Королевство дикого зверя

      — Поместье сильно изменилось за последние годы. В лучшую сторону, — тонкий голосок гостьи не смолкал ни на секунду, она даже не успевала класть себе еду в рот, сколько говорила.       Фейт с теплой улыбкой кивала на каждое слово Ифис, Тамлин даже не старался придать своему лицу хоть сколько-то интереса, скучающе валяя по тарелке остатки салата.       За круглым столом в небольшой столовой они с Фейт старались всегда завтракать, обедать и ужинать вместе. Для второго завтрака и перекуса им редко удавалось выкроить время на совместное времяпрепровождение. Когда они бывали здесь лишь вдвоем, то занимали места друг напротив друга, сохраняя явную дистанцию, сейчас же с гостями за столом они сели рядом.       — Сколько тебе лет, Ифис? Ты выглядишь очень-очень юной, — Тиа пригубила красное вино, косясь в сторону девушки.       Тут Тамлин не мог не согласиться. Казалось, что за столом сидел ребенок, только ужасно похожий на Ианту: те же золотые волосы, бледная кожа и большие серо-голубые глаза.       — Девушкам такие вопросы не задают, — тихо хихикнула Ифис, припадая полными губами к своему бокалу с вином. — Но возраста для распития вина мне хватает. А еще, пока у меня есть такая возможность, я бы хотела попросить нашу госпожу об услуге.       Губы Фейт дернулись в злой усмешке, но она ее скрыла за своим бокалом. Даже Тамлин окинул гостью осторожным взглядом, она и дня не прожила в поместье, а уже просит об услуге!       — Какая услуга?       — Я думаю, госпожа, вы слышали о моей прекрасно старшей сестре Ианте. До своей такой ранней кончины она была верховной жрицей во Дворе весны. Она была такой доброй и светлой, до сих пор не могу поверить, что кто-то так несправедливо лишил ее жизни…       Голос из звонкого стал хриплым и грустным, но Тамлину едва удавалось сдерживать ярость. Ифис он знал с самого рождения, сам он уже был достаточно взрослым, чтобы здраво смотреть на то, кем растет средняя дочь Элинора. А росла она точной копией Ианты, только менее красивой и способной. Ианта легко находила общий язык со всеми, мастерски обращалась со своим телом и умела врать как никто другой, Ифис же слишком переигрывала, особенно с любовью к сестре. Они друг друга на дух не переносили.       — И в последние годы я задалась целью хотя бы попытаться коснуться того величия, что было у моей сестры. Я бы хотела встать на путь служения Матери, — на последних словах голос Ифис почти полностью сел.       — Желание похвальное, — осторожно проговорила Фейт. — Но не совсем понимаю, причет тут я. Насколько я знаю, храм во Дворе весны все еще подчиняется небольшой группе жриц и, я думаю, они с радостью возьмут в свои ряды такую прекрасную молодую фейку.       Тамлин общался с оставшимися жрицами. Те натерпелись в годы правления Ианты, и ни за что бы не позволили ее сестре стать послушницей. Поэтому Тамлину было очень интересно, как маленькая лгунья извернется сейчас.       — Дело в том, — серо-голубые глаза смотрели с такой искренностью на Фейт, что Тамлину стало не по себе, и ему захотелось отгородить свою жену от Ифис. словно та могла ее загипнотизировать. — Что местные жрицы, истощенные лишениями в последние годы, винят во всем мою сестру, мол, она, как верховная жрица, не смогла уберечь их. Поэтому и меня никогда в послушницы не возьмут из-за былых обид. И моей единственной возможностью осуществить свою мечту можете стать лишь вы, госпожа.       Тамлин удивленно приподнял одну бровь, сказала почти правду, но вывернула ее в выгодную для себя сторону.       — Я понимаю, куда ты клонишь, Ифис, — Фейт же говорила все также спокойно и размеренно. — Но и я бессильна в исполнении твоей мечты. Дело в том, что мне, как королеве Ефрада, подчиняются все, кроме жриц храма. Над ними властна одна лишь Мать, чью волю сообщает верховная жрица.       — Неужели моей мечте никогда не сбыться? — полные губы надулись в мнимой обиде.       — Не на землях Ефрада точно, — голос Фейт оставался спокойным, но нотки безжалостности в нем проскользнули к большому удовольствию Тамлина, — К тому же, верховная жрица лично отбирает послушниц в храм и берет исключительно ефрадских феек. Но такой вариант я тебе предлагать не буду: чтобы ты отреклась от своей семьи, от Двора весны и поклялась в вечной вере и служению сначала мне, а после, если верховная жрица тебе выберет, и Матери.       Фейт аккуратно промокнула губы тряпичной салфеткой и широко улыбнулась Ифис, которая застыла в немом удивлении. Видимо, Элинор сказал, что здесь ей все будут ноги целовать, лишь бы ее отец оставался благосклонен, она никак не ожидала получить отказ.       — Неужели нет никакого другого выхода? — в голосе Ифис зазвенели слезы.       — Мне очень жаль, но религия для моего народа очень важна, я не могу позволить сейчас поставить свои личные интересы превыше чувств моих поданных, — жалости в голосе Фейт не было.       — Раз так… — расстроенно закончила Ифис, поднимаясь со своего места. — Я пойду к себе, после долгой дороги чувствуя себя очень неважно.       — Отдохни хорошенько, — холодно улыбнулась Фейт, провожая взглядом удаляющуюся почти бегом Ифис.       Убедившись, что Ифис закрылась в своей комнате, Тамлин тихо рассмеялся:       — Пишет папочке гневное письмо.       — Как скоро он явится ко мне с новыми требованиями? — Фейт отложила вилку в сторону, Тамлин невольно заметил, что за весь ужин она едва ли съела два кусочка куриного рагу.       С другого конца стола это же заметила Тиа и помрачнела:       — Не налегай на вино, Фейт, а то получится, как в день после твоих вступительных испытаний в армию.       — Хорошо, мамочка, — Фейт закатила глаза. — А ты иди, проследи, чтобы наша гостья случайно не впала в истерику от несправедливости жизни.       Тиа кивнула Тамлину и вышла из столовой, оставляя за собой явный шлейф недосказанности.       — Что произошло после вступительных испытаний? — Тамлин за ужином вино не пил, он вообще временно оградил себя от алкоголя, который туманил голову и не всегда позволял Тамлину себя контролировать.       — Ничего интересного, — отмахнулась Фейт. — Просто на радостях я осушила почти все закрома нашего дома, что располагался в военном лагере, и два дня не могла встать с постели. С Тией мы до этого дня особо не общались, хоть ее муж и неустанно следил за мной денно и нощно многие годы, но именно она откачивала меня. У нее был хороший опыт — ее отец владел таверной в Ефраде.       Фейт нахмурилась, разговор ей явно не нравился.       — Ты закончила с ужином?       Складка между бровями неожиданно разгладилась, и Фейт утвердительно кивнула.       — Не хочешь прогуляться в саду? — Тамлин провел ладонями по гладким деревянным подлокотникам, необъяснимое волнение поползло у него по спине.       — Почему бы и нет?       Вечерний воздух приятно холодил кожу, заходящее солнце окрасило макушки деревьев золотом. Фейт неспешно шла рядом с Тамлином, сцепив перед собой руки. Белые перья на плотно сложенных крыльях чуть трепыхались на ветру.       Гравийная тропинка завернула в розарий, за который садовники боролись больше всего. Одичавшие розы до последнего не хотели сдаваться и раскидывали шипастые толстые ветви всюду, докуда могли дотянуться.       Из всего того великолепия роз, что прошлый верховный правитель высадил здесь в честь свадьбы с матерью Тамлина, остались лишь крохи: обкорнанные и обрезанные кусты, лишь пара из их сейчас могла похвастаться крепкими бутонами алых и светло-розовых цветов.       Фейт коснулась самого большого алого бутона, ее пальцы скользнули по бархатистым лепесткам.       — Какие цветы тебе нравятся? — вопрос сорвался с губ Тамлина быстрее, чем он успел его осмыслить.       Он ожидал очередную злую шуточку, но Фейт лишь тихо хмыкнула, в сгущающихся сумерках выражение ее лица было сложно разобрать даже с острым зрением фейца.       — Я никогда об этом не думала, если честно, — растерянность в ее голосе почему-то больно кольнула Тамлина.       — Тебе не дарили цветы? — недоверчиво спросил Тамлин.       — Дарили, но… — Фейт выпустила бутон из пальцев и обернулась к Тамлину. — Даже не знаю, как это объяснить. Все цветы, что я получала в своей жизни, были от посторонних мне людей, поэтому, как только они вручались мне, их тут же отдавали слугам, чтобы те нашли им место в поместье. Их даже никогда в мою комнату не ставили. Не знаю, почему так было принято, я никогда об этом не задумывалась, если честно.       — А отец, брат, любимый мужчина, неужели никто из них не дарил тебе цветов? — Тамлин не мог смириться с этим, даже его отец, тот, кто всегда был лишен теплых чувств, задаривал его мать огромными букетами.       — Отец всегда дарил украшения и платья, он считал цветы чем-то не стоящим внимания. А Эмори… он всегда дарил книги. — Фейт отвела взгляд в сторону, Тамлин стало неловко, в глазах у нее заблестели слезы, и он был к этому причастен. — А любимым мужчиной в моей жизни можно было назвать лишь одного, и то наши отношения долгое время были тайной, там не до подарков и красивых жестов, а когда это было передано общественности, без нашего согласия, отношения пошли на спад.       Тамлин уже открыл рот, собираясь задать вопрос, который так и витал в воздухе.       — Я поделюсь с тобой своими неудачами в отношениях лишь после того, как ты предоставишь мне весь перечень своих бывших пассий. Я знаю только о последней, но уверена, что их куда больше, — слезы из глаз пропала, а губы изогнулись в усмешке — Фейт снова надела свою маску.       — Уверен, что сможешь припомнить каждую? — знакомый голос прорезал тишину вечера.       Фейт приподнялась на мыски, желая увидеть позднего гостя, а Тамлин попытался совладать с яростью, что волной в нем поднялась. Хотя он и сам отдал приказ стражникам у входа пропустить Ласэна Вансерру, как тот захочет его увидеть.