летний дождь

У отца Катя отпросилась, конечно, с огромным трудом. Помогла мама — вечером да под наливочку три часа убеждала Валерия Сергеевича в том, что на даче Катиного друга будут, в основном, люди взрослые и семейные — никакого холостяцкого разврата и торжества порока. — Ага, — недовольно фыркнул папа, — а сам этот Фёдор что? Он специально нашу Катьку и зовёт, чтобы там где-нибудь с ней уединиться. Знаем мы это всё, проходили! Он молодой, она молодая. Оба свободны. Лена, ты понимаешь, чем это может обернуться?! — Не беспокойся, Валер, — мама посмотрела на папу со снисхождением, — в самом крайнем случае это обернётся семьёй и детьми. Ну так это и не страшно, все через это проходят. Валерий Сергеевич вцепился в стол так, что будь стол предметом одушевлённым — обязательно бы обиделся за то, что на нём вымещают агрессию. Катя, стоя за дверью и подслушивая, подумала — зря, конечно, папа так со столом. Мебель ни в чём не виновата, да и мама хватила лишнего: семья Феде грозит кое с кем другим. — Семья и дети! — завопил глава семейства. — Это хорошо если семья и дети! А если дети без мужа? Если она нам после этой дачи в подоле принесёт?! Ну или не в подоле, ладно, если этот Фёдор её просто поматросит и бросит? — Валера, — сказала мама уже строже, — не усложняй, хорошо? Пусть ребёнок развлекается. Не всё же ей дома сидеть, на нас смотреть. — Да лучше бы сидела и смотрела — так хоть безопаснее! И друзей бы всех сюда водила, мы что, против, что ли? Здесь Катя не выдержала — прошмыгнула на кухню сама. — Я знаю, что никто не против, — положила она руку на папино плечо. — Но, пап, это же праздник! День рождения Фединой матери. Если ты так волнуешься за меня, то вы с мамой можете поехать с нами — Федя предлагал. — Нет уж, — оскорблённо фыркнул Валерий Сергеевич, противореча сам себе, — спасибо. Я ни Федю твоего не знаю, ни его родителей, чтобы на чей-то там день рождения ехать. Едь сама! Катя с мамой незаметно подмигнули друг другу. — Но чтобы отзванивалась каждые два часа! — Есть, сэр. — Не «есть, сэр», а «так точно»! — Так точно, сэр. — Катя, не выводи меня! — Есть не выводить! Девушка бодро отдала честь, а Валерий Сергеевич лишь обречённо закатил глаза. И кого только воспитал — страх божий! *** Дача Фединых родителей находилась к северу от Москвы, под Солнечногорском. Путь до неё пролетел быстро: в электричке Катя и Федя играли в карты, а идя пешком по залитому осенним солнцем сосновому бору — в «Трахни, женись или убей». Последнее предложила естественно не Пушкарёва. Не то чтобы она хотела кого-то убивать. И уж тем более на ком-то жениться, то есть, пардон, выходить за кого-то замуж. Ну да ладно. Можно перетерпеть, учитывая, каким свежим воздухом она сейчас дышала. — Начнём с простого, — предложил Фёдор. — Ален Делон, Брэд Питт и, допустим, Джуд Лоу. Сказал он это с таким энтузиазмом, будто Кате в самом деле светило что-то с каждым из перечисленных. — Замуж — за Делона, — припечатала Катя так, будто в это поверила. — Он старый и обеспеченный. Трахнуть — Брэда Питта, он молодой и привлекательный. Ну а убить — Джуда Лоу. Он мне просто не нравится. — Опасный ты человек, Пушкарёва, — весело ответил Коротков, — убить того, кто просто не нравится. — Ну, уж извини, у меня не было другого выхода. Ммм… Анджелина Джоли, Джулия Робертс и Мария Шарапова. — Это сложно, потому что переспал бы я точно со всеми… — Да кто бы сомневался, — фыркнула Катя. — …но женился бы я лучше на Шараповой, потому что в семейной жизни важно понимание, а по-английски я не понимаю. Пересплю с Анджелиной Джоли — из солидарности к тебе и Брэду Питту. Ну а убью тогда Джулию Робертс. Из троих она мне тоже нравится меньше всего. — Как-то слишком просто всё получается. Надо усложнить! — Да пожалуйста, — лишь загорелся азартом Федя. — Жданов, Малиновский, Воропаев. Реальные люди, да ещё и начальство. Вот и думай. — Ха, — Катя тоже оживилась. — Замуж — за Жданова, он президент. А вот дальше уже сложнее. И Малиновского, и Воропаева я бы лучше убила… — Но?.. — Но Воропаева хочется убить больше. — То есть Воропаева убила бы, а с Малиновским переспала? — чуть не захлопал в ладоши Коротков. — Не заставляй меня это произносить, ладно? — Переспала бы! С Малиновским! — Федя, ты такая сплетница! — возмутилась Катя. — Маша, Вика и Кира! И выкручивайся как хочешь. Коротков призадумался. — Нет, ну убить точно Вику, без обид. Переспать с Кирой — ладно, один раз не это самое. Ну и жениться на Маше, конечно, а там, после женитьбы, уже всё остальное. — Окей, — Пушкарёва не сдалась, — Амура, Шура и Таня. — Сейчас вообще-то моя очередь. — Поздно! Отвечай. — Подстава! Хорошо. Женился бы на Шуре, переспал бы с Амурой, а убил бы Таню, потому что Амура умеет колдовать, она бы её потом обязательно воскресила. — Всё это Федя проговорил быстрейшей скороговоркой. — И ты этого не слышала если что. — Хорошо, — подло захихикала Катя, — я сделаю вид. — Сейчас я на тебе отыграюсь, — ущипнул её за бок Федя. — Ай! — Ой! Милко, Потапкин и тот самый хозяин «Мармеладофф». — Да тут-то как раз ничего сложного. Замуж за Милко — как фиктивный брак для прикрытия. Переспать с хозяином «Мармеладофф», он симпатичный. Ну и убить Потапкина — Амура воскресит. — Ладно, — покачал Федя головой, — усложним ещё. Павел Олегович, Урядов и… я. — Ты? — засмеялась Катя. — Это удар ниже пояса. Мы не договаривались называть друг друга. — Не договаривались, но и не говорили, что нельзя. — Ладно. Убить — однозначно Урядова. И… — Пушкарёва почувствовала, что может покраснеть, но выхода не было, — выйти за Павла Олеговича, переспать с тобой. Но только потому, что Павел Олегович мне в отцы годится. И я тоже этого не говорила! Федя легко приобнял зажмурившуюся Катю и, очень довольный, сказал ей на ухо: — Во-хо-хо! Нет, ну такое-то — как забыть. — Да ты специально так выбрал! Двух стариков и себя. Тебе просто хотелось меня смутить! — Ну ты можешь ответить мне тем же, — рассмеялся Коротков, — я не обижусь. — Да это будет уже неинтересно, — отмахнулась Катя. — Тебе неинтересно, что бы я выбрал в отношении тебя? — Ты переспишь со мной из солидарности, разве не так? — Нуу… — Федя хитро прищурился, — одно я знаю точно: я бы тебя не убил! — Спасибо и на этом!.. …Вскоре дошли до посёлка. Федины родители, которые встречали молодых людей прямо у ворот, на первый взгляд чем-то напоминали и Катиных мать и отца. Мама Феди, как и Катина, была очень приятной женщиной в теле. Только волосы у неё были тёмные, и макияж яркий. Уже по тому, как она стояла и широко улыбалась, можно было представить, насколько уютно в небольшом синем доме, стоящем позади неё. Папа Феди, как и Пушкарёв, выглядел простым работягой — плюс ко всему у него был типичный дачный прикид: майка-тельняшка и куртка расцветки хаки, небрежно накинутая на плечи. (Наверное, у любого русского мужчины есть определённый ген, отвечающий за любовь к подобным нарядам — особенно в условиях дачи.) Только в отличие от обычно хмурого Валерия Сергеевича Федин отец уже сразу, с порога, сиял, как начищенный пятак. — В первый раз вижу таких дружелюбных людей, — шепнула Катя Феде, чувствуя лёгкое волнение. — А ты думаешь, в кого я такой прекрасный? Когда они подошли, Федя бросился к родителям c объятиями. — Ма, па! — радостно воскликнул он, поцеловав маму в щёку и крепко потрепав отца по плечу. — Давно не виделись! Целых три недели! С днём рождения, дорогая! — Сына, — чуть не расплакалась от переизбытка чувств Федина мама, — мог бы и каждые выходные приезжать! Федин отец заливисто хохотнул, и Катя сразу поняла, на кого похож сам Федя — вот просто-таки копия. — Да щас тебе, размечталася! Это же жук колорадский — дождался, пока мы всю картошку сами выкопаем, а теперь сожрать её всю приехал. Да, сын? — Батя, ну не начинай! — так же хохотнул Фёдор. — А сажать её кто помогал? А кто её поливал всё лето, сосед, что ли? — Да ты придумаешь, — отмахнулся отец и с интересом переключился на Пушкарёву, — лучше познакомь нас со своей красивой подругой. — А это с радостью. Мама, папа, это Катя — моя подруга с работы. Катя, это мои родители — Михал Степаныч и Вера Петровна. Все пожали друг другу руки весьма энергично. — С днём рождения, Вера Петровна! — Спасибо, Катенька! Очень рады знакомству! — ответила женщина. — Ничего, что мы так… забыла это слово…? Что-то с фамилией связано. — Фа-миль-яр-но, дурында, — тут же подхватил Михал Степаныч, — сколько можно повторять? — Ой, уткнися! Выискался умник! Что, кроссвордов пару разгадал, так теперь самый образованный? — рявкнула Федина мама, и в ту же секунду вновь мило заулыбалась Кате. — Ты нас, Катя, не стесняйся, если что. Мы люди простые, у нас без церемоний там всяких. — Да что вы, — улыбнулась Катерина в ответ, — я только рада. — А пойдёмте в дом, — предложил Коротков-старший, — нечего тити мять у порога. Все уже давно в сборе. Катя, это хорошо, что вы приехали! Сейчас вы взбудоражите весь наш дачный коллектив. Ой, сплетен-то будет… — довольно потёр он руки. — Ты, Федька, кстати, жениться-то ещё не надумал? — Пока ещё нет, — пожал плечами Федя. — Ага, — гаркнула Вера Петровна, — на ком жениться-то? На Машке-то этой профурсетке, которую он с работы провожал? — Мам! — Да шо «мам»? Только через мой труп, ясно?! У неё вырез на грудях больше, чем у девок из Виа, прости господи, гры. И наглая она, как танк! — Маша хорошая! Вы просто не успели нормально пообщаться. — Надеюсь, больше и не придётся! — Так, ша! — открыл дверь дома Михал Степаныч. — Рты закрыли оба! Давайте-ка говорить о тех, кто сегодня с нами здесь. Катя, а вы кем работаете?.. Так, за разговорами, все разделись и прошли в просторную, светлую комнату, полную гостей, крика и шума. Огромный стол ломился от угощений — тут было и огромное разнообразие салатов, и котлеты, и бутерброды с икрой, и пироги… И даже тарталетки с сыром и грибами! Тарталетки… Катя почувствовала, как в животе трепетно заурчало. — А вот и молодые! — громко и торжественно объявил Михал Степаныч. — Прошу любить и не жаловаться! Федя и его подруга Катя. — Мда, — тихо сказал Фёдор, так, чтобы слышала только Пушкарёва, — сплетня будет просто космическая. — Как-то некомфортно, — шепнула Катя, чувствуя заинтересованные взгляды пары десятков глаз. — Ты во что меня втянул? — Да ладно. Пусть думают, что хотят. Мы приехали отдохнуть и вкусно поесть. — Федька! — подала голос пожилая сухонькая женщина с зелёным платком на голове и целым рядом золотых зубов во рту. — Невесту, наконец, привёл? — Подруга, тётя Люсь, — невозмутимо улыбнулся Коротков. — На работе познакомились. — Знаем мы таких подруг, — фыркнула та, — ну да ладно, тебе давно пора! Родители-то внуков, поди, ждут. От такого заявления Катя выпучила глаза и вопросительно уставилась на Федю. — Ну же, парируй как-нибудь, — тихо сказала она сквозь зубы. — Рано нам ещё детей, тёть Люсь, — парировал Федя. — Но мы вас обязательно позовём на партнёрские роды! — Что ты несёшь? — зашипела Пушкарёва. — А что ты предлагаешь мне ответить? — тихо заворчал Коротков. — Тем более я не сказал ни слова неправды. Я детей пока не планировал, ты вроде тоже. Ну и что, что мы по отдельности их не планировали? — Слушай, тебе доставляют удовольствие двусмысленные ситуации, да? — Ты думаешь? — Да, потому что последние дни ты только и делаешь, что смущаешь меня! — А ты что, — Федя практически пришёл в восторг, — смущаешься? Катя отчаянно возвела глаза к потолку: её друг иногда бывал совершенно невыносим. Или, может, даже не иногда. По крайней мере, после вчерашнего — мимолётного! — поцелуя он стал невыносимее раза в три. — Мамуля, — Федя достал из пакета, который привёз с собой, небольшую коробку и протянул её Вере Петровне, — это подарок для тебя. Чтобы ты всегда была на связи. — Сына, это что, телефон? — Вера Петровна в очередной раз чуть не разревелась от умиления, открывая коробку. — Эта, как её, раскладушка? И камера там есть? — И игры разные! — Ну всё, Вера Петровна, — сказал какой-то дедуля с огромными седыми усами, сидевший возле телевизора, — мы теперь всей дачей будем к вам ходить звонить. Будете нашим связным! — А игры — это по моей части, — тут же подключился Михал Степаныч. — Дай-ка посмотреть, шо там такое! — А ну брысь! — женщина ударила мужа, уже было потянувшегося к новому телефону, по рукам. — Моё! Федечка, — расцеловала она сына в обе щеки, — он же, наверное, ужас какой дорогой! — Ничего, мам, — обнял её Федя, — по сравнению с мировым бюджетом — сущий пустяк. — Да уж, судя по всему, последняя модель, — чуть обиженно ответил Коротков-старший, — папе-то такой век не видать! — Па, не начинай, — фыркнул Фёдор, — у тебя день рождения только весной. Подарим, какой захочешь! — Подаришь ты, конечно! — Ну вот шо ты до сына докопался?! — возмутилась Вера Петровна. — Тебе спиннинга этого твоего мало, который он тебе в прошлый раз подарил?.. — Да ладно-ладно! Мне сына-то можно поругать хоть иногда? Я ж для профилактики! — А тебе лишь бы поругать! — Так с одной тобой ругаться скучно — а тут такое развлечение… Катя тоже решила подключиться к процессу, достав свой подарок из сумки. Федя хоть и сказал, что она ничего не должна покупать, и что её будут рады видеть и просто так, но ехать в гости без презента было бы совсем неудобно. Тем более — день рождения. Она, конечно, совсем не знала Федину маму, но когда тот поделился, что собирается подарить ей мобильный телефон, Катя решила, что чехол для него будет неплохим дополнением — ни к чему не обязывающим, но точно полезным. — Это тоже вам, — протянула она подарок Вере Петровне, — ещё раз с днём рождения! Похоже, плакать от умиления было любимым занятием Фединой мамы — уголки её губ вновь опасно задрожали. Она надела верёвку от мягкого, пушистого чехла на шею, а телефон положила внутрь. Затем принялась обнимать и Катю. — Деточка, ну зачем же было так заморачиваться! Вы ж меня совсем избалуете! Ох! — Ничего страшного. — Катя с готовностью обняла женщину в ответ и подумала, что испытывает при этом самые приятные чувства. — Родителей всегда нужно баловать. — Катя, как всегда, права, — поддакнул Федя, — слушаем и записываем. — Вот, кстати, про слушаем и записываем, — Вера Петровна тут же достала телефон обратно и распахнула его, — сын, ты должен мне всё тут показать! Куда чего нажимать, чтобы не поломать ничего. И это, самое главное, запиши мне свой номер! Катя, а у тебя есть мобильный? — Пушкарёва кивнула. — И Катин тоже запиши. Если я до тебя не дозвонюсь, буду звонить ей. — Мам, я ж не маленький! — Вот, Вера, так и запиши его, — рассмеялся Михал Степаныч, хлопая сына по плечу, — не маленький! Дядя Фёдор! — А вот так и запишу! Дядя Фёдор. А тебя, когда у тебя телефон появится, знаешь, как запишу? — Ну-ка. — «Потом посмотрю». Труба засорилась — потом посмотрю. Розетка барахлит — потом посмотрю. Не потом это если только с телевизором что-то случилося! Вот тут ты сразу мастер на все руки. — Да-а?! А я тогда знаешь как тебя запишу? — Ну и как же? — «Страшный сон», во! Или ещё лучше — «зачем я сказал ей да»! — Та ты шо? А я, знаешь, как напишу?! — Ну-ну, как?.. — Пошли, Катя, садиться, — Федя подтолкнул подругу в направлении двух пустующих стульев, оставленных специально для них, — а не то эти двое могут ещё долго ругаться. — Может, их отвлечь чем-нибудь? — озадаченно предложила Пушкарёва. Всё-таки она не очень привыкла к такому; её папа хоть и был человеком строгим, но с мамой они общались достаточно нежно. — Брось, — отмахнулся Коротков, — это у них как пинг-понг. Любимое развлечение. Лучше давай поедим. — Он взял Катину тарелку. — Что тебе положить? Какой салат? Бутерброды будешь? Да, кстати, пирог с яблоком обязателен к употреблению — это мамина короночка. Чувствуя, как рот неконтролируемо наполняется слюной, Катя ответила: — Давай всего по чуть-чуть. — Смотри-ка, Федька, какой заботливый, — вновь вмешалась тётя Люся, — кормит свою невесту! Это правильно, женщина в семье должна быть здоровой и крепкой… — МЫ НЕ ПАРА!!! — в один голос громко сказали Федя и Катя, чем привлекли ещё больше внимания. — Я так лично вообще не помню, чтобы Федя каких-то девушек сюда привозил. — Ага, только Ленку, ну так это было-то классе в седьмом… — Пара не пара, а что-то тут нечисто. Хитришь, Федька! — Да и не может такой видный парень столько времени в холостяках ходить. — Как дела-то вообще, Федь? Как жизнь? — Да жизнь-то у него, судя по всему, налаживается… Михал Степаныч, закончив, наконец, словесный пинг-понг с любимой женой, склонился над ребятами: — Готовьтесь, детвора, — тихо сказал он. — Икаться вам будет теперь всю неделю. Дружбаны, ха! Придумают же. Двадцать первый век, эх! День обещал быть насыщенным.