Давай сегодня танцевать, Свон!

Эмма прижимается губами к губам Реджины быстро, посильнее зажмурившись, и клюет почти невесомо. Темная помада Миллс слегка размазывается по краям, и она морщится недовольно. — Отвратительно! Свон хлопает глазами невинно, оправдывается неловко. В носу — смрадный запашок от школьных унитазов, в животе — ни намека на «бабочек», про которых вечно рассказывает Мэри Маргарет после встреч со своим ненаглядным Дэвидом. — Говорю же — не умею! Ей остается только топнуть ногой для пущей убедительности, и в голове Реджины рисуется живая картинка. Маленькая Эмма с точно таким же выражением лица, как сейчас, упорно доказывает мадам Хуч, что первокурсники тоже должны быть допущены к отбору в команду по квиддичу. Светлые волосы переливаются в лучах сентябрьского солнца, развеваются на ветру, попадая ей в рот, и Реджина шепчет презрительно стоящей рядом Зелине: «Ну и малолетки пошли». Поправляет гордо слизеринскую квиддичную форму на себе и поглаживает метлу, подаренную отцом. Свон попадает в команду Гриффиндора на втором курсе Хогвартса. — Чего тут уметь, — закатывает глаза уже совсем взрослая пятикурсница, как будто за ее спиной куча кавалеров, а не поцелованный единожды еще на четвертом курсе Грэм во время игры в бутылочку в слизеринской гостиной. Рот у него был слюнявый, потные кудри, прилипшие к вискам, и легкая подростковая щетина. Фу. Реджина притягивает к себе Эмму за гриффиндорский галстук и целует скользко и мокро. Эмма переминается с ноги на ногу, и мысли ее где-то далеко. Как там, думать об Англии?.. — Облизала меня всю как собака подзаборная! — Не сомневалась, что ты целовалась только с собакой подзаборной, Свон! — Да ни с кем я не целовалась, в том то и дело, — бурчит под нос Эмма, поправляя растрепанные волосы. Ходит она всегда лохматая, и Реджина не устает ей об этом напоминать. — А-а-а-а, это ты перед Бейлфаером тренируешься? Ухмылка Реджины с размазанной помадой совсем какая-то премерзкая и паскудная, Эмма дергается. Из крана вода капает, а стена у потолка в углу крошится, и паук где-то у люстры лениво плетет тонкую паутину, слабо переливающуюся на солнце. Бесит. — Он просит называть себя Нил, — вскидывает подбородок, как будто объявила о Министре Магии, не меньше. — Да хоть Амазонка. Хмыкает от собственной подколки и подходит к капающему крану, стуча каблуками. Аккуратно смывает помаду, но губы все равно остаются слишком розовыми. И зачем она вообще попыталась помочь назойливой гриффиндорке? — Лучше бы попросила Мэри Маргарет, — Миллс говорит тихо, а стоит все так же, наклонившись к раковине. — Да ну, она меня не поняла бы. — Руби? — Засмеяла бы. — И ты решила обратиться ко мне? — Мы же подруги, — Эмма говорит, совсем не подумав, слова моментально вырываются из ее рта. И теперь стоит неподвижно, боится пошевелиться, сама не зная почему. Реджина оборачивается на нее и смотрит в глаза ровно секунду, а затем выходит из туалета. В груди у нее появляется странное чувство, теплыми волнами растекающееся по всему телу, и дыхание замирает на мгновение. «Мы сестры, Реджина. Не подруги». Колкие слова, сорвавшиеся во время ссоры, и зловещие искры, летящие из зеленых глаз. Зелина никогда не считается с сестрой, сохраняет дистанцию, будто это она виновата, что их мать бросила старшую дочь в младенчестве и сейчас даже не навещает ее у магических опекунов. Кран опять капает бесяче, а стук каблуков становится все тише и тише. Свон чешет затылок и теребит красно-золотой галстук. А что надо было сказать? *** Решающий матч сезона, полные трибуны болельщиков, и Эмма готова взорваться от злости, находясь среди них. Как ее угораздило прямо накануне матча неудачно свалиться с лестницы одному Мерлину известно. А действие Костероста, пусть и воистину волшебно, но не всесильно — за двенадцать часов трещина в щиколотке пусть и срослась, но капитан команды Дэвид не решился выпускать ослабленную Свон на поле под ее причитания: «Ты же мне не папаша, чтобы так заботиться!». — Прекрати бурчать под нос, Эмма! — Мэри Маргарет пихает ее в бок, заставляя обратить на себя внимание. — Лучше болей за наших. — Шон — никудышный охотник! Только и умеет, что с Эшли по углам зажиматься… — Эмма! — Да что? — Свон краснеет до кончиков ушей и становится похожа на закипающий чайник. — Он на тренировки-то редко ходит! Тем более у Слизерина в охотниках Джонс! Ух, надрала бы я зад этому гаденышу… Голубые глаза блестят лихорадочно в поисках той самой фигуры в зеленой мантии. Киллиан находится быстро, и сам уже поглядывает в сторону гриффиндорской трибуны, нагло ухмыляясь Свон. — А как же Нил? — Что Нил? — Эмма недоумевающе поворачивается к подруге. Щеки у нее розовые и губы совсем сухие от ветра. — Вы же с ним вместе, а ты сохнешь по Джонсу! — Чего?! Не сохну я по Джонсу! — Еще как сохнешь! — Бланшар деловито поправляет иссиня-черную косу и смотрит из-под густых ресниц с видом всезнающей мамочки. Вообще частенько Свон ловит себя на мысли, что ее подруга пытается ее воспитывать и становится похожей на типичную родительницу. У Эммы нормальных родителей никогда не было и уже точно не будет, в шестнадцать лет никого уже не усыновляют. Каждое лето после Хогвартса она возвращается в привычную комнату с пятью одинаковыми койками, ржавеющими и загинающимися. Ест безвкусную овсянку весь июль и август, с завистью провожает усыновленных малышей, успокаивая себя тем, что она вообще-то волшебница. И, конечно же, отсчитывает дни до сентября. Мэри Маргарет говорит какую-то ересь и совершенно отказывается слушать истинные факты (тупые отговорки) из уст Эммы по поводу гадкого слизеринца, его наглую ухмылочку и хитрые глаза. Свон отвлекается на мелькнувшую рядом зеленую мантию с фамилией Миллс на спине. Реджина сосредоточенно хмурит брови и щурится, выискивая снитч по всему полю, и Нил не отстает от нее — сидит на хвосте, отлавливая каждое ее движение. Как бы Эмма не болела за свою команду, а уж тем более за своего парня, она всегда мысленно признает, что Миллс — лучший ловец Хогвартса на данный момент. Вживую, конечно, они вечно припираются, поддерживая традиционную борьбу Слизерина и Гриффиндора, но Свон-то прекрасно знает, как для подруги важен квиддич, и сколько скандалов со своей матушкой-тираном она пережила по этому поводу. Кора Миллс считает, что леди не должны тратить время на дурацкие полеты и игры на метле, но с повзрослевшей дочерью уже не спорит, а просто игнорирует факт ее нахождения в команде. Благо, что в слизеринской. — Ну и стратегию твой паренек выбрал, — фыркает Мэри Маргарет где-то сбоку. — Надеяться на лучшее очень сложно, когда ловец занимается не пойми чем! В этот момент Реджина совершает непредсказуемый маневр, делая вид, что уходит влево, а сама наклоняет древко метлы и резко летит вниз. Нил, конечно же, попадается на ее уловку, и теряет ее из виду, когда Миллс уже вытягивает руку и ловким движением руки ловит снитч. Серебристо-зеленая трибуна ревет, скандируя ее имя, и даже Эмма подскакивает со своего места, хлопая в ладоши. Мэри Маргарет соображает быстрее и тянет ее за мантию вниз, чтобы не выделялась от расстроенных гриффиндорцев. — Ты что, решила стать предателем родного факультета? — Так это же Реджина поймала снитч. Она моя подруга! И от этого обычного «подруга» становится так тепло на душе, а Миллс в этот момент еще и смотрит прямо на нее, блестят карие глаза. Как будто слышит, чертовка! Эмма исподтишка показывает ей язык, а потом, расплываясь в улыбке, — большой палец вверх. — Вот это да! И тебе совсем не обидно за нашу команду? — Ну если бы Дэвид поставил меня, я бы зажала Джонса еще в том моменте, когда, помнишь, он пробирался к кольцам через… — Все, замолкни! А я-то думала, ты наконец-то не только о своих победах думаешь! *** «На Астрономической башне в шесть. К. Дж.» Эмма разглядывает записку со всех сторон, пытаясь понять, что с ней не так. Она сейчас рассыплется или превратится в вопиллер, приговаривая мерзким голосом: «Ха-ха, Свон! Это всего лишь шутка! Неужели ты думала, что достойна внимания?» А может чернила перейдут на ее кожу и она станет зеленого цвета? Может, это вообще очередная фанатка Джонса решила проучить глупую гриффиндорку и поржать вместе со всей оравой щебечущих тупоголовых пташек, обхаживающих семикурсника и пускающих слюни? — Так и знала, что твоя интрижка с Бейлфаером не продлится долго. Реджина опускается на стул рядом, и Эмма и моргнуть не успевает, как злосчастная записка уже в руках у подруги. — Опять практикуешь невербальную магию! А ну отдай! Миллс пожимает плечами и возвращает бумажку сразу после прочтения. — Ты думаешь… это правда написал Джонс? — Свон переходит на шепот, озираясь по сторонам. В библиотеке на удивление мало народу, лишь Бель привычно восседает у окна, задумчиво читая какой-то роман. — Да, это его дурацкий почерк и зеленые чернила, — морщит нос слизеринка. — К тому же, Свон, ты воистину слепая! — Почему это? — Ну а ты больше глазищами своими хлопай, а мозг-то что, зачем он тебе вообще? — Реджина закатывает глаза, как будто говорит что-то не менее очевидное, чем то, что на ужин из напитков сегодня тыквенный сок. — Дураку понятно, что Джонс без ума от твоих вечно запутанных патл и грязных маггловских словечек. — Бред! Он меня терпеть не может! — Свон, еще одно слово, и я придушу тебя прямо сейчас, даже к магии не прибегну, — девушка шикает на подругу, когда замечает косые взгляды трех калек, посещающих библиотеку. Задроты сидят, уткнувшись в талмуды и пергаменты, и препирательства девчонок, видимо, мешают зазубривать заклинания и оставаться такими же непроходимыми занудами. И что толку от учебников, когда ты полнейший идиот по жизни? Эмме вовсе все равно на то, что их может кто-то услышать, она сидит, скрестив руки на груди и насупившись. Вспоминает все разы, когда Джонс называл ее занозой в заднице, тупорылой блондинкой и самой главной дурой в Хогвартсе. Подставлял подножки, ржал над ее старушкой-метлой и подрезал на матчах. Насмехался над ее маггловским происхождением, но когда малолетний гаденыш Пэн назвал ее грязнокровкой, прописал ему в нос… — На вас уже ставки ставят, — Миллс тычет ее под бок, отвлекая от мыслей. Мысли перестают мелькать, проносясь длинной вереницей, и растворяются, оставляя голову тяжелой и гудящей. — Я дала вам месяц, от которого прошла уже половина. Мэри Маргарет — до Рождества, а Дэвид долго отнекивался, но решил все-таки, что на наш выпускной вы явитесь вместе. Динь так вообще, повернутая на своих Прорицаниях, говорит, что вам суждено пожениться! Руби… хм, по ее расчетам осталось три дня. — Я вообще-то шестикурсница, какой выпускной? — А остальное тебя не смущает? — Реджина нагло улыбается, приподнимая левую бровь, темные глаза сверкают. — Меня смущает все! Мои самые близкие друзья ставят на меня, как на скаковую лошадь! — Да брось, не делай вид, что обижаешься. — Я бы на вашем месте… — Эмма подскакивает с места под недовольные взгляды заучек за книжками. — Поставила бы на то, что Киллиан Джонс — самовлюбленный индюк! Миллс не сдерживает смешка, и они вместе с краснеющей Свон с хихиканьем вылетают из библиотеки. Зануды, покачав умными головами, продолжают предаваться великому. Бель закусывает губу, сдерживая улыбку. *** Губы Руби в красной помаде расплываются в довольной улыбке, похожей больше на волчий оскал. Она принимает с каждого по галлеону и складывает в алый кошелек. — Я же говорила! Да, ровно в тот день, что загадала Руби, Свон с Джонсом прибегают в Большой зал на ужин, держась за руки и хихикая совсем по-детски. Оказывается, у них достаточно много общего, а когда Киллиан затащил Эмму в Хогсмид и подарил карамельное колечко из «Сладкого королевства», ее ледяное сердце начало потихоньку оттаивать. — Эмма… — Мэри Маргарет приподнимает брови в удивлении, и ее голубые глаза напоминают блюдца. — Потом, — кусает губы, скрывая ошалелую улыбку, Эмма. — Все потом. Бланшар переглядывается со своим парнем, и он кладет руку ей на ладонь в успокаивающем жесте. Воистину прекрасная пара. Бейлфаер смотрит на бывшую девушку с другого конца стола как-то печально. Эмма бросила его под предлогом того, что он слишком зациклен на том, чтобы идти на перекор отцу во всем — поступил на Гриффиндор, играет в квиддич, сменил, мать его, имя! И где-то на подсознательном уровне он понимает, что она права. Понимает, что она просто не хочет в это все лезть, а он только этим и живет. В ее глазах Бейлфаер — избалованный сынишка сильного мага Румпельштильцхена, решивший что-то доказать своему папе, который любит его больше жизни. У Эммы родителей нет, и она искренне не понимает, как можно вот так себя вести с отцом, который делает для тебя все и даже сейчас закрывает глаза на все выходки сына. К тому же, целоваться с Бейлфаером для Эммы было даже хуже, чем с Реджиной. Думать об Англии получалось плохо. Миллс ловит ее после ужина на выходе из Большого зала. — Вот как значит! Подставила нас всех на галлеон для Лукас! — Простите-извините, — отшучивается Эмма, закатывая глаза. — Я сама не очень понимаю, что происходит. — Для тебя всегда было сложно кому-то довериться, — Реджина говорит тихо, так, чтобы слышала только Эмма, и они отделяются от толпы учеников, которые с сытыми желудками и довольными рожами разбредаются по гостиным. В этом Эмма с Реджиной были очень похожи. На этом, возможно, и сошлись. Эмма всю жизнь была сама за себя. Сбегала из интернатов, воровала, не верила никому. И даже получив в одиннадцать лет письмо из Хогвартса, она выкинула его в ближайшую урну, думая, что это развод. Ну а кто в здравом уме может поверить в то, что является волшебником? У Свон даже в одиннадцать лет мозги уже были, как бы не подначивала ее их отсутствием Реджина постоянно. Эмма попала в Хогвартс, и жизнь, казалось бы, должна была превратиться в сказку. Но каждое лето возвращение в детский дом действовало на нее отрезвляюще. «Ну что, девочка, поиграла в магию? А реальность-то никуда не делась! Спустись с небес на землю!» Она всегда знала, что не нужна никому, кроме себя. Реджину с малолетства воспитывали строго («Дрессировали, » — мысленно добавляет она). Мама никогда не была способна ответить на ее искреннюю детскую любовь, мама не обнимала нежно и не хвалила за успехи в колдовстве. Мама всегда приземляла, брала за шкирку, тыкая носом во все недостатки. Мама врала постоянно, и как обидно было маленькой Реджине, которая раз за разом рассказывала матери свои детские секреты, потом получать с три короба за честность и непосредственность. «Никому не доверяй, » — повторяла Кора, расчесывая длинные темные волосы дочери. — «Все вокруг предают». И дергала косы, больно оттягивая кожу головы. Доказывала свои слова на примере. На втором курсе Реджина получила место в команде по квиддичу. Она стала ловцом, как давно мечтала, и ей одновременно очень хотелось рассказать матери и скрыть от нее это навечно, чтобы никогда об этом не узнала и не препятствовала. Мать узнала не от нее, что оказалось худшим раскладом. — Чего ревешь? — писклявый девичий голосок раздался над ухом, и белобрысая девчонка плюхнулась рядом на траву, даже не подстелив мантию. Солнце в сентябре слепило ярко, и Миллс щурила заплаканные глаза. — Тебе какое дело, малявка? — Никакого, — девчонка пожала плечами и откинулась на спину. Теперь ее белая рубашка точно испачкается. — Ты кто такая вообще? — Реджина заговорила гнусоватым противным голоском стервы, который вырабатывала годами. — Эмма Свон, — важно протянула маленькую руку для рукопожатия, и только теперь Миллс заметила развязанный гриффиндорский галстук на шее. — А ты в курсе, что гриффиндорцы не общаются со слизеринцами? — А ты в курсе, что мне насрать, и я узнала эти слова две недели назад? — Свон передразнила гаденький тон Миллс и скривила рожу. Маленькая Эмма вообще не понимала слова «нет», моталась везде за Реджиной хвостиком, ей было очень весело ее бесить. Особенно Реджина бесилась, когда Эмма говорила такие слова, как «насрать», «жопа», «придурки» и подобные. Миллс вмиг заливалась краской и начинала читать тысячную лекцию о том, как должна себя вести и выражаться юная леди. Свон называла ее занудой и показывала язык. Была назойливой мухой у уха слизеринки, и непонятным образом вышло так, что без этой мухи Миллс было уже скучно жить. Они открылись друг другу постепенно, сами не осознавая как. Просто как-то на втором курсе Эммы над ней насмехались старшекурсники-слизеринцы, и она, как обычно разъяренная и красная, побежала к третьекурснице Реджине спрашивать заклинания-подлянки. После их спалили, и они вместе драили кубки в Зале Славы. А на четвертом курсе Реджины ее первая безответная любовь к Грэму оставалась незамеченной всеми, кроме проницательной Эммы. *** Выпускной проходит шумно и весело, Шон отплясывает какие-то невообразимые танцы со своей Эшли, Аврора, миловидная скромница хаффлпаффка, совсем на себя не похожа — пристает с объятиями к своему парню Филиппу, Мулан принюхивается к пуншу, пытаясь понять, что туда подлили. Загадочно улыбается Киллиан, под руку со Свон, который и подлил в пунш свой любимый ром и теперь наблюдает, как градус в помещении поднимается выше. Всегда серьезная рейвенкловка Эльза ныкает по карманам со всех столов шоколад вместе со своей сестрицей Анной (с Хаффлпаффа, пятый курс между прочим, кто ее вообще сюда пустил?!). Мэри Маргарет с Дэвидом, не иначе как склеенные, весь вечер не отлипают друг от друга, и Эмма салютует им бокалом. Руби красным пятном мелькает то там, то тут — неугомонная девчонка! Реджина стоит в стороне, смотрит куда-то в пол и поправляет постоянно изумрудное платье. — Чего не веселишься? — Эмма подходит к ней с двумя бокалами чего-то неизвестного и подмигивает, протягивая один. — Это тебе не тыквенный сок. Миллс закатывает глаза, но бокал принимает и тут же отпивает большой глоток. — Выпускной уже… Как-то все… — Быстро? — Свон заглядывает в глаза понимающе, и теперь до Миллс доходит, что не одной ей сегодня не по себе, а веселье подруги совершенно напускное. — У меня сегодня выпускаются все друзья: ты, Киллиан, Мэри Маргарет, Дэвид, Руби… Что мне вообще здесь делать в следующем году? — Учиться, Свон, — грустно ухмыляется Реджина, подколка выходит автоматически, по привычке. — Ага… — Эмма вздыхает, и вид у нее какой-то совсем потерянный. — Радуйся, тебе еще целый год бегать в детишках, — пытается подбодрить подруга, но получается из рук вон плохо. Свон даже в ярком свете Большого зала кажется какой-то тусклой, и Миллс даже забывает свои насущные проблемы. И действительно, что делать Свон через год, когда выпустится? Для нее волшебный мир — не родной, корней здесь у нее нет, и держаться, получается, не за что, некуда ткнуться. — Ты же собираешься в Академию Зельеваров? — Да, но… матушка пока не знает даже, что я подала заявку, — Реджина кусает губы, говорить о себе сейчас кажется неуместным. — Как будто тебя волнует ее мнение, — улыбается Эмма и касается ободряюще плеча подруги. — Серьезно, Реджина. Иди своим путем, не слушай никого. Миллс улыбается в ответ и тянет ее за руку в толпу, где все давно уже отжигают на полную. — Давай сегодня танцевать, Свон! *** — Мисс Свон, к вам… — молоденькая, совсем еще зеленая секретарша Вэнди не успевает договорить, как дверь в кабинет отворяется с помощью магии. — Встречайте, мисс Свон! — Реджина в прекрасном настроении заходит в помещение и так же магией закрывает за собой дверь. — Вы бы повежливее с моими работниками, мисс Миллс, — нарочито серьезно отвечает Эмма, не отрываясь от бумаг. — Это у вас в Отделе Тайн все безэмоциональные и неприступные. — Неужели аврорам нынче не хватает жесткости? — ухмыляется Миллс, облокотившись на ее огромный дубовый стол с бесконечными бумагами. — Ладно, прекращай делать вид, что тебе интересно возиться с документацией! Бывшая гриффиндорка, а ныне послушный работник Аврората, ожидающий повышения даже больше, чем отпуска, ставит последнюю подпись и закрывает лежащую перед ней папку. Смотрит на часы и вздыхает досадно. — От обеденного перерыва остается пять минут, так что говори быстрее, что хотела. — Ты тратишь на это свой обеденный перерыв? — возмущенно восклицает Реджина, презрительно оглядывая заваленный полностью стол. — Никогда тебя не пойму, Свон. — Серьезно, Реджина, говори! А то я могу потратить эти пять минут поприятнее, зайдя в соседний кабинет к Киллиану… — Миллс мгновенно кривится, приготавливая ехидную фразу, и Свон быстро продолжает: — И я знаю, о чем ты думаешь! А ну перестань! Просто у него в кабинете лежат вкуснейшие круассаны из маггловской забегаловки… — Помнишь Динь? Училась с тобой на курсе, только на Хаффлпаффе, такая низенькая блондиночка… — Помню-помню, за кого ты меня держишь! Прошло всего-то семь лет с выпуска. — В общем, она все-таки серьезно занялась Прорицаниями и увидела мою любовь, — Реджина тараторит так, что если бы на месте Эммы был кто-то другой, то он не разобрал бы ни слова. Но Эмма понимает все от и до. — Мерлин… — глаза у Свон чуть не выпадают из орбит, и сама она медленно поднимается с кресла, подходя к подруге. — Мерлин-Мерлин-Мерлин, Мерлиновы кальсоны, Мерлиновы подштанники… — Ты долго будешь проходиться по нижнему белью Мерлина? — Это я еще Моргану не трогала! — Свон, ты невыносима! — Реджина-а-а-а-а! — Эмма на радостях кидается обнимать Миллс, да так крепко, что Реджина начинает хрипеть и бить ее по спине. — Реджина, ты не представляешь, как я рада! Ну, кто он? Или она? Мне вообще все равно, расскажи только все в подробностях! — Тише-тише, Эмма, отпусти меня, — Миллс кое-как выворачивается из хватки подруги и теперь смотрит прямо в ее слишком счастливое лицо. — Она не может сказать все в точности, ну имя и тому подобное… Сказала только, что этого человека я встречу совсем скоро, неожиданно, и он предложит мне, представляешь, свой свитер… — Свитер? — усмехается Свон, скрещивая руки на груди. — Вот так сразу? — Да, странновато… — Мисс Свон, простите, что без предупреждения… Мужчина, зашедший в кабинет без стука, останавливается на полуслове, потому что кофе из его рук моментально оказывается на идеальной шелковой блузке Реджины. — Мерлин, простите, я… я все исправлю! — он мгновенно стягивает с себя свитер, оставаясь в одной рубашке и передает пострадавшей. — Ага, свитер отдаете, а просто воспользоваться очищающим заклинанием для авроров слишком сложно? — Миллс говорит своим излюбленным недовольным тоном, которым отчитывает всех своих подчиненных, но свитер принимает. Эмма в недоумении смотрит сначала на подругу, потом на свитер в ее руках и на зашедшего. Ловит воздух ртом, не в силах что-то сказать. — Да, не подумал, — мужчина чешет затылок и улыбается, протягивая ладонь. — Я Робин Гуд. — Реджина Миллс, — принимает рукопожатие Реджина и наконец обращает внимание на пораженную Эмму. — Что с тобой, Свон? — Реджина, ты совсем что ли? Только что сама мне говорила — совсем скоро… — и указывает пальцем на вещь в руках Миллс. — Совсем скоро… Это прямо сейчас?! — Дошло? Реджина нервно сглатывает и удивленно смотрит на ничего не понимающего Робина. Переводит взгляд на Эмму. — Дошло…