По наследству

      - Ты знаешь её?       - Нет       Голос родной, а тон чужой. Вернее, это я чужая для человека, произнёсшего то слово.       Я почувствовала, как мне закрывают глаза. Логично, ведь я мертва, мертвецы с открытыми глазами – дурной тон. Стало темно и вдвойне тоскливо. Было так холодно и так горько. Я слышала разговор Логана с каким-то парнем, и хоть в ушах звенело, а разум расплывался, суть я усвоила. «Ты знаешь её?» «Нет».       Он не помнит меня. Он никогда не будет думать обо мне, словно меня и не было в его жизни.       С другой стороны, он не вспомнит о моём предательстве, о разрыве с братом, обо всех тех войнах, через которые прошёл. А главное, самое главное – он жив!       Понятия не имею, как долго я размышляла об этом. Внешний мир перестал существовать, остались лишь размазанные звуки извне, едва-едва добирающиеся до сознания, сплошная чернота кругом и отупляющий холод.       Ничего не происходит. Нет, я не настаиваю на туннеле со светом в конце или на лике ангела, в ослепительном сиянии склонившегося надо мной. Я допускаю, что меня ждёт простое и понятное небытие, полное прекращение существования. Но где это небытие? Я не могу пошевелиться, я не дышу, однако я продолжаю мыслить.       Мне сделалось очень страшно. Выходит, после смерти мы остаёмся пленниками своего тела, которое будет постепенно…? Стоп-стоп, нельзя об этом думать! Паникующим мертвецом быть ещё хуже.       Я уже упомянула о том, что не дышала. Моё сердце не билось, готова поклясться. И всё же со мной что-то творилось. Часть меня неимоверно хотела жить и боролась изо всех сил, которых оказалось неожиданно много. Это были не мои силы, но они передались мне. Не то чтобы я чувствовала физически, скорее я попросту знала, что происходит, потому и ощущала. Ощущала, как крохотное сердечко внутри меня отчаянно бьётся – и за себя, и за моё собственное сердце. Эдакий маленький моторчик, единственная работающая деталь в напрочь отказавшем механизме, снова и снова пытающаяся воскресить этот механизм, запустить, заставить опять работать. Мне чудилось, что каждый удар «моторчика», разгоняя холод, эхом прокатывается по всему моему телу, вплоть до ногтей и кончиков волос. Настырно, умоляюще, подбадривающе. Словно упрашивая: «Давай же, постарайся сама, хоть чуть-чуть, одному мне не справиться! Не сдавайся, дыши!» Я понимала, что это не продлится вечно, что совсем скоро «моторчик» не выдержит нагрузки и…       Возможно, через минуту, возможно, через час я открыла глаза и увидела лицо того, кто склонился надо мной. Сразу догадалась, что это не ангел, ангелы ведь не носят медицинские маски, и прыщи на лбу, насколько мне известно, в комплект с крыльями и нимбом не входят. Но ни один ангельский облик не обрадовал бы меня больше, чем эта добродушная физиономия молодого врача, который, похоже, был напуган сильнее пациентки.       - Мисс, Вы слышите меня?       Я попыталась сказать: «Да», обнаружила помеху, кивнула и стянула с лица кислородную маску.       - Не снимайте. – Врач попробовал вернуть маску на место, однако я возмущённо замычала. - Вы можете говорить?       - Могу, - меня удивило, насколько тихим и хриплым был мой голос; с другой стороны, недавно я была уверена, что больше вообще ничего и никогда не произнесу, - только, бога ради, уберите от меня эту штуку! – Я в очередной раз отмахнулась от уже ставшей ненавистной маски       - Хорошо-хорошо. – Медик покорно отложил её в сторонку. Тут я сообразила, что нахожусь внутри машины Скорой помощи. – Как Вы себя чувствуете?       - Довольно паршиво, если честно, - я вымученно и вместе с тем радостно ухмыльнулась, выдохнув через стиснутые зубы. – Но счастлива, что в принципе что-то чувствую.       Врач понимающе улыбнулся.       - Помните своё имя?       - Конечно. Кайла Силверфокс.       По дороге он ещё несколько раз справлялся, помню ли я своё имя, а я справлялась, помнит ли он, что уже спрашивал об этом. Так что до больницы мы доехали вполне весело. А под конец пути выяснилось вдруг, что врач не знает, от чего меня лечить. Была рана в правом боку, но теперь обнаружилось, что это скорее глубокая царапина, ничего серьёзного. Бедный доктор смотрел глазами, полными абсолютного недоумения. Не удивительно, ведь поначалу меня приняли за мёртвую, потом распознали слабые признак жизни, а потом – сюрприз! – я бодра и вполне себе здорова.       - Всё равно надо Вас госпитализировать, - настаивал мой персональный ангел, снявший медицинскую маску. Я не ошиблась, он впрямь был очень молод. Возможно, это его первый по-настоящему самостоятельный рабочий выезд.       - Нет необходимости, доктор.       - Но Вы находились в таком состоянии! Не может не быть причины!       - Причина есть, - негромко проговорила я и уселась на автомобильной кушетке. Подъём не был резким, но в ушах опять зазвенело, правда, всего на мгновение. – С беременными и не такое случается, нам же только дай повод упасть в обморок.       - О. – Глаза врача округлились. Несколько секунд он лихорадочно раздумывал.       О своём положении я узнала не вчера и не позавчера, но не поделилась открытием ни с одной живой душой. Не страх, а животный ужас сковывал меня при одной мысли о том, что мог сотворить полковник Страйкер, стань ему известно про ребёнка. Как ни чудовищно, принудительный аборт был самым гуманным вариантом, альтернативой бы выступили такие эксперименты, идея о которых ни одному мало-мальски нормальному человеку в голову не придёт. Естественно, я собиралась рассказать Логану, но не представилось подходящего момента. Согласитесь, как-то неуместно сообщать мужчине, что он будет отцом, когда кругом стрельба, беготня, безумные учёные, одержимые военные, неадекватные мутанты, а также взрывы с последующим обрушением тех или иных конструкций. А в самом конце, когда меня холодило дыхание смерти, уже не было смысла рассказывать. Зачем? Чтоб усилить боль Логана?       - Вам всё равно необходим медицинский осмотр, - постановил врач. – Если не хотите сделать это ради себя, сделайте ради малыша.       Тут он был прав. Не зря же говорят, что не нужно спорить с врачами.       Из машины я выбралась самостоятельно. Доктор, имени которого я, увы, так никогда и не узнала, препроводил меня в одно из больничных отделений и, коротко пообщавшись с коллегами, оставил на их попечение.       К тому моменту, как начался непосредственный осмотр, моя рана окончательно затянулась.