Большая дружба Человека с Того Света и девочки, живущей у Океана

      Маша листала в десятый раз за день «I kill giants»*, свой первый комикс, найденный в семь лет в папиных вещах после его морского путешествия. Папа, Георгий Иваныч, сказал, что ему этот комикс достался от американского коллеги, с которым они бороздили океан несколько недель бок о бок, а тому, в свою очередь, от дочки Джанин.       После Маша нашла в сети, что такое комиксы и какие бывают, и взахлёб прочла десятки, а то и сотни работ разных авторов. Сначала с переводчиком онлайн, после — со словарём, потом — интуитивно понимая, а через четыре года после своей находки в папиной сумке Маша могла без единой запинки процитировать по несколько страниц оригинального текста из любимых произведений.       В девять Маша нарисовала свой первый комикс и назвала его «Большая дружба Человека с Того Света и девочки, живущей у Океана». Раздала всем своим друзьям и членам семьи. Но только Таня, рыжая девчонка с четвёртой парты, смогла оценить её труд по достоинству, и с тех пор и по сей день они дружили настолько крепко, насколько это было вообще возможно представить.       Спустя некоторое время от подружки Маша узнала, что комиксы пишут не только в Америке, но и в Японии. В английском переводе Маша осилила и замечательные произведения с другой стороны света.       В двенадцать Маша смогла обосновать папе, зачем ей нужны «эти разноцветные картинки», и получила разрешение на оформление заказов через американские сайты, с которых спустя недели, а то и месяцы, ей по океану приходили посылки с долгожданными журналами и книгами.       Маша уже и не помнила, в какой из этих периодов своего влечения и страсти решила стать художницей, рисовать иллюстрации и заставлять простые образы оживать — так же, как когда-то Человек с Того Света на бумаге стал ближе и реалистичнее, чем все люди, которые жили по соседству и ходили каждый день в мамину пекарню.       Мама, Инна Петровна, была для Маши образцом всего самого правильного, чёткого и последовательного. Она владела единственной пекарней на весь посёлок. Все пять тысяч двести три человека знали её в лицо, ибо для каждого жителя северного, как они сами его называли, «городка» не было человека ответственнее и порядочнее, чем Инна Петровна.       Для Маши все эти дела и булочки ничего не значили. Она рисовать любила больше, чем есть, хотя есть она всё же любила. Шкала ценностей у Маши была такова: сначала комиксы, потом — океан, и сильно ниже — вкусности. И ни в каком ином порядке.       В четырнадцать Маша опубликовала свою первую большую работу на специализированном сайте и с помощью подписок заработала за три недели аж пятнадцать тысяч рублей и двадцать семь хвалебных отзывов. Правда, один комментарий стал для Маши ударом под дых: пользователь с ником «the spirit» написал, что, мол, «не бывает такой дружбы, Человек с Того Света не мог встретить Девочку и полюбить её. Они живут в разных мирах, и Девочке никогда не попасть в пределы его Света».       Маша невероятно расстроилась: «Большая дружба…» была её главным творением, самым большим чаяньем и великой надеждой. Она не знала, как доказать этому Духу, что всё возможно. Однако Маша каждый день, ходя к океану или болтая с Таней, решала, как же опровергнуть слова этого разрушителя мифов.       За три дня до пятнадцатого дня рождения Маша, прихватив Таню, пледы и термос с горячим какао, планировала провести чтения у океана: каждую субботу Маша и Таня вслух читали очередной замечательный комикс из посылки, доставленной по океану из Америки. Таня, спеша на встречу с раннего утра (она была настоящей соней по сравнению со встающей с первыми лучами солнца Машей) и не успев позавтракать в суете, отказывалась идти напрямую к океану, не прихватив по пути булочки из пекарни. Маша не могла злиться на Таню, хоть и всеми фибрами души уже перенеслась на любимое место: спокойное, освежающее, тихое — никто из жителей городка в последнюю неделю не спешил насладиться видами большой воды: океан безумствовал, ветер завывал, пробирая до костей, небо было серым-пресерым. Однако ничто не могло помешать планам Маши сбыться. Ровно до последней минуты.       Маша стояла за дверьми пекарни, нагружённая вещами, и переливала тёмную жидкость в прозрачном термосе, прокручивая в голове последние строки произведения, прочитанного ею перед сном. Она и не заметила, как мимо неё прошёл новый человек (каждый житель городка знал абсолютно о любом изменении в Северном), остановился в метре от неё, покрутился, озираясь кругом, и вошёл наконец в пекарню, откуда, спустя минуту, обрадованная и уже проснувшаяся в полной мере, вприпрыжку выбегала Таня, держа в одной руке крафтовый пакетик, а в другой — откусанный пирожок с яблоком.       Когда Маша подняла глаза вверх и увидела Таню, то заметила нечто неладное: подруга, стоя к ней спиной, пятилась назад медленными шагами, высматривая через окно пекарни неизвестное нечто.       — Иностранец, — на полувыдохе выдала Таня и с круглыми глазами уставилась на Машу.       — Из Америки? — в шутку парировала последняя, наблюдая за спиной мужчины в тёмно-коричневой куртке.       — Не знаю. Говорил на русском, но с акцентом, — так же шокированно выдавала по частям свою мысль рыжая.       Маша махнула рукой и, скинув с себя часть груза на Таню, взяла удобнее термос в руки.       — Тогда это может быть кто угодно. Хоть балканец. А я не слышала о том, чтобы кто-то из них писал комиксы, — нейтрально произнесла девушка и, в последний раз взглянув на ошалелую от удивления подругу, прихватила ту за сгиб у локтя и потащила в сторону большой воды.       — Не-не-не, у него акцент как у тех американцев, которые играют русских в фильмах. Красивый такой, необычный, — Таня стоически держала оборону, не желая двигаться с места.       — Ты говоришь так, словно много других акцентов слышала.       — Ну, в кино, — выдала Таня и впервые за время слежки моргнула.       — А там всё неправда. Вот где истина, — Маша подняла вверх рюкзак с комиксом внутри и легонько рассмеялась, — пошли уже, оставь балканца в покое.       — Я хочу поздороваться с ним, — Таня была непреклонна.       — Догонишь! — раздосадованно ответила Маша и поспешила к океану.       — Ма-аааа-аш! — услышала за спиной меньше чем через минуту Танин голос и хмуро обернулась. — Поди сюда!       — Заче-ее-ем? — кричала девушка, всё больше злясь оттого, что неизменные планы, действующие много лет в период весны и лета, шли к чертям.       — Да подойди же ты! — шикнула Таня, наклоном головы указывая на только что замеченного злой Машей иностранца.       Девушка, бухтя что-то себе под нос, возвращалась к рыжей подруге и мужчине в тёмно-коричневой куртке, казавшимся ей с каждым шагом всё страннее и страннее: он был почему-то в солнцезащитных очках, при сером-то небе! На голове его была такая же серая, как всё вокруг, кепка. Маше сразу вспомнились любимые Таней фильмы, в которых подозрительные копы приезжали в другую страну, чтобы расследовать страшные преступления. Неужели кого-то убили? Кого Маша давно не видела? Бабу Соню? Да не может этого быть, у неё просто колени больные, и поэтому она сидит безвылазно дома, не видя океана и не дыша морским воздухом, — в общем, очень грустно доживает свой век старушка.       С такими мыслями Маша приблизилась к Тане и загадочному мужчине. Она смотрела на подругу во все глаза, пытаясь беззвучно сказать: «беги! Он может быть опасен!» Но Таня, не замечая сигналов, довольно улыбалась, косясь на соседа по дислокации.       — Этот господин интересуется, — произнесла Таня и выжидательно уставилась на Машу.       — Чем? — промычала, почти не открывая рта, Маша, продолжая кричать одним взглядом: «sos! Я прикрою! Уходи лесом!»       Незнакомец в тёмно-коричневой куртке, очках и кепке был похож на что-то среднее между маньяком и тем, кто его ищет. А бывали же случаи, когда убийцы расследовали собственное преступление… Маша вздрогнула, пытаясь совладать с эмоциями. Вдруг всё же невинный балканец? Надо всё разузнать, выведать правду!       — А ты спроси, — в той же манере прогундосила рыжая, наклоняя голову в сторону опасного мужчины. Точно! Он взял её в заложники!       Маша напрягла всё своё естество, не поворачивая головы осмотрев местность на наличие рядом людей. Никого! В субботу в семь сорок утра в холодную июльскую погоду — удивительно, право слово!       — Беги, а я буду отбиваться. Если смогу и успею добежать до океана — уплыву, — ровным, лишённым любых интонаций голосом зачитывала инструкцию Маша, левым глазом следя за действиями незнакомца. Ей необходимо было проверить: он действительно ничего не понимает или притворяется? Сейчас он должен был проявить всю свою готовность нападать! Ну же!       Маша была максимально напряжена, крепко сжимала термос, готовая ударить мужчину по голове в случае нападения. Но незнакомец продолжал ровно стоять, неизвестно куда смотря и ничего лицом не выражая. Маше от этой холодности и отстранённости стало особенно не по себе. Так он ещё и артист хороший! Настоящий психопат!       — Ты сдурела? — только губами выдала Таня. — Человеку нужна помощь. Ты у нас знаток английского. Так помоги! — последнее рыжая беззвучно прокричала. Будут озвучены требования? Ладно, Маша готова!       — Чем я могу вам помочь? — на уверенном английском слегка дрожащим голосом поинтересовалась девушка.       — О, вы говорите по-английски? Какое облегчение! С самого утра не нашёл ни одной души, которая смогла бы понять мою болтовню, — мужчина широко улыбнулся, — я ищу вот это место, — он сделал несколько шагов в сторону Маши, она одеревенела, но не отступила, протянул девушке карту с обведённой чёрным маркером локацией. На карте была отметка с бухтой, что располагалась меньше чем в пятистах метрах от её дома. Дикие игры! Он хочет, чтобы Маша привела его почти вплотную к своему дому на отшибе?       — Я уже там был, но с группой, а сейчас вот решил сходить вновь, чтобы полюбоваться на местные красоты, — мужчина вновь широко улыбался, смотря чётко на свою цель, — Маша ощущала его мёртвый, ледяной взгляд на коже. Интересно, если громко закричать, мама услышит и успеет выбежать на помощь?       — Извините, но я не понимаю, — на языке Стэна Ли блефовала Маша. От незнакомца пахло ледяной свежестью с примесью сладкой ягоды. Это был приятный, но отрезвляющий аромат.       — Ох, как сложно и неудобно! — сетовал иностранец, поправляя кепку. Он казался потерянным и сконфуженным.       — О, девочки! Вы ещё здесь? — девушки обернулись в сторону входа в пекарню. — Маша, ты помогла господину режиссёру сориентироваться в местности? Я не очень хорошо умею объяснять, — Инна Петровна улыбнулась коротко, — Маш, давай позовём его на ужин к нам завтра вечером? Приготовлю наш всеми любимый рыбный пирог. А, как идея? И ты, Танечка, приходи… Может быть, девочки вас проводят? Это недалеко, — перешла на неважный английский мама Маши.       — Боюсь, это будет затруднительно, — мужчина мялся, не зная, как проститься, а дома уже связаться с локейшн менеджером, чтобы милая Кларисса помогла ему в этой нелепой передряге, возникшей в одной из самых северных точек России.       — Я это сделаю, — безжизненно молвила Маша, обращаясь скорее к своей воле, чем к Тане или к маме, — схожу одна. Тань, иди домой, поешь хорошо. Пирог, так пирог, мам, возвращайся в помещение. А я его сопровожу, — девушка впервые ощутила себя той храброй и сильной девчонкой, истребляющей великанов*. Маша готова принять удар на себя.       Она вручила все свои вещи, кроме одного пледа и термоса с какао, маме, и, сделав несколько шагов в сторону океана, окликнула оставшегося на прежнем месте и совершенно не понимающего, что здесь происходит, мужчину:       — Идёмте, доведу вас до бухты, — перешла на язык Келли Джо* и уверенно направилась прямо, мысленно разом прощаясь со всеми, кого знала. Порадовало одно: её последний миг свяжет её навсегда с океаном.       Иностранец, смущённо кивнув и поблагодарив оставшихся дам, поспешил за давшей дёру девчонкой. Настигнул он её спустя несколько десятков метров. Его дыхание слегка сбилось, и лёгкая тревожность не покидала его разум: почему ему кажется, что эта девушка его опасается? Или здесь всегда так реагирует на людей, не говорящих на русском? Или…       — Я… — Маша не могла собраться с мыслями перед лицом опасности, поэтому смотрела только вперёд, стараясь дистанцироваться хотя бы ментально от мужчины, идущего рядом с ней, — не буду спрашивать, зачем вы действительно сюда приехали и что вам нужно. Я знаю, что не была идеальным человеком, лучшей дочерью и великолепным другом, однако я уже убеждена в том, что моя жизнь не прошла даром, ибо в моём сердце и душе зародилась необыкновенная история о «Большой дружбе…». Уверена, что она реальна и сможет помочь человеку в самых сложных ситуациях, в моменты ощущения полного одиночества и забвения. Я, возможно, успела создать шедевр.       На последней фразе девушки мужчина закашлялся, растерявшись от такой внезапной искренности и неподдельной уверенности в себе. Он не смог скрыть улыбку, а она не ушла от внимания Маши.       — Постойте, — Маша замерла на месте, едва не впечатав в себя плечо иностранца. Она стояла напротив мужчины и тревожно смотрела на него, — снимите очки и идиотскую кепку. Я хочу знать, кто вы такой. Мужчина повиновался.       — Какой фильм? — безнадёга внутри Машиного сердца распространялась по всему телу, блокируя работу здравого смысла.       — Простите? — он выглядел растерянным.       — Жанр фильма. Ужасы или триллер? Её найдут в ущелье под бухтой? И сколько она уже пролежит там? — слёзы застыли в глазах девушки, и она огромными усилиями удерживала их.       — Фильм про любовь. Рыбака и юной бродяжки.       — При чём здесь эта дикая бухта?       — Красиво и одиноко, — слишком воодушевлённо для психопата сказал иностранец, — прошу прощения, голова болит, я надену, — очки вновь оказались на его переносице.       — Вы не похожи на режиссёра, — пробубнила Маша, озираясь в словно замершей во времени местности.       — А на кого похож? — буднично спросил мужчина.       — На актёра из фильмов, где копы расследуют убийства.       — Вы почти угадали, мисс, — лёгко улыбнулся он, — я буду снимать свой первый проект как режиссёр. Только тссс, — мужчина приложил палец ко рту, — пока это секрет. Маша как никогда прежде ощутила сюрреалистичность происходящего: вдвоём с иностранным гражданином, который скрывает свою личность, без единого человека поблизости, они шли к опасной бухте, на которую взрослые никогда не отпускали детей играть.       А Маша и чужой человек шли тем временем к открытому океану — так, словно это для них было в порядке вещей. Будто они каждый день ходили туда, чтобы послушать ветер, буйные волны воды и свой внутренний голос. Маша ненарочно вспомнила, как начиналась её история о «Большой дружбе…» Именно так.       — Когда вы приехали и когда уедете? — с вызовом произнесла девушка, подходя почти вплотную к обрыву, внизу которого бешено плескалась вода, пенясь. Она уже и забыла о том, что перед ней убийца или преследующий убийцу, — Маша увидела любимый океан, прикрыла веки, стоя над пропастью, и растеряла все мысли вмиг.       — Вчера. Уеду на днях, а через восемнадцать дней, если вести отсчёт от сегодняшнего, вернусь вновь.       — Любите возвращаться на места преступлений? — скорее пошутила, чем предположила Маша. Но внимательно вслушивалась в ветер, ожидая ответа.       — Да, в некотором смысле, — хмыкнул иностранец, садясь на край склона, — я чувствую энергию здесь. В этой земле, в воздухе, в ветре, в холодном солнце.       — А когда вы видели солнце? — Маша села рядом с мужчиной, мысленно смирившись с тем исходом, что он скинет её в пропасть. Он улыбнулся, обращая своё лицо к девушке.       — Вчера. В пять утра. Такое спелое и безжизненное.       — Как будто вы выйдете на улицу, а здесь живут только мертвецы, — Маша прыснула, впервые внимательно вглядевшись в образ незнакомца.       — Я приезжал сюда несколько недель назад, когда мы с командой искали нужное место. И я понял, что других вариантов не будет. Только Северный, этот жутко холодный океан и абсолютная серость: в воздухе, атмосфере и небе.       — Вы из Америки? А я никогда нигде не была, — вне воли сорвалось с языка Маши, и она напряглась, не понимая, почему решила поделиться этим с незнакомцем из другого мира, — папа, например, ходит в плаванье, он служит в береговой охране, иногда уплывает далеко-далеко, он видел разное. Даже как-то привёз мне частичку Того Света.       — И что же это?       — Книгу. Вернее комикс. Точнее больше, чем книгу. То, что вдохнуло в меня жизнь, лишая её той серости, которую вы увидели.       — Я тоже в детстве любить читать комиксы. Даже как-то рисовал их, — улыбнулся приятным воспоминаниям мужчина.       — И вы тоже? — неистово восхитилась девушка, едва не подпрыгнув на месте. Этот человек из другого мира разделял её любовь. Таня, конечно, понимала Машу и внимала ей, но любви не питала к искусству. Маша с семи лет жила с этой любовью один на один. Только в её сердце, замкнуто, сосредоточенно.       — Я родом из Лондона, Великобритания. Знаешь, где это? — мужчине стало так легко говорить и мыслить, что он и позабыл, что даже имени девчонки не узнал.       — Во-оо-он там, — Маша указал рукой в одну из сторон океана. Он рассмеялся, ибо так же быстро, как эта девчонка, сообразить не смог.       — Да, верно. А язык у тебя хорош, потому что читаешь в оригинале? Маша быстро кивнула.       — Снимите очки, пожалуйста. Я хочу вас запомнить, — естество Маши сжалось, ей стало неуютно от нового признания, которое она не смогла сдержать изнутри.       Мужчина сделал это, с разыгравшимся любопытством рассматривая белокурую девчонку с редкими веснушками, курносым носом и хитрыми миндалевидными глазами оливкового цвета. Её белые длинные волосы, даже собранные в конский хвост, всё же распушились и разметались из-за ветра.       — Вы красивый, — сказала она, не сдержав вновь обещание перед собой быть более тактичной и закрытой.       Мужчина сжал губы, пряча смущённую улыбку. Оказывается, он и это чувствовать может так открыто и искренне?       — Бенедикт. Нет, — мыслил он, прикусив нижнюю губу, — Бен, — мужчина протянул руку девушке.       — Маша. Нет, — она широко и самодовольно улыбалась, — Мария, — и пожала руку в ответ.       — Так что же, я до сих пор похож на опасного человека? — с лёгкой ухмылкой сказал мужчина, ощутив затёкшие и замёрзшие ноги. Маша улыбнулась. Возможно, этот Бен хотел просто-напросто усыпить её бдительность, но в то мгновение Маше было это безразлично: она сидела перед океаном в полной тиши с человеком, прибывшим с другого Света и любящим комиксы. Что ещё нужно?       — Я вас узнала. Было бы наивно полагать, что девчонка, неоднократно прочитавшая «Доктора Стрэнджа», не узнает его экранное воплощение? Маша раскрыла плед и укрыла им ноги мужчины и заодно свои.       — Надо уходить. У вас едва челюсть ходуном не ходит.       — Давай ещё пару минут посидим здесь. Маша вручила Бену ещё горячий какао и воззрилась на шумящий океан.       Девушка отвела замёрзшего гостя Северного в дом недалеко от бухты, напоила крепким чаем с персиковым вареньем, угостила маминой стряпнёй, от которой Бенедикт, кажется, был в восторге.       — Покажешь завтра домик на берегу?       — Он есть в путеводителе? — вопрошала Маша со снисхождением.       — Я видел его, когда приезжал в первый раз. Хочу его арендовать на время.       — Чтобы снимать кино?       — Чтобы жить, — он улыбнулся, шумно отхлебнув густой чай.       — Это дом моего отца, достался от деда. Он бывает там, когда хочет уединиться с океаном. Ну, или сбежать от нас с мамой, — Маша увидела улыбку на лице мужчины, и ей стало очень легко быть самой собой, — папа в течение нескольких месяцев будет в плавании. Думаю, вы с мамой сможете договориться.       — Замётано, — Бенедикт откусил пирог с незнакомым ему дотоле вкусом и начал смачно его жевать, — Маша, как думаешь, ты все комиксы мира уже прочла? Девушка смеялась, поджимая ноги в тёплых носках.       — Или я смогу чем-нибудь ещё удивить тебя?