Дикий лёд

Даниил Маркович, выйдя за пределы льда, не останавливаясь, стремительно направился забрать вещи и быстро покинуть дворец. В его голове хаос. Его словно окатили ледяной водой. Глаза растеряны, а в голове мысли: «Что это было, Господи? Что это было, что ты хотел сделать?». Молча, зайдя в тренерскую, он взял сумку, не переодеваясь, намеревался выйти: — Даня, ты куда? Всё нормально? — спросила Этери. Он не заметил никого, кто тут был. — Что? Да. Да. Всё хорошо. Я это… пойду, — Даниил был в своих мыслях, всё спутанно, отвечал сумбурно. — Ну ладно, иди… До завтра что ли? — удивилась Тутберидзе. — Да, пока, — он сказал это почти себе под нос, и быстро вышел, не закрывая за собой дверь. В тот момент, когда Даниил Маркович уходил со льда, Алина всё ещё оставалась там. Она также не понимала, что произошло. Одна её рука была согнута на боку, вторая у подбородка. Она стала себя уговаривать и убеждать, что ничего не было, ей просто показалось. Такого быть не может и вообще, это всё было случайно, глупость полнейшая. Надо переключиться. Алина очень медленно, словно в ступоре, вышла со льда, надела чехлы и пошла в раздевалку. Она шла по коридору, такая же растеряная, как и Даниил Маркович за минуту до этого. И тут выходит Этери Георгиевна, закрыть за ним дверь. Она была удивлена и тем, что он оставил её открытой. — Не, ну нормально. Ну что за люди?! — бурчала она, выйдя в коридор, как вдруг увидела Алину, еле идущую в раздевалку. — Алина, ты всё ещё тут? — ответа не последовало, — Загитова!!! — прозвучало очень громко. — Да? — Алина наконец услышала, и прервала внутренний диалог, и убеждения себя в том, что ничего не было. — Ты ещё не ушла говорю?! — А, нет, вот иду в раздевалку, — продолжала растеряно отвечать. — Ну ладно, иди. До завтра. — До свидания, Этери Георгиевна. — Чего-то вы все какие-то странные сегодня, понять не могу, — возмущалась ей вслед Тутберидзе, и вернулась к себе. Алина зашла в раздевалку, уже никого не было, все ушли, она собрала неторопливо свои вещи и пошла домой, перед этим, прогулявшись у озера. Подумала, что стоит подышать свежим воздухом. Вдохнуть, выдохнуть и станет легче. Даниил Маркович уже поднялся домой. Весь вечер не находил себе места. Казалось бы, наверное, ничего страшного не произошло. Да, немного неловкая ситуация, но она сильно его дестабилизировала. Он ничего не поев, лёг в кровать, решил уснуть пораньше. Если бы это было так просто. Даниил вертелся из стороны в сторону, эта ситуация всё же не давала ему покоя. Он не может уснуть. Ударяет себя по лицу, словно это выбьет эти навязчивые мысли. Зажмуривает глаза, а её образ из головы не идёт. Почему у него перед глазами стоит она, её взгляд? Эта ситуация прокручивается в его голове снова и снова. Рука соскальзывает, он падает и оказывается вплотную у её лица. Их смех, переходящий в напряжение… «Так не может быть», — он вторит себе. Стискивает кулак, и многократно ударяет им по лбу. «Я же не хотел верно? Не хотел же», — он также начинает себя убеждать в обратном. Но если Алина убеждает себя в том, что ничего не было, то Даниил Маркович точно знает, что было. Он лишь тщетно пытается убедить себя, что ему не хотелось её поцеловать. Но он знает, что это не так. Её лицо всё ещё стоит перед глазами. И это его злит больше всего. Потому что он прекрасно понимает, что ничего невозможно. У них ничего не может быть, это ни к чему не приведёт. Когда в его голове возникает мысль о чём-то больше, то он сразу же гонит её, всегда на его: «А если вдруг?», тут же возникает твёрдое: «Нет!». Нужно срочно что-то делать. Даниил Маркович принимает решение отстраниться немного от Алины. Это нужно сделать, пока это не зашло слишком далеко. На время дистанцироваться, чтобы это как-то улеглось, забылось. Он не понимает одного. Всё уже необратимо! Это их неизбежное столько лет формировалось, рано или поздно, должно было произойти. Это словно взять фитиль от бомбы, зажечь его, и верить, что до бомбы не дойдёт и она не взорвётся. Наивно, но он пытается сделать хоть что-то. Раньше это было невозможно целым рядом многих причин, но все меняется и развивается. Его мысль о том, что отстранившись — решит проблему, немного успокоила его, и он смог уснуть. Когда Алина пришла домой двумя часами ранее, она поговорила сухо с родителями и сестрой о том, как прошёл день, немного поела за ужином, и сказала всем, что пойдёт в свою комнату, так как хочет побыть одна. Масару, наверное, почувствовала её настроение, и решила пойти за ней. — Что с ней? — спросил папа Алины у Сабины. — Не знаю, вроде бы утром была такая весёлая, — удивлённо, ответила она. Прежде Алина сходила в душ, а сейчас лежит в любимой пижаме в кровати на левом боку, гладит Масару, и также невольно прокручивает эту ситуацию в голове. Она вспоминает глаза Даниила Марковича. Неосознанно улыбнулась, так как возникла картинка, как он её щекотал и она отчётливо слышала звук их заливного смеха. Но вспоминает она это с меланхоличной грустью и трепетом. Вновь тяжело сглотнула, когда вспомнила его взгляд на себя, как она смотрела на него так близко, учащенное дыхание и ускоренный пульс. Алина ощущает, как громко стучало и колотилось её сердце, словно сейчас выпрыгнет из груди, она покраснела, как и тогда перед ним. Ей почему-то захотелось дотронуться до своих губ, как будто это вернёт её туда. Алине не хватало его в данную секунду. Чувство остроты, адреналина захлёстывало её. Быть честными, она никогда не задумывалась о них с Даниилом Марковичем, как о чём-то большем, также в силу многих причин. Как минимум воспитания, возраста, статуса. Ей всегда было с ним комфортно, уютно, хорошо, весело, но ей даже в голову не приходило, что у них что-то может быть, что даже гипотетически он может что-то к ней испытывать. А как дальше вести себя? Просто сделать вид, что ничего не было? Наверное, это сейчас лучшая стратегия. Вдруг стук в дверь: — Дочка, можно? — это был её папа, который явно переживает за неё. — Да, конечно, проходи, — он сел на кровать, Алина привстала. — Ты как? У тебя всё хорошо? — обеспокоено спросил он. — Да, всё нормально, — упадничиским тоном, ответила дочь. — Так, я тебя хорошо знаю, ты вся красная, поэтому говори как есть. Мы с мамой очень волнуемся. — Да правда, пап, не переживайте. Всё хорошо в целом. Это мои какие-то переживания, связанные с карьерой, да и вообще. Всё точно нормально, пару дней и я буду в норме. — Ты же знаешь, что ты всегда можешь на меня рассчитывать? Если что-то случилось, ты мне скажи. — Нет, папуль, правда ничего не случилось. Настроение такое, — подбодрила папу Алина, погладив по плечу. — Ну хорошо, смотри. Дочка, я тобой очень горжусь и люблю, помни об этом, пожалуйста, ладно? — Я помню, пап. Я тебя тоже очень люблю! Отец обнял её крепко и поцеловал нежно в лоб. Вышел из комнаты, пожелав спокойной ночи. Алине стала спокойнее. И она уснула. На следующий день, когда Алина пришла в «Хрустальный», то в коридоре перед тренировкой, увидела Даниила Марковича. Она намеревалась придерживаться того, что решила. Делать вид, что ничего нет было, но в данную секунду, как-будто была в ступоре, ей хотелось спрятаться, срочно бежать отсюда, пока она решалась бежать ли ей куда-то, то и он также заметил её, стал прятать глаза. Алина поняла, что уже поздно что-то предпринимать, поэтому просто поздоровалась с ним: — Доброе утро, Даниил Маркович, — вежливо кивнула, её лицо оставалось спокойным, но внутри была буря эмоций. — Здравствуй, — абсолютно холодно и каменным голосом, поздоровался он. Словно не заметил, и быстро прошёл мимо, даже не посмотрев в её сторону. Алину не могло это не задеть. Он даже не посмотрел. Она не понимала, почему у него была такая реакция. Тренировка сегодня, от слова совсем, у неё не задалась. Никак не могла собрать себя с мыслями, падала с прыжков. — Алина, что с тобой сегодня, а? Ну как так можно? Такие детские ошибки! Ну что такое, ей богу, я не понимаю! — Этери Георгиевна возмущалась. В ответ, она не слышала ничего от Алины, просто молчаливое согласие. Алина вечно смотрела в пол. Всю тренировку Даниил Маркович абсолютно отстранён, не реагирует на неё, такого никогда не случалось до этого. Он мило общается со всеми спортсменами, но не с ней. Алина всё это видит, и ещё раз убеждается в том, что это у него с ней проблемы, это ещё больше расстраивает. — Нет, я не могу больше на это смотреть! Загитова, а ну-ка иди сюда! — Этери Георгиевна не выдержала, и подозвала её к себе. Алина неохотно, зная, что сейчас будет, ехала неспешно к бортику. Ей было нечего сказать и нечего объяснить. — Алин, ну что такое, скажи мне, пожалуйста?! Ответа вновь не последовало. Рядом сидит Даниил Маркович, который не вмешивается и делает вид, что всего этого вообще не замечает. Но на самом деле, внутри ему больно, он хотел бы что-то сказать, чем-то ей помочь, как-то подбодрить. Нормально поздороваться утром, поболтать с ней, но он не может. Забавно, ведь такая тренировка у неё из-за него получается, и делает он лишь хуже своим поведением. Это трудно делать вид, что тебе безразличен человек, который тебе небезразличен больше всех на свете! Алина продолжала стоять с опущенной головой. — Всё нормально, Этери Георгиевна. Просто день такой, — заговорила после долгой паузы. — Ну-Ну. День у неё не такой, очень интересно. Что? Луна не так встала? Меркурий? Поведай мне! — Нет. Извините. Так вышло. Я буду стараться не допустить этого в следующий раз. — Я надеюсь. Так, ладно. Иди. Алина молча отъехала от бортика. Глейхенгаузу было невыносимо на это всё смотреть. Ему хотелось обнять её, сказать Этери, чтобы не наезжала так, защитить, но он не мог, действовал согласно своему решению. После тренировки, Алина молча собралась, и ушла. Зайдя домой, взяла Масару и пошла погулять с ней в лесу. Она обдумывала всё то, что произошло сегодня. Может ей показалось, и всё нормально между ними. Но нет, она понимала, что ей не показалось, она слишком хорошо его знает и чувствует. Вопрос теперь, что делать дальше. Поговорить с ним — не вариант, не в её правилах и воспитании, да и что сказать — тоже неясно. Вроде бы и нечего обсуждать. Чёрт. Вся эта ситуация её гложет. Но наверно лучшее, что она может сделать — это ничего не делать. Пусть будет так, как есть, а там… будь, что будет.