Ведьмино отродье (hag born)

      И вот он пришёл, долгожданный всеми день матча со Слизерином. С самого утра началась нездоровая суета: сначала Вуд, раздававший распоряжения и последние наставления, столь же бессмысленные, что и в предыдущие дни; потом Рон, решивший приободрить Гарри рассказами о случаях, произошедших на профессиональных матчах по квиддичу; оба они надоели Гарри до чёртиков. В последние минуты перед матчем он бы с удовольствием отвлекся, потому что и так нервничал настолько, что кусок не лез в горло. Спасла его Гермиона, которая решила прояснить для себя некоторые моменты игры. Похоже, она хотела, чтобы для нее этот поход на матч вместе со всеми имел хоть какой-нибудь смысл. Когда они всем Хогвартсом брели на стадион, Рон гордо шел рядом с Гермионой и заливался соловьем. Кажется, оказаться в паре с Гермионой в качестве поучающего ему ужасно понравилось. Гарри решил воспользоваться случаем и поговорить о чем-нибудь максимально отвлеченном, для чего пошел рядом с Элайн, примкнув к толпе учеников Равенкло. Видимо, Слизерин тут популярностью не пользовался, во всяком случае Гарри встретили и пожелали удачи довольно искренне.       Сама Элайн абсолютно не интересовалась игрой. Ее разговоры с Роном о метлах касались в основном обсуждения характеристик, по мнению Рона совершенно неразумного — он настаивал, что важнейшими являлись скорость набора скорости и высоты, а также маневренность на ограниченном пространстве квиддичного поля, а Элайн интересовали малозначимые на взгляд Рона максимальная скорость и высота, и способность идти, не теряя курса, в течение продолжительного времени. Вот и сейчас она шла, поглядывая на людей вокруг, даже не пытаясь угадать результаты матча, обсуждать качества игроков и всякие такие вещи, которые обожают обсуждать болельщики. Возможно даже, она уже заскучала, по ней сложно было сказать. Впрочем, разговоры о зельеварении она точно обожала, а он не прочь был сейчас послушать что-нибудь, кроме болтовни Рона и Вуда. — Ты правда думаешь, что зелье Невилла может заменить гной бубонтюбера? — спросил Гарри. — Может и нет, — сказала Элайн, кажется, нисколько не удивленная несоответствием темы и обстановки вокруг, — но оно, возможно, будет не хуже Поцелуя Хаги. Неплохое начало для зельевара, желающего войти в историю. — Что за Поцелуй Хаги? — спросил Гарри, недоумевая, неужели поцелуи хаги настолько ужасны. — Это зелье, дающее эффект, схожий с настоящим Поцелуем Хаги, потому его так и назвали, очевидно. Да ты наверное и про Поцелуй Хаги не знаешь? Ну да, откуда тебе знать?! — Да, — сказал Гарри, еще более сбитый с толку, — то есть, нет. То есть, не знаю, конечно. — В Темные века был у моего народа такой обычай — хватали человека за лицо пальцами вот так, — тут она растопырила пальцы, протянув руки перед собой словно действительно обнимая лицо человека для поцелуя, как это делали иногда героини сериалов тети Петуньи, — проводят ногтями вот так, по вискам и за щеками — обычно для этого смазывали ногти Режущим зельем. О, ты же не знаешь и про это зелье… Надо и про него теперь рассказывать. Даже и не знаю, с чего сейчас начать. — Лучше продолжай, — сказал Гарри, которому истории про жутких и малоизвестных хаг были интереснее свойств каких-то замшелых, пусть и не менее жутких, зелий, — но непременно надо, да, — добавил он поспешно, подумав, что для самой Элайн эти вещи, вероятно, интересны с точностью до наоборот. — Ну вот… — Элайн на секунду задумалась, вспоминая, на чем остановилась, — смазывали ногти Режущим зельем — очень удобно, незаметное оружие, которое всегда с собой — а потом раз! И отрывали ему лицо. «Хорошо, что Рон этого не слышит, — подумал Гарри, — даже мне уже не по себе.» — Обычно так доставалось мужчинам, которые чем-то сильно обидели хаг, поэтому, когда находили умерших, говорили о поцелуе хаги, — продолжала Элайн, произнося эти жуткие слова с какой-то необъяснимой гордостью, — потом кому-то захотелось повторить тот же эффект при помощи зелья, то ли потому что не хотелось марать руки, то ли чтобы свалить вину на хаг. Так появилось зелье с тем же названием. Но опытный человек легко различит их. Настоящий Поцелуй оставляет глазные яблоки целыми, а зелье уничтожает все лицо вместе с глазами… Гарри начал понимать своего рыжего друга — он понял, что ему становится слегка нехорошо. — Интересно, как надо обидеть хагу, чтобы заслужить такое? — спросил Гарри, скорее чтобы отвлечь Элайн от описания подробностей, чем действительно желая услышать ответ. — У мужчин есть немало способов обидеть женщину сколь угодно сильно, — уверенно заявила девочка, — врожденный талант, это как раз нетрудно. — Или вы очень обидчивы, — предположил Гарри. — Так то, что ты говорила Рону про лицо — правда? — Ну… Может, слегка, — согласилась Элайн после некоторого раздумья, — вообще-то правда. Я же не смеялась, когда это рассказывала, а когда я шучу, то обычно смеюсь. Гарри принялся торопливо вспоминать, когда Элайн смеялась, и шутка действительно была шуткой, но быстро оставил эти попытки, так как не мог толком вспомнить, кто именно смеялся и над чем. — Зелье Невилла — хороший кандидат на аналог, — Элайн наконец оставила подробности и перешла к ее любимым рассуждениям о зельеварении, — надо только придумать название. Ну и отразить, по возможности, вклад Невилла, это было бы честно. «Поцелуй Элайн»? Нет, нету Невилла. «Поцелуй Невилла»? Гарри с сомнением замычал. — Да, звучит ужасно, ты прав, — сказала Элайн, — да и явный плагиат. К черту поцелуи! «Плевок Элайн»! Хотя опять нет Невилла, — тут же ответила она сама себе, — тогда «Плевок Элайн в Невилла». Как тебе? — Боюсь, Невиллу это название не понравится, — ответил Гарри. — Но «Плевок Невилла в Элайн» не понравится уже мне, — возразила та, — сам понимаешь. Не тратить же ради такого пустяка героическое название. — А что такое — героическое название? — Ну это на тот случай, если вдруг я внезапно стану героем. Изобрету или совершу что-то великое и внезапное. Тогда некогда будет думать, придется становиться героем или входить в историю прямо вот сейчас. Хорош же ты будешь, если скажешь в этот момент какую-нибудь чушь! Представь, если твоё зелье будет приписано какому-нибудь Фредерику Прекрасному просто потому, что он был хорош собой, а твое идиотское название и глупый вид постеснялись внести в учебник. У меня есть для таких случаев специальные названия, за которые не будет потом стыдно, вроде «Поток Трансцендентности» или «Гностическое Восхождение». И смехи подходящие: торжествующий или смех превосходства — там по случаю выберу. Уж если случай подвернётся, я не ударю в грязь лицом. — Круто! — восхитился Гарри, в очередной раз поражаясь дальновидности своей подруги и ее изощренной практичности и расчетливости. — А что значат эти вот «трансцистыс»? — Да какая разница, — сказала Элайн. — Я — хозяйка своих слов, что захочу — то и значат.       Путь к квиддичному полю, не такой уж и длинный, закончился. Элайн пожелала Гарри обычного «сломать ногу», а также «поймать этот чертов мяч» и пошла на трибуны. Гарри ушел к своей команде в раздевалку, переодеться в форму и в очередной раз послушать вдохновляющую речь Вуда, которая, честно говоря, вдохновляла лишь на головную боль.        Потом они вышли на поле; капитаны команд попривествовали друг друга словами и пожелали сдохнуть всем остальным своим видом, и игра началась.       Гарри следовал совету близнецов и барражировал вокруг игроков, стараясь не лезть в свалку, и высматривал снитч. Игра у Гриффиндора не задалась с самого начала. Гарри и замёрзнуть не успел, как Слизерин уже вел со счетом 20:10, потому он принялся с удвоенным рвением высматривать снитч.       Внезапно метла под ним начала яростно вибрировать и рыскать из стороны в сторону, причем Гарри мог поклясться, что она по прежнему слушается его, а все движения исходят как бы со стороны, никак не завися от его действий. Он вцепился в древко обеими руками, пытался менять скорость, высоту, но ничего не помогало — метла периодически словно получала пинок под зад. Его поведение, кажется, заметили. Во всяком случае игроки на поле — вражеская команда стала периодически оглядываться на него и удвоила усилия, свои смотрели с явным беспокойством. Наконец, охотница команды, рослая суровая девушка по имени Анджелина, подлетела к Гарри. — Гарри, что происходит? — строго спросила она. — У меня что-то с метлой, — сказал Гарри, — кажется, что-то мешает ей. — Мы можем остановить игру, — сказала она, — но тогда мы проиграем, Слизерин ведёт в счете. Ты точно не можешь продолжить? Мы попробуем хотя бы сравнять счёт. — Я смогу, — сказал Гарри, — столько, сколько нужно. Действуйте! Анджелина кивнула и ринулась в игру, а Гарри остался один на один с неизвестной напастью.        В борьбе со скачка́ми метлы он отлетел несколько в сторону от общей свары, но стало, казалось, еще хуже — метла теперь тряслась почти без перерывов — и он вынужден был держаться за неё изо всех сил руками и ногами. Ловить снитч в таком состоянии было явно невозможно. Ловец Слизерина пролетел мимо него нарочито медленно, глумливо оскалился и улетел на другой конец поля. Гарри с яростью сцепил зубы и отвернулся.        И тут он увидел снитч. Крылатый золотой шарик вился буквально рядом. Такой шанс нельзя было упускать, и Гарри заложил крутой вираж, пускаясь в погоню за такой близкой и такой желанной целью, пытаясь сообразить, что же он будет делать, когда догонит его.       Погоня получилась недолгой. Он настиг крошечный снитч буквально через пару мгновений, тот жужжал и сверкал в солнечном свете буквально перед его лицом, а проклятая метла, словно издеваясь, дергалась так, что он не мог оторвать руку от древка. Решение пришло ему в голову в то же миг. Он рванул вперед, широко открыв рот, и вцепился зубами в золотое крылышко. Рот его и весь череп тут же наполнились звоном и грохотом, пока снитч трепетал и пытался вырваться. Гарри бросил метлу в пике, пытаясь достигнуть земли как можно скорее. Наверное, это выглядело как падение, потому что к нему ринулась вся его команда, включая вратаря, а заодно и мадам Хутч, судившую матч. Судя по возмущенным воплям толпы, слизеринцы воспользовались этим и забили еще один гол. Гарри неуклюже плюхнулся на траву поля и обернулся к спешащим к нему людям. — Снитч! — воскликнула мадам Хутч, и, выхватив палочку и нацелив себе в лицо, громыхнула на весь стадион. — Ловец Гриффиндора поймал снитч! Матч окончен! — Мы победили, Гарри! — заорали подлетевшие близнецы, бешено тряся его за плечи.        Обратно в замок Гарри возвращался в окружении толпы ликующих болельщиков. Он уже несколько раз пересказал историю с метлой, Вуд на короткое время исчез и появился в сопровождении МакГонагалл, которая чопорно поздравила команду с победой, тщетно пытаясь скрыть свое ликование. Она забрала метлу, заверив, что вернет её в самом скором времени, выяснив что с ней случилось, и не было ли это происками враждебных лиц. Гарри очень не хотел расставаться с метлой, но другого выхода не было — сам бы он вряд ли что-то мог сделать, так как ничего не понимал в метлах. Они зашли в замок, где все стали понемногу разбредаться по своим гостиным, громко обсуждая сегодняшнюю игру. Фред и Джордж по секрету объявили, что сегодня в гостиной состоится праздник «для своих» и просили оставить в желудках место для десерта на ужине.       Гарри с Роном, Элайн и Гермионой собрались в кружок у стены. — Я думаю, твою метлу заколдовали слизеринцы, чтобы ты проиграл, — уверенно сказал Рон. — Когда бы они смогли это сделать? — ответил Гарри. — Метла хранится у нас, да и в начале игры она вела себя нормально. — Значит это произошло уже после начала матча, — сказал Рон, — ты, например, мог пролетать мимо трибун, и кто-то из них проклял тебя. — Это надо быть опытным колдуном, — задумчиво произнесла Гермиона, — нужно произносить заклинание, и сосредоточиться на цели, иметь с ней зрительный контакт, а Гарри был в полете все время. — Я вспомнил! — воскликнул Рон. — Снейп вел себя именно так! Когда я взглянул на него, он смотрел в сторону Гарри, не отрываясь, и шевелил губами. И он — декан Слизерина, ему как никому выгодно было, чтобы Гарри упал! Все сходится! — Я знаю еще кое-кого, кто поддерживал зрительный контакт с Гарри и шевелил губами, — язвительно сказала Элайн. — Кто? — с вызовом откликнулся Рон. — Весь стадион! — вернула Элайн. — Весь чертов стадион смотрел на игроков, особенно на Гарри, когда он исполнял тот балет. И большинство шевелило губами. Даже ты! — Это правда, — сказала Гермиона, — в такой огромной толпе можно было делать, что угодно. Все смотрели на игру, а не по сторонам. Но я уверена, профессора разберутся, что к чему. Гарри не разделял оптимизма Гермионы, однако кивнул. Рон опять с видом эксперта принялся рассуждать, что же могло приключиться с метлой, Гермиона, к удивлению Гарри, присоединилась к этим рассуждениям, вставляя реплики со ссылками на то ли прочитанные книги по квиддичу, то ли на что-то подобное.       Элайн придвинулась поближе к Гарри. — Думаю, сегодня я пойду в библиотеку, — заявила она шёпотом, — вся школа на ушах, до отбоя вряд ли кто-то что-то подозрительное будет делать в коридорах, а у библиотеки, думаю, вообще никого не будет. И эти два рыжих охламона будут заняты празднованием. Попробую управиться до отбоя. Это будет пробная вылазка, так что не столько важен результат, сколько проверка самой возможности. Я думаю, всей толпой пока можно не соваться. — Я бы тоже хотел пойти с тобой, — тут же сказал Гарри. — Правда, сегодня вечером у Гриффиндора пирушка, и я вроде как главный герой. — Ты думаешь, толпа долго помнит своих героев? — презрительно спросила Элайн, но сразу же сделала серьезное лицо. — Сегодня я и одна, думаю, справлюсь — не впервой. Но если сможешь улизнуть, приходи в наше место за час до отбоя. Заодно расскажешь, стоит ли опасаться близнецов Уизли — не хотелось бы на них нарваться.       Гарри кивнул, попрощался с Элайн и отправился в свою гостиную.       Команда действительно закатила целый вечерний пир, грозящий плавно перейти в ночной. Близнецы раздобыли где-то кучу всевозможных сладостей, Сливочного пива, а для старших, кажется, было что-то покрепче, впрочем, Гарри могло и показаться, он особо не вникал. Элайн оказалась права, в очередной раз. Центром внимания он был первые полчаса, потом все разбрелись по группам и парам. Гарри получил щедрую порцию поздравлений и пожеланий скорейшего возвращения его метлы, наелся и напился вволю, потом еще раз наелся и напился, послушал разговоры в разных компашках — Рон со счастливым видом примкнул к одной из них, включавшей, помимо прочих, его братьев и Вуда, и, довольный, обсуждал шансы на победу каких-то «пушек» — и, никем не замеченный, ушел к себе в комнату.       Там было пусто. Даже Невилл, часто сидящий в одиночестве у себя на кровати, сейчас отсутствовал. Наверное, тоже праздновал победу Дома вместе со всеми. Гарри вытряхнул из сумки содержимое, спрятал ее под мантией и, стараясь сохранять естественный и невозмутимый вид, прошел обратно в гостиную. Пирушка была в самом разгаре, и на него никто не обращал внимания. Он кинул в сумку пирожных, сколько смог взять, пару бутылок Сливочного и вышел в коридор сквозь портрет в стене.       По его расчётам, до отбоя было точно больше часа, но путь ногами по коридорам занял намного больше времени, чем тогда, когда он летал на метле, выпрыгнув в окно башни, и он пришел к знакомой двери на верхнем этаже уже довольно поздно. Сумерки сгустились за окнами настолько, что в коридорах было уже совсем темно. Он отпер дверь Алохоморой, открыл дверь, и она тут же уперлась во что-то массивное изнутри. «Стол» — догадался Гарри, — «кажется, я припозднился». Он наклонился к щели приоткрытой двери и прошипел: — Это я. Изнутри послышался скрежет дерева, стук чего-то тяжелого, и дверь распахнулась. Гарри проскользнул внутрь. — Принес немного подкрепиться, — сообщил он, ставя сумку на стол и выкладывая угощение. Элайн набила рот пирожным и, промычав что-то в знак благодарности, уселась на стол с бутылкой в руках. Гарри сидел рядом, держа другую бутылку, и чувствовал себя как никогда счастливым. Он в один день стал героем, справился с каким-то наложенным на него колдовством и ввязался в ночной налет на библиотеку за запретными книгами с всамделишной хагой, а это добавляет намного больше баллов к самооценке, чем к факультетскому счету, что очевидно для любого, хоть сколько-нибудь разбирающегося в хагах и книгах. Покончив с едой и напитками, двое искателей приключений спрятали пустые бутылки в груде старой мебели и вышли в коридор.       Они осторожно крались по темному коридору, Элайн как прекрасно видевшая в темноте — чуть впереди, Гарри — слегка приотстав. Его шаги, как ему казалось, отзывались эхом по всему коридору, Элайн в своих мягких брогах шла совершенно бесшумно. — Как тебе удаётся так тихо ходить? — спросил он шёпотом. Идти в давящей ночной тиши, нарушаемой лишь шорохом его подошв, было немного жутко. — Я тоже хочу себе такую обувь. Очень полезная вещь. Или заглушающее заклинание. Ты говорила — есть такое. — Есть, конечно. Можно использовать сложные, гасящие звук, которые я не знаю даже, где искать. А можно те, что описаны у тебя в книге. Силенцио, чары Немоты. — У меня в книге? — спросил Гарри, чувствуя себя невероятно глупо, решение все время было у него под рукой, причем он даже оплатил его из собственного кармана. — Я думал, это шуточное проклятье, чтобы заставить кого-нибудь онеметь. — Так и есть, — подтвердила Элайн, — но кто мешает тебе применить его творчески? Оно, конечно, не погасит всех звуков как настоящее Заглушающее, но ты можешь наложить его на каждую из подошв. А ведь ты прав! Давай сюда ноги!       Гарри попеременно, словно журавль, балансировал то на одной, то на другой ноге, пока Элайн сосредоточенно тыкала ему палочкой в подошвы, шепча заклинания. — Ну-ка, попрыгай.       Гарри подпрыгнул пару раз. Звук не ушел полностью, но стал таким, будто он прыгал в толстых носках по ковру с длинным ворсом. Шум одежды и дыхания остался прежним. — Для первого раза сойдёт, — сказала Элайн, — но, думаю, если потренироваться, можно добиться гораздо лучшего. — А у тебя с обувью тогда как получилось? — удивился Гарри. Элайн усмехнулась. — Зелье Бесшумности. Просто смазывается подошва. А так как это сыромятная кожа, она хорошо пропитывается им, то такая обувь потом становится бесшумной на долгие годы. И внимания не привлекает. Я специально ее с собой привезла, для таких вот случаев. Правда, выручила она меня и по-другому — я смогла ее надеть, когда у меня обычные туфли стащили. Видишь, как важно иной раз иметь туз в рукаве. — А можно мне достать такую обувь? — поинтересовался Гарри. — А ещё лучше такое зелье. Я бы им свои защитные ботинки смазал, была бы супервещь! — Постараюсь достать, — сказала Элайн. — Кому другому сказала бы, что это бесполезная трата денег, но кто знает, что с тобой в мире магглов случится. Там палочкой уже не помашешь. Только драконья кожа магию отторгает, учти. Она не пропитается, мазать придется регулярно. Впрочем, чары на ней тоже плохо держатся. Материал хороший, но капризный. Как и драконы, которых эта кожа.       Звуки шагов стали заметно тише, Гарри почувствовал себя намного увереннее и стал чаще озираться по сторонам, разглядывая ниши, мимо которых они проходили. — Интересное зелье, — снова начал он, не в силах сдержать свой язык. — Наверное его изобретателям приходилось часто красться?       Ему хотелось поговорить не только о квиддиче и учёбе. Людей, с которыми это можно было сделать, у него было немного — Рон за пределами этих двух тем немного-то и знал, Невилл был в принципе неразговорчив, с двумя другими своими соседями по комнате Гарри был не особо близок, Дин и Симус быстро сошлись между собой и с другими разговаривали редко и кратко, а в квиддичной команде Гарри был самым младшим, и его, кажется, никто там не воспринимал всерьез. С Гермионой же он чувствовал себя немного стесненно и неловко. — Для войны, — ответила Элайн, вглядываясь вперёд, — зелья Бесшумности, Режущее, Совиный взор, Зелье Мертвой Руки, Зелье Всех Святых… Всё, что помогало выжить. В Темные века у рыцарей всегда были деньги и желание купить что-нибудь эдакое для своего оружия. Гораздо безопаснее подкрадываться к врагам в темноте и при этом не снимать доспехи, но так просто этого не сделать — они же железные и гремят. А так заплатил ведьме чеканным золотом — получи чудо-доспех, что не гремит, не стучит, и крадись куда хочешь. — Я и забыл, что это все в те времена придумано, — сказал Гарри. — А Режущее — это что? Плеснул — и рыцарь на кусочки рассыпался? Или погоди — его же на руки мажут? Ты говорила, потом расскажешь. — Его на что угодно мажут. Хаги так ножи всегда делали. На проволоку тоже хорошо. Но если говорить о тех временах, то смазывалось лезвие меча, чтобы он резал всё подряд. Ты же наверняка читал всякие легенды о рыцарях. Попадалось может что-то вроде «и разрубил он его от плеча до пояса одним ударом»? Ну и как это сделать, если ты не тролль — меч весит меньше четырех фунтов, а рыцарь к тому же еще и в кольчуге и всяком таком. Если ты обычный маггл, то никак такого не провернешь, будь ты хоть каким силачом. Тут без колдовства не обойтись, точно тебе говорю. Или меч зачарован колдуном или наше зелье, ведьмовское. Но вообще это зелье было намного раньше придумано как бытовое. Это потом уже его магглам стали продавать — деньги были нужны, да и магглов от этого становилось поменьше. — Зачаровать-то наверное проще, — сказал Гарри, — помахал палочкой или как там еще — и всё. — Не скажи, — возразила Элайн, — если ты сильный колдун, к чему тебе магглам помогать? Золото ты и так можешь отнять, а слабому колдуну для колдовства придется к этому магглу-рыцарю лично идти. И тут можно вместо благодарности этот же меч в брюхо получить. Магглам верить нельзя. А зелье можно через посредников продать, которые среди магглов живут. — А если магглы посредника этого зарежут? — спросил Гарри с содроганием. — Значит, судьба у него такая, — сказала Элайн коротко. — Пришли.       Они стояли перед дверью в библиотеку. Алохомора, на удивление, подействовала, и двери без проблем отворились. Гарри и Элайн осторожно прошли внутрь и направились к Запретной секции, огороженной ленточкой. Уже войдя в проход между стеллажами, они засветили палочки и принялись прохаживаться вдоль полок, пытаясь читать названия на корешках и при этом не приблизиться к ним слишком близко, пока наконец не выбрали, кто что хотел: Элайн — толстый спрвочник с рецептами зелий, Гарри — темную книгу таинственного вида с полустертой надписью, в которой еще читались буквы «…и некромант…», что и было основным критерием выбора. — Ну что, готов? — спросила Элайн, поднимая палочку. — Тогда ты начинаешь, у тебя заклинание длиннее. Я вступлю на середине. Плохо, что тебе начинать, не видя цели, ее же ещё нет. Сможешь? — Я в Левиосе специалист теперь, — сказал Гарри уверенным шепотом, — я стол тогда в темноте поднял, хотя толком и не видел его. По памяти. На счёт три. Раз. Два… Вингардиум Ле… — Джеминио, — произнесла Элайн.       Их палочки мгновенно погасли в момент, когда начали действовать произнесенные заклинания. Гарри лишь успел заметить среди мелькающих перед глазами пятен из-за светящейся до этого палочки что-то темное, мгновенно вспучившееся перед выбраной книгой, и скорее действуя на инстинктах ловца, привыкшего гнаться за падающими мячами, чем видя что-либо в кромешной темноте, повел палочкой вниз, подхватив чарами падающую книгу. — Поймал! — прошептала Элайн. — Ты все же прирожденный ловец! Не врут люди. — Проклятый Люмос, — проворчал Гарри, — все глаза мне засветил. — Перенеси его, — сказала Элайн. — Что значит «перенеси»? — не понял Гарри. — Это такое же заклинание, как и все остальные, — пояснила Элайн. — Ты должен ясно представить себе цель. Как Инсендио или Тегрео. Просто сейчас ты используешь как цель собственно палочку, но такого ограничения на самом деле нет, оно лишь у тебя в голове. Смотри. Люмос!       Она ткнула его палочкой в мантию на животе. Зажегся слабый бледный огонек. Гарри с удивлением посмотрел сначала на Элайн, стоящую перед ним с совершенно темной палочкой, потом на свой живот. На его мантии тускло светилось пятно в том месте, куда Элайн попала палочкой. — Круто! — выдохнул он. — То есть мне для света не надо палочку все время держать? — Нет. Но в этом случае Нокс, заклинание Гашения, теперь уже абсолютно необходимо. Ведь Люмос теперь не привязан к твоей магии, а тратит то, что ты в него вложил. Поэтому сам он не погаснет, пока вложенная в него сила не развеется. Хотя, если ты вложил мало, как раз таки погаснет, и скорее всего в самый неподходящий момент. Видишь, тусклый какой.       Гарри для себя решил впредь и всегда обдумывать любое, даже самое простое и очевидное, заклинание на предмет нестандартного использования. «Творческого», как назвала это Элайн. Ведь, выходило, что даже из скудного набора бытовых заклинаний, изучаемых ими на первом курсе, можно было извлечь множество самых разных применений. Если бы еще не дурацкий запрет на колдовство несовершеннолетних! На колдовство живущих среди магглов несовершеннолетних — мысленно поправил себя Гарри. Он был уверен, что тот же Рон или младший Малфой могли все лето наслаждаться всеми благами, даруемыми магией, ведь дома волшебников были магическими поселениями по определению. Это было очень обидно и несправедливо, но вслух он этого не сказал, чтобы его опять не обвинили в искусании Гермионой.        Он наколдовал Люмос на манжету рукава с наружной, от лица, стороны, чтобы не слепить светом самого себя, и теперь без проблем поймал и вторую созданную Элайн копию книги. По пути к двери Гарри начал обдумывать перстень-фонарик, ему это показалось стоящей идеей, да и выглядело в его мыслях это куда как круче, чем неопрятное пятно света на ткани. Осталось лишь узнать, есть ли у волшебников готовые предметы для зачаровывания и дорого ли они стоят. Изготовить перстень и тому подобное самому было слишком сложно, ведь единственное, что Гарри умел делать руками, это жарить бекон и яичницу на завтрак, ухаживать за садовым участком и мыть машину — то, что много раз заставляли его делать Дурсли. Кажется эти навыки в мире волшебников никогда не были востребованными.       Погасив свет, они вышли в коридор и быстро пошли наверх, в свое не вполне секретное убежище, напряженно вглядываясь в скудно освещенную сквозь пыльные витражные окна тьму и прижимая к себе свежедобытые копии.