»! Этот ответ меня не устраивает, понимаешь?! Я устал, устал от всего! А дочь с женой меня ненавидит и презирает! Да: она настраивает мою дочурку против меня, специально настраивает, стерва!.. Винин спокойно спросил: – С чего вы это взяли? – С чего взял?! Так это очевидно, ведь я «обманщик, никогда не выполняю обещаний» и прочее! – Разве они вам говорили, что ненавидят вас или презирают? – Они?!.. Ну... нет, они... они звали меня обратно... – каждое последующее его слово становилось всё тише и тише. – Вернуться обратно в семью? Так почему не вернётесь? – Да как?! Долги не позволяют! И как я посмотрю им в глаза? Да они меня презирают наверняка! – Но вы ведь не знаете точно, презирают или нет. Они просят вернуться... Разве это не говорит об их любви к вам? Если бы они вас ненавидели, то не звали, ещё и оборвали бы с вами все связи. – Так не говорят, потому что боятся! Я дочери постоянно говорю, чтоб мать свою не слушала, потому что та настраивает её против меня! – С чего вы это взяли? – Да это и ежу ясно! Тогда бы она звонила мне хоть изредка! – Кто? Дочь? Так ей же восемь. – И что? – Но родитель – вы и, по идее, должны сами звонить своему ребёнку, чтобы научить её общаться с вами хотя бы раз в неделю. – Ты!.. Да как ты!.. Мужчина опомнился, побледнел, отпустил писателя и задумчиво закурил. Винин следил за его суровым лицом, надеясь, что его слова воспримут правильно. – Я... Я подумаю, – всё, что он сказал, и погрузился в раздумья. Внезапно в кармане его куртки загремела раздражающая мелодия, и мужчина, нервно вздохнув, вытащил трясущийся телефон. Вместе с телефоном на свет вылезла и упала наземь разноцветная бумажка, на которую тот не обратил внимания и ответил на звонок, пожёвывая сигарету. Винин наклонился, поднял бумажку и из интереса прочёл её: это оказался лотерейный билет. С обратной стороны под стёртым защитным слоем красовались цифры: «170244», а под ними ручкой записаны другие: «010445». Мужчина завершил разговор, посмотрел на него и удручённо махнул рукой: – Ай! это я удачу попытать решил. Один разводняк! – А это что за цифры? – Винин указал на написанный чернилами номер. – Они от выигрышного билета; обещали полмиллиона, если эти числа попадутся. Буквально сегодня проверял и, как обычно, ни черта! Он удивлённо уставился на писателя, ногтем проводившим по «ребру» билета, будто хотел его разрезать. – Ты что делаешь? – Сейчас, сейчас... Винин зажал билет между большим и указательным пальцами и провёл ими по разные стороны, – билет раздвоился. – О, смотрите! – он с улыбкой протянул два билета мужчине. – У вас тут два билета оказалось! Видимо, склеились. Окончательно отрезвев, мужчина взволнованно выхватил у него нетронутый билет, попросил монету и дрожащими от нетерпения пальцами стёр защитный слой. Он сдул серую пыль с цифр и обомлел, не веря глазам: в маленьких окошечках чёрным по белому показались заветные цифры – «010445». – Что там? – поинтересовался Винин. Восторженный мужчина развернулся к нему, бегло перепроверил числа, схватил его за плечи и воскликнул: – Это они! Числа сошлись, сошлись! – Сошлись? – Да! – он в ужасе закрыл рот рукой. – Господи, а ведь я хотел выбросить билет! А вы... как вы?.. В тусклых серых глазах задребезжало восхищение, заискрился блеск, какой бывает у человека, смотрящего на своего спасителя. Он переводил взгляд с билета на Винина и обратно, с каждым разом улыбаясь шире и счастливей. – Да ты же мой спаситель! Тебя сама судьба послала мне на помощь, да?! – восклицал он и был готов расцеловать своего «спасителя». – Билет-то выигрышный, дружище! Винин в ответ слабо улыбнулся: – Вы счастливы? – Конечно и ещё как! Мой герой, спаситель! Чем мне тебя отблагодарить? Хочешь, сейчас же пойдём в банк и я тебе половину выигрыша отдам? – Что вы! Ваши деньги мне не нужны. Лучше дочери подарок подыщите и, наконец, навестите семью. – Да как так? Мне ж тебя отблагодарить надо! – Не надо! Вы меня отблагодарите, если в скором времени вернётесь в семью. Большего я от вас не попрошу. Мужчина ошеломлённо смотрел на него, приоткрыв рот. На его глаза навернулись слёзы счастья. – Да кто ты такой? Денег не берёшь, спас меня от ошибки, выслушал и в лице не меняешься... Кто ты?.. Разве ты... настоящий?.. – Не преувеличивайте. Поспешили бы лучше в банк за выигрышем. Купите дочери подарок, может, расплатитесь с долгами, поменяете работу... Я думаю, вас уже ждут. Мужчина судорожно кивнул, напоследок крепко по-дружески обнял своего спасителя и чуть ли не вприпрыжку побежал к банку, однако остановился у телефонной будки, зашёл внутрь и набрал чей-то номер. Ранее вымученное хмурое лицо светилось самыми искренними светлыми чувствами, что не могло не радовать Винина. По доносящимся до него обрывкам фраз он понял: он разговаривает со своей дочерью и чуть ли не плача клянётся, что скоро вернётся. Винин вскоре ушёл домой.