Assassin's creed 1926. Противостояние

      Томас Шелби уготовал себе мучения в аду, но ему было плевать на это.       Столько времени он пытался бороться с собой, однако понял, что бессилен, отдавая, наконец, победу в этом противостоянии чувствам, которые наверняка убьют его самого.       Безумие, иначе не назвать. И объяснить невозможно.       Он целовал Кейтлин Вон и это было невыразимо ярче, чем он себе представлял. К тому же, совершенно точно все это сумасшествие происходило наяву, а не в иллюзиях или алкогольном бреду, хотя мужчине показалось, что он опьянел еще больше. Руки Шелби непроизвольно двинулись по телу девушки, скользнув по спине, задерживаясь там, где кончался вырез платья. Пальцы Томаса вжались в ее кожу, продвигаясь вверх по позвоночнику, прижимая теснее. Губы двигались властно, безжалостно ломая оборону.       Чувство обладания этой девушкой на миг сорвало ему голову, а алкоголь в крови лишь подогрел его.       Да, черт побери, он будет жалеть о многом в своей жизни, но только не об этом моменте.       Сердце глухо ударилось о ребра. Кейт замерла, потеряв на мгновение контроль над собственным телом. Словно каменное, оно застыло в железных объятиях Томаса, который… целовал ее.       Такого она точно предвидеть не могла. Девушка не понимала, что происходит, и на миг ей показалось, что она выпала из реальности и оказалась где-то в ином пространстве. Мужчина прижимал ее к себе так крепко, а целовал с такой отчаянной потребностью, словно где-то на уровне подсознания чувствовал, что долго это безумие не продлится.       Его поцелуй был грубым, жарким, требовательным и подавляющим. Томас буквально впился в ее рот, терзая губы, требуя подчинения. Ведь король никогда не просит. Он отдает приказы и ждет результатов.       Первоначальный шок отступил на следующем ударе пульса, быстро уступая место ярости. В глазах Кейт вспыхнула злость, и она с силой стиснула зубы, прокусывая губу Шелби, сразу же чувствуя на языке металлический привкус.       От боли мужчина сдавлено зашипел, резко отстраняясь, и, стоило ему это сделать, как в следующее мгновение Кейт врезала ему кулаком в нос. Получилось, что надо. Лучшая привилегия для тех, кто не принимает отказ. Ошеломленный, Томас пошатнулся, отступая на шаг и прижимая ладонь к лицу. Убирая ее и, глядя на кровавое пятно, растекающееся по пальцам, мужчина поднял немного расфокусированный взгляд на девушку.       Кажется, он только что протрезвел.       - Кейт…       Но, сдув прядь волос со лба, Кейтлин гордо вздернула подбородок и, не говоря ни слова, резко развернулась и вышла, хлопнув напоследок дверью, оставляя мужчину в одиночестве.       Она, с силой сжимая ткань платья, чтобы спрятать дрожащие пальцы, заставила себя спокойно пройти мимо Элизабет Старк, с которой чуть ли не нос к носу столкнулась возле дверей. Бросив на женщину быстрый взгляд, ассасин проследовала по коридору к лестнице. Сердце ее колотилось как ненормальное, но девушка не позволила дрогнуть каменной маске, застывшей на ее лице в отстраненном выражении. Зажав в кулаке не только плотный шелк, но и собственные чувства, Кейт принудила себя спокойным и твердым шагом пройти дальше сквозь многочисленных гостей, собравшихся в холле, и выйти на улицу.       Ей было все равно, что Джером вероятно ищет ее по всему посольству, что на улице зима, а верхняя одежда так и осталась в гардеробе, единственное, о чем она мечтала сейчас, это убраться из этого места.       Не чувствуя холода, на миг Кейтлин, в каком-то неуправляемом движении прижала пальцы к губам, все еще горящим от поцелуя, а затем резко отдернула руку, чтобы тут же остановить один из проезжающих мимо кебов.       Лишь только когда она села в такси, невидящим взглядом упираясь в окно, то позволила паре тонких дорожек от слез скользнуть вниз по щекам.       Не стоит этого делать.       Элизабет Старк твердила себе эти несколько слов с каким-то маниакальным остервенением, стараясь заставить свое непослушное тело остановиться и не делать более ни одного шага. Но оно упрямо несло ее к дверям, откуда несколько мгновений назад выскочила та девушка.       Она не знала, что хотела обнаружить там и не до конца осознавала зачем шла к белоснежным деревянным створкам, украшенным флористическими извивами, но упорно продолжала делать это. Дверная ручка такая же вычурная, как и все вокруг отпечаталась в ее пальцах каленым железом и Лиззи не была уверена, что когда она отпустит ее, то на руке не останутся болезненные ожоги.       - Томми?       Глаза Элизабет расширились от ужаса и удивления, когда, осторожно открыв дверь, откуда мгновение назад на нее вылетела Кейтлин Вон, она увидела Томаса. Теперь женщина понимала, что каким-то подспудным шестым чувством, той самой пресловутой женской интуицией, будь она проклята, все это время она ощущала, что застанет его здесь.       - Ты… Что ты здесь делаешь? - Голос ее сорвался, стоило в подсознании родиться картинам того, что могло здесь происходить между этими двумя. И даже гнев, мелькнувший во взгляде той девушки, не остужал страх и ревность в ее душе.       - Не твое дело. – Отрезал Томас.       Женщина вздрогнула.       - Что случилось? У тебя кровь… - Обеспокоенная, Элизабет сделала шаг ему навстречу, но так и замерла с протянутой в воздухе рукой, поймав его взгляд. В нем плескалась ярость, замешанная на отчаянии.       - Все в порядке. – Он отодвинул худую ладонь и оттерев рукавом кровь с лица, обогнул ее и направился к выходу. И ему не хотелось, чтобы Лизии, с ее физиономией призрака и вещанием сестры милосердия, двинулась за ним по пятам. Широким движением руки Шелби распахнул дверь, пуская в темное помещение луч света из холла и разномастный хор голосов.       Он обращался в бегство и ему было нисколько не стыдно.       Ночь поменяла пространство до неузнаваемости. Стоявшие по соседству особняки в темноте совсем не отличались друг от друга и шли чередой угрюмых фасадов, лишь изредка перемежаясь маленькими темными садиками, сейчас больше похожими на братские могилы. Казалось, что жителей в этой ночи не существует. Вестминстер словно вымер, а серо-коричневая картина засыпанного снегом Лондона, отсвечивающего тусклыми фонарями как потрепанная рождественская гирлянда, вогнала Кейт в еще большую тоску. Рождество всего через несколько дней, а она совсем про него забыла.       - Благодарю вас, сер.       Кейтлин поморщилась от звука собственного голоса. Господи. Он звучал так хрипло и приглушенно, словно она всю ночь горланила песни, а не вела светские беседы. Девушка расплатилась с кебменом, и покинула машину.       Снег, начавшийся по дороге до Сент-Джеймс стрит, прекратился. Теперь о себе давала знать влажная слякоть, затопившая ночные улицы. Городские службы доберутся до нее только завтра.       Оказавшись дома, вся продрогшая, Кейтлин поспешила в свою комнату чтобы затем, запершись в ванной и скинув с себя осточертевшие за этот вечер платье и туфли, встать под горячие струи воды. Душ обрушился на нее водопадом. Кейт стояла под ним минут двадцать, не меньше, а потом еще десять и еще… Она все пыталась избавиться от этих картин. Альфонсо Капоне и его сальная усмешка, взгляд полный злобы. Посол, шепчущий в полголоса завуалированные угрозы, Томас, выплевывающий ей в лицо мерзкие заявления, и она сама в ярости, готовая сеять вокруг себя разрушение.       Темная комната и его поцелуй…       Кейтлин зажмурилась, с силой прижимая к лицу ладони и растирая быстрыми движениями. Черт, черт, черт.       Она не понимала, что происходит с ней. От одного только воспоминания об этом сердце ее начинало бешено стучать, а в ушах нарастал гул, как от тысячи поездов.       В надежде на отрезвление, все еще жмурясь, рукой девушка нащупала кран, резко меняя температуру воды и задохнулась от ледяных струй, хлынувших ей на голову. Это помогло ей прийти в себя и очнуться. Она практически сразу выключила воду и шагнула через бортик ванной на кафельную плитку. Сунув ноги в домашние туфли и спрятавшись в теплый халат, Кейт смахнула капли воды с запотевшего зеркала, и уставилась на собственное отражение.       Всего лишь строптивая шлюшка с симпатичной мордашкой.       Голос мужчины громыхнул у нее в голове, и она очнулась. Ассасин обнаружила себя стоящей возле выхода из ванной. В ее руке была крепко зажата ручка двери и в ладони Кейт она казалась куском льда. Откликнувшись на прикосновение, дверь открылась. Девушка вышла из ванной на ходу промокая волосы полотенцем.       По полу скользнули струи холодного воздуха, но Кейтлин не обратила на это внимание.       В задумчивости она некоторое время мерила шагами комнату, замирая то возле окна, за которым чернела ночь, то возле резного столбика кровати, то рядом с письменным столом. На последнем как раз Кейт и обнаружила то, что вернуло ее в реальность. Сердце, словно пичужка, вздрогнуло и забилось. Испуганное. Слабое.       Конверт из плотной бумаги, без адреса и имени отправителя. Лишь сургучная печать угольно черного цвета с едва заметным оттиском: такой же гладкий как бумага черный крест поблескивал в тусклом свете ламп над головой. Кейтлин застыла. Она некоторое время не шелохнувшись стояла на месте в той самой позе, в которой ее застала эта посылка: левая рука замерла в воздухе, голова развернута в пол оборота к окну, а кисть правой руки так и осталась удерживать влажную прядь волос. Девушка смотрела на конверт с чувством полной неожиданности, которое не посещало ее уже очень давно и которое переплеталось со страхом и неверием. После всего, что ей пришлось перенести за сегодняшний вечер, это был настоящий апофеоз. Финальная ухмылка кошмара.       Она не имела права забывать о таком.       Медленно повернув голову к окну, девушка только сейчас заметила, что оно было слегка приоткрыто.       И тогда Кейтлин улыбнулась. Но улыбалась она, как может улыбаться смертник, который, уже стоя с петлей на шее, вдруг слышит новые обвинения. Она улыбалась, но только губами, да и сама улыбка была вымученной. Почти десять лет непрекращающейся гонки со смертью, а также последние несколько месяцев упорных поисков высушили ее до дна, оставив после себя лишь нечеловеческую усталость, она въелась под кожу, до самых костей, и одна улыбка или даже десять улыбок не могли стереть ее следов, пустивших глубокие корни. И вот теперь это письмо.       Ветер распахнул окно шире и холод ворвался в комнату. Рама со стуком ударилась об откос и стекло громыхнуло. Девушка вздрогнула и подойдя к створке закрыла ее, а затем повернулась обратно к столу. Она смотрела на бумагу и не решалась приблизиться к ней. Ей было страшно.       От белоснежной бумаги на столе к ней тянула руки костлявая тень. Кейт видела ее очертания, ее сухой безжизненный профиль, голову, склоненную в ожидании. И девушка знала, что стоит ей протянуть к этой тьме свою руку, она схватит ее: ведь она пришла именно к ней. За ней. Она, наконец, нашла ее.       В нерешительности Кейтлин простояла еще несколько минут, а затем сделала шаг и еще один.       Ей было холодно. Мороз вцепился пальцами в еще влажные волосы и кожу головы, любовно пробежался ими по позвоночнику, проникая под ребра.       Девушка протянула руку и стоило ей прикоснуться к белоснежной мелованной поверхности, как страх тут же отступил. Тень мягко пробежалась костлявой ладонью по ее запястью, беря за пальцы, сливаясь с ними, и сердце в груди превратилось в кусок льда, словно впитав в себя весь холод, царивший в комнате.       Сломав печать, девушка открыла конверт и, достав лист, развернула его. Она долго вчитывалась в несколько строк, что были выведены там. Кейтлин села в кресло, прижав одну ногу к груди, а на колено положив подбородок. Снова и снова взгляд ее перемещался с одного слова на другое. Одно, второе, третье… для нее наступал обратный отсчет.       Потом, она взяла ручку, и обмакнув ее в чернила на том же листе, но только уже с обратной стороны начала писать ответ.       И сама тьма водила ее рукой.

***

Больше нет спасения от людей.

Ушли чудовища. Ушли Святые. Ушла гордость.

Остались только люди.

Жан-Поль Сартр.

      Англия. Дувр. В ночь на 24 декабря 1926 года.       Дома в самой дальней деревушке на окраине портового Дувра, располагавшейся аккурат на границе с Лондоном, были построены наспех и кучно. Разместившись по три-четыре вместо одного, они были разделены кривыми проходами, узкими, как тропы в джунглях, с лабиринтом ветхих заборов, висящим на натянутых веревках тряпками, некогда бывшими бельем, шаткими перилами лестниц, безжизненной землей, утрамбованной до бетонной крепости тысячами худых ботинок. В ночи изредка слышалось шуршание мышей и сиплый лай собак, чувствовалась вонь от сортиров, стоящих над мелкими канавами, переполненными человеческими испражнениями.       Эту обшарпанную шеренгу зданий замыкал деревянный дом, неотличимый от всех других – те же шаткие лестницы, зигзагом идущие через два этажа на крышу, те же выступающие деревянные балясины вместо балконов, огражденные сломанными перилами.       Обитатели давно покинули эти здания, эту улицу и даже этот квартал, опасаясь древнего как сам мир проклятия, пришедшего в эти края из-за моря много веков назад. Upir. Румынскую легенду о жаждущем крови монстре знал каждый житель этой деревни и от того ни при каких обстоятельствах не приближался к ветхим домам на заросшей окраине, считая, что злобная тварь прячется в сырых подвалах, в гробу, скованном серебряными цепями.       За долгие годы многое могло бы измениться. Зловещая история вполне могла превратиться в страшную сказку и только, если бы из того самого окраинного дома, именно того, что внушал ужас и трепет куда больше остальных обветшавших строений в этой заброшенной части деревни, чуть больше недели назад по ночам не начал доноситься странный вой.       Он прекращался с рассветом, когда солнце своими лучами разгоняло тьму.       Но сейчас властвовала ночь. Она опустила свое темное покрывало на голову неба, делая его черным и заодно смахнула все до единой звезды, словно опасалась, что кто-нибудь может увидеть то, что она так старательно прятала.       За старой покосившейся, висевшей на одной петле дверью тоже чернела ночь. Только там она была постоянной гостьей из-за заколоченных досками окон.       Во всю длину здания шел узкий, плохо освященный коридор; его стены почернели от копившейся десятилетиями грязи, на полу блестели пятна воды и более темные кляксы неизвестного происхождения, возможно моча или испражнения, потому что в коридоре воняло и тем и другим. Однако среди этих тонких ноток зловония был еще один особый аромат. Запах человеческого отчаяния.       Вокруг было холодно и смертельно тихо. Только луна, наконец пробившись сквозь темную ночь, бросила свой бледный луч пробивая тучи. Он успел вырваться вперед, устремляясь сквозь щели в досках заколоченных окон, и падая на сидящую на шатком стуле фигуру.       На пустынной улице взвыл зимний ветер. И вслед за лучом просочился внутрь старого заброшенного дома, щекоча голые лодыжки и ступни. Бледная кожа была красной от холода.       Девушка сидела, не двигаясь и еле дыша, пытаясь услышать хотя бы какие-то признаки жизни. Ничего.       Коридор, который находился за дверью комнаты, где она сидела, был пуст. Хотя с уверенностью утверждать она не могла, ведь на протяжении вот уже восьми дней каждую ночь оттуда приходило оно.       Чудовище. Оно ступало неспеша, мягко и едва слышно, так, что девушке приходилось напрягать слух. Оно всегда шло снизу, поднимаясь словно из ада. Лестница была тревожно непрочной и раскачивалась с каждым его шагом, старые ступени тихо и жалостно скрипели и протестующе стонали. Потом монстр монотонно ступал по тому самому коридору, кажется, едва касаясь земли. Но девушка слышала, как его шаги становились все ближе, а затем замирали на миг перед дверью и, наконец, она отворялась.       Прямо, как и сейчас.       Девушка замерла, еле дыша, и тело ее предательски задрожало. Она пыталась услышать хотя бы какие-то признаки жизни, потому что увидеть она не могла. На ее бледном и покрытом кровью лице не было глаз. Они были вырваны из глазниц и болтались по щекам на зрительных нервах.       - Тебе видно что-нибудь, Генри? – Две любопытные мальчишеские физиономии застыли напротив одной из щелей между досок неплотно заколоченных окон. – Генри?       - Тише, Уилл. – Мальчик в подбитой мехом кубанке, доставшейся ему от отца-коммуниста, ткнул локтем своего друга и для убедительности строго посмотрел на него, приложив указательный палец к губам. – Замолчи и не мешай.       Тонкая детская рука в перчатке без пальцев сдвинула со лба шапку и смахнула капельки пота. Генри Бочевски испытывал страх, пожалуй, самый большой в своей жизни. Он старался прислушаться, но не слышал ничего кроме тяжелого дыхания: своего и Уилла и еще далекое «кап-кап» из трубы с водой.       - Он там? – Маленький и щуплый Уилли Макадамс снова подергал за край старого стеганого бушлата своего друга.       - Не знаю! – Мальчик снова шикнул. На это раз достаточно громко и в то же мгновение за стенами дома раздался грохот, словно что-то упало и далекий стон, исполненный боли.       Дети как ошпаренные отскочили от окна и прижались к стене под выпирающим подоконником, упираясь коленками в мерзлую землю. Бочевски снова поправил съехавшую на самые глаза кубанку и изо всех сил сжал дрожащие пальцы в кулаки, пряча их от друга. Уилл не должен был видеть, как ему страшно.       Из дома раздался тихий плач, чем-то похожий на жалобный плач ребенка. И мальчикам показалось, что доносился отовсюду – и из ниоткуда.       Серо-зеленые глаза Уилла со страхом устремились на друга. В отличие от Бочевски он не стеснялся показать, как сильно напуган. Ну конечно, ведь ему не приходилось каждый день выносить насмешки Клиффорда Кернса и его быков. Эти здоровенные лбы здорово портили жизнь Генри обзывая его тощим недомерком или трусливым хорьком, не забывая при этом подчеркнуть его нечистокровное английское происхождение. Черт его знает почему, но Кернс был помешан на этой теме, быть может, потому что сам был нечистых кровей. Но сказать рыжему громиле об этом Генри никогда бы не осмелился. Никто бы не осмелился.       А вот если Бочевски принесет голову румынского упыря, тогда Кернс надолго засунет в задницу свой длинный язык.       Эти мысли придали Генри смелости, и он с уверенностью встретил взгляд Уилла Макадамса.       - Ты уверен, что это хорошая идея? – Тихо шепнул Уилл, когда они замерли возле входной двери.       Мальчики прислушались. Тишина и лишь ветер шептал в деревьях, да старая мерзлая листва шуршала, пролетая вместе с сухими снежными хлопьями по доскам покосившегося крыльца. Какое-то время все было тихо, а потом раздался новый возглас. Слабый и далекий, он тут же растворился в ночной тиши и чернильной темноте, в которые как в гудрон надежно был погружен этот проклятый дом. Уильям и Генри переглянулись.       - Может быть пойдем домой? – Издал очередной тихий шепот Макадамс. – Мне кажется…       - Нет, - сказал Бочевски и бросил искоса раздраженный взгляд на своего щуплого друга. – Если ты струсил, то беги к своей мамочке, а упыря я прикончу сам. Знаменитость состоит из известных поступков, а известность приходит только к смелым. – Важно и горделиво добавил он, вспоминая слова своего отца, которые тот любил повторять после нескольких рюмок крепкой настойки.       От этого в понемногу в нем поселялась уверенность и вот Генри выпрямился, расправил плечи и твердым шагом подошел к двери, беспрепятственно распахивая ее.       Перед ними был длинный, утопающий во тьме коридор, ведущий, как казалось в самое чрево монстра. И словно в подтверждение этому, из глубины на мальчишек пахнуло чуть сладковатым запахом. Принюхавшись, Бочевски понял, что он знаком ему.       Гниение. Так пахло на рынке, где торговала его мать, возле старых покосившихся лотков, где лежали куски старой вырезки вперемешку с серыми чуть отдающими зеленцой мослами бычков. Генри, чувствуя, что уверенность постепенно покидает его, шагнул в вязкую темноту. Остановившись на миг, парень достал из-за пазухи и запалил старый газовый фонарь, так же, как и кубанка, полученный в наследство от отца. Свободную руку он опустил в карман, и его холодная и влажная от пота ладонь сжала рукоять небольшого перочинного ножа, украденного у слепого соседа по пансиону. Старику он все равно ни к чему, а Генри он может статься и жизнь спасет, при необходимости. Ножик хоть и был мал, но заточен остро и хорошо резал веревки. Он проверял. Почувствовав немного уверенности, мальчик вошел в дом.       Впрочем, испарялась она так же быстро, как кипящее молоко. Каждый следующий шаг он делал через силу, буквально принуждая себя продвигаться вперед, и заставляли его делать это лишь натужное сопение и шорох шагов Уилли, раздававшиеся за спиной. Бочевски судорожно огляделся. Слабый луч фонаря заплясал по стенам. Мальчишке все казалось, что отовсюду раздаются тихие стоны и шепот, и оттого волосы на его затылке зашевелились, а на лбу выступал холодный и вязкий пот. Он смахнул его дрожащей рукой и продолжил свой путь, с каждым новым шагом все больше жалея о своем решении. Но поворачивать было поздно: почти половина коридора осталась позади.       Внезапно за спиной что-то грохнуло и мальчишки подпрыгнули, а Уильям высоко и тоненько взвизгнул, вцепившись в руку своего друга. Это захлопнулась входная дверь, принужденная сквозняком. Сердце Генри забилось с огромной скоростью, словно хотело пробиться сквозь плотные стенки горла, и он тяжело сглотнул вязкую слюну, скопившуюся в гортани. Огонек в его руке трепыхнулся и едва не погас. Парень перевел взгляд на Макадамса, тот все еще выглядел ошеломленным и периодически вздрагивал. Обменявшись короткими кивками головы, мальчики снова двинулись вперед. Но чем дальше они становились от входа, тем удушливее сгущались миазмы, распространяющиеся вокруг. Воздуха внезапно стало очень немного, а обшарпанные и сочащиеся влагой и плесенью стены начали неумолимо сужаться. Запах гниения стал почти нестерпимым и через несколько минут Генри почувствовал, как у него замутило в животе.       За спиной, зажав нос и рот ладонью, давился Уилли, а еще через несколько шагов стало понятно отчего в помещении царило такое зловоние. Это была куча дохлых крыс, бывшая, судя по всему, так называемым крысиным королем. Бесформенной кучей они валялись прямо посреди коридора. Не имея возможности разлучиться грызуны так и сдохли, не в силах тащить привязанные к их хвостам трупы товарищей. Крысы были огромными, их тела гнили и раздулись, разрывая кожу; что-то уже выело им глаза и в слабом свете своего газового фонаря Бочевски увидел, как в их пастях, открытых в беззвучном крике, поблескивали желтые клыки.       - Генри, давай уйдем отсюда… - Слабый голос Макадамса дрожал, как и рука, стискивающая мертвой хваткой локоть в тугой телогрейке. Он в ужасе смотрел в эту темную пучину смерти и не мог сделать больше ни шага.       Бочевски с трудом отцепил от себя его пальцы и отступил на шаг, но словно привязанный к ноге послушный питомец, Уилли снова приблизился к нему, все еще не в силах оторвать взгляда от горы гниющих крысиных трупов. Он снова вцепился в запястье Генри и начал шепотом умолять:       - Пожалуйста, давай уйдем…       Мальчику ничего не оставалось, кроме как оттолкнуть от себя друга:       - Убирайся! Вали от сюда! – Оглушительным шепотом с искаженным гневом лицом произнес Генри и Уильям сначала в нерешительности, все еще глядя на него своими широко распахнутыми глазами сделал один нетвердый шаг, а затем еще и еще и вот уже вскоре с громким топотом он приблизился к двери, распахнул ее и исчез в темно-синей ночной мгле.       - Трус. – Зло, но обессиленно буркнул мальчик и вытерев о телогрейку потные ладони посмотрел вперед.       Оказывается, они почти дошли до широкой лестницы, ведущей наверх. Прямо перед ним были шаткие деревянные ступеньки и кривые полуразрушенные балясины, удерживающие перила. Он бы тоже с радостью сбежал отсюда, как и Макадамс, но тогда, ему придется признать, что все сказанное Кернсом правда и что еще хуже смириться с тем постыдным прозвищем.       Нет. Этому не бывать. Он Генри Гордон Бочевски добудет голову упыря и с гордым видом бросит ее перед ошеломленным лицом жирдяя Клиффорда Кернса, навсегда стерев с его лица высокомерную ухмылку.       Эти мысли придали мальчику сил и уверенности, и он начал неспеша подниматься по скрипящим ступеням.       На вершине лестницы Генри ждал очередной длинный коридор, зеркальный близнец того, что внизу. Когда он оказался на втором этаже, то понял, что кроме него в доме был еще кто-то.       Что это было? Ему послышалось или кто-то подкрадывается к нему сзади? Что-то зашуршало? Какой-то шепот? Он развернулся кругом, и лампа как сумасшедшая запрыгала в его трясущейся руке. Слева от него дернулась тень, и он со сдавленным придыханием обернулся, в следующий миг с облегчением осознавая, что тень была его собственной. Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, Генри стал вспоминать как однажды одолел в футбол Билли Смита, забив гол в последнюю минуту матча – он тогда, можно сказать, одним ударом всю команду уложил! Мальчик сделал глубокой вдох и шагнул вперед, принявшись осматриваться.       Коридор второго этажа под прямым углом поворачивал направо и оттуда виднелся спасительный луч бледной луны. Переведя дух и сглотнув вязкую слюну, мальчик двинулся дальше. Из-за пробивающихся сквозь разбитые, грязные окна лунных лучей, здесь было на порядок светлее и Генри затушил свой фонарь, пряча его обратно за пазуху. Пространство здесь было шире, и по обеим его сторонам шли двери, где-то распахнутые, где-то свернутые с петель. Немало было и закрытых.       Вдруг за его спиной раздались приглушенные голоса. Мальчик развернулся, чтобы не дать никому напасть на него со спины. Генри Бочевски задержал дыхание и весь обратился в слух, пока он не понял откуда доносится звук. Ножик в его кулаке подрагивал вместе с пальцами. Тихие голоса, напоминающие треск поленьев в старой печурке, но вполне различимые.       Влекомый любопытством мальчик шагнул к одной из запертых дверей, но как ни старался, как он ни прислушивался и ни напрягал свой слух что-либо разобрать в неясном шепоте у него не выходило. Тогда, осмотревшись, он обнаружил чуть впереди еще одну комнату. Она располагалась по соседству с той, откуда раздавались приглушенные голоса. Двери на петлях не было, только черный зев и пустота за ним. Стараясь издавать как можно меньше шума, Бочевски осторожно на цыпочках прошел мимо запертой двери и шмыгнул туда, где было темно. Мебель здесь отсутствовала, только валялось по углам несколько переломанных стульев и досок, да лежал перевернутый комод. Стена, общая с той комнатой, откуда раздавались голоса, была местами разрушена. Бывшие хозяева, желая вероятно, исправить это, заколотили дыры досками, щели между которыми давали возможность рассмотреть, что творилось в соседнем помещении.       А голоса тем временем стали чуть громче и Генри прижался носом к щели, стараясь рассмотреть то, что происходило за стенкой. Но внизу зазоры между досками были слишком узкими, поэтому он припал к ним ухом. Наконец, его чуткий детский слух уловил отдельные слова. Однако этого ему было недостаточно. Он должен увидеть. Озадаченно закусив губу, Бочевски задрал подбородок и заметил, что наверху щели расширялись. Чтобы разобраться в том, что происходит мальчик вскарабкался на старый комод, всмотрелся и увидел два силуэта. Один человек и, судя по голосу, им явно была женщина, стоял, склонившись над стулом. На нем сидел еще один человек, и это также была женщина, но отчего-то, как показалось мальчику, выглядела она напряженной. Ее тело вжималось в спинку, а голова была отклонена назад. На щеках виднелись как будто бы грязные пятна, такие же как на изодранном платье.       Они о чем-то разговаривали на незнакомом Генри языке. И если первый голос звучал резко и с надрывом, то второй был на порядок тише. Это продолжалось какое-то время. Хриплый кашель, чем-то похожий на смех, раздавшийся из-за стены, заставил Генри вздрогнуть и пошатнуться от неожиданности, и он едва не опрокинул трухлявый комод, на котором стоял. Затем снова послышался первый голос и Генри показалось, что в нем слышалась неподдельная грусть. А потом, фигура в капюшоне как-то резко взмахнула рукой и, после короткого металлического звона вторая женщина захрипела. Голова ее упала на грудь, а мальчик, прячущийся за стеной, со всей силы зажал себе рот.       В ушах Генри Бочевски застучало, а в глазах потемнело и все же, несмотря на это, он ясно и отчетливо услышал последние несколько слов, сказанные убийцей.       - Repose en paix, ma soeur.       Сквозь туманную дымку, что заволокла его взгляд, мальчик следил за тем, как женщина бережно и осторожно проводит рукой по лицу своей мертвой теперь собеседницы и медленно встает с колен, выпрямляясь. А затем обращаясь к кому-то она снова заговорила:       - Paul, des invites indésirables sont ici. Je te demande résoudre ce probleme. – Закончив, убийца повернула голову и из-под глубокого капюшона, скрывающего ее лицо, Генри был уверен, что на него уставились два громадных желтых глаза, принадлежащих самому настоящему монстру.       Изо всех сил стараясь не выдать своего положения под грохот колотящегося сердца, Генри на ватных ногах соскользнул со своего места и шмыгнул в соседний угол комнаты. Не представляя, как вопреки трясущимся рукам и ногам ему удалось это сделать бесшумно, он спрятался за старыми досками и переломанными стульями, зарываясь в них настолько глубоко, насколько было возможно. Он просидел там достаточно долго, настолько, что успел вспомнить все молитвы, которым учила его матушка. За это время мимо его нехитрого укрытия несколько раз простучали тяжелые шаги. И теперь Генри знал, что принадлежали они не румынскому упырю.       Стараясь не думать о том, что могло произойти в любую минуту, уверяя себя, что все скоро закончится, Генри представлял, как он выберется на свежий воздух и вновь ощутит белые прохладные снежинки на своем лице, под ногами… На миг ему почудилось, что все это происходит не с ним, а с другим человеком. Словно он украл чужие воспоминания – воспоминания другого ребенка – мальчика, который сидел, сжавшись за старыми досками в заброшенном доме, который стал нежеланным свидетелем смерти и борется с безумной паникой и страхом в сердце. Так шли секунды, превращаясь в минуты, превращаясь в бесконечность. Он не представлял сколько прошло времени прежде, чем все стихло и тогда, выждав еще немного, мальчишка выбрался на свободу. Он собирался сразу броситься наутек, унося свои ноги настолько быстро, насколько это было возможно, но выйдя из комнаты, невольно остановился перед распахнутой дверью. Ох, зачем же ты посмотрел туда… До поворота оставалось всего несколько шагов, но то, что Генри увидел в некогда запертом помещении заставило его задрожать. Его тело непроизвольно вытянулось и со всей силы прижимая ко рту ладони, мальчик замер, не решаясь переступить грань между светом и тьмой. Глаза его настолько широко распахнулись, что, казалось, вот-вот вывалятся из орбит. Бочевски сам не понимал, как заставил себя не завопить во все горло.       Тело девушки развалилось на стуле в шести футах от входа под прямыми лучами холодного лунного света. Обе руки ее были вытянуты и болтались вдоль тела. На некоторых пальцах не хватало ногтей, а кое-где не хватало и самих пальцев. То, что осталось от платья больше напоминало старые тряпки и было насквозь пропитано кровью, которая с тихим шорохом приземлялось в лужицы на полу. На правой ноге, вывернутой под неестественным углом, виднелись глубокие порезы. Голова, с грязными сосульками длинных волос покоилась на груди и шея, как показалось Генри, практически оторванная от тела, обнажала позвоночник.       К горлу мальчика неожиданно подступила тошнота. Все еще держа ладони у рта, он сделал пол шага назад, замечая, что комната пропиталась кровью насквозь. И не только ее металлическим отдающим ржавчиной запахом. Она плотно наполнила трухлявые половые доски и кое-где брызгами осела на стенах. Ее тошнотворный запах был настолько невыносим, что желудок Генри немилосердно скрутило и он, не сдержав рвотный позыв, оставил содержимое своего желудка на окровавленном полу. И только потом, после того как отдышался, мальчик ненароком сфокусировался на том, что все это время было у него под ногами.       Среди кровавых брызг и разводов, среди смердящего духа этой могилы, на самом ее дне, под ногами у Генри Бочевски был начерчен странный символ похожий на букву «А», перечеркнутый ровным вертикальным крестом, а под ним, словно ритуальная надпись, было выведено на незнакомом ему языке всего несколько слов.       «Je vais pour toi».       Вдруг волосы на затылке мальчика встали дыбом, а руки похолодели на несколько градусов, несмотря на теплую кубанку и толстую ватную телогрейку. Выскользнул из влажной и дрожащей ладони и со стуком приземлился на пол старый перочинный ножик.       Генри Бочевски слишком поздно увидел косую тень, застывшую за его спиной и в следующий миг с нарастающим страхом почувствовал, как тяжелая ладонь опускается ему на плечо.

***

      Холодный ветер качнул верхушки мрачно-зеленых елей и с их разлапистых ветвей упало несколько снежных охапок. Элизабет молчаливо проследила за их падением, думая о том, что и она, наверное, точно так же летит вниз. Она буквально физически ощущала это падение, но, как и те снежные грозди не могла ничего поделать. Не могла ни за что зацепиться. Только рухнуть и рассыпаться, присоединившись к таким же, как и она раздавленным и холодным ледышкам.       В ее окостеневших и покрасневших от мороза пальцах была зажата незажженная сигарета. Лиззи вышла из дома на задний двор особняка Шелби полчаса назад чтобы покурить. Покурить, чтобы подумать. И не подумала о том, что надо бы закурить. Вместо этого она с пустым взглядом наблюдала за падающим под порывами ветра снегом, соскальзывающим с елок вниз на землю с глухими, едва слышными ударами.       Ее захлестнули грусть и душераздирающее чувство тоски, настолько сильные, что она с трудом сдерживала слезы. Странно, никогда раньше Лиззи не думала, что она на самом деле такая плакса, однако эти дни, проведенные рядом с Томасом, здорово подкосили ее душевное самообладание. Ей было тяжело видеть его таким. Тяжело находиться рядом и в то же время невероятно далеко, так словно можешь коснуться рукой, но вместо этого лишь пропускаешь сквозь пальцы дым. Элизабет прикрыла глаза. Как было бы прекрасно забыть обо всем и перенестись лет на десять или двадцать вперед, когда прошлое уже утратит над ней свое разрушительное влияние и останется лишь в полузабытых воспоминаниях. Слишком далеких, чтобы быть правдой.       Собственный тяжелый вздох заставил ее потерять мгновение облегчения. Нет. Все это самообман. Ведь даже тогда она бы ощущала себя старухой, чье тело время немилосердно подточило, но память оставило нетронутой.       - Всегда тяжело видеть столь красивое лицо печальным.       Внезапно прозвучавший голос, заставил женщину вздрогнуть от неожиданности. Сигарета выпала из ее холодных пальцев и упала на мягкий снег, вонзаясь в него вертикально. Элизабет обернулась. Перед ней стоял мужчина. Невысокий, коренастый. Его медно-рыжие волосы были аккуратно уложены, а сидевший с иголочки костюм и дорогое кашемировое пальто выгодно подчеркивали крепкую фигуру.       - Что? Кто вы? – Женщина обхватила себя руками, кутаясь в пушистую шубу, и подняла подбородок, так чтобы выглядеть увереннее.       - Хороший знакомый мистера Шелби. А имя мое Руфус Торн. – Склонив голову на бок, мужчина лучезарно улыбнулся, но на Лиззи отнюдь эта улыбка не произвела приятного впечатления. Она ее напугала. Она выглядела как оскал, растягивающий мертвые губы на холодном, лишенном эмоций лице.       - Я знаю всех хороших знакомых мистера Шелби и поверьте вы не из их числа. – С этими словами она развернулась, чтобы уйти, но была остановлена. Трость мужчины, своей изогнутой ручкой удержала ее за сгиб локтя. Элизабет обернулась и постаралась скрыть свое беспокойство и страх за маской раздражительности. – Что вам нужно?       - Поговорить.       - Тогда приходите в другой раз и лучше – в контору. – Она старалась говорить холодно и надменно, так, как много раз наблюдала в поведении своего возлюбленного. – Томас не любит, когда незнакомые знакомые приходят к нему домой и…       - Поговорить с вами, мисс Старк.       - Со мной? – На лице Элизабет отобразилось неподдельное удивление. Но не от того, что этот неизвестный и, по всей вероятности, чрезвычайно опасный мужчина знал ее имя, а потому, что его интересом являлась она сама.       - Ухум. – С очередной ядовитой улыбкой кивнул незнакомец.       - Зачем?       - Затем, что полагаю, что у нас есть один общий интерес, который можно обозначить всего одним именем: мисс Кейтлин Элизабет Вон.       Элизабет тяжело сглотнула и веки ее дрогнули, как и все тело.       - Не понимаю, о чем вы, мистер…       - Торн, мисс Старк. – Казалось его только позабавила ее реакция.       - Не понимаю, о чем вы, мистер Торн, - пальцы Элизабет сильнее сдавили плечи, но она по-прежнему старалась говорить свысока, - но думаю, что если этот разговор продолжится, то я буду вынуждена позвать на помощь.       Женщина предприняла еще одну попытку, чтобы уйти, но у нее снова не вышло.       - Ох, умоляю вас, Лиззи, вам не идет быть дурой. – Руфус намеренно повысил голос. – Вы ведь понимаете о ком идет речь. Женщина, которая украла ваше счастье, неужели вас не интересует возможность расквитаться с ней? О, или быть может я опоздал, и вы уже решили расстаться с мистером Шелби, безвозмездно передав его сердце в руки этой бойкой леди?       - Вас это не касается.       - Может быть. – Кивнул мужчина. – Но мне всего лишь жаль вас. – Он пожал плечами и, изобразив на лице скорбь, произнес. – Время немилосердно, особенно к безответно влюбленным женщинам. Годы подтачивают их тело, но память оставляют нетронутой…       - Не стоит. – Женщина оборвала его, с трудом проглотив комок, застрявший в горле, чувствуя, как грудная клетка болезненно сжимается в ответ на слова Торна. Он говорил ее собственными мыслями – как такое возможно? Сделав глубокий вдох, она с трудом заставила себя успокоиться. – Пожалейте лучше себя. Если Томас узнает, что вы…       Вместо ответа тамплиер тихо рассмеялся и было во всем его образе столько снисходительного презрения, что пальцы Элизабет непроизвольно сжались в кулаки, тело ее слегка затряслось, а в ушах зашумело от нарастающего гнева. Нет. Она должна держать себя в руках.       - О чем? Что я был здесь? – Он широко и ехидно улыбнулся и глаза Лиззи широко распахнулись, когда она посмотрела на мужчину. На миг в его облике ей почудились по-настоящему демонические черты: кривая ухмылка изогнула губы в оскале, обнажая в отвратительной гримасе чуть заостренные клыки. Даже в его голосе Элизабет послышался утробный рык. – Что разговаривал с вами? И что? – Вопреки своему собственному недавнему заявлению «о жалости к ней» Торн упивался ее болью и слабостью, продолжая свой безжалостный монолог. – Спросите себя: если бы Томас Шелби действительно беспокоился о вас, стояли бы вы здесь, - он развел руками в стороны, обводя окружающее пространство, - на морозе в одиночестве, размышляя о том, насколько в самом деле несчастны? – Мужчина наклонился вперед. Голос его зазвучал более вкрадчиво и женщине со страхом почудилось, что слова эти звучат прямо у нее в голове. - Если бы он вас любил…       Страх очень быстро ушел, уступая место ярости.       - Да кто вы такой, черт бы вас побрал? – Злобно прошипела Лиззи, метнувшись к Торну разъяренной кошкой и вцепившись в отвороты его пальто побелевшими от напряжения пальцами. По ее бледному лицу поползли красные пятна, а нижняя губа затряслась. – Что вам нужно от меня?       Губы тамплиера продолжали улыбаться, только в мертвом взгляде заплясало темное пламя. Заметив это, Элизабет вздрогнула всем телом. Хватка женщины ослабла, а на лице отчетливо проступил страх. Она сглотнула. Не отрывая прямого и немигающего взгляда от ее глаз, Руфус Торн медленно снял тонкие руки с лацканов своего пальто. Отряхнув ткань и придав ей прежний вид, мужчина заговорил тише, но голос его заметно утратил лениво-елейные интонации.       - Я же сказал, мисс Старк. – Смахнув несуществующую пыль с рукава, он обхватил обеими ладонями трость и распрямил свои широкие плечи. Он был ниже Лиззи на пол головы, но смотрел так, словно она валялась у его ног. – Я пришел, чтобы поговорить с вами о мисс Вон, а точнее о том, как вы можете помочь устранить небольшое недоразумение в ее лице. Вы ведете себя, будто я враг вам, но уверяю, это вовсе не так.       - Забудьте. – Холодно проговорила женщина и приподняв пушистый воротник своей шубы, отступила на шаг назад. – Томас работает с ней. Он убьет любого, кто попытается вмешаться в его дела. Даже если это буду я. Бизнес свят для него. Так что мой ответ: нет. Мистер Торн.       На лице Руфуса возникло раздосадованное выражение. Он поджал губы и отклонил голову слегка вбок.       - Что ж, очень жаль, мисс Старк.       - Надеюсь, на этом все? Прощайте. – Лиззи кивнула и, стараясь спрятать дрожащие пальцы в длинном меху, начала разворачиваться. Движения вышли скованными. Она мечтала как можно скорее оказаться в доме, чувствуя, что окоченела настолько, что с трудом может передвигаться. Холод запустил свои ледяные щупальца, опутав ими все тело, а страх перед этим неизвестным мужчиной помог ему пробраться под кожу.       Но Торн, как и прежде не собирался ее отпускать:       - А я надеюсь, что мы еще встретимся, мисс Старк. – Чуть повысив голос он приподнялся на мысках. Мужчина перехватил свою трость ровно по середине и указал ее набалдашником в сторону женщины. – Я должен отбыть в Лондон на несколько дней, а после, быть может, мы вновь обсудим этот вопрос. Что думаете?       - Мой ответ останется прежним. – Сипло проговорила Элизабет, чувствуя, как холодная судорога, пробравшись из груди, сжала голосовые связки, делая речь невнятной.       - О, не торопитесь, дорогая. Не торопитесь. Кто знает, за это время многое может измениться.       Улыбка вновь искривила его губы и с этими словами невысокий и коренастый человек развернулся и зашагал прочь, вскоре исчезая за углом дома, наконец оставляя Элизабет в одиночестве.       Одиночестве, пропитанном страхом и отчаянием.       Томас пребывал наедине с темнотой, казалось, целую вечность. А когда мрак ушел перед его лицом была Полли.       Женщина сидела в кресле, рядом с кроватью, где он лежал и хмурым взглядом смерила его. А затем, сложив руки на груди, она отвернулась к окну.       - Очнулся, наконец. – Сухо констатировала тетушка, все также не глядя на него.       Томми попытался заговорить. Его усилие было вознаграждено острой болью от горла до легких, которые словно придавили огромным камнем. Сначала его сознание было девственно пусто, но осмотревшись, он понял, что находится в своей спальне, в доме на Олдридж. Однако как черт побери, он оказался в Бирмингеме, Шелби не помнил совершенно. Последнее, что отложилось в его воспоминании – это посольство, Капоне и джинн… а затем виски. Много виски.       Зажмурившись, Томми прижал ладони к лицу и надавил пальцами на глазные яблоки, но кроме резкой боли, не получил ничего.       Когда он снова открыл глаза, то ситуация нисколько не поменялась. Рядом все также сидела Полли с видом уставшей мамаши, что не одну бессонную ночь провела возле постели нерадивого ребенка. Над головой был потолок его спальни, а за окном усыпанное снегом предместье родного города, над которым облака тяжело несли свои полные снега чрева. Мужчина откинул одеяло в сторону и сел, тут же пожалев о том, что сделал это так резко.       - Когда я вернулся? – Он поморщился, потому что предыдущее движение вызвало сильную головную боль и головокружение, за которым тут же последовала тошнота.       - Сегодня ночью. – Сухо констатировала женщина и повернувшись к ней, Шелби увидел в тонких пальцах мундштук.       Страшно захотелось курить. Он в надежде бросил взгляд на прикроватную тумбочку, но не увидел там своего портсигара, а когда по привычке потянулся к карманам брюк, обнаружил, что все еще был в том самом смокинге, который надевал на прием в посольство. Оглядевшись, Томас заметил в изножье кровати пиджак.       Выходит, из Лондона он тут же отправился в Бирмингем.       Он, достав из кармана портсигар, а из него сигарету, щелкнул зажигалкой и с удовольствием втянул в свои легкие терпкий дым. Однако горло тут же отозвалось на это болезненным спазмом и Томми закашлялся.       - У нас проблемы? – Голос миссис Грей звучал тихо и с той интонацией, когда не уверен, что хочешь услышать ответ.       Томас помолчал какое-то время, силясь справиться с тошнотой и похмельным синдромом, терзающим его голову и желудок. Он также старательно приводил в порядок свои мысли, чтобы дать Полли более-менее вразумительный ответ.       - Скорее наоборот. – Наконец произнес Шелби, когда от сигареты остался крохотный огарок, который он с трудом мог удерживать в пальцах. Томми затушил его о серебряную крышку портсигара. – Я заключил сделку с Капоне. Теперь Чангретта больше не наша проблема. Действуем по плану.       Плечи Полли до того напряженные заметно расслабились, а с губ женщины сорвался едва заметный вздох облегчения.       - Хорошо. – Кивнула она и наконец посмотрела на него и от того, каким был этот взгляд, Томасу показалось, что все не совсем так, как говорила тетушка.       - Что-нибудь еще? – Опершись локтями о колени, он склонился, чтобы хоть сколько-нибудь облегчить нагрузку на саднящий от алкогольной тяжести позвоночник.       - Ночью я говорила с Элизабет. К сведению это она привезла тебя.       Брови Шелби нахмурились, а взгляд стал ледяным. Он терпеть не мог, когда вмешивались в его личную жизнь.       - И что дальше? – Холодно спросил он и поднялся с кровати, подходя к окну. Вид у него был измотанный и все еще пьяный; Томас Шелби пошатывался, как человек, пытающийся удержать равновесие на ненадежной палубе судна. Достав еще одну сигарету, мужчина снова закурил.       Полли приподняла одну бровь.       - Очень интересно, что ты спрашиваешь об этом меня. На самом деле это я хочу задать тебе этот вопрос, а также узнать, что творится в твоей голове. – Женщина нахмурилась, поворачиваясь к племяннику всем телом. – Алкогольный марафон, разбитая физиономия… но даже не это важно, а то, кто именно ее разбил и что еще более важно так это вытекающие из всего этого безумия проблемы с Джейкобом Фраем. Ты не забыл, что она его внучка?       - О ком идет речь?       - Не строй из себя дурака.       - Мне казалось, мы говорили об Элизабет.       - Мы говорим о Кейтлин Вон и о твоих с ней отношениях. – Сухо ответила женщина, поднимаясь из кресла и вставая рядом с племянником. Несмотря на спокойствие в голосе, по поджатым губам Элизабет Грей было заметно, с каким трудом оно ей давалось. – Лиззи мне все рассказала. Ты уже очень давно не вел себя столь необдуманно, Томми. И пусть, ты скажешь, что это совсем меня не касается, но хочу тебе напомнить, чем все заканчивалось, когда ты терял голову и позволял эмоциям взять верх над тобой.       - Я не терял голову. У нас с мисс Кейтлин Вон нет никаких отношений, кроме деловых. – Мужчина, в очередной раз затянувшись, устало прикрыл глаза.       - У Элизабет на этот счет иное мнение и я склонна согласиться с ней.       - Очень рад за вас. У тебя все?       - Нет. – Полли сделала глубокий вдох и произнесла свой вопрос с суровым спокойствием. – Скажи мне, что происходит? На тебя это совсем не похоже.       - Все под контролем, Полли. – Ответил Томас и снова отвернулся к окну.       Повисло молчание, во время которого миссис Грей внимательно смотрела в затылок своему племяннику, словно надеялась забраться к нему в голову и прочитать мысли, что роились там. Она чувствовала, что он что-то скрывал. Томас был непростым человеком. Тяжелым. Порой упрямым и холодным до жестокости, с мотивами, которые было невозможно понять и с непреклонным желанием достичь поставленных целей. Временами, Полли казалось, что его наставляли демоны, столь же невероятные и грозные, как и те мистические суеверия, которыми жил их народ.       Но несмотря на это, она с материнской надеждой в душе, считала своего племянника гением, порабощенным своим же деспотическим мышлением, скрупулезным, когда речь шла о деле и безразличным ко всему остальному.       Он был одинок: и в этом заключалась вся сложность его бытия, как бы сам он этого ни отрицал. Человеку всегда нужен человек, каким бы сильным он ни был.       Она чувствовала его одиночество и наверняка знала, когда он затевал нечто опасное настолько, что могло разрушить его и все, что было вокруг. И сейчас было именно так. Но повлиять на это она не могла. Впрочем, как и всегда. И поэтому ей оставалось лишь одно – то же, что и всегда – наблюдать за тем, как он уходит в пустоту и держать руку на его плече. Но не для того, чтобы остановить. Нет, этого она не могла.       Затем, чтобы не упасть самой.       - Хорошо. – Наконец произнесла Полли и голос ее звучал спокойнее. – Только хочу тебя предостеречь: если ты затеял какую-то игру… или тебя в нее кто-то втянул против твоего желания, прошу тебя, делай все возможное, но только не давай Джейкобу Фраю повод развязать войну.       На щеках Томаса заходили желваки и не поворачиваясь к женщине он после непродолжительного молчания произнес:       - Можешь быть спокойна.       - Хорошо. – Тут же отозвалась тетушка и плечи ее заметно расслабились. Миссис Грей подошла к нему вплотную. Еще немного: она скажет всего лишь несколько слов. Может быть, они остановят его. – Ты должен помнить Томми: эта семья опасна и опасна весьма, поскольку за ее спиной стоит не Скотланд Ярд и даже не Секретная служба. По их следам идет смерть и разрушение, такие, что нам и не снилось. Мы должны быть осторожны с Джейкобом Фраем, он убивал и за меньшее, а за свою внучку он…       - Повторю еще раз, Полли, хоть и не должен. – Перебив, он тяжело посмотрел на нее. – У нас с мисс Вон нет никаких отношений, кроме деловых. Которые, к слову, уже завершены.       Закончив говорить, мужчина отвернулся. После этих слов, повторенных себе уже, казалось бесчисленное множество раз за последние несколько дней, он почувствовал, как внутри него что-то рухнуло; он ощутил себя пустой тенью, жалкой скорлупой, порожней оболочкой, некогда мнившей себя живым человеком. Ему казалось, что он терял нечто важное и от этого внутри вскипала злость на самого себя. На свою странную, но теперь все более очевидную привязанность к этой женщине.       Томас обманул себя. Из событий прошедшей ночи он помнил еще кое-что.       То, как он целовал ее.       И от этого воспоминания по его телу проходила теплая волна – он не был уверен, какое слово подошло бы лучше, к описанию ощущения удовольствия, когда в голове всплыл образ Кейт и вкус ее губ. Похоже, что этого ему не забыть даже после смерти. Однако вместе с тем, перед внутренним взором воскресло все, произошедшее после. А самое главное, то, почему он позволил всему этому произойти. Чувства в нем смешались. И вот это уже было проблемой.       Проблемой, решения которой у него не было.       Полли была права. Он вел игру. И права в том, что его втянули в нее. Навязали правила. И произошло это задолго до знакомства с упрямой внучкой лондонского криминального авторитета. Все началось с незначительной просьбы одного значительного человека.       Уинстона Черчилля.       - Томас, ты ничего не хочешь мне рассказать? – Тихий голос Полли заставил мужчину вздрогнуть, а затем усмехнуться.       Элизабет Грей обладала удивительной способностью задавать правильные вопросы и выбирать для них нужное время.       Шелби тяжело вздохнул и закрыл глаза, погружаясь в воспоминания. Что ж, быть может, если он заглянет в чертоги своего разума, то сможет найти решение?       Полли не ждала, что он ответит. Она удивилась, когда Томми заговорил.       - Это случилось осенью…       Три месяца назад.       Англия. Бирмингем. 12 сентября 1926 года.       Это случилось осенью. Все началось чуть больше трех месяцев назад, когда он оказался у самой последней черты. Нынешнее положение дало ему ясно распробовать вкус собственного отчаяния и поражения. Их вкус был горьким. Свободное падение, и ни единой протянутой руки, ни единого камня, за который можно было бы удержаться.       Вцепившись пальцами в ладони, плотно сжатыми в кулаки, он направлялся в контору на Далтон-стрит – единственное место в Бирмингеме, где он мог переночевать.       Дома, на Олдридж он спать не мог. Грохот кирок и лопат за стенами проникал в сознание тут же, стоило ему задремать. Но к ним он привык. Его сводило с ума совсем другое. Дом, в котором жила она отторгал его, как обезумевший паразит уничтожал организм своего хозяина. Он стал его раковой опухолью. Она стала… Посему, лишь эта, объединенная с верхним этажом апартаментов, квартира являлась пристанищем для него, когда-то короля, теперь же убогого отшельника, скитавшегося тенью по ночным улицам.       И все же, сегодня он сможет уснуть.       Двигаясь вдоль канала, он пересек небольшую квадратную площадь, до смерти избитую ногами и копытами лошадей. Пустынную в этот самый темный предрассветный час. Только над головой, издавая протяжное карканье, пролетела стая ворон. А мужчина все шагал и шагал в тени кирпичных стен и ржавых столбов, на которых громоздились кривые полукруглые фонарные лампы. Шелби прошел по тонущей в ночи улице и свернул направо, не вписался в поворот и приложился плечом об обшарпанный угол дома. Покачнулся, останавливаясь, и поднял голову, щуря глаза.       Солнце зарделось на горизонте бросая робкие блики на мокрую мостовую. Светало. Он и не заметил, как ночь сменилась ярким утром. Мужчина опустил свое кепи ниже на глаза, пряча их в тень узкого козырька от отражающегося в грязных стеклах солнца, и медленно двинулся вдоль стены из потрескавшегося шамотного кирпича. Небо сейчас напоминало ему хвост феникса, распущенный и излучающий разные цвета – розовый, алый, дымчато-оранжевый – первый яркий вызов отступающей темноте.       Постояв так какое-то время, Томас снова двинулся, на этот раз прямиком на восток, сквозь городской лабиринт приближаясь к центральным улицам. Наконец показался дом с кованой оградой и ступенями из гранита. Эта картина его успокоила.       Искать ключи не пришлось, дверь была не заперта. Он не испытывал стыда, возвращаясь сюда, можно сказать, нагим. Только безразличие, пожалуй. Бредущий человек в растерзанном костюме и измятом пальто, шатающийся от усталости и отупения, возможно, был самым точным отражением того, кем он являлся в действительности.       Ничего. Сегодня все закончится.       Томас ввалился в свою квартиру на Далтон-стрит совершенно изможденный. Каждый член его тела изнывал от боли и утомления. Тем же самым страдал и его разум.       Обойдя письменный стол и рухнув в кресло, он протянул руку к верхнему ящику и, потянув на себя открыл: даже это простое действие далось ему с трудом. Среди бумаг и окурков валялась бутылка коньяка – его тайная заначка. Господи, в кого он превратился? Мужчина открыл ее и отпил прямо из горлышка.       Первый глоток алкоголя в семь утра. Ничего, он и не такое выделывал. Обжигающая жидкость заставила его закрыть глаза и откинуть голову.       - Полегчало?       Томас вздрогнул, но не ответил. Его мысли не шли дальше этого глотка с карамельным привкусом. Идеальное существование. Животный взгляд на мир – ни сознания, ни размышлений. Жить только этим моментом, а если этим моментом оказывался глоток алкоголя, то еще лучше.       - Ты выглядишь печальным… Что-то не так?       О, да. Воистину, его сводило с ума совсем другое.       Она замерла возле книжного шкафа, невзначай бросая взгляд на книги, а затем снова поворачиваясь к нему.       - Расскажешь?       Он не должен отвечать. Не хотел этого, но, к черту, сказал он себе и сухие и потрескавшиеся губы зашевелились.       - Ты хочешь знать, что случилось? – Томас усмехнулся болезненно и рвано. – У меня было все на свете, черт возьми. – Тихо прошептал он, нарушая собственный запрет и приоткрывая глаза. Сегодня можно. Напоследок. Наблюдая за тем, как вдоль дивана, едва касаясь спинки пальцами скользит тонкая тень Грейс, он смотрел, не в силах оторвать от нее взгляда. – И ты… - Голос сорвался на хрип. – Женщина, которую я…       Полупрозрачный силуэт замер в солнечном луче и обернулся к нему с легкой улыбкой.       - Я знаю. – Ему показалось, что она засмеялась и он почувствовал, что задыхается. – Ты все еще любишь меня. – Она говорила отрывками. Фразы, звучащие ее голосом, начинались и обрывались резко как на плохой записи. – Но это пройдет. Все проходит.       - Разве? – Томми попытался отмахнуться от наваждения и все свое сознание сосредоточил на том, чтобы сделать его реальностью. – И ты пришла для того, чтобы сказать об этом?       - Это не я пришла к тебе. Это ты позвал меня. – Грейс качнула головой, указывая взглядом на бутылку коньяка в его пальцах.       - Ты нужна мне, Грейс.       - Нет, Томми, это от боли. – Женщина покачала головой, и он услышал, как скользнули по плечам ее светлые волосы, кажущиеся ангельским ореолом в свете солнца, пробивающегося сквозь пыльные стекла. - Ты всего лишь нуждаешься в тепле.       - Всего лишь… - Он хрипло выдохнул и попробовал рассмеяться, но вместо этого по щекам его заструились слезы.       Она молча наблюдала за этим, а он сквозь дымку во взгляде видел то, что трудно описать словами из человеческого языка. Это язык голых ветвей и холодного камня в угрюмом шорохе колючего ветра и ритмичной капели дождя. Это песнь, которую поет падающий снег и нестройный ропот солнечного света. Это романтическая баллада смертных объятий.       Это Грейс Шелби. Его жена. Женщина, которую он любил.       Он опустил голову и отвернулся. Зажмурив глаза Томми, представил: каково это быть там, где она, а не здесь, на этой серой земле, в этих мучительных объятиях времени…       Скоро он уснет и очнется от этого страшного сна. Придет бесконечная ночь и он пробудится. Он ждал этой ночи. Он ее не боялся. Ему довелось испытать страх. Он слишком долго глядел в преисподнюю, настолько, что теперь она смотрела на него глазами его погибшей жены.       Тихий шорох, раздавшийся совсем рядом заставил его вздрогнуть и очнуться.       - Еще не время, родной. – Голос Грейс прозвучал с предостережением. Она стояла рядом, совсем близко, настолько, что он мог протянуть руку и коснуться прозрачной кожи. Шелби проследил за тем, куда она смотрит. Взгляд женщины замер на револьвере, зажатом в его пальцах. Странно, он не помнил, как доставал и прижимал к голове холодное дуло.       Томас усмехнулся, и улыбка на его лице была похожа на воспаленную рану.       - Раньше ты говорила совсем иначе… Что моя работа выполнена, что все закончено и мы можем уйти от всего этого. Вместе.       - Не сейчас. – Томас ясно ощутил, как ее холодные пальцы сжали его ладонь с оружием и потянули вниз, отводя от виска. – Ты нужен ей. – Закончив, Грейс наклонилась к его уху и прошептала, а ее ледяное дыхание заставило зашевелиться короткие волоски на затылке. – А она нужна тебе.       Томас дернулся, пытаясь повернуться к ней, но бесплотный дух, опережая это движение, сам возник перед его взором. Револьвер выскользнул из ослабленных пальцев и со стуком упал на ковер.       - Кому? О ком ты говоришь, черт возьми?       Но Грейс не ответила. Ее силуэт растворился в воздухе, а в дверь, куда в самый последний момент указала ее худая ладонь, раздался стук.       Томас вытер слезы со щек.       - Войдите.       Дверь отворилась, но сделала она это раньше, чем он закончил говорить.       - Мистер Шелби…       Этот голос с тихой усмешкой. Слишком ленивый. Слишком надменный. Человек еще не вошел, но Шелби уже знал, кому он принадлежит.       Уинстон Черчилль в следующее мгновение шагнул в его кабинет и закрыл за собой дверь. Он неспеша огляделся и только затем проследовал к креслу, облокотив о кожаный подлокотник свою трость и положив на колени цилиндр.       - Чем обязан, мистер Черчилль? – Сил у Томаса хватило лишь на то, чтобы выпрямиться в своем кресле.       Черчилль оценил этот шаг равнодушно. Не спрашивая разрешения, он вольготно устроился на мягкой оббивке дивана, пружины которого проронили тихий стон.       - Сегодня мы договаривались о встрече.       - Прошу прощения, совсем вылетело из головы. – Томас было вновь потянулся к бутылке с коньяком, для, так сказать, большей ясности сознания, но встретил прямой взгляд политика. В нем читалось твердое «нет» и Шелби с пересохшим горлом отказался от своего намерения. В целом ему было плевать, он мог выпить и после.       - Не стану тянуть. Мы с премьер-министром, сэром Болдуином считаем, что вы, мистер Шелби, сможете помочь нам в одном важном деле. – Деловито произнес он, заканчивая предложение улыбкой. Она легко и мягко растянула его губы, но не глаза. Они смотрели тяжело.       Странно, но эти слова не вызвали у Томаса ровным счетом никакого удивления. Так, если бы просьбы премьер-министра и его близкого друга канцлера были для него чем-то собой разумеющимся. Привычным, обыденным делом.       - В каком?       Некоторое время Черчилль раздумывал.       - В скором времени Бирмингем посетит одна особа. – С этими словами чуть полноватая ладонь выложила на стол фотокарточку, и мужчина подтолкнул ее пальцем по поверхности, так чтобы картонка оказалось в поле зрения Томаса. Проследив за тем, как Шелби кончиками пальцев подцепляет снимок и чуть склонив голову всматривается, Уинстон продолжил. – Ее имя Кейтлин Элизабет Вон. Вам нужно будет познакомиться с ней, наладить контакт. Войти в доверие, так сказать.       Томас почувствовал, явственно ощутил, как оловянный голос Черчилля проскреб по его слуху, как крыло мухи по неподвижному воздуху. Он словно звал его за собой в царство теней. Туда, откуда нет выхода.       - Зачем?       - Дело в том, что нас интересует не только мисс Вон, но та информация, которой она владеет, а также… ее покровитель. Вам нужно будет выяснить кем он является и каковы их истинные цели в Бирмингеме.       Шелби приподнял брови. Все это сложно укладывалось в его не совсем трезвом сознании. Он не был алкоголиком, но его состояние в целом было похоже на то, что испытывали люди, приверженные этому недугу. Для него желание выпить с некоторых пор представляло восстановление естественного порядка вещей. Но все эти мелкие измышления не шли ни в какое сравнение с поручением Черчилля.       - Я узнаю и что дальше? – Спросил Шелби больше для того, чтобы положить конец своим собственным размышлениям. – Вы ведь не за этим пришли, мистер Черчилль.       Канцлер усмехнулся и глаза его наконец сощурились, придавленные складками щек.       - А вы проницательны, не так ли? – С секунду он молчал, а потом резко продолжил. – Ну хорошо. Пока не могу сформулировать вашу цель достаточно точно, однако, могу сказать, что вероятнее всего задачей будет являться устранение цели. Это «боевое задание» во имя короны мистер Шелби.       Томми передернуло от того, как знакомо прозвучали эти слова. Боевое задание. Давненько он не слышал подобной формулировки. Последним подобную использовал полковник Кемпбел. Томас услышал его голос в своей голове настолько отчетливо, что на миг показалось, что он воскрес из мертвых и стоит за его плечом. Шелби едва заметно передернулся. Пора завязывать с выпивкой. Мертвецы не воскреснут. Он не хотел задумываться, но все же, что такого должна была совершить эта девочка, чтобы ее смерти возжелал сам канцлер парламента и премьер-министр?       Но спросил он совсем не об этом.       Следующий вопрос дался Тому легче, чем он предполагал.       - Устранение кого? Мисс Вон или ее покровителя?       Вместо ответа Черчилль широко улыбнулся и Томас почувствовал легкое отторжение. Было в этом человеке что-то непереносимое, то же, что он не так давно стал замечать в собственном отражении.       Шелби хотел, чтобы его голос звучал не так омерзительно равнодушно. Он хотел бы иметь возможность ответить этому человеку, как тем республиканцам, что просили его выполнить «боевое задание» во имя короны чуть больше четырех лет назад. Уверенно и четко отправить к чертовой матери. Но он не мог и от этого, в груди холодной слизью зашевелилось озлобленное бессилие.       - По ситуации, мистер Шелби. – Интонации соратника премьер-министра изменились, а взгляд и до того не источающий тепла, покрылся коркой льда. – Вы будете регулярно получать инструкции.       Это был впечатляющий финальный аккорд. Сквозь отражение в зеркальной поверхности отполированной пепельницы мужчина видел, как занимается день. Окрашенные в алые тона размышления, замешанные на кровавых сгустках.       - Судя по вашему тону, мистер Черчилль… - Томас сделал небольшую паузу, во время которой медленно отвернулся к окну навстречу восстающему солнцу и ладонью скользнул к карману пиджака в поисках сигарет. – Это дело для вас личное. – Обнаружив искомое мужчина закурил. Движения его были медленными.       - Отчасти. – Не стал лукавить канцлер и немного поджав губы, качнул головой вбок.       - Забавно. – Томми усмехнулся, выпуская из легких дым. – Я думал у вас есть правила: не смешивать личные дела с политикой.       - Правила есть. – Согласился Черчилль, кивая. Помолчав, он продолжил. – Но также есть основания для того, чтобы их нарушать: если мы хотим пользоваться миром, приходится сражаться. Сражаться с чудовищами. Правила есть не только по ту сторону добра, - он положил одну руку открытой ладонью на стол, - но и по ту сторону зла – чуть поодаль легла вторая. – Без потерь войну не выиграть.       - Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому не стать похожим них. – Тихо проговорил Шелби в ответ и посмотрел в глаза своему собеседнику.       Уинстон, так же, как и он упивался никотином. Держа в зубах крупную сигару, политик в очередной раз смял губы в улыбке. Только вышла она кривой и страшной.       - Вы читаете философию?       - У меня проблемы со сном. – С этими словами Томми взял со стола снимок девушки и всмотрелся в него. – Красивая. – Чуть тише добавил мужчина. При взгляде на ее лицо с чертами ровными и правильными, как у фарфоровой статуэтки, и глаза, блестящие в тени загнутых ресниц, напоминающие завитки японской каллиграфии, в груди у Томаса кольнуло. Эти глаза были чужими на юном лице. Слишком глубоким казался взгляд. Слишком пронзительным. Слишком знакомым. Шелби положил фотокарточку обратно на крышку стола. – Могу я спросить зачем вам это?       Все это время Черчилль внимательно наблюдал за ним. Помолчав немного, он все же заговорил.       - Вы копаетесь в своем саду, мистер Шелби?       - У меня есть садовник. – Ответил Томас. – Вообще-то даже три садовника. – Немного подумав добавил он. – Три поколения людей без амбиций, и они куда счастливее меня.       - Что ж, спросите их, и они скажут вам, что существует определенный вид сорняка, который можно сколь угодно полоть, травить, но он вырастет снова. В результате: избавиться от них, можно лишь перепахав верхний слой почвы и спалив обнажившиеся корни. Мы с вами делали это во Франции, но, когда я встречаю таких людей, как мисс Вон, я вижу, как ростки новой войны, новой революции пробиваются у ее ног. И, я уверен, что, познакомившись с ней, вы увидите то же, что и я.       Томас тяжело вздохнул. Он посмотрел на часы, которые показывали 08:05 – утро, но несмотря на это, время слишком позднее для того, чтобы задуматься о решении. В глаза ему словно насыпали песок. Он устал. Больше здесь делать было нечего. Внезапно мужчина захотел встать и впервые за долгое время отправиться домой. На Олдридж. Выспаться, поесть и обдумать сегодняшнее событие, чтобы понять, выглядит ли оно настолько зловеще по прошествии нескольких часов.       - Мне нужно поспать. – Озвучил Том свои мысли.       - Вы сказали, что не спите.       - Я сказал, что мне не спится.       - Как и мне. – Кивнул Черчилль в задумчивости, а затем повторил, поднимаясь с дивана, - как и мне, мистер Шелби. Я не сомневаюсь, что тогда во Фландрии, когда вы были под землей, а я на ней, мы оба шли к одной цели. – Политик надел на голову свой цилиндр и сжал пальцами трость. – И сейчас мы находимся в той же ситуации. Делайте, что должно, мистер Шелби.       Томми смерил глазами грузную высокую фигуру канцлера и его белый шарф на фоне черного пальто и костюма показался ему смешным. Черчилль напомнил ему фокусника, что сейчас затолкает этот белый шарф в свой цилиндр, а затем вытащит из него пушистого кролика.       - Знаете, временами, по ночам, мне кажется, что во всем этом нет смысла.       Политик запахнул пальто.       - О, это старая пластинка. – Он лениво отмахнулся. – Я тушу сигару и через час хочу другую. Иногда мост между временем весьма тонок. – Уинстон помолчал. – И все же воспользуйтесь им. – Голос его зазвучал вкрадчиво. – Палатка. Затем лодка. Затем дом. Теперь особняк. Сын, братья… семья. Уже кое-что разве нет?       - Да, уже кое-что.       - Жаль будет лишиться и этого.       Шелби не ответил ему, и с этими словами Уинстон ушел, а дверь закрылась за ним. Он покинул кабинет, но не жизнь Томаса, появляясь, чтобы напомнить о себе и своем поручении. Не часто, но достаточно для того, чтобы Шелби не мог забыть. После встречи с Черчиллем в посольстве Томас не был уверен, что помощник премьер-министра заранее не знал, кто именно является покровителем Кейт.       Так что для него эта игра началась задолго до знакомства с упрямой внучкой лондонского криминального авторитета.       Да. Томаса втянули в эту игру.       И пусть против воли, но именно он вел ее главную партию, хотя с каждым днем все яснее осознавал каков финал этого дела, и что ни ему самому, ни Кейтлин Вон в этом финале места не было.       Когда Томас закончил свой рассказ, Элизабет Грей подняла на племянника взгляд. Молчаливый, полный тех чувств, что переполняли его самого. То, что она услышала заставило женщину увидеть все под другим углом.       - Выходит, Фрай и… эта девушка, Кейтлин Вон, были целью с самого начала…       Томми молча кивнул, отправляя в рот новую сигарету и щелкнул зажигалкой.       - Ты должен убить их?       - Пока такой инструкции не поступало. – Мужчина затянулся.       Он всего лишь должен был сыграть свою роль, кто же знал, что он настолько вживется в нее, что сама мысль о том, чтобы совершить нечто подобное будет для него мучительнее всех пережитых страданий. Еще несколько недель назад, он был уверен, что сможет убить Кейтлин, теперь же он понимал, что не сделает этого никогда. Легче было пустить пулю в лоб самому себе.       - И что ты собираешься делать?       Шелби промолчал. Он лишь посмотрел на нее и этот взгляд сказал женщине больше тех слов, что мужчина мог бы произнести. Он уже все решил и довольно давно. Да, три недели назад во время полуночного разговора в гостиной его особняка, он не лгал девушке. Откажись тогда Кейт сотрудничать, Томасу и в самом деле рано или поздно пришлось убить ее и вовсе не из бездумного и своекорыстного желания все держать под контролем. Нет, Томас не был самодуром. И контроль был необходим ему затем, что при всех сложившихся обстоятельствах, учитывая переменные в лице премьер-министра Стэнли Болдуина и его ближайшего друга канцлера Уинстона Черчилля, это был единственный шанс на выживание не только для Кейт, но для них обоих. Только лишь ее честность и искренность, могли дать Шелби точное понимание сути происходящего, открыть все карты и дать шанс ввести в навязанную ему игру свои правила.       Теперь же, все недомолвки, упрямство девушки, отчаянное своеволие, приправленные невиданным везением сбили весь просчитанный до мелочей путь. И сейчас один Бог знал, чем все могло закончиться. Может быть к лучшему, что их пути разошлись.       Словно почувствовав его смятение и услышав этот немой ответ, миссис Грей тяжело вздохнула, положила на плечо племянника свою сухую ладонь и сжала пальцы.       - Даже если этого не сделаешь ты, то Черчилль найдет другого, кто исполнит твою роль. – Голос Полли звучал настороженно, но твердо. Она внимательно всматривалась в лицо мужчины. – Но тогда пострадает не только она, а вообще все. Чарльз, Артур, Майкл, я, Эйда, Финн… Нас могут использовать против тебя, могут шантажировать нашими жизнями, а с этой девочкой сделать то, что сделали с Грейс. Что ты будешь делать тогда?       Томас запрокинул голову.       - Полли. – Хрипло произнес Шелби ее имя и снова затянулся, выпуская облако дыма в потолок. - У тебя есть предложения? – Устало усмехнувшись, с иронией спросил он. – Ну что же, тогда не стесняйся, я готов выслушать твою мудрую мысль. Какой противник для тебя более привлекателен: Джейкоб Фрай или Уинстон Черчилль? С кем, - мужчина выделил это слово, - ты предпочла бы вести войну?       Томас тяжело посмотрел ей прямо в глаза.       - Ни с кем. – Она приподняла подбородок и в ее голосе послышались нотки холодной ярости. – Я бы стравила этих псов и пусть себе грызутся друг с другом.       Шелби не отрывал от нее своего внимательного взгляда.       - Да? – Проговорил он наконец, поджав губы и качнув головой. – Ну что же… давай. С кого начнем? – В его голосе зазвучала неприкрытая ирония. – Помощник премьер-министра или лондонский кровавый барон?       Он выдержал ее взгляд, встретил его уверенно. А вот тетушка не смогла.       - Я не знаю. – Наконец произнесла Полли и отошла в сторону, чтобы хмуро уставиться в окно. Ситуация была патовая и решения у нее не было. – Не знаю. – Тихо повторила она и замолчала.       - Вот и я не знаю, - ответил он, как и женщина переводя взгляд к окну.       За ним шуршал ветер, перекатывая группы снежинок. Он подхватывал их с сугробов и поднимал к пушистым еловым ветвям, что уютной зеленой стеной росли вдоль дома, набрасывая на них как вуаль. А те лишь молча и со смирением позволяли ему делать все, что ни заблагорассудится.       - Тебе настолько дорога эта девушка? – Этот внезапный вопрос заставил мужчину вздрогнуть.       Шелби не отвечал. Он молчал долго. Достаточно для того, чтобы Элизабет Грей все сама поняла. Среди всей этой путаницы, среди замешанных в огненном вареве лжи, истины, верности и предательства, женщина с обреченностью поняла: Томас не допустит смерти Кейтлин Вон, а значит война неизбежна.       Миссис Грей тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Вот теперь ей стало страшно.       - Тогда будь осторожен, Томас. – Твердо произнесла Полли, скрывая свои чувства. Отвернувшись от созерцания, она повернулась к племяннику, складывая пальцы замком. – Потому что иначе, тебе придется заплатить высокую цену. – Бровь ее изогнулась крылом и красноречиво приподнялась. – Намного выше той, что ты уже заплатил.       С этими словами она развернулась, чтобы уйти, но у самых дверей остановилась и добавила:       - И мой тебе совет, хоть ты и не просил. Объяснись с Элизабет. Потому что нет страшнее монстра, чем преданная и обманутая женщина.       После разговора с Полли Томас отправился в ванную и проторчал там почти целый час в надежде вымыть алкогольный дух из своего тела. Ему это практически удалось. Практически. Ведь пьяница неотделим от алкоголя в органическом смысле слова. Атомы способны устанавливать между собой нематериальные связи – попробуйте их разделить, и они все равно восстановят изначальное сцепление. Выходя из душа все еще не совсем трезвым, Том понял, что с ним, похоже, дела обстоят точно так же.       Ситуацию исправил короткий, но достаточно крепкий сон, по истечении которого Шелби поклялся, что завязал с выпивкой. Сны Томасу снились редко. К счастью. Потому что, если бы это случалось чаще, он сошел бы с ума. Они всегда были неспокойными, сложными. Он просыпался измученным, даже выжатым. Сегодняшние три часа сна не стали исключением. Томас видел себя лежащим на столе из нержавеющей стали. Живым, но неспособным пошевелиться. Рядом стояла Кейтлин и Джейкоб Фрай. Они были не живыми. Мертвыми. С их тел отваливались куски плоти и с глухими шлепками падали на нержавейку. Своими костлявыми пальцами они обхватили ручки стола и медленно поволокли за собой. Томас не знал куда, не различая в непроглядной тьме ничего, кроме шаркающих и сгорбленных силуэтов. Краем глаза, сквозь темноту на их окровавленных и гниющих останках мужчина заметил неясные отсветы. Он повернул голову и увидел перед собой пышущую пламенем печь крематория. Словно адова пасть распахнулась ему навстречу и тот, кто ждал его за этими вратами, гостеприимно протянул к мужчине свои руки. Звал его. Хотя и парализованный, Томас мог говорить, и голосом Уинстона Черчилля повторял: «Я всего лишь сделал то, что должно». И тогда живые мертвецы повернули к нему свои головы и открыли рты, словно собираясь что-то сказать, но вместо слов из их ртов одна за одной повалились огромные крысы.       Им было все равно на его оправдания. Они тянули его за собой, ведь участь всякого предателя гореть в аду.       Он проснулся в поту и больше не уснул этой ночью. Проворочался в постели до самого рассвета и никакие уловки его не спасли, даже пресловутые греки с их мертвецки скучной философией. Этот жуткий сон не был похож на все остальные. Он был реальнее и Томми мог поклясться, что даже после пробуждения чувствовал жар, исходящий из чрева печи. Но вместе с тем ужасом, что он испытал, мужчина осознал то, что до этого вертелось лишь на задворках его подсознания. Словно мистическая связь с миром снов выстроила наконец ту незримую нить, что связала его с реальностью.       Кошмар помог ему понять: если он попытается спасти Кейт, тогда, возможно, он сохранит то живое, что осталось от его души. Не позволит ей сгореть в адовом пламени.       Вечером следующего дня заявился Артур. В самый канун сочельника, вместо того чтобы набивать свое пузо праздничной индейкой, старший брат, не дожидаясь, когда его пригласят, сам распахнул входные двери особняка на Олдридж и широким шагом пересек холл. Оттуда, не снимая пальто и пачкая дубовый паркет снегом, он стремительно взлетел на второй этаж, безошибочно находя младшего брата на пороге его собственного кабинета.       - Есть что обсудить. – Коротко бросил он.       Томас кивнул, распахивая дверь и приглашая войти.       Ему не было нужды спрашивать Артура зачем тот явился. Он догадывался, что это дело рук тетушки. Решила приставить к младшему брату старшего, чтобы дел не наворотил. Вероятно поэтому, Полли все эти дни предпочитала держаться обособленно, проводя большую часть времени вместе с Чарльзом и Лиззи, подготавливая дом к Рождеству. Том им не мешал. Ему самому нужно было время, чтобы обдумать все, правда, он не знал сколько именно. Он вообще не представлял, что существует какой-либо отрезок этой реальности, способный помочь ему принять решение как поступить дальше. Любое его действие было бы чистым безумием. Хуже, чем безумием, - смертным приговором.       Молча мужчины один за другим перешагнули порог кабинета.       Внутри помещения царил сумрак. Лишь тусклый свет, источаемый одним единственным зажженным торшером, пытался разогнать тьму. Томас прошел вперед, замирая возле письменного стола. На нем лежали документы, принесенные Соломонсом, переданные Кейт и Фраем, а также кое-какие бумаги, собранные им лично. И он уже успел частично все это изучить и даже систематизировать. На деревянной поверхности в беспорядке были разбросаны листы с протоколами наблюдений, выжимки из полицейских отчетов, рисунки, фотографические снимки и много чего еще. Информация. На всех. На каждого участника этой истории. Томми подготовил для них папки. Он решил: если хочешь разобраться во всем – вернись к началу.       А началось все со странной просьбы Уинстона Черчилля.       Он снова задался тем же вопросом, что и три месяца назад: что, спрашивается, нужно было сотворить, чтобы твоей смерти желали сам премьер-министр, его ближайший друг канцлер, а также крупная и влиятельная корпорация? Вероятно, убить короля или обчистить его сокровищницу, не меньше… И если Фрай был способен и на большее, то на счет Кейтлин у Томаса были серьезные сомнения. Не было похоже также, чтобы девушка шла «прицепом» за своим именитым дедом: вряд ли ее смертью желали наказать старика.       Нет, дело было именно в ней.       Томасу сложно было представить, что такое в принципе возможно, но, каким-то непостижимым образом Кейт удалось самостоятельно нажить себе довольно влиятельных врагов. В подтверждение этому слова Черчилля сами всплыли в его голове.       Когда я встречаю таких людей, как мисс Вон, я вижу, как ростки новой войны, новой революции пробиваются у ее ног.       И если все дело в ней, тогда связи с верхушкой парламента и «Абстерго» нужно искать через нее…       - Томми?       Отрывая его от раздумий, старший брат тяжело опустил руку ему на плечо.       - Что ты хотел, Артур? – Усевшись за свой письменный стол, Томас прикурил сигарету.       Шелби-старший с ходу устроился в кресле напротив:       - Как ты и просил, мы все подготовили в хранилище на Бренстон-стрит. Я нанял рабочих, так что твоя принцесса может хоть завтра начать свои раскопки.       Брат взглянул на него и Артур почувствовал на редкость неприятное ощущение, сходное с тем, как если бы он тонул или на него обрушилась тысячефутовая скала. Голубые глаза Томми потемнели, так словно он вспомнил о чем-то таком, что воскрешать в своей памяти вовсе не собирался.       - Все отменяется. – Сухо бросил он. Брови его нахмурились, а губы сжались и побелели.       Повисла пауза, недолгая, но увесистая.       - Не понял… – Лицо Артура вытянулось. – Что значит, отменяется? Погоди, ты…       - Отменяется, это значит отменяется. Артур. – Безэмоционально произнес Томми.       - Она что, передумала? Почему отменяется? Так подожди. – Старший брат поднял ладонь в останавливающем жесте, пытаясь упорядочить собственные разбредающиеся мысли. Он практически вышел из себя, слушая, как сидящий напротив человек напрочь разрушает все его труды. – Давай-ка по порядку. Эта девка вытрясла из мэра согласие, - мужчина принялся загибать пальцы, - достала тебя этими своими раскопками, ты заставил меня в канун Рождества торчать в Блумсбери, на этом обоссанном рынке, чтобы найти тех, кто согласится работать в праздники и теперь все отменяется? – Артур повысил голос. – Какого хрена, Томми?! – Грудь мужчины вздымалась, а на лице легко читался гнев. – У меня там два десятка рабочих готовы рыть землю, и я заплатил им аванс. Двести фунтов из моего собственного кармана! А у вас, мать его, все отменяется?!       Сложив руки в замок на груди, младший брат смерил его тяжелым взглядом, но предпочел промолчать. Затем он сунул руку в карман и выудил оттуда бумажник. Бросив на стол несколько крупных купюр, он принялся раскладывать разбросанные по столу бумаги по папкам.       - И что? Это все? Снова никаких объяснений? Вот так просто? – Артур помолчал какое-то время ожидая ответа, широко распахнутыми глазами глядя на лицо Томми, но так и не дождавшись, хмыкнул.       Он успел изучить все изменения, которые произошли с Томом. А их было немало. За последний месяц младший брат отчасти вновь стал таким, каким был до смерти Грейс. И Артур, став невольным свидетелем этих перемен уже успел привыкнуть к новому-старому младшему брату. Теперь же тот вернул свой прежний облик, вновь обратившись в того, каким был до этого: мрачным, замкнутым. Чем-то похожим на монстра, который с непререкаемой решимостью приказал убить школьную учительницу. И, следуя логике прошлых событий, вывод напрашивался только один.       Все дело вновь было в женщине.       Элизабет, посещавшая Лондон вместе с ним, была ни при чем, поскольку ее несчастное лицо, встреченное им мельком в проеме гостиной, оставалось таким же печальным, если не приобрело еще более скорбное выражение. А раз мисс Старк не виновна, значит причина несчастий в маленькой шустрой внучке бывшего лондонского криминального авторитета. Так вот на что намекала Полли…       Старший Шелби тяжело вздохнул, наблюдая за тем, как Томас сосредоточенно ищет что-то в ящике стола.       От всей этой истории у Артура мутилось в голове. Для начала он не привык, чтобы вокруг него крутились такие драмы, а уж эта игра в детектива-любителя, разоблачителя душевных терзаний… об этом и говорить не приходилось.       - Нет. Так не пойдет. – Старший брат покачал головой. – Что случилось?       - Сделки с мисс Вон больше нет. – В очередной раз сухо констатировал Шелби-младший, прямо намекая на то, что дальнейшие вопросы бессмысленны. – Это вопрос решенный и обсуждать его мы не будем.       - А как же Лондон? Посольство? Я думал…       - Очень хорошо, что ты вспомнил. Встреча с Капоне на следующей неделе. Я все подготовил. – Заговорил Томас, игнорируя его вопрос и выуживая из ящика свой набор для чистки оружия. – Договора, накладные. Все детали, нюансы… - мужчина затянулся, и сигарета в его зубах истлела практически до половины, – я все учел. Дело осталось за малым: организовать все так, чтобы у Альфонсо не возникло желания передумать.       Он поднял глаза на брата, освобождая свой кольт из наплечной кобуры и вытаскивая обойму. Артур наблюдал, как на стол перед ним поочередно ложатся дульный тормоз, спусковая пружина и детали взводного механизма.       - А с чего бы ему? – Но затем, немного подумав, Артур добавил. – Сделка выгодная.       - Кейт не пойдет со мной.       - Ты собираешься идти туда в одиночку? Ее присутствие было главным условием Альфонсо! Ты в своем уме?!       - Я же сказал, что все предусмотрел. – Томас сбросил пепел и вернул сигарету в рот, делая вид, что ему нет дела до слов старшего брата.       - О, так ты все предусмотрел? Подразнить медведя решил? – Артур поерзал, устраиваясь удобнее в кресле и скрестил руки, переплетая их на груди. – Мы не можем положиться даже на фараонов. Я навел справки. Наших людей там не осталось, только эти крысы, которые переметнулись к «Абстерго». Если все выйдет из-под контроля, то мы не сможем тебе помочь, ты это понимаешь?       - Артур, - последняя затяжка и окурок ложится в переполненную пепельницу. – Я. Все. Учел. – Слова звучали холодно и четко, ставя точку в конце этого разговора.       Сказав это Томми поднял немой взгляд, а затем опустил голову, возвращаясь к своему занятию: прочищению дула коротким ершиком с жесткой щетиной. Он не мог объяснить брату это совершенно нелогичное поведение. Но одно Том понимал совершенно точно: ему нужно было держаться подальше от этой девушки. По крайней мере до тех пор, пока он не разберется, что делать дальше.       - Послушай, не знаю, что между вами произошло, но раньше ты хотя бы соображал, а сейчас собираешься действовать как самоубийца. – Повысив голос, Артур всплеснул руками. – Очнись, ваши личные дрязги сейчас ой как ни кстати. – В кабинете повисла короткая пауза. – Не верю в то, что первый скажу тебе это, но нужно думать о деле, Томми. Ты не часто ведешь себя как идиот, но если думаешь, что можно идти туда одному, то ты глубоко заблуждаешься. Неужели то, что случилось с Финном не…       - Мы не станем это обсуждать. – Томми не дал ему договорить.       - Поговори хотя бы с Фраем.       - С Капоне я разберусь сам. И мне не нужен ни Фрай, ни тем более Кейт.       - Томми, у нас нет больше никаких вариантов. А у тебя нет никаких вразумительных аргументов. Поэтому запихай в жопу свое самолюбие и позвони этой дамочке. – Ткнув пальцем в его сторону с раздражением произнес Шелби-старший. – А иначе, это сделаю я.       - Нет.       - Да что б тебя… - Старший брат всплеснул руками.       - Не ты ли говорил, что ее надо грохнуть?       - Я. Но то было до того, как девчонка решила наши проблемы. Так что теперь я доволен. Даже очень.       Оставив свое занятие, Томас поднял на него тяжелый взгляд, но Артур выдержал его со спокойствием.       - Хорошо. Знаешь, что? – Растеряв все свое терпение, с этими словами старший брат поднялся из своего кресла и надев кепи на голову, направился к двери, чувствуя на затылке все тот же тяжелый взгляд. – Иди к черту. Я сам пойду к ней. – Твердо произнес Артур. – Раз ты этого делать не собираешься. – Мужчина ткнул пальцем в сторону брата и отворив дверь вышел из кабинета. Дверь захлопнулась.       Бросив со стуком детали от кольта на стол Томми, прикрыв глаза, откинулся в кресле.       Все это порядком его достало. Нужно было принять решение, но и оно в сложившихся обстоятельствах было бы лишь имитацией действия, хотя альтернатива была немыслимой. Он не представлял с какой стороны подступиться к этой истории и как теперь после всего разговаривать с Кейтлин. Однако сделать это все же стоило, но Томасу нужно было время.       Погруженный в свои мысли, он не услышал, как открылась дверь, не услышал и тихих шагов, звучащих в комнате. Он поднял глаза, когда перед ним, в тусклом свете напольной лампы, как бесплотный дух, застыла Элизабет.       Ей показалось, что в молчании, повисшем между ними, они смотрели друг на друга через пространство. Оно казалось гораздо больше, чем те несколько футов, что их разделяли. В нем была какая-то странная пустота и чернильная темнота, освещаемая лишь тусклым светом от лампы.       - Томас, - тихо позвала женщина, - ты спустишься? Стол накрыт.       Чувствуя, как напряжение, собираясь со всего тела, поднимается к голове, он ответил:       - Чуть позже, Лиззи. Сейчас я занят.       Она кивнула. На минуту-другую женщина застыла, словно мысли ее бродили где-то далеко. Взгляд ее стал отрешенным и, хотя она стояла неподвижно, волнение словно просачивалось сквозь ее кожу.       - У тебя что-нибудь еще? – спросил Томми.       - Ничего. – Торопливо ответила Лиззи, а затем, чуть замешкавшись добавила немного неуверенно. – Сегодня сочельник. Чарли спрашивал, и я подумала, что мы проведем время вместе. - Внезапно она запнулась, словно решила, что лучше сменить тему для разговора. – Впрочем, ладно. О другом. Я хотела сказать, о другом. Вчера утром…       Но ее хитрость не сработала, так как Томас внезапно вскинул на нее глаза и с хорошо скрываемым раздражением произнес тихо:       - Позже, Лиззи. – Ему нужно было чтобы она ушла. Закрыла за собой дверь и больше не возвращалась. Эта забота, этот тихий голос становились для Томми пыткой. Элизабет должна была уйти. Он попытался вернуться к бумагам, разложенным на столе, но женщина снова окликнула его.       - Да, но, я хотела сказать о другом. Это важно…       - Не сейчас. – Несколько листов с шорохом были отброшены в сторону. Детали от кольта со стуком упали на ковер.       - Но…       - Я же сказал: я сейчас занят. – Слова прозвучали с нажимом и резко. Бумаги в пальцах смялись и Томас поспешил смягчиться. – Я скоро спущусь. – Мужчина очень старался не сказать ничего такого, что могло бы спровоцировать конфликт, порвать эту тонкую нить терпения, недомолвок и напряженного ожидания, что застыла между ними. Но похоже, что вместо этого, он своими словами наоборот перерезал ее.       - Ты все время занят. – Жестко с обидой проговорила женщина и подняв глаза Томми увидел, что ее руки дрожат, а пальцы судорожно сжимаются в кулаки. – У тебя постоянно нет времени. Ладно я, но там твой сын, Томас, и он ждет тебя, но ты снова предлагаешь сказать ему, что папа занят, - она всплеснула руками и почувствовала, что губы начинают предательски дрожать, выбрасывая наружу те чувства, показывать которые она совсем не планировала, - а ведь сегодня Рождество! – На выдохе выкрикнула она и предательские слезы все же заструились у нее по щекам.       - Уверен, что Чарли поймет, тем более что я сказал, что скоро…       - О, да! – Резким движением она провела ладонями по лицу, стирая соленые дорожки. – Чарли поймет, он ведь такой смышленый не по годам. Полли поймет, все всё поймут, только я, дура, никак не могу понять, что происходит с тобой и чем я заслужила такое твое отношение!       - Лиззи, послушай… - Томас попытался остановить ее, но ему этого не удалось.       - Нет, это ты, послушай, Томас Шелби, я устала от твоей холодности и отчужденности, устала постоянно бояться, что ты бросишь меня, устала ревновать, устала думать, что Кейтлин Вон намного важнее тебе, чем…       - Прекрати, Элизабет! – Рявкнул Томас, вставая со своего места. Какое-то время мужчина просто смотрел на нее, а потом произнес. – Если устала, то уходи. – Уже тише и намного спокойнее закончил он, наблюдая за тем, как темные глаза женщины расширяются, становясь больше от ужаса, переполнявшего ее.       Томас отвернулся. Он не мог выдержать этот взгляд, утративший осмысленность. Лиззи смотрела внутрь себя, потеряв связь с реальностью и, не в силах контролировать свое состояние погрузилась в пучину, словно Икар с опаленными крыльями. На ее мертвенно-бледном лице остались только слезы, текущие по щекам, а тело слегка потряхивало, как при ознобе.       - Томми, я… я не понимаю…– Слабо проговорила она, после того как молчание, повисшее в кабинете, затянулось настолько, чтобы стать неловким.       - Лиззи. – Он тяжело вздохнул и устало посмотрел на нее. – Что тебе нужно?       - Чтобы ты любил меня, Томми. – Произнесла она тихо и с такой мольбой в голосе, что мужчина с трудом удержался от того, чтобы снова не отвернуться.       - Я любил тебя.       - Любил?       - Да, любил.       - А сейчас?       - Я уважаю тебя. Ценю. И… понимаю, что недостоин такой женщины, как ты. – Томас опустил голову, глядя куда-то в пол. – Я не сделаю тебя счастливой и больше не могу дать того, что ты ждешь от меня.       Элизабет вздохнула и скрестив руки на груди, подняла глаза к потолку. Когда она вновь посмотрела на мужчину, в глазах ее появилось нечто новое… злое, обиженное.       - Это все из-за нее, да? – Резко спросила она. – Из-за этой Кейтлин Вон? Я видела, как ты смотрел на нее, ты…       - Это все из-за нас. – Он не дал ей договорить, вскидывая подбородок и впиваясь взглядом в лицо Лиззи. – Все потому, что так и должно было произойти. Кейт здесь не причем.       Какое-то время она молчала, но вскоре снова заговорила:       - Ты чудовище, Томас, ты знаешь это?       Он удивился тому, с каким спокойствием смог встретить ее слова. Элизабет оказалась права, как бывало часто. Он действительно был таким. И тогда, переведя на нее свой холодный, лишенный эмоций взгляд Шелби проговорил практически равнодушно:       - Тот, кто становится чудовищем, избавляется от боли быть человеком.       Это стало последней каплей. Не сдерживая себя больше, Лиззи заплакала как ребенок тихо, навзрыд, размазывая по щекам слезы, а затем выбежала из кабинета.       Мужчина шумно выдохнул и спрятав ладони в карманы брюк подошел к окну. Практически машинально он закурил, но вкуса не чувствовал. Сейчас он вообще ничего не чувствовал, даже мнимого ощущения свободы, которое, как ему казалось должно было появиться после этого расставания. Не испытывал он и боли, как бывает при потере кого-то близкого.       Воистину, тот, кто становится чудовищем, избавляется от боли быть человеком.

***

      Высокий темнокожий мужчина, облаченный в дорогое пальто, купленное намедни в знаменитом магазине одежды «Вест-Энд», где одевались лишь одни богачи, размеренно и вальяжно вышагивал по щербатой мостовой знаменитых лаймхаусских доков. Его трость из черного дерева с тяжелым набалдашником из черненого серебра имела форму головы пуделя и своим металлическим концом стучала по припорошенному снегом камню, изредка проваливаясь в пустоты: тротуар был изрыт впадинами размером с крысиные норы. Мужчина этот, статный и широкоплечий, хоть и имел не самую обычную для европейца внешность, на которую беззастенчиво засматривались редкие прохожие, пребывал в самом благоприятном расположении духа.       И все потому, что Альби Больден любил путешествовать.       Его привлекала итальянская открытость и эмоциональная темпераментность, восхищала швейцарская точность, умиляла французская эпатажность. Штаты воспитали в нем прямоту и стойкую уверенность в собственных силах: без сомнения ценные качества. Непал взрастил мудрость и развил способность к глубокомыслию. Германия научила тактике и стратегии, а Индия и Китай подарили уважение к предкам и традициям. За свою бытность он объездил практически весь свет, повидал немало народов, кое-где даже успел проникнуться культурой и обычаями, но все же самой любимой страной для него оставалась, родившая его на свет Божий старушка Англия.       Визиты сюда всегда отзывались в его сердце особенной теплотой. И сегодня, на заре угасающего дня, он шел по окраинным улицам Лондона и улыбался.       Англия… она всегда была особенной для него.       Осматривая невысокие домики и ангары, обшарпанное здание судоходной верфи, он вспоминал, что именно здесь, в этом самом районе, на этих самых заскорузлых улицах, он впервые познал боль потери и любовный восторг, был ранен предательством и благодаря этому научился видеть то, что сокрыто.       Мужчина свернул с дороги в какой-то проулок. Тротуар закончился и его шаги утонули, поглощаемые снежной кашей, образовавшей вместе с землей и экскрементами вязкую жижу. Стены домов теснились друг к другу, а высоко над головой серело пасмурное небо. Несмотря на неторопливый шаг, Больден двигался уверенно и неутомимо, а на душе его буйно цвело предвкушение.       Он в равной степени обожал и терпеть не мог авантюры и потому, когда несколько лет назад, велением Великого магистра был втянут в предприятие с заговорами, интригами и поисками артефактов, понял, что для него все будет работать по принципу «все или ничего». И Альби подписался, зная, насколько высоки ставки. Пошел на этот шаг, потому что больше авантюр он любил вызовы. У него была странная страсть к противостоянию и конкуренции. И сейчас, чувствуя победу в своих руках, Альберт мысленно ликовал.       Орден подарил ему цель, стал ближе матери, которой он никогда не знал, вознес на пьедестал свободы и широкого круга возможностей. Альби заработал достойно свой Черный крест и доказал право носить его. Он убил множество тамплиеров – предателей Ордена, тех, кого нашел сам и тех, на кого пал указующий перст. Он срезал их пальцы вместе со священными символами, перерезал глотки не счесть сколько раз, но задание, порученное ему несколько лет назад, оказалось намного сложнее и требовало такого нервного напряжения, которого мужчина не испытывал раньше. Теперь же все окупилось: он не прогадал тогда, и даже Великий Магистр теперь убедился в этом. Наверняка именно поэтому сегодня Альберта одолевала какая-то странная ностальгия, смешанная с предвкушением чего-то значительного и грандиозного.       И все же, даже в его продуманной партии, как и в тротуаре, по которому он шагал, имелись пустоты – огромные крысиные норы. Вероятно поэтому вот уже много дней его преследовал всего один навязчивый сон, как он шагает в общем строю, марширующих в мышеловку мышей. Он ощущал, как взаправду, что его маленькие лапки уверенно несут в сторону огромного куска сыра, который на деле превращался в дробящий его тощее тельце спусковой механизм. Все это выглядело непростительным варварством, чрезмерным унижением. Но то лишь сон, не более. Глупый крик уставшего разума. Он не собирался тратить на него внимание и силы.       Альби всегда остро ощущал течение времени, и не верил, что ему может грозить опасность. Он был готов ко всему и все предусмотрел. И, как бы самонадеянно это ни звучало, он предвидел и заранее знал, как будет себя вести, а все потому, что давным-давно обитал в аду, название которому – реальность. А в реальности все может быть.       Налетел порыв ветра, закруживший у его ног снежинки и тамплиер поежился: ладони в перчатках мерзли, лицо и затылок онемели от холода. Запахивая и поднимая воротник, щедро подбитый мехом куницы, он осмотрелся.       Орали треклятые ворóны. На ветвях, на мусорных кучах, на столбиках ограды сидели воробьи и голуби и гадили повсюду. Несмотря на все усилия вырваться из упадка, некоторые районы Лондона все также оставались опасными и нелюдимыми. Там, где процветали разложение и нищета, обычно не хватало средств на государственные услуги. Там, где полиция получала недостаточное финансирование, а нередко к тому же не пользовалась уважением, плодились воры и проститутки, как плодилась плесень во влажном и теплом месте.       Проклятый Лондон. Проклятая зима. Проклятая реальность.       Но, Боже, как ему это нравилось.       Мужчина повернул голову. Длинное здание на самой окраине многострадального района Лаймхаус, с конца прошлого столетия знаменитого на весь Лондон своими опиумными притонами, темнело провалами окон. Только лишь на самом верху теплился свет, отражая единственный солнечный луч, прорвавшийся на свободу из-за плотного настила облаков. Альби вновь улыбнулся, на это раз стоящей у стены дома девушке, не самой опрятной наружности, но весьма красноречиво намекающей на свое предназначение. Мужчина прошел мимо, но улыбка не покинула его губ. Он был практически у цели и его грело предвкушение схватки.       По другую сторону улицы высились кирпичные дома, одинаково безликие, как ломти нарезанной коврижки. На углу одного из них, стоявшего прямо на границе с Сити – районом белых воротничков – виднелась неприметная вывеска, а прямо под ней уходящая в подвал лестница. Кафе «Панч и Джуди» было его любимым с тех самых пор, как однажды, несколько долгих лет назад, он познакомился с одной очаровательной официанткой, укравшей его юное сердце, а потом разбившей его в дребезги. Альби вздохнул с печальной улыбкой смотря на облупившиеся буквы на вывеске. Окна старой подвальной кофейни упирались прямо в мостовую. Перед тем как перейти дорогу, мужчине пришлось остановиться, пропуская несколько груженых повозок и один кашляющий едкими выхлопами автомобиль. А затем, Альби пересек улицу и спустился по ступенькам вниз, проникая в пространство знакомое ему и родное.       Под мелодичный перезвон колокольчика он переступил порог кофейни и повторно звякнув дверь за его спиной захлопнулась. Да, здесь было также мило, как и пятнадцать лет назад и запахи были все теми же.       Мужчина шагнул внутрь. Официантка в белом опрятном фартучке, повязанном поверх простого платья, удивленно посмотрела на него. Больден прошел мимо и несмотря на его необычную внешность, ей подумалось, что он довольно привлекателен. Высокий, красивый, темнокожий. А затем он посмотрел на нее с улыбкой и на щеках девушки вспыхнул тусклый румянец. Он устроился за столиком возле окна и заказал себе кофе. Какое-то время Альби в задумчивости смотрел сквозь стекло на улицу. Скользя взглядом по лицам прохожих, он размышлял. В голове его роились мысли. Его инвестиции начали наконец приносить прибыль. Но часть плана не лезла ни в какие ворота. Утешало одно – во внутреннем кармане хранилось письмо, полученное им сегодняшним утром. И детали его заслуживали внимательного рассмотрения, поскольку они, определенно могли исправить положение и помочь дорисовать отсутствующую часть плана. Это был прорыв. Определенно. Мужчина улыбнулся сам себе. Но был один нюанс, помеха, которую необходимо было устранить и именно по этой причине Альби сидел этим пасмурным днем в кафе, так тесно связанным с его прошлым и ждал.       - Мистер Больден. – Перед его столиком нависла фигура, невысокая, но крепкая и массивная. Она загородила и без того тщедушный дневной свет, с трудом пробивающийся сквозь полуподвальные оконца.       - Присаживайтесь, мистер Торн. – Тамплиер жестом указал на стул напротив. – Как вам погода?       - Отвратительна.       - О, не соглашусь с вами, любезный друг. – Больден усмехнулся и поднес к губам чашку с обжигающим кофе. Зерна были явно пережарены, но это только добавило пару ноток к его сентиментальному настроению. – Она самая что ни на есть приятная.       - Полагаю, вы давно не посещали Лондон. – Торн скривил лицо в каком-то подобии улыбки и, брезгливо протерев стол, рукой, затянутой в перчатку, положил на край локоть.       - Вы правы. – Альби внимательно следил за всеми его действиями и после этого лицо его помрачнело. Он не любил пренебрежения к своим воспоминаниям. – Меня давно не было, и это мое упущение, которое, я, впрочем, скоро исправлю.       - Так вы надолго к нам? – Спросил мужчина будничным тоном, но Черный крест почувствовал напряжение в его голосе.       - Думаю, что задержусь. Знаете, столько дел накопилось. Эта история с артефактом…       - Так и зачем вы хотели видеть меня? – Торн перебил собеседника, чем вызвал оскал белоснежных зубов на его лице.       - У меня есть к вам один разговор. – Альберт отвернулся, его цепкий взгляд сместился с лица тамплиера на решетку окна. На миг он весь, казалось, был увлечен созерцанием части городского пейзажа, виднеющегося из окна, и чашкой кофе в своих пальцах.       - Тогда почему именно здесь? – Руфус, заметив его настроение тяжело вздохнул, словно от усталости и осмотрелся по сторонам, снимая шляпу и подставляя свету свою медную голову. Его цилиндр лег на стол. – Почему не в штабе Ордена?       Подошедшая официантка поставила перед ним заказ. Чай, поверхность которого была украшена легкой маслянистой пленкой, вызвал у мистера Торна то же подобие улыбки, что столик.       - Ностальгия. Воспоминания… У меня много их, связанных с этим местом… - Задумчиво протянул темнокожий мужчина. – Не случалось ли вам вспоминать о былом? Ушедшем? Возвращаться к истокам? – Он оторвал свой взгляд от окна и вновь повернулся в сторону собеседника. – Вспоминать о том, с чего начали?       - У меня не так много времени, мистер Больден, чтобы предаваться воспоминаниям. – Холодная и скупая улыбка застыла на лице Торна. Он всем своим видом отстраненным и собранным давал понять, что не настроен на аудиенцию с призраками прошлого. Ни своими, ни чьими-либо еще. – Давайте перейдем к делу. Вы хотели видеть меня и весьма срочно. Зачем?       - О, вижу вы человек действия, Руфус. Хорошо, давайте обойдемся без лирики и прелюдий. Я хотел видеть вас, поскольку, как мне кажется, нам с вами имеет смысл немного побеседовать.       Мужчина молча вскинул бровь изображая на своем лице вопрос. По его поведению было неясно, но мистер Торн начинал терять терпение.       - Видите ли, когда волей Великого Магистра, мы с вами несколько лет назад начали одно небезызвестное вам предприятие с поиском артефакта, то условились, что каждый выбирает себе помощника. – Неторопливо начал мистер Больден. – Вы сделали свой выбор, я сделал свой. Каждый из нас был доволен не так ли? И до недавнего времени все шло довольно неплохо и всех все устраивало.       - К чему вы ведете?       Над столиком повисло молчание, во время которого Альби внимательно изучал лицо своего собеседника, словно решая, как именно ответить на его вопрос. Это молчание заставило Руфуса испытать напряжение. Он перевел взгляд в окно. Низкое свинцовое небо указывало на возможность очередного снегопада, но не обещало его. Ветер, нагнавший тучи дул на большой высоте, но на уровне земли, все было спокойно: деревья не размахивали ветками, оставалась неподвижной паутина электрических проводов… Казалось город ждал чего-то, причем чего-то плохого и замер в напряженном предчувствии, как и сам мистер Торн.       - Случилось так, что я был занят и не смог уделить достаточно внимания моему протеже. Однако, мое отсутствие на месте, не сделало меня слепым. Убийство Уолтера, покушения, сделка с Шелби… кто-то пытается ставить палки в колеса моему человеку и сдается мне, что этим кем-то являетесь именно вы.       - Я?       - Ух-ум… - Прикрыв глаза, кивнул Больден и, резко подавшись вперед прошептал так, словно сообщая страшную тайну. – Злые языки уронили даже такие слова, как предатель и шпион…       Также резко мужчина отстранился.       - Абсурд. – Все также холодно и спокойно ответил Руфус, под внимательным взглядом Черного креста. Больден смотрел не моргая. – Если вы считаете, что я имею к этому какое-то отношение, то вы ошибаетесь.       - Ну конечно, старая песня: я не нажимал на курок, я только изобрел пистолет. – Небрежно взмахнув пальцами, Черный крест промокнул салфеткой губы, а затем, аккуратно сложив ее, положил на стол. – Вы вмешались в мои дела и мне это известно доподлинно. – Теперь в его голосе легко читалась угроза, умело скрываемая за спокойствием. – Вы препятствуете моему человеку честно вести свою партию.       - Вашему человеку никто не препятствует.       Больден усмехнулся.       - У меня иные сведения. – Мужчина был непреклонен и Руфус невольно задался вопросом, откуда он мог получить такую информацию. – Великий Магистр дал нам с вами равные шансы. Ему важен результат. – Альби поднял голову и прикрыл глаза, подставляя лицо лучам заходящего солнца, пробивающимся сквозь стекло. – Я сделал свои ставки, вы свои. Помнится несколько лет назад при разговоре о том, на кого пал мой выбор, вы усомнились в моем душевном здравии. Теперь же, когда мой успех очевиден, вы изменили свое мнение. К чему же теперь эта зависть? Поражение нужно принимать достойно – это ваши слова, припоминаете? – Темнокожий мужчина тихо и холодно усмехнулся, поворачиваясь к Торну, и внимательным взглядом очерчивая напряженный профиль.       - Победит сильнейший. Насколько я помню, эти слова, - с нажимом произнес Руфус, - принадлежали вам. И потом ваши сведения… не уверен, что у вас есть доказательства.       - Мне не нужны доказательства. Я присяжный. Судья. Я палач. – Прервал его Альберт довольно резко. – И я был в тот день, когда вы посещали Великого Магистра. – Дальнейшие его слова звучали резко и отрывисто. – В его. Кабинете. И слышал ваш разговор. – Лицо Торна потемнело, когда он смотрел в немигающие черные глаза Больдена. Он уже готов был защищаться, но внезапно Черный крест смягчился. – Признаться, я был удивлен, когда узнал, что именно вы являетесь тем человеком, который ставит палки в колеса моей телеги. Не ожидал, что у вас хватит смелости открыто вступить в противостояние. Признаться, я польщен.       - Повторю, мистер Больден. Я не имею к этому никакого отношения. Мой разговор с Великим Магистром относился совсем к иному вопросу, и я…       - Знаете, а ведь раньше вы мне нравились, Руфус. – Перебив его, Альберт растянул свои губы, демонстрируя ровный ряд зубов, которые на его темнокожем лице смотрелись как сияющий жемчуг. – Эти ваше упрямство и самоуверенность. Они казались мне довольно трогательными. Я всегда питал к вам особые чувства… такая смесь презрения и симпатии, сходные с отношением к младшему брату. К маленькому засранцу, которому многое прощается, потому что причиненные им неприятности всегда искупаются той теплотой, которую он умеет вызвать взглядом или улыбкой. – Мужчина качнул головой и откинулся на спинку стула, а затем вальяжно закинул ногу на ногу. Холод и сталь в интонациях Черного креста проступали уже намного отчетливее, хоть и прятались за напускным спокойствием. Он больше не улыбался. – Но с недавнего времени это стало доставлять мне определенные неудобства, а месяц назад, причиненные вами неприятности и вовсе спутали все мои планы. – Угроза в его голосе стала более явной. – И это нельзя искупить ни взглядом, ни улыбкой, ни заступничеством Великого Магистра. Вы стоите на краю обрыва, мой друг. Один неверный шаг и… - Звуками и жестом Альби изобразил падение. – Вот почему я вас предупреждаю. – Его пальцы до этого отбивающие по столешнице ровный ритм, остановились и одним из них Альберт указал в сторону Руфуса. – Остановитесь. Перестаньте вмешиваться в мои дела и доставлять неприятности моим людям. – На лице Больдена в миг появилась добродушная улыбка, совершенно меняя манеру речи, но только не интонации. – А если вы этого не сделаете, и продолжите путаться под ногами, я отрежу вам не только палец, но вырежу еще глаза и язык, а затем скормлю их воронам. И да будет мне свидетелем милосердный отец.       С этими словами мужчина поднялся и, допив остатки кофе, поставил чашку на стол, накинул на плечи пальто, а затем устроил на своей голове цилиндр и прихватил трость. Сжав между указательным и большим пальцем поля головного убора, Альберт Больден кивнул в знак прощания своему собеседнику и покинул кафе «Панч и Джуди», удаляясь куда-то в глубины Лондона. Туда, где чернели заброшенные корпуса заводов с грязными стенами. Ржавые металлические крыши. Разбитые окна. Слышался скрип мерзлого железа низких кованых заборчиков, туда, где на узких улицах, мелькали маленькие тусклые огоньки в окнах через каждые несколько метров на серых оштукатуренных стенах. Он погружался в свой мир. В свою реальность, которая была чужда Руфусу, никогда не знавшему нищеты и ни единого дня, не боровшегося за свою жизнь до последней капли крови.       Глядя вот уже несколько минут на закрытую дверь, мистер Торн пребывал в каком-то несвойственном ему оцепенении. Кажется, впервые за долгое время на его лице проступила злость, тщательно маскирующая страх. Красными пятнами она запетляла по шее, проступая на щеках сквозь рыжие бакенбарды, а затем устремилась вверх, замирая в вертикальной складке на лбу меж бровей.       Из глубин его подсознания снова послышался звериный рык.       О нет, он не даст себя сожрать.       Хорошо, что у него был запасной план. И для его осуществления надо было вновь навестить мисс Старк.       И на этот раз он будет настойчивее.       Кладбище Олд Хилл раскинулось в западной части на холме за Бирмингемом, скрываясь за кованными железными воротами и каменной стеной. Упокоение здесь нашли те, кто некогда населял город и его предместья, те, кто приехал из восточных колоний, те, кто никогда здесь не жил, но оказался в темных объятиях смерти неподалеку.       Возле железных ворот остановилась двуколка и из нее вышла женщина. Она затравлено осмотрелась и взгляд ее замер на перекошенных временем кованых прутьях ограды. Вдалеке, утопая в ночной темноте, возвышался холм с надгробиями и памятниками, ряд за рядом поднимающимися к вершине, скрытой за ветвями старых дубов, ясеней и тополей. Позади, полностью укрытый снежной туманной дымкой остался Бирмингем, и жители его спали в сладком забытьи.       Скрипнула кованная калитка и высокая статная фигура шагнула в сторону возвышающегося впереди острова смерти, вздымающемся над морем зимней колючей испарины, обволакивающей все живое. За спиной Элизабет Старк была стена, перед ней мертвецы, а над головой тяжелое ночное небо. Она вздрогнула и обернулась, когда, нарушая тишину, кучер шлепнул поводьями и послышалось мерное постукивание лошадиных копыт.       Слушая как стихает скрип и стон колес в тихом шорохе мерзлых ветвей под едва ощутимыми дуновениями ветра, Лиззи осознала, что осталась одна. От этой мысли ей стало тоскливо, и женщина поняла, насколько жалко выглядит со стороны. Оставленная, отчаявшаяся, безумная… ищущая успокоения на ночном кладбище. Неужели она и в самом деле способна совершить то, что так настойчиво крутилось в ее голове с момента их последнего с Томасом разговора?       Смахнув навернувшиеся на глаза слезы и повернувшись лицом к острову мертвецов, она снова зашагала вперед.       Нет, она не жалкая. И да, она способна.       Дорога была неровной и покрыта коркой льда, заботливо прикрывающей выбоины и застывшие грязевые барханы. Женщина шла, с тревогой вглядываясь во мрак между деревьями. Там, где ветви росли слишком густо, образуя арку над дорогой, Лиззи запрокидывала голову и пристально всматривалась в переплетение крючковатых палочек.       Наконец она остановилась возле старого памятника. Самого старого на этом кладбище, настолько, что на надгробной плите давно стерлись почти все опознавательные знаки. Осталась только фамилия, украшенная геральдическими символами семьи, захороненной в этом месте. БИШОП.       Элизабет застыла на миг и взгляд ее остановился на утопающих в ночи плитах надгробий. Ей чудилось, что в этом городе мертвых, на его земляных улицах течет жизнь, неведомая ей и непонятная, но совершенно реальная. Вот шарканье башмаков и тихие голоса, переговаривающиеся едва слышным шепотом, вот свист ветра доносит далекий смех, а справа звучит нестройный хор колокольчиков, скрипят двери домов-мавзолеев, это местные жители идут гостеприимно встречать новую гостью…       - Добрый вечер, мисс Старк.       Лиззи вздрогнула всем телом и, издав сдавленный писк, обернулась. Вид у нее был как у человека, которого едва не задел крылом пролетающий ангел смерти.       - Мистер Торн. – Сдавленно выдавила она из себя и на ее бледном лице появились красные пятна. Элизабет прокашлялась и добавила к своим предыдущим словам, - добрый вечер. – Мужчина смотрел на нее с безмятежной улыбкой, выражающей плохо скрываемое удовольствие: так словно ему нравилось наблюдать за ее испугом. – Почему такое странное место для встречи?       Какое-то время мужчина молчал.       - Потому что здесь, как нигде, можно почувствовать, насколько несерьезно мы относимся к жизни, - наконец мечтательно произнес Руфус, отворачиваясь и в задумчивости оглядывая надгробия, - в том числе, когда принимаем неправильные решения.       Элизабет сглотнула подступивший к горлу комок. Ей вновь показалось, что за ней наблюдает множество мертвых глаз. Они прятались повсюду: в тени пожухлых кустов багульника, во мраке переплетенных ветвей над головой. Ее воображение тут же нарисовало нечеловеческие силуэты с огромными руками и цепкими когтями, впившимися в многовековые деревья и глаза, горящие недвусмысленной злобной жаждой.       - Вы угрожаете мне? – Наконец спросила она, переведя взгляд на собеседника. Отчего-то в его глазах Лиззи почудился тот самый жуткий холод, что может источать лишь взгляд мертвеца.       - О нет, ну что вы. – Улыбка высветилась на лице Руфуса Торна, но мертвые глаза так и остались мертвыми и это в очередной раз напомнило Элизабет, где она находится. – Всего лишь философия. Зачем вы хотели видеть меня?       - Ваше предложение. – Женщина сжала дрожащие пальцы. – Оно еще в силе?       - Мое предложение? – Брови мужчины поползли вверх, выражая удивление. – Вы о…       - Да, я о Кейтлин Вон. – Мисс Старк приподняла подбородок. Она должна была выглядеть увереннее, черт возьми. – Вы говорили, что можете помочь…       - Помочь с чем, простите? – На лице мужчины вновь появилось то выражение, которое больше всего раздражало Элизабет. Непонимание с примесью удивления.       Женщина поняла, что он издевается. Не состоянии выдержать это, она гордо вскинула голову и процедила сквозь зубы.       - Забудьте, мистер Торн. Если у вас более нет нужды в моем содействии, о котором вы просили меня не ранее, как три дня назад, тогда мне нет смысла оставаться здесь.       Руфус глухо рассмеялся, прямо ей в лицо и Лиззи почувствовала, как ее внутренности покрываются коркой льда. Ей почудилось, что смех этот растворяется в мерзлом воздухе, звучит в нем невнятными шорохами, расползаясь шагами по роще, в пятидесяти ярдах от того места, где стояла она. Словно кто-то ходит по подлеску, а под его сапогами шуршат прошлогодние опавшие листья, щедро припорошенные снегом.       Не в силах больше смотреть на искривленное жуткой гримасой лицо мужчины, Элизабет развернулась, чтобы уйти, однако была остановлена и на этот раз ее локоть сжали сильные и крепкие пальцы. Они обхватили худую руку почти полностью и Лиззи почувствовала боль.       - Постойте, мисс Старк. – Торн больше не смеялся. – Не держите зла. Я всего-навсего проверял вас.       Элизабет обернулась и на лице ее застыла маска презрения. Она опустила взгляд на удерживающую ее ладонь в перчатке, и мужчина отнял свою руку от ее локтя, поднимая ту в примирительном жесте.       - Ну что вы в самом деле… я должен быть уверен, что вы готовы сотрудничать и понимаете, на что идете. Только и всего. В любом деле нет ничего опаснее, чем ненадежный партнер.       Поправив шляпку и отряхнув рукава своего пальто, Лиззи сложила руки на груди.       - Так что? – Продолжил Руфус уже более мягким тоном, и от того, как быстро изменилось его поведение женщине стало не по себе. В свете тусклой луны ей показалось, что фигура мужчины неестественно вытянулась. Лиззи поежилась. – Полагаю, я оказался прав и мисс Вон все же доставила вам неудобства. Несносная особа, не правда ли?       - Она доставила неудобства не только мне. – Холодно проговорила женщина. – Я слышала один разговор, который, возможно, может показаться вам любопытным.       - И что же это за разговор, мисс Старк? – Терпеливо спросил Руфус.       - Так вы поможете мне?       - Разумеется. В противном случае меня бы здесь не было. – Теперь улыбка на лице мистера Торна не вызывала у Элизабет раздражения.       - Разговор был между Томасом и его старшим братом, и касался он некой сделки. Договоренности между двумя семьями. – Брови мужчины изогнулись в ожидании. – Мисс Вон привезла в Лондон Альфонсо Капоне. Она же устроила его встречу с Томасом.       Лицо тамплиера вытянулось в замешательстве, но он постарался сделать вид, что его это отнюдь не побеспокоило.       - Весьма занятно. – Мужчина кашлянул и спросил как можно более равнодушно. – И в чем же заключалась суть этой договоренности?       - Об этом мне не известно.       - Что ж, жаль. Однако на самом деле это не так уж и важно. – Немного помолчав добавил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – У меня к вам другой вопрос.       - Какой? – В голосе Элизабет зазвучало предостережение.       - Вы хотите, чтобы я убил мисс Вон? – Вот теперь его мертвый взгляд был устремлен на нее, и женщина почувствовала, как он держит ее за горло.       - А разве не так вы поступаете с теми, кто путается у вас под ногами? – Жестко и отрывисто бросила Лиззи, сразу же выдавая свои настоящие чувства. – Разве не это вы предлагали мне несколько дней назад?       - Каждый поступок имеет свои последствия. Я хочу лишь знать: готовы ли вы к этому?       - Какой поступок? Я лишь сообщила вам информацию и только, вы…       - О-о-о, нет-нет-нет, мисс Старк. Все это дело выходит далеко за пределы простого сообщения информации. И речь идет не о том, чтобы сообщить, что мисс Вон собирается мне помешать. Речь о любви. Не так ли? – Мужчина усмехнулся и, стоя на кладбище, Элизабет почувствовала в этом смехе странную жестяную нотку. – И вы пришли сюда, чтобы бороться за нее. Вот я и хочу спросить вас: что вам нужно? И готовы ли вы заплатить? Мои услуги стоят не дешево…       - У меня есть кое-какие сбережения, и я могу…       - И снова нет. – Мягко улыбнулся Торн, и, прикрыв на миг свои мертвые глаза, качнул головой. Его неживое лицо растянулось в улыбке. Только выглядела она неестественно. – Деньги меня не интересуют.       - Что же тогда?       Руфус снова улыбнулся и в глазах его мелькнул довольный огонек. Рыбка захватила наживку. Мужчина сделал несколько шагов навстречу женщине и, остановившись практически вплотную к ней, склонился к самому уху и прошептал.       - Томас Шелби.       Элизабет отшатнулась от него, как от прокаженного, смерив таким испуганным взглядом, что Торн невольно рассмеялся.       - Ну что же вы так пугаетесь, мисс Старк. Я же не прошу вас принести мне его голову на блюде. Напротив, я первый заинтересован в том, чтобы мистер Шелби был жив и здоров и оставался таким как можно дольше.       На этих словах скованное напряжением тело женщины немного расслабилось, но она все равно продолжала настороженно смотреть на него.       - Мне всего лишь нужно, чтобы он выслушал меня. – Заметив ее взгляд начал Торн. – Понимаете? И согласился на мое предложение. Но пока рядом с ним мисс Вон, это совершенно невозможно. Так что, в какой-то степени, я понимаю вас, моя дорогая. И раз, наши с вами интересы относительно этой особы совпадают, я предлагаю вам помочь мне сделать так, чтобы мисс Кейтлин Вон никогда больше не появилась рядом с Томасом Шелби.       - И как же нам это сделать? – После недолгой паузы заговорила женщина. Голос ее звучал все еще неуверенно, но в нем проклюнулись заинтересованные интонации. – Он словно помешался на ней. Она предала его, обманула, но он все равно продолжает цепляться за нее. Он и слышать ничего не желает…       Торн молчал какое-то время, раздумывая. А когда он заговорил, то голос его звучал жестче.       - Значит нам нужно нечто более масштабное.       - Что?       - Нужно сделать так, чтобы мистер Шелби увидел в мисс Вон не предателя, а врага. Человека, отнявшего у него самое дорогое.       - И как это сделать?       На лице мужчины загорелась хищная улыбка. Нет ничего глупее и страшнее женщины, боящейся потерять своего мужчину. Что ж, ему не в первой пользоваться слабостями других, пусть положение мисс Старк вызывало у него лишь жалость.       - У меня есть план, но без вашей помощи, у меня ничего не получится. Для начала вам нужно будет сделать следующее…

***

      В 09:15 утра 27 декабря 1926 года Кейтлин Вон сидела в своем кабинете в доме 21 по Саттон Колдфилд и внимательным взглядом изучала фотографии, лежащие на столе. Взгляд ее замыливался и девушка зевнула и потерла глаза. Мучавшие ее три ночи подряд странные сновидения и кошмары не давали нормально уснуть. Кейт просыпалась от собственного крика и ощущения ужаса, сковывающего все тело, погрузиться в сон, после которого она уже не могла. Это продолжалось ни одну ночь. И вследствие очередного такого приступа, а также следующей за ним бессонницы она сдалась и заставила себя выпить снотворные капли, от которых все утро чувствовала сонливость и с трудом могла собрать собственные мысли.       Они с Джеромом вернулись всего несколько часов назад и тут же поспешили оставить друг друга в покое, закрывшись каждый в своей комнате. Казалось, этих нескольких дней, проведенных в Лондоне, им хватит на достаточно долгий срок, чтобы не иметь желания попадаться друг другу на глаза. По крайней мере в ближайшее время.       Пока в деле с артефактом и из-за несостоявшийся сделки с Шелби не было реальных возможностей для совершения какого-либо действия. Поэтому, дабы успокоить свою совесть, а заодно и своего регента, решительно настроенного вернуть ее на родину, ассасин заняла себя другим не менее важным делом. Сейчас, в немой тишине пасмурного утра Кейт устало перекладывала фотоснимки, отданные ей другом, пытаясь осмыслить на сколько на самом деле плохи дела во Франции, да и в Братстве в целом.       А ситуация была патовой. На карточках изъятых из протоколов полицейских управлений Берлина, Праги и Рима, центрального жандармского Парижского корпуса и еще нескольких не самых крупных городов Европы и Ближнего востока были изображены люди, знакомые ей. Мертвые в большинстве своем. Повешенные, растерзанные. Убитые.       Ассасины, которых она знала. Которые по ее указанию были направлены в разные точки мира с самыми разными поручениями. Да, мятежники, не мелочась планомерно уничтожали годы работы и тысячи часов усилий, затраченных Кейтлин. Изящная и по-настоящему жестокая месть. Была ли у нее причина? Разумеется.       Кейт отложила снимки с мест преступлений в сторону и взгляд ее переместился, ложась на еще одну стопку фотографий. Да, были и другие снимки, снятые не полицейскими и жандармами. И вот на них живым было только одно лицо.       Ирэн Этьен.       Долгие годы служения в Братстве в полной мере научили Кейтлин понимать до чего непредсказуемыми могут быть люди. Конечно, подавляющее большинство из них были предсказуемы, как восход солнца, что отчасти объяснялось банальным отсутствием воображения и творческого мышления. Но довольно часто самые невинные и мягкие с виду индивиды творили настолько дикие бесчинства, что и представить было невозможно. Теперь, к числу таких людей относилась и Ирэн.       Все эти события, эта кровавая казнь, в центре которой стояла она, вызывали у Кейт нечто большее, чем простое беспокойство, потому что, став непредсказуемой, Ирэн обрела самую опасную из всех существующих возможностей человека. Теперь она была способна на все. И горше всего Кейтлин было осознавать, что она сама подтолкнула ее к этому.       Могла ли она поступить иначе? Нет.       За окном начался снегопад и ассасин своим чутким слухом смогла уловить как с глухим шорохом объемные снежинки оседают на землю. И в нынешнем настроении, это напомнило Кейт стук множества барабанов в Бангкоке на празднике в честь середины весны, когда поминают умерших, или цокот копыт лошадей из похоронного кортежа.       Девушка взяла в руки самую четкую фотографию Ирэн и поднесла ее поближе к глазам. В очертаниях рта, сжатых челюстях чувствовалась решимость. Она отложила фото на место и снова вернулась к тем, что были добыты в полиции. На них была еще одна деталь, заставляющая девушку чувствовать холод в пальцах и гулкое биение сердца о ребра. Это был символ ассасинов перечеркнутый вертикальным крестом. Написанный кровью жертвы он служил суровым напоминанием Кейт о том, в чем она обвинялась.       Не в силах более смотреть на это ассасин аккуратно сложила снимки и, убрав их в конверт из плотной бумаги, спрятала в стол. И сделала она это как раз в тот момент, когда дверь в ее комнату распахнулась и в спальне послышались легкие торопливые шаги.       - Кери, ты здесь? – Голос Рори прозвучал звонко, мгновенно проникая в сознание и побуждая Кейт вернуться к реальности.       - В кабинете. – Отозвалась девушка, запирая ящик на ключ и пряча его в карман халата. Она широко зевнула.       - Беатрис сказала, что вы вернулись. – Даниэлла быстрым шагом вошла в комнату, на ходу поправляя очки, и, столкнувшись взглядом с подругой радостно поприветствовала. – Доброе утро!       - Доброе… - Кейт не успела договорить, как Рори перебила ее.       - Ты очень вовремя. У меня хорошие новости! – С этими словами она положила на стол перед подругой несколько фотографических карточек.       Кейтлин чуть склонив голову на бок вопросительно посмотрела на француженку, изучая. Даниэлла улыбалась. Уголки ее губ подрагивали, и она была явно возбуждена: на щеках горел лихорадочный румянец, а глаза азартно поблескивали. Что бы она ни принесла, для нее это было нечто значимое. Продолжая неспешное наблюдение, Кейтлин переместила взгляд на предмет в руках Рори. Девушка сжимала в пальцах знакомый деревянный складень. Триптих был закрыт, но Кейт показалось, что сквозь зазоры на дереве пробивается тусклое голубоватое свечение. Девушка нахмурилась и уже открыла было рот, чтобы спросить, но не успела.       Не смогла она и ухватить за хвост свою ускользающую мысль, потому что Даниэлла, переключая ее внимание, в нетерпении ткнула пальцами и пододвинула ближе принесенные фотографии, размещая их на поверхности стола ровным рядом.       - Что ты на меня уставилась, ты сюда смотри.       Кейтлин послушно взяла в руки один из снимков. Затем в ее руках оказались следующие два. На всех трех было одно и то же: старая картина, больше похожая на храмовую фреску или икону, с изображением какого-то сюжета. Библейского, судя по технике исполнения. Всматриваясь, Кейтлин склонилась ниже. Изображение было нечетким, с темными пятнами и кое-где вовсе отсутствовало. Оно было разделено на три неравные части. На центральной, самой большой в сравнении с двумя другими, девушке удалось различить несколько очертаний людей, один из которых стоял на коленях и держал какой-то ящик или просто простер к нему руки, словно в мольбе. Другая фигура застыла возле повозки, которую тянули какие-то животные. Третья и четвертая были еле видны: их перекрывало темное пятно. Из-за него же на левой части изображения с трудом можно было различить прямоугольник с расходящимися от него в разные стороны лучами, как от солнца, а на правой разобрать что-либо было практически невозможно. Еще раз просмотрев фотографии и положив их обратно на стол, Кейтлин подняла на подругу недоумевающий взгляд:       - Что это?       Даниэлла снисходительно хмыкнула и поправив очки на носу, с видом, выражающим ее внутреннее самодовольство, гордо произнесла:       - А это, ma cherie, то, что на самом деле скрывается здесь! – С этими словами Рори раскрыла и торжественно положила поверх фотографий триптих, что все это время держала в руках.       Кейт в непонимании уставилась на абсолютно темную поверхность. Хотя она казалась намного светлее и даже «свежее», чем была до этого, но различить что-либо все-равно было абсолютно невозможно.       - Мы с Альбертом тоже время зря не теряли, как видишь. Пока вы с Жеромом были в Лондоне, нам удалось осветлить изображение, смыв с него верхний, потемневший слой, однако спустя буквально пару часов оно вновь стало таким. Я впервые сталкиваюсь с чем-то подобным, как правило темнеет лак, которым художник покрывает изображение по завершении работы, сами же краски остаются нетронутыми, но здесь… Я не знаю, как объяснить то, что произошло, но мы с Альбертом решили провести повторное осветление, только уже более щадящими методами, в основном для того, чтобы у нас были хотя бы фотографии, но как видишь по этим темным пятнам, - француженка ткнула пальчиком в черные участки на фотографиях, - мы едва успели настроить камеру, как оно снова начало темнеть. И на этот раз, прошло всего десять минут.       - А… - Кейт открыла было рот, но француженка ее перебила.       - Предугадывая твой вопрос сразу отвечу: причины, по которым изображение снова темнеет, мне неизвестны. Возможно все дело в том, что оно очень древнее, однако взгляни – все краски на месте, только несколько сколов.       - Тогда…       - И отвечая на второй твой вопрос – «тогда что же нам делать?» – скажу, - Рори прикрыла глаза и подняла вверх указательный палец, - триптих можно отреставрировать, но проводить очередную процедуру осветления я не стану, потому что у меня нет необходимых для этого реагентов. – Она поджала губы и сложила руки на груди. – В случае неудачи, мы рискуем потерять изображение окончательно. Здесь нужно действовать очень осторожно, нужны специальные средства, возможно даже лаборатория, но где достать все это ума не приложу. – Даниэлла пожала плечами. – К сожалению, я несколько лет не изучала вопрос, не читала периодику и не знаю современных средств диагностики, обработки и восстановления в случаях сложных повреждений полотен.       Кейт сложила руки на груди и посмотрев на подругу уточнила:       - То есть нам нужен специалист в этой области? И это обязательно должен быть реставратор?       - Нет, ну почему, это может быть какой-нибудь способный художник, у которого обязательно будет знакомый реставратор. – Рори улыбнулась. – Владеющий современными технологиями, а еще лучше знающий сложные формулы. И, в связи с этим, у меня к тебе вопрос, дорогая: нет ли у тебя связей в этой среде? Насколько я помню, ты говорила, что у твоей матери были достаточно интересные знакомства по роду ее первой деятельности. Все-таки фрейлина Ее Императорского Величества не могла не знать какого-нибудь выдающегося живописца или скульптора…       - Мама не любила говорить о том, что было до революции. – Девушка снова зевнула и пожала плечами. – Чтобы поднять ее записи нужно ехать в Марсель, это займет много времени, а в нашем положении эта та роскошь, которой мы не можем себе позволить.       - И как же быть?       - Пока на ум мне приходит только одно имя.       Даниэлла вопросительно изогнула бровь.       - Пабло Пикассо.       Француженка присвистнула.       - Не спеши. – Кейт начала говорить прежде, чем подруга открыла рот. – Хоть он единственный из маминых знакомых, который продолжает писать до сих пор, связаться с ним будет сложнее, чем записаться на прием к королю. Он постоянно переезжает.       - И как ты собираешься искать его?       - Мессер Пикассо писал мне несколько раз после смерти матери. Я как раз сегодня разбирала старые бумаги… – С этими словами Кейт выдвинула один из ящиков стола и начала быстро перебирать сложенные там документы. Даниэлла, переплетя руки в замок за спиной, приподнялась на мысках, с любопытством заглядывая через край стола. – Год назад, когда я была проездом в Марселе, то получила несколько писем от него. – С этими словами Кейтлин нашла что искала и выложила перед Рори конверты. Та, поправив очки, с интересом и плохо скрываемым восторгом принялась изучать содержимое.       При всех своих добродетелях, Даниэлла Прудон все же обладала некоторыми чисто женскими слабостями, которые разрешала себе или же попросту старалась не замечать. Ее страсть к выдающимся деятелям в своих областях была не слабее чем к их творениям. И когда речь шла о ком-то вроде Пабло Пикассо, или, например, Джейкоба Фрая, француженка с трудом могла сохранить спокойствие. И вот сейчас она кашлянула и, сняв с носа очки, смерила подругу строгим и даже обиженным взглядом.       - Ma fille, - на миг Рори оторвалась от изучения писем, - он не менее пяти раз приглашал тебя посетить его выставки. В Мадриде, Лондоне, Флоренции, Берлине и даже, - тут она потрясла одним из листков и на лице ее немного покрасневшем, появилось суровое выражение, - в Марселе. Год назад. Невероятное свинство с твоей стороны игнорировать такого человека.       - Думаешь, мне этого не хотелось? Тем более, что ты знаешь, как мне нравится живопись. – Кейтлин устало вздохнула и сжала пальцами переносицу. – Но год назад, я в Марселе была всего лишь проездом, да и то для того, чтобы забрать вещи, чтобы отправиться к Джейкобу. У меня не было времени на это.       - Ладно. – Смилостивилась подруга. – Нам сейчас нужно думать, как найти его. Есть какие-нибудь идеи?       - Можно попытаться выйти на Мадлен, организатора его выставок, - на этих словах на лице Даниэллы появилось скептическое выражение и Кейтлин добавила, - или есть другой вариант. Он намного проще, но тебе понравится еще меньше.       - Ты о чем? – Рори вопросительно посмотрела на Кейт.       - О ком. – Уточнила девушка. – Об Анри Волларе.       Лицо подруги превратилось в каменную маску, и она ответила Кейтлин тоном, спорить с которым не имело никакого смысла:       - Нет.       - Он наверняка знает, как связаться с тем, кто нам нужен, к тому же найти его будет не так уж и трудно. В отличие от Пикассо, он предпочитает вести более оседлый образ жизни.       - Нет. Категорически. – Даниэлла отрицательно помотала головой. – Ты не понимаешь, о чем меня просишь. Этот стервятник запросит такую цену, что мы с ним в жизни не расплатимся.       - Одно свидание, Рори. Уверена, что больше ему не нужно.       - Хочешь подсунуть мне старика?!       Глядя на реакцию подруги, Кейт положила руку ей на плечо, подмигнула и тихо произнесла:       - Так-то ты первая с ним познакомилась.       - Это один из тех моментов в моей жизни, о котором я хотела бы не вспоминать. – Рори скривилась.       Какое-то время Кейт молча изучала лицо подруги, на котором застыло непререкаемое выражение. Даниэлла всем своим видом показывала, что нет силы способной заставить ее пойти на свидание с коллекционером.       - Что ж, ладно. – Кери взмахнула ладонями, словно сдаваясь. – Раз ты не хочешь, тогда, конечно, мы можем потратить годик-другой на то, чтобы связаться с Мадлен и организовать встречу через нее. Или придется торчать здесь до тех пор, пока не найдем способ как отмыть этот триптих самостоятельно. Бедный Поль, он скорее всего не доживет до того дня, как ты вернешься во Францию.       Теперь на лице француженки отразилось настолько скорбное выражение, которое только может быть у человека, который выбирает между смертью и жизнью в мучениях. А спустя еще пару минут она шумно выдохнула и, ссутулившись и повесив голову, сдаваясь произнесла:       - И вы, мадемуазель, еще называетесь моей подругой? Чертова стерва. Ладно, шантажистка, я свяжусь с Волларом, но ты будешь должна. – Рори прищурилась и вытянув указательный палец потрясла им у Кейт перед носом.       Кейт мысленно возликовала, а Рори раздосадовано фыркнула и сокрушенно покачала головой.       - У меня к тебе будет еще одна просьба. – Переключаясь с собственных невеселых мыслей начала Даниэлла, ловя вопросительный взгляд Катрин. – Посмотри, ты что-нибудь еще видишь здесь? – Она указала на лежавший на столе триптих.       - Ты же мне все уже показала. – Не поняла девушка.       - Нет, я о том… – Рори прикрыла глаза и заговорила немного тише. – Что, может быть, ты взглянешь на него так, как ты это умеешь?       Кейтлин подождала несколько секунд, прежде чем ответить. Она внимательно посмотрела на подругу, надеясь, что ее вопрос не произведет неверного впечатления.       - Почему ты решила, что из этого что-то выйдет?       - Скажем так: отчего-то мне кажется, что все не то, чем кажется. – Пожав плечами произнесла француженка свой каламбур. – Простая интуиция.       Ассасин пожала плечами и перевела взгляд с подруги на триптих, лежащий перед ней в разложенном виде, и присмотрелась. Периферическое зрение затуманилось, делая четким только лежащий перед ней предмет, а затем сквозь черноту потемневших слоев краски Кейтлин увидела то самое тусклое свечение, что заметила в самом начале, когда Рори только пришла в кабинет.       Оно напоминало витиеватый узор, не имеющей какой-либо логики. Просто кривые линии, пересекающиеся между собой в некоторых местах.       Девушка отступила на шаг, дабы издали взглянуть на предмет и увидеть, по возможности, полную картину, но у нее ничего не вышло. Это были все те же кривые линии, местами отчетливые, а где-то и совсем незаметные.       - Ну что? – Рори в нетерпении поглядывала то на триптих, то на Кейт.       - Ничего. – Девушка вновь сосредоточилась на реальности.       - Что, совсем? – Разочарование и досада в голосе Даниэллы были настолько искренним, что Кейтлин невольно улыбнулась.       - Ничего понятного. – Пояснила она. – Какие-то линии, но что они значат я не могу сказать.       - А нарисовать их можешь?       Кери пожала плечами и подхватив с края стола лист бумаги и карандаш изобразила то, что ей удалось увидеть.       - Н-да. – Рори взяв в руки рисунок, почесала затылок и бросила на подругу прищуренный взгляд, выражающий нечто похожее на сомнение. – А на что они похожи? Ну эти линии, как они выглядят?       - Как то, что я нарисовала, только светятся.       - Светятся? – Француженка задумалась, а затем немного помолчав посмотрела на подругу и, сложив руки на груди произнесла, чуть прищурившись. – Давно хочу спросить. А тебя в детстве молния не ударяла?       - Нет. – Немного подумав, серьезно ответила Кейт.       Подруга закатила глаза.       - Это была шутка, так-то. – Фыркнула Рори, а затем добавила тише. – Интересно. Наверное, я так никогда и не пойму, как ты это делаешь.       - Не могу объяснить. Просто вижу и все.       - Уникальный феномен. – Все еще не отпуская листок, Даниэлла постучала пальчиком по подбородку и посмотрела на подругу. – Знаешь, я не рассказывала тебе, но когда я была в Акре, то мне удалось прочесть некоторые рукописи Альтаира. Он называет это…       - Орлиным зрением. Да, я слышала об этом. Иви считает, что это особая способность, передающийся лишь потомкам предтеч. А отец говорил, что это результат тренировок. – Кейтлин пожала плечами. – Наверное поэтому в детстве мне часто приходилось торчать в катакомбах под штабом Братства.       - Что? Зачем?       - Тренировала слух. Зрение. – Девушка принялась наводить порядок на столе, убирая обратно в ящик письма Пикассо. Фотографии триптиха отправились в соседний, туда же где лежали фото Ирэн. – В темном и замкнутом пространстве это делать куда эффективнее. – Девушка щелкнула замком, поворачивая ключ и снова пряча его в карман халата.       - Жуть. Не думала, что отец был настолько суров с тобой.       - Не отец. Наставник. И он просто готовил меня. Воспитывал, как полагается. Поэтому все то, что ты считаешь уникальным феноменом, может быть не больше, чем простым навыком. Фош и отца так тренировал, мне повезло учиться у него.       - У маршала крутой нрав, но лучшая тактика. – Понимающе кивнула Даниэлла. – Слышала, что его до сих пор все боятся. Даже члены Совета. В любом случае, я сомневаюсь, что так просто смогла бы научиться чему-то подобному. А Жером не владеет ничем таким? Его не пускали в подвалы?       Кейт отрицательно покачала головой, но ничего не ответила. Она не любила говорить об этом. Темные коридоры, переходящие в своды подземных соляных пещер не самое приятное воспоминание. Прожить там несколько недель – непростое испытание, но по мнению сурового наставника необходимое для того, чтобы слух, чутье и зрение сами начали обостряться.       Жером не спускался в катакомбы, потому что его наставником был другой человек.       Фердинанд Фош сам выбрал ее, а не д’Артуа. Почему Кейт могла лишь догадываться, но воспитывал ее суровее чем отца когда-то. И только спустя несколько лет обучения ассасин поняла, что он готовил ее, как настоящего солдата. Хоть сам Фош и отрицал это, но Кейтлин знала, как он любил войну. Наставник всегда говорил о ней, как о мощной силе, требующей уважения и преклонения. В его темных глазах девушка часто замечала отражение ужасной силы разрушения, злоупотребления жизнью, которые и есть война. Это завораживало ее и пугало.       Заметив отсутствующее выражение на лице Кейт, которое появлялось за все время их разговора уже не первый раз, Рори поинтересовалась:       - С тобой все в порядке? Ты немного…       - Заторможенная?       - Я хотела сказать: грустная.       - Плохо сплю в последнее время.       - Какие-то проблемы в Лондоне? – Даниэлла сложила руки на груди и прищурилась.       - Я бы сказала, что Париж беспокоит меня не меньше. – Уклончиво ответила Кейтлин и почувствовала, как в висках застучала боль. Волной она прокатилась по голове, опускаясь к затылку и переходя на шею и к позвоночнику, словно желая удушить.       - Жером все-таки добился своего, и ты, наконец, заскучала по дому?       Девушка отрицательно покачала головой, хотя в глубине души понимала, что Рори была права отчасти: понемногу Кейтлин одолевала грусть, острая как бритва. Поначалу она, как и Даниэлла, думала, что слова Джерома все же возымели эффект и, уныние и тоска по дому добрались до ее души. Однако, Кейт была слишком практичной, чтобы страстно желать чего-то несбыточного. И хотя она безусловно скучала по Франции, дело все же было в другом.       - Может быть ты все-таки объяснишь в чем дело или мне все из тебя клещами тянуть?       Кейтлин подняла на нее взгляд и несколько мгновений просто смотрела, решая с чего начать. Она не была уверена, что стоит рассказывать Даниэлле обо всем, что произошло в посольстве и поэтому после еще нескольких секунд раздумий пояснила вкратце:       - Дело в том, что Томас Шелби расторг наше соглашение. Теперь сделка с козырьками аннулирована, и я не знаю, как сообщить обо всем Фраю, а еще как быть с артефактом, потому что на завод нам теперь не попасть.       - Во-те на… а причина?       - Догадайся. – Кейтлин устало облокотилась о стол.       - Жером постарался?       Кери кивнула, и француженка понимающе хмыкнула. Закатив глаза, она прошипела неразборчиво:       - Fils de сhien… Ты посмотри, совсем не изменился. И что он натворил на этот раз?       - Томас подозревает его в убийстве своих людей и в покушении на младшего брата. Я вмешалась, - девушка пожала плечами, словно показывая, что иного выбора у нее не было, - так что теперь на плахе и моя голова.       Глаза Даниэллы расширились:       - Бессмыслица какая-то. Джер, конечно, беспринципный мерзавец, когда дело касается его личных интересов и инициатив, но так подставить тебя он не мог.       - Все не так просто, Рори.       - Что ты имеешь в виду?       - То, что у меня к нему много вопросов.       - Ты думаешь, что…       - Я ни о чем не думаю. – Перебив подругу, Кейтлин всплеснула руками и отошла от стола. Голова ее категорически отказывалась работать и девушка, тяжело вздохнув, подошла к окну всматриваясь в заснеженный пейзаж. – Точнее я не знаю, о чем думать. Я… - но договорить она не успела.       Внезапно внизу раздался звон дверного колокольчика. Девушки синхронно повернули головы и Даниэлла нахмурилась, услышав, как сквозь приоткрытую дверь в комнату пробивается звук незнакомого мужского голоса. Обернувшись к Кейт, она встретила точно такой же взгляд как у нее и обменявшись с подругой кивком головы, вышла из комнаты, чтобы проверить кто мог заявиться в такую рань.       А через минуту Рори ее позвала, и Кейт, запахнув плотнее полы халата направилась на первый этаж. Спускаясь по лестнице, девушка никак не могла предположить, что ждать ее возле входных дверей с хмурым лицом будет никто иной как сам Артур Шелби. Она готова была увидеть кого угодно, наверное, но только не старшего брата Томаса. В голове практически сразу засуетилось множество разных мыслей, начиная с запланированного акта возмездия.       Мужчина бросил на девушку странный взгляд. Смесь раздражения и заинтересованности, значительно приправленные напускным равнодушием.       - Мисс Вон, - начал Артур, покачнувшись с пяток на мыски и уголки его губ на миг изогнулись в презрительной усмешке, - доброе утро.       - Доброе утро, мистер Шелби. – Шагнув с последней ступени, Кейтлин прошла вперед, останавливаясь рядом с Рори, которая, сложив руки на груди перевела свой вопросительный взгляд обратно на гостя. – Что привело вас?       - А вы попробуйте догадаться. – Снова ухмыльнулся старший Шелби.       Кейтлин не была уверена, что выдержит этот ернический тон и игру в вопрос-ответ, и посему, сложив на груди руки и смерив мужчину самым презрительным и властным взглядом на какой только была способна, проговорила:       - Если вы думаете, мистер Шелби, что у меня есть свободное время, чтобы играть в шарады, то спешу вас заверить, что это не так. Сделка с вашим братом расторгнута, так что не вижу смысла…       Ее тон задел его, это было понятно. Мужчина расправил плечи и впервые Кейт увидела в нем не бандита и ловкача, надувающего простаков на скачках или обдирающего их до нитки при игре в покер в своем баре на Гаррис-лейн. Нет, сейчас перед ней был боевой офицер, прошедший окопы Соммы и с ним стоило считаться. Об этом говорил его взгляд. Пусть Артур Шелби и стоял позади младшего брата, но то было его решение, осознанный выбор. Теперь Кейтлин отчетливо поняла это.       - Да-да, я тоже слышал этот бред. – Мужчина прикрыл глаза и, вытянув руку вперед, несколько раз взмахнул ладонью, точно пытался отогнать надоедливое насекомое. – Только я надеялся, что вы более дальновидны и разумны, чем Томас. – Он пристально посмотрел на девушку и в его бледно голубых, практически серых глазах, вспыхнуло пламя вызова. Теперь была его очередь взглянуть на нее свысока. – Однако если я ошибся и вам больше не интересно исследование завода на Бренстон-стрит, то я зря притащился сюда в такую рань. – Холодно закончил он. – Всего доброго, леди.       Возможно, он был одним из немногих, кто был способен вмешаться в ход событий и пойти наперекор решениям Томаса. Такой жест стоило ценить. Несмотря на уязвленную гордость, для Кейт глупо было бы проигнорировать возможность вернуться в игру.       Закончив говорить, Артур вернул на голову свой кепи и уже развернулся к двери, как Кейтлин его остановила:       - Постойте. – Шелби с занесенной над дверной ручкой ладонью, вопросительно изогнув одну бровь, повернул голову. Кейтлин подошла на шаг ближе к нему. – Простите, Артур, за мой тон: в свете последних событий я совсем забыла о манерах. Да, меня, разумеется, интересует исследование завода, и я бы хотела это обсудить. Вы пройдете?       Наконец, старший Шелби улыбнулся все в той же небрежной манере и скользнул взглядом по обеим девушкам, на мгновение задержав его на Даниэлле, а затем поворачиваясь к Кейт.       - Не думаю, что стоит тратить на это время. Я пришел, чтобы убедиться, что вы, как и прежде готовы сотрудничать. Рад, что это так. Если вы готовы, то сегодня подвалы завода в вашем полном распоряжении.       - Почему вы решили помо… - начала Кейтлин, но взглянув в лицо Артура, и заметив, как приподнимаются его брови, поправилась. Он пришел не «помочь». – Почему вы решили вмешаться?       Мужчина цокнул языком и, спрятав ладони в карманы брюк, приподнял голову и словно в раздумьях осмотрелся по сторонам, а потом перевел взгляд на девушку.       - Потому что не люблю впустую тратить время. – Артур говорил с твердостью человека, для которого его путь ясен и прозрачен. Он подошел ближе, останавливаясь прямо перед ней. – Итак, сколько времени вам понадобится чтобы собраться?       - К сожалению, мистер Шелби, сегодня я не смогу составить вам компанию, но вместо меня отправится моя хорошая знакомая и весьма компетентный специалист в области древней архитектуры, - с этими словами Кейт повернула голову в сторону Рори, и та приветливо улыбнулась мужчине.       - Как раз хотел спросить, кто эта мисс. – Протянул Артур и повернул голову в сторону француженки. Глаза его прищурились.       - Даниэлла Прудон. – Девушка как ни в чем не бывало протянула ладонь и, поправив очки на носу, продолжила. – Профессор кафедры истории искусств и археологии Парижского университета Сорбонна. Мисс Вон пригласила меня для того, чтобы я помогла ей оценить ценность и подлинность найденных образцов, а также архитектурную особенность подвалов под вашим заводом.       Мужчина поджал губы и посмотрел на девушку внимательнее. Она была… любопытной. До этого они не встречались толком. Короткий взгляд мельком во время прошлого визита в этот дом, не в счет. По первому впечатлению, она казалась милашкой: среднего роста, аппетитная фигурка, ямочки на щеках от обворожительной улыбки… все это было charmant, как сказали бы ее соотечественники. Однако взгляд что мужчина успел заметить, а также манера речи вносили некоторые противоречия в ее образ.       Наверное, именно это и мешало ему определиться в том, что он о ней думает. Артур пожал протянутую ладонь.       - Так вы…       - Да, сегодня компанию вам составит моя скромная персона. Надеюсь, вы ничего не имеете против?       - Да… - Он бросил быстрый взгляд на Кейт, но закончить свою мысль не успел.       - Вот и славно. – В очередной раз оборвав его на полуслове, Даниэлла лучезарно улыбнулась и Шелби отступил на шаг назад, понимая, что чаша весов его настроения по поводу этой мадам склоняется к раздражению.       Он какое-то время молчал, а потом, когда, наконец, взвесил в своей голове все возможные плюсы и минусы, проговорил емко и практически равнодушно:       - Хорошо. Собирайтесь.       Кейтлин кивнула, а затем позвала:       - Беатрис!       Камеристка появилась в то же мгновение, так словно ждала, когда понадобятся ее услуги.       - Да, госпожа?       - Приготовь, пожалуйста, чай для мистера Шелби, пока он ожидает мадемуазель Прудон в гостиной.       Рори слегка изогнула одну бровь, бросая многозначительный взгляд на мужчину. Он сощурился и недовольно поджал губы, однако спорить не стал.       - Слушаюсь, госпожа.       Женщина забрала пальто и кепи у Артура и жестом пригласила его проследовать в гостиную, а Даниэлла, подхватив Кери под руку, потащила ее за собой на второй этаж. Когда старший из братьев Шелби остался внизу, Кейт повернулась к подруге и тихо произнесла:       - Прости, дорогая, что втянула тебя.       - Брось. Удачная возможность, которой грех не воспользоваться. Решение верное. - Девушка согласно кивнула, а Рори продолжила. – Да и тебе просто необходимо как следует отдохнуть.       - Хорошо.       - А когда я вернусь, мы продолжим наш с тобой разговор. – Не унималась француженка.       - Все в порядке, Рори. – Ассасин в успокаивающем жесте коснулась ладони, сжимающей ее плечо. – Со мной все хорошо.       Но подруга поджала губы и покачала головой:       - Ты не должна разбираться во всем одна, Кери. Я вернусь, и мы с тобой все обсудим.       - Нечего обсуждать. – Кейт очень постаралась, чтобы на ее лице появилась мягкое выражение. – Все дело в бессоннице, проклятые сны только и всего. Мне просто нужно отдохнуть и как следует выспаться. – Она ободряюще улыбнулась и сжала ладони Даниэллы, повторив ее недавние слова. – Не думай обо мне, сосредоточься на артефакте. Это дело сейчас важнее, чем все прочее.       И Рори, наконец, кивнула, сдаваясь.       - Хорошо. Я пойду. – Она направила указательный палец на Кейт и глаза ее блеснули предостережением. – Но ты пообещай, что сейчас же ляжешь спать.       - Обещаю. – Кейтлин улыбнулась и проводила подругу вперед по коридору, останавливаясь на пол пути к ее комнате.       - Прямо сейчас, Кери.       - Хорошо. Иди уже. Не стоит заставлять мистера Шелби ждать.       - Пф-ф, вот еще. – Она сложила руки на груди и качнула головой приподнимая подбородок. – Меня несколько лет ждал сам Амбруаз Воллар… а если бы не ты, то ждал бы еще столько же. – Девушка закатила глаза. – Мне нужно собраться, а это требует времени.       С этими словами Даниэлла многозначительно хмыкнула и, вздернув подбородок, зашагала в сторону своей спальни.       Кейт улыбнулась и тоже ушла к себе.       Закрыв за собой дверь ассасин проследовала в кабинет и рухнула в кресло совершенно измотанная.       Способность верить в собственную ложь высоко ценилась в ее ремесле, потому что позволяла делать реальность пластичной и менять свою личность, создавая ее такой, какой она захочет ее увидеть. Но, как бы она ни обманывала Рори и саму себя, сколько бы ни повторяла, что проблема в недосыпании от странных кошмаров, мучавших ее последние несколько дней, она все чаще задумывалась о том, что причина вовсе не в этом.       На самом деле ее обеспокоенность была связана не только с Джеромом, но и с Томасом Шелби. И кто из этих двоих напрягал ее сильнее, определить было довольно затруднительно. Возможно, виной всему и в самом деле была усталость от чрезмерного напряжения. Она долго считала себя твердой, как скала. Но, как оказалось, забыла подумать о том, что и скала может растрескаться: при достаточном давлении даже гранит может начать крошиться и разрушаться.       Кейтлин никогда не предполагала, что отношения с каким-либо человеком так будут заботить ее, разрушая четкий и выверенный до мелочей механизм взаимодействия с окружающей ее реальностью. За прошедшие несколько дней Кейтлин не менее сотни раз прокрутила в воображении все возможные детали приема в посольстве до такой степени, что мозг ее превратился в плавящийся металл, разогретый до тысячи градусов.       Сначала Кейт казалось, что она злится, потом девушка думала, что обижается на Томаса, а затем все внезапно стало неважно, как будто и не было тех мерзких слов, что он сказал ей и того, как он поступил после. Как будто она простила его… И тогда ассасин начала злиться на себя. Впервые за прожитые годы она путалась в собственных чувствах и мыслях, не понимая, хочется ли ей увидеть Шелби или сделать так, чтобы он исчез навсегда.       В итоге она так устала от всего этого, что больше думать о том, что произошло и о мужчине ей совершенно не хотелось. Она даже убедила себя, что ей плевать. Ну или почти.       А в остальном… что ж, если она просыпается из-за кошмаров, то единственное, что ей остается – это перевернуться на другой бок, отдаться им и отдыхать, насколько они это позволяют.       Девушка перевела глаза и поймала свое отражение в оконном стекле. Лицо выглядело бледным и тусклым в жалком зимнем свете, который пробивался через выходящее на задний двор окно. В своем собственном взгляде девушка столкнулась с тревогой. На краткий миг Кейтлин показалось, что она увидела отчаяние преследуемого человека, слышащего близкий лай собак. Ассасин помотала головой, отгоняя наваждение. Нет, все не так. Она выглядела усталой. Да. Но не побежденной.       Краем уха она слышала, как закрывается дверь в комнату Рори. Как подруга на миг застывает возле ее двери, а затем легким шагом спускается по лестнице. Через еще пару минут, судя по стройному хору шагов, они со старшим Шелби отбыли на завод.       Кейтлин действительно собиралась сдержать свое слово и лечь отдохнуть. Спустя несколько минут она заставила себя встать из объятий кресла, чтобы подойти к окну и опустить портьеры, но увидела то, чего не должна была. Открылся один из черных ходов и из дома выскользнула тень, укутанная в темное пальто с капюшоном.       Взгляд девушки стал ледяным и, сердце ее превратилось в камень. А следом пришел страх. Слова Джейкоба всплыли в голове до боли вспарывая грудную клетку.       Не доверяй никому, Кейти, а в особенности Джерому д’Артуа.       День был чудесным.       Деревья и невысокие здания гордо стояли во всей роскоши зимнего убранства, а пронзительно-голубое небо казалось чистым, как алмаз.       Однако в мыслях Кейт царил самый настоящий хаос и мрак от неведения. Ее одолевали бесчисленные вопросы – и ни один из них она не могла задать.       Джейкоб много раз повторял о том, что не стоит доверять Джерому. Кейтлин слушала старого ассасина, но исполнить его совет не могла. В ее сознании никак не могло уложиться, что единственный из оставшихся близких и родных ей людей, мог оказаться предателем. Той самой крысой, охоту на которую ей приходилось вести уже много лет. Но сейчас, следуя по незримой цепочке следов, углубляясь все дальше в глубь Бирмингема, ассасин понимала, что с каждым шагом к ее сердцу подкрадывается липкий ужас.       Сначала Ирэн, теперь Жером…       Нет, это не могло быть правдой. В те далекие военные годы и даже после, он и сам был молод. Юноша, коим тогда являлся д’Артуа вряд ли был способен спланировать и воплотить в жизнь столь изощренный план по свержению не одного, а сразу двух Верховных наставников. Планомерно, безжалостно. Для этого требовался острый ум. Особая тактика.       Самостоятельно, безусловно не мог. Но быть послушной марионеткой – вполне. Он изучил многие стратегические планы и был в курсе тактических наработок, в мельчайших подробностях знал большую часть секретной документации. Как будущего преемника, молодого человека уже тогда готовили к «восшествию на престол».       Кейтлин даже покачала головой, в надежде вытряхнуть из нее все до единой мысли о возможном предательстве. Но, мерзкий голос в голове не умолкал. Нет, моя милая, ты не можешь отрицать, что все это довольно подозрительно выглядит.       Поначалу, следуя по стопам друга, Кейт думала, что он отправился вслед за Рори и Артуром, однако, чем дальше девушка погружалась в паутину городских трущоб, тем яснее становилось, что след приведет ее в совсем иное место.       Надвинув капюшон поглубже, она чуть сбавила шаг, расслышав в далеке звук знакомого голоса. Продвинувшись вперед еще на несколько футов, она замерла возле стены и заглянула за угол. Впереди ярдах в двухстах располагался тесный закуток и несколько ответвлений от узкой улочки. В этом небольшом тупичке в беспорядке были раскиданы старые бочки и прочий мусор, бывший некогда убранством какого-нибудь заскорузлого кабака, где по вечерам собирались не самые зажиточные пьянчуги. Среди поломанных стульев и торчащих веером ножек от столов вдалеке можно было заметить дверь, по всей вероятности являвшуюся черным ходом вышеупомянутого питейного заведения, а аккурат рядом с ней стояли два человека. Одним из них вне всяких сомнений являлся регент Верховного наставника французского Братства, а вторым некий джентльмен. Он был среднего роста, но в сравнении с исполинскими размерами д’Артуа карликом не казался. Напротив, сложен мужчина был довольно крепко и жилисто. На его плечи был наброшен теплый плащ с капюшоном, который скрывал добрую половину лица, а на руках Кейт заметила знакомые перчатки из плотной кожи с металлическими пластинами на пальцах. Такие же были у ее отца. Отчего-то от этого воспоминания в груди больно кольнуло. Возможно, виной всему было то, по какой причине девушка оказалась здесь и кого именно разыскивала столько лет.       Кейтлин шагнула назад, вновь скрываясь за стеной дома и присаживаясь на кучу какого-то старого хлама, так чтобы издали ее можно было принять разве что за городского бездомного в рваном и потрепанном сюртуке.       Может быть Джером все же ни при чем. Быть может этот мужчина, стоящий рядом с ним и в самом деле всего лишь осведомитель. Шпион и лазутчик…       Но вопреки ее попыткам себя убедить, врываясь в ее сознание, в голове тут же зазвучал голос Томаса:       Твой француз встречался с Льюисом Баттлером несколько дней назад по адресу, который мы нашли в вещах представителя «Абстерго» Уолтера Крю. Льюис Баттлер — это вполне конкретная личность, имеющая непосредственное отношение к Руфусу Торну. Он его, как бы это сказать… ассистент.       Кейт подняла голову, словно в насмешку, утыкаясь взглядом в название улицы. Той самой, чье название было найдено на клочке бумаги в вещах погибшего Уолтера Крю.       Болезненная улыбка искривила сухие губы ассасина. Ее сознание наводнили новые вопросы, куда более опасные и куда более конкретные, чем были до этого. Куда более правильные.       И в самом деле зачем ассистенту и ближайшему помощнику Руфуса Торна вести дела с кем-то вроде д’Артуа? Действительно ли Льюис Баттлер был пешкой, что должна была шпионить за тамплиерами или на самом деле человеком, которого использовали, являлся Джером? Быть может, все же он был тем, кого водили за нос, а не наоборот?       И словно в ответ на мысли девушки до ее слуха донеслись далекие обрывки фраз. Подойти ближе она бы не решилась. Ее могли обнаружить. Напрягая слух на сколько это было возможно, Кейтлин опустила голову и прикрыла глаза, погружаясь в иную реальность. Глухую к окружающей ее действительности, но чуткую к тому, что ей нужно было услышать.       - Так, стало быть, ваш план не сработал? Мадемуазель де Бёр отказывается покинуть Бриминегм, не так ли? – Этот голос был Кейт незнаком, тихий, немного хрипловатый, принадлежащий вероятно тому самому Льюису Баттлеру.       - Это лишь вопрос времени.       - Ох, оставьте, месье д’Артуа. Смиритесь уже, Катрин больше не та послушная куколка, что слепо выполняла все ваши приказы. Она Верховный наставник и вовсю пользуется своим положением. В том числе научилась указывать вам, где ваше место.       На щеках Джерома заходили желваки.       - Будь эта девочка не так своевольна, - продолжил Баттлер, - через несколько лет тщательной подготовки, она бы и впрямь стала идеальным кандидатом на этот пост, но увы. – Он тяжело и разочарованно вздохнул.       Француз, молча отвернулся, и Льюис с улыбкой проследил за ним.       - Боль от поражения всегда неприятна мужчине, месье д’Артуа. – Сочувствующе произнес он после непродолжительного молчания. – Все дело в нашей природе, я полагаю. Но в особенности она болезненна, когда поражение нам наносит женщина. – Голос Баттлера стал тише на несколько тонов, и он чуть склонил голову вперед, чтобы француз услышал его вкрадчивый голос. – В особенности, если к этой женщине мы испытываем романтический интерес.       Услышав эти слова, Джером усмехнулся и бросил на тамплиера презрительный взгляд.       - Господи, что за чушь вы несете…       - Чушь? – Льюис, по-прежнему улыбаясь, переплел руки в замок на груди. – Ну что же, раз так, тогда думаю, вам не составит труда помочь мне в одном деле.       - Ну и зачем мне помогать вам?       - Затем, что я буду делать вашу работу за вас. – Льюис выставил вперед указательный палец. – Мисс Вон нельзя более оставаться в Бримингеме. И поскольку у вас не получается отправить ее домой, тогда это сделаю я.       - С чего вы решили, что если не получилось у меня, то получится у вас?       - Я все подробнейшим образом расскажу вам, однако прежде ответьте на один вопрос: в подвалах поместья мисс Вон достаточно хорошая изоляция звука?       - Не имею понятия. – Француз нахмурился и с подозрением посмотрел на собеседника. – Почему вас это интересует?       - Хочу кое-что отдать вам на хранение, но так, чтобы мисс Вон не знала об этом.       - Что именно?       - Я же сказал, что все объясню, но сперва ответьте на мой вопрос.       - Черт побери, я же сказал, что не знаю. – В голосе француза явно слышалось раздражение. – Но думаю, что там хорошая изоляция. Это особняк оборудовал сам Фрай, полагаю он позаботился о безопасности своей берлоги. Довольны?       - Вполне.       Немного помолчав, Джером скептически усмехнулся:       - В любом случае, чтобы бы вы не придумали, вряд ли у вас это получится.       - Вы так уверены в этом?       Француз кивнул.       - Вы сами сказали, что Кери стала еще упрямее, чем была когда-то, а раз так, то заставить ее уехать можно разве что, предложив нечто более ценное чем то, что ее держит здесь.       Баттлер лишь повел плечами.       - В самом деле?       - Я знаю ее много лет и, поверьте, понимаю, о чем говорю.       Какое-то время Баттлер молчал, он словно раздумывал, достоин ли француз услышать то, что он скажет, ну или попросту набивал себе цену.       - Что ж, а как тогда насчет имени человека, виновного в смерти ее отца? – Произнес он наконец, с удовлетворением наблюдая за тем, как во взгляде д’Артуа появляется ожидаемое удивление.       - Что?       - Некоторое время назад я уже сообщал вам о том, что мы вышли на след неизвестного, причастного к свержению глав Братства: Андре и Рафаэля де Бёр. Не так давно нам стало известно его имя.       - И кто же он?       - Для начала, я должен быть уверен в том, что вы будете держать язык за зубами, а также сделаете все, что я вам скажу для того, чтобы заставить мадемуазель уехать.       Джером усмехнулся и, сложив руки на груди, качнул головой, отворачиваясь на мгновение от собеседника. Когда он снова посмотрел на Баттлера, лицо его выражало сомнение.       - Прежде чем гарантировать нечто подобное, нужно понимать, насколько ценны те сведения, что вы хотите мне предложить.       - Решать вам. Я свое слово сказал. – В интонациях мужчины послышался холод.       Какое-то время француз раздумывал. Ему было сложно решиться, несмотря на то что предложение было довольно заманчивым и значительным. На миг ему показалось, что он делает какой-то отчаянный шаг в неизвестность. Шаг похожий на предательство, но Джером поспешил от этого отмахнуться. Он защитник, а не предатель. Он спасает близкого человека, а здесь хороши любые средства, дабы потом не терзаться душой и сердцем. Больше он никого не позволит себе потерять.       - Хорошо, я помогу вам, - на этих словах Катрин вздрогнула. И в следующий миг девушка почувствовала, как немеет грудная клетка. Регент же тем временем продолжал. – Но мое условие остается прежним – Катрин не должна пострадать. – Д’Артуа приподнял подбородок. – Ни при каких обстоятельствах. Я даю слово, что помогу вам, а вы гарантируйте ее полную безопасность и неприкосновенность. И по ее возвращении во Францию в том числе. – А затем повторил, но уже намного жестче. – Полная неприкосновенность и безопасность, мистер Баттлер.       С минуту Льюис смотрел на него безотрывно, а затем кивнул и протянул вперед ладонь. Для закрепления сделки.       - Хорошо. Даю вам слово, месье д’Артуа, что с мадемуазель ничего не случится.       Джером коротко кивнул в ответ и в ответ пожал протянутую руку:       - Итак…       - Что вам известно об операции в Вердене, месье д’Артуа? – Слова тамплиера зазвучали еще тише, но Кейт различала каждое. Она словно падала в пустоту, немую и бесконечную, где путеводной нитью звучал голос только лишь одного человека. Льюис Баттлер безраздельно завладел ее вниманием. – О смерти Андре де Бёра? Знаете ли вы почему решением Рафаэля было направить мадемуазель Катрин именно в Англию?       - Поиск рекрутов, так было описано в его письме. – На лице Джерома отразилось смятение, смешанное со все возрастающим раздражением. – На что, черт возьми, вы снова намекаете? Вы можете сказать прямо, кто этот человек?       - Контрнаступление под Верденом осенью 1916 года было спланировано безукоризненно совместными усилиями англо-французского корпуса специального назначения, созданного незадолго до начала самого маневра. – Терпеливо и неспешно ответил мужчина. – Со стороны Франции участие в составлении плана принимал маршал Третьей Республики Фердинанд Фош, член Совета французского Братства ассасинов. Со стороны Англии – Джейкоб Фрай, Верховный наставник британского Братства, первый советник тайной канцелярии Его Величества короля Георга V. Это была непростая операция, поскольку противниками выступали не просто германские войска, а…       - Тамплиеры…       - Совершенно верно. В виду высокой климатической и географической сложности ведения боя, общей истощенности войск, а также труднодоступности вражеских укреплений, было принято решение об организации специальной диверсионной операции под кодовым названием «Гамбит». Ее целью являлось выведение из строя склада боеприпасов, изъятие плана наступления войск германской армии и ликвидация командующего артиллерийским корпусом генерала Макса фон Гальвица. Во главе группы было принято решение поставить Андре де Бёра, как наиболее опытной и тактически подготовленной боевой единицы. Однако за сутки до выдвижения отряда в сводные полки выяснилось нечто, что изменило ранее принятую стратегию: поступили сведения, что была похищена Лидия Фрай, родная внучка Джейкоба Фрая. Теперь перед отрядом стояла дополнительная задача: освобождение заложника. Это и стало их рубиконом. Когда бойцы вошли в деревушку под названием Дуомон, где, по оперативным сведениям, и содержалась пленная, они оказались в засаде. Тамплиеры во главе с фон Гальвицем окружили их. В ходе схватки погиб Андре и если бы не его брат Рафаэль, вместе с остальными членами отряда завершивший операцию, контрнаступление не состоялось бы…       - Так выходит…       - Только спустя несколько лет, Рафаэль выяснил, что Лидия Фрай была возвращена целой и невредимой за несколько часов до того, как отряд вошел в Дуомон. И согласно тем сведениям, что он получил, данные об операции были раскрыты тамплиерам в обмен на жизнь пленницы человеком, непосредственно принимавшем участие в планировании и подготовке.       Джером молчал, но чувствовал, как гнев молотками стучит внутри его головы, намереваясь на куски расколотить черепную коробку.       - Теперь вы понимаете по какой причине Рафаэль направил свою племянницу в Англию? Она должна была завершить дело, которое по известным причинам он не успел довести до конца. Катрин де Бёр должна была убить предателя по законам чести и крови, отомстив за свою семью. Как вы думаете, кто мог бы им быть?       Сознание Кейт помутилось, а тело закаменело не в состоянии сдвинуться ни на дюйм. Она не хотела слышать тех, слов что должны были прозвучать. Но, сквозь плотную пелену, рассекая сознание, выбивая воздух из легких и доставая до самой души прозвучало имя и потонуло в грохоте сердца:       - Джейкоб Фрай.

***

      - Добро пожаловать в ад.       Гостеприимное приглашение заставило Даниэллу скептически приподнять брови. Она, вслед за мужчиной перешагнула порог туннеля, приведшего ее и провожатого в лице Артура Шелби в большое подземное помещение. Вероятно, в силу своего расположения оно и заслужило такое название. Отовсюду раздавался тихий шорох капель. Талая вода тонкими струями сочилась сквозь камни и оседала в воздухе облачками. До промерзшей земли она пока не добралась и посему пол помещения был крепко-накрепко утрамбованным.       Двери не было. Зев туннеля был три фута в высоту и два в ширину. Они остановились, едва зайдя в помещение. Коридор остался за их спинами. Поначалу Рори думала, что он был единственным входом сюда, но сделав несколько шагов вперед, в дальнем конце просторной комнаты девушка увидела темную нишу.       Даниэлла в задумчивости осмотрелась, внимательным и цепким взглядом скользя по сторонам. В своем уме она воссоздавала картину, объемное изображение, объединяя описания Кери, свои представления и существующую реальность в единый целостный образ.       Посреди потолка зияла огромная дыра, закрытая металлической решеткой, сквозь которую прорывались тусклые солнечные лучи. Помещение оказалось меньше, чем она предполагала – где-то восемь-девять ярдов по периметру. Стены его, в отличие от стен коридора, не были укреплены широкими деревянными досками, а состояли из аккуратно сложенных друг на друга каменных блоков. Местами кладка отличалась по форме и высоте камней, кое-где были видны выбоины вмятины и царапины.       Девушка неторопливо прошлась по помещению, шаг ее был бесшумным и в окружающей тишине казалось, что даже дыхание рабочих звучит как нестройный хор голосов на базаре. Даниэлла остановилась возле стены, указанной ей Кейтлин и, достав из кармана рисунок подруги присела, прикладывая лист бумаги к камню у самой земли. Пальцы коснулись странного символа, и на лбу у француженки появилась глубокая складка.       - Что-то не так? – Голос Шелби-старшего отвлек Рори от размышлений.       Девушка поднялась на ноги и обернулась к Артуру:       - Вам не кажется, что эти стены должны быть выше?       Мужчина не без иронии усмехнулся.       - Нет, мисс Прудон. Мне кажется, что их высота такая, какая и должна быть. Если вы не заметили, то потолки здесь и так почти десять футов…       - Погребальные камеры в древних усыпальницах, принадлежащих знатным европейским родам, всегда строились одинаково, по одному и тому же принципу. Для царей: площадью в десять акров, высота стен двадцать футов. Для воинов и вельмож: площадь семь акров, высота стен – восемнадцать. Для жен и слуг…       - Так, так, стоп, мадемуазель, вы это к чему? С чего вы взяли, что это усыпальница? – Брови мужчины поползли вверх, а на лице отразилось удивление с примесью недоверия. – Это потому, что здесь лежала мумия?       - В том числе.       - Знаете мисс Прудон, я ожидал чего-то большего от профессора по археологии или как вы там называетесь.       Артур хохотнул и за его спиной раздались усмешки и гомон рабочих, которые бросили к ногам свои рюкзаки и со снисходительными улыбками смотрели на девушку. Однако Рори выглядела совершенно спокойной. Она молча сложила руки на груди, казалось, внимательно слушая. А когда мужчины замолчали спокойно и даже равнодушно произнесла:       - Вы одной ногой в могиле, Артур.       - Что? – Лицо мужчины помрачнело, не предвещая для девушки ничего хорошего.       Вместо ответа Рори молча указала взглядом под ноги Шелби и слегка изогнула бровь. Артур уже не так уверенно посмотрел на землю и отступил на шаг. Только сейчас он обратил внимание, что на земле, практически в центре, чуть ближе к восточной стене, располагалась полоса из камней, образуя замкнутую фигуру. Заметить ее было не так уж и сложно, если, конечно, знать, куда именно нужно смотреть. Мужчина поднял глаза на француженку. Похоже, что он, все же, поспешил с выводами.       - Этот каменный бортик имеет форму прямоугольника, размером десять на семь футов, полагаю. Земля внутри рыхлая, - девушка присела на корточки и вдавила пальцы в почву. Артур, последовал ее примеру, склонился ниже и тоже прикоснулся ладонью к земле. - Чувствуйте, какая она мягкая, топкая. И влажная…       - Это не удивительно мисс. Подтопления здесь не редкость. – Мужчина выпрямился и сложил руки на груди.       - Если дело в подтоплениях, мистер Шелби, тогда как вы объясните, что весь остальной пол сухой? – Словно в подтверждение своих слов Даниэлла отошла на несколько шагов и постучала каблуком по мерзлой земле. Та лишь со стуком вдавилась, но никакой влаги на ней не обнаружилось.       Артур открыл было рот, словно собираясь ответить, но затем передумал. Спорить с этой женщиной было бы слишком долго и утомительно. Сложив руки на груди, он нахмурился.       - Это погребальная камера, альков ровно посередине. Копайте здесь и вдоль стен. Мне нужна яма четко по периметру: глубиной в семь футов и шириной в пять. Когда будете освобождать альков от земли будьте предельно внимательны и осторожны, там могут быть…       Не дав ей договорить, Артур оглушительно свистнул, привлекая к себе всеобщее внимание.       - Морган! – Крикнул он кому-то из рабочих, стоявших в противоположном конце помещения. – Слышал, что сказала дамочка? Нам понадобятся лопаты.       В помещении повисла тишина и дюжина пар глаз уставилась на Рори. Та молча улыбнулась и проговорив «Удачи, мальчики», без зазрения совести направилась обратно ко входу в коридор, чтобы, скинув с плеч рюкзак выудить оттуда какую-то невнятную конструкцию, на деле оказавшуюся складной табуреткой, и устроившись на ней, начала изучать свои записи и делать пометки.       На расстоянии двух футов от стен по всему периметру помещения шел ров, а у их подножия громоздились комья земли, словно обломки, прибитые к берегу штормом. Такая же яма была в центре, за ней скрывалась полуразрушенная конструкция, чем-то и вправду напоминающую место захоронения. Его освободили от земли и оказалось, что внутри под кусками булыжников – всем, что осталось некогда массивной плиты, закрывающей гроб – хранится немало всякого барахла.       - Мистер Шелби… - Протянула Даниэлла, обходя по кругу каменный альков и заглянула внутрь, осматривая его.       - Что?       - А можно вопрос?       - Попробуйте…       - Это правда, - голос француженки прозвучал сдавленно от того, что она перегнулась через край, обеими руками орудуя в ветхих тряпках на самом дне, - что вы, цыгане верите в магию? – С глухим грохотом из дряхлой ветоши посыпались обломки костей – кусочки сломанных ребер и, кажется, зубы, и еще какой-то рухляди, но Рори она не интересовала. Артуру показалось что девушка искала нечто определенное, но он поморщился о такого отношения к останкам.       - Что? – Старший Шелби хрипло рассмеялся. – Вы цыгане… - Тихо пробубнил он себе под нос, передразнивая. А затем поднял глаза на Рори и сухо ответил. – Нет.       - Так я и думала… - Прокряхтела девушка, опуская голову еще ниже, так что ее темноволосая макушка исчезла в темноте. Через некоторое время она высунулась обратно, держа в руках какие-то ржавые обломки. Сдув со лба выбившуюся прядь волос, Даниэлла выпрямилась и скептически, но со вниманием осматривая находку, продолжила говорить. – На самом деле меня всегда интересовал другой вопрос, скажем так более практический… - Рори бросила на Артура быстрый взгляд. – Правда ли что для вас месть это целый ритуал? – Она развела руками и обломки, оказавшиеся металлическими пластинами, чем-то отдаленно напоминающие рыцарские доспехи, лязгнули друг о друга. – У вас даже есть легенда о Нанохе, ангеле возмездия. И он, прежде чем убить свою жертву посещает ее в снах, перемещается между реальностью и грезами.       - Это никакая не магия, а нечто вроде предчувствия. Когда цыган опасается нападения, он может увидеть своего врага во сне.       - А снимать обувь с покойника обязательно?       - Мы народ суеверный. – Пожал плечами старший из братьев Шелби, сосредоточенно осматриваясь.       - И все? – Брови девушки взметнулись вверх. – А как же подробности?       Артур усмехнулся, устремляя на девушку свой взгляд.       - Вам что, скучно, мадемуазель Прудон?       - Ну, немного. – Даниэлла отбросила в сторону свои находки и отряхнула руки. – К тому же мне любопытно, сожгли ли вы башмаки того бедолаги вместе с ним, или они все еще здесь…       Шелби никак это не прокомментировал. Закатив глаза, он вернулся к наблюдению за раскопками. Заметив это, француженка улыбнулась, а затем сложила губы бантиком, и скрестив пальцы в замок за спиной, покачнулась с пяток на мыски. Насвистывая себе под нос марсельезу, девушка прошествовала вдоль стен внимательно изучая потрескавшийся от времени камень. Она остановилась и стала ногтем ковырять один из швов, а затем склонилась к нему и принюхалась.       Мужчина, в какой-то момент обративший на нее внимание, снова отвернулся и склонился над ямой, за границей которой поминутно мелькали лопаты и выбрасывались комья земли. Стена обнажилась вглубь на несколько футов и ров, шедший вдоль нее, уже надежно мог скрыть здорового мужчину, стоящего в полный рост.       - И все же мне немного не ясно…– Вновь раздался голос француженки и Артур прикрыл глаза, чувствуя, что терпение его на пределе. – Я, конечно, слышала, что у вас сложные представления о взаимодействии мира живых и мира мертвых, что сны – это мостики между этими двумя вселенными, и все такое, но все же, неужели вы и правда считаете, что ритуал снятия обуви действительно может помешать покойнику – мулло – вернуться в мир живых и преследовать убийцу во снах? Почему не отрубить мертвецу ноги, например, или, как делали древние ацтеки, не осыпать могилу солью или не воткнуть кол в грудь покойника? Почему именно обувь?       - Почему это вас так интересует?       - Три года работала помощницей врача психоаналитика. И он был просто помешан на ритуалах и сновидениях. Так что получить информацию из первоисточника было бы весьма актуально.       - Знаете что, мадемуазель? Вам нужно запомнить кое-что на случай, если вы еще хоть раз встретитесь с цыганами. Так же как хорошо мы разбираемся в суевериях и сновидениях, мы умеем лгать. И ни один из нас никогда не скажет слова правды гадже.       - Гадже?       - Не цыганам. Гадже – это внешний мир. Врать вам, это наш долг, чтобы вы никогда не узнали, что происходит в нашем мире. – С гордостью произнес англичанин.       - Что это? - Фыркнула Рори и на лице ее застыла усмешка. – Мне кажется или я слышу самоутверждение в вашем голосе? Решили отыграться за годы этнической дискриминации?       Лицо Артура покраснело, он едва не задохнулся от злости. Мужчина уже собирался ответить, но его прервали.       - Тут что-то есть! - Голос из импровизированного окопа не дал ему открыть рот, а Даниэлла тут же проследовала к одной из стен, откуда раздавался голос рабочего. Мужчины перестали двигать лопатами и остановились, стоило француженке приблизиться к ним. Присаживаясь на корточки, Даниэлла осторожно, будто стекая, спрыгнула вниз и подошла к стене. В центральной ее части, как раз в том самом месте, где Катрин обнаружила неизвестный символ, теперь отчетливо можно было увидеть, как на камнях образуя сложный узор выбиты какие-то знаки.       Выдворив из ямы всех рабочих, Рори, сощурив глаза, опустилась на колени и поползла на четвереньках по дну. В ее руках мелькнула та самая ветошь, что валялась в гробу и девушка старательно принялась оттирать со стены комья глины, что-то бормоча себе под нос.       Артур ее слов разобрать не мог, а потому лишь молча наблюдал за всеми манипуляциями девушки.       Очень скоро на поверхности стали заметны символы, назначение которых старшему Шелби были неизвестны: то ли древние надписи, то ли рисунки. Хрен их разбери. Но мадемуазель Прудон явно придерживалась иного мнения. Когда «чистка» была завершена, Даниэлла отшвырнула в сторону тряпку и как фанатичный исследователь припала к стене, чуть ли не сливаясь с ней. Какое-то время француженка очень внимательно изучала высеченные на камне знаки. Поначалу она с любопытством металась от одного к другому, но в какой-то момент лицо ее из восхищенного стало серьезным и на лбу между бровей залегла вертикальная складка. Рассматривая зарубки еще какое-то время, она вскоре, прихватив тряпку, поднялась на ноги и медленным шагом двинулась по импровизированному рву, тщательно исследуя остальные булыжники. Теперь Рори не спешила.       Остановилась девушка уже возле стены, находящейся прямо напротив входа. Опускаясь на колени, на выбранном участке ассасин вновь принялась тщательно оттирать грязь, а через минуту из глубины ямы послышалось ее взволнованное восклицание. Артур обернулся, с любопытством наблюдая за ней: она словно искала что-то. И в подтверждение его мыслей Даниэлла тут же поднялась на ноги и уже куда быстрее чем до этого двинулась к следующей стене.       Там она повторила все свои предыдущие действия и уже чуть ли не бегом вернулась к первым обнаруженным символам. Пальцами Рори скользила по каждому выступу, но, стоило ей склониться над надписью, чтобы изучить ее тщательнее, как большой керосиновый фонарь, закрепленный на специальном штативе прямо посреди помещения, погас.       Рабочие загалдели, и из их приглушенных озадаченных рассуждений стало ясно, что закончилось топливо. Кто-то даже с досадой пнул опору, но темная лампа лишь тихо и обреченно звякнула стеклами.       За решеткой, закрепленной в потолке, уже собралась ночь. Без света находится в подвале было довольно затруднительно, и старший Шелби уже обернулся, чтобы сказать мадемуазель, что пора собираться, как с удивлением обнаружил, что на голове у девушки неизвестно откуда появился шлем с выпуклыми линзами черного цвета. Она поправила на макушке этот странный предмет и, щелкнув каким-то рычажком сбоку, приблизила свое лицо к стене.       - А это что?       - Что? – Рори на миг обернулась и Артур пальцем обвел устройство у нее на голове.       - Бинокулярные очки с системой ночного зрения.       - С какой системой? – Повторил он одно из тех слов, которые были ему знакомы.       - Ночного зрения. – Девушка вновь отвернулась. Ей не хватало только закатить глаза для демонстрации своего ученого снобизма. Нет, и в самом деле, как можно было отвлекать ее в такой момент?       - Ночного зрения? – Артур не удержался, задавая свой вопрос после недолгой паузы.       - Так точно. Работает посредством преображения инфракрасного излучения, создаваемого на наблюдаемом объекте свечением ночного неба, звездами и луной в видимый свет посредством электронно-оптического преобразователя.       - Какого преобразователя?       - Электронно-оптического. – В голосе Рори прорезались нотки раздражения. – Один из последних прототипов Грегори Холста. Он прислал мне тестовый образец.       Понимая, что дальше интересоваться бессмысленно, мужчина хмыкнул нечто нечленораздельное и, оставив француженку в покое, поднялся с корточек, разминая затекшие ноги. Постучав себя по карманам, он достал портсигар и выудил из него одну папиросу. Кто-то из рабочих помог ему прикурить. Ребята, тихо переговариваясь между собой, разминали уставшие мышцы или выковыривали грязь из-под ногтей. Несколько любопытных уже сунули свои носы в альков, а кто-то даже загромыхал ржавыми пластинами от доспехов.       - Мистер Шелби. – Не отвлекаясь от своего занятия, на высоких интонациях заговорила Рори. – Будьте так любезны не трогайте ничего. А еще лучше, идите и подышите свежим воздухом. Дальше я справлюсь сама.       - Стало быть, мы вам больше не нужны?       - На сегодня нет…       Полагая, что это была вежливая интерпретация «шли бы вы и не мешали», Артур поначалу хотел возмутиться, но потом плюнул на все и махнув рукой рабочим, вручил каждому по десятифунтовой бумажке, а затем указал им на дверь. Когда последний из работяг покинул подвал, мужчина принялся задумчиво расхаживать, сопровождая каждый свой шаг клубами дыма. Сам он уходить не собирался. Как бы не так.       - Что это за надписи? – Артур обвел пальцем странные символы, выдолбленные в камне, они, были высечены ровно, находясь на некотором расстоянии друг от друга. Мужчина сделал еще пол шага вперед и склонил голову набок, всматриваясь. – Похоже на цифры как будто…       - Полагаю, что это кабалистические символы. Такие использовались в древности рыцарями ордена тамплиеров для шифрования посланий своим братьям-масонам. Так они, например, могли указать в каком направлении двигались войска, где оставлена добыча. Во времена крестовых походов из Иерусалима было вывезено множество ценностей, в основном, конечно, религиозного значения, но и не только.       - Сокровища?       Девушка бросила на мужчину быстрый взгляд.       - Сокровища, мистер Шелби. – Кивнула она.       - И что же они значат? – Перебил ее Артур, снова ткнув пальцем в символы на стене. – Ну эти карак… символы. Кабалистические. - Опустив ладони в карманы брюк, он, впрочем, тут же достал их и скрестил руки на груди. Весь его вид выражал интерес, который он и не пытался скрыть.       Рори усмехнулась, увидев в глазах мужчины неподдельное любопытство.       - Вот этот, - девушка повернулась к стене и скользнула пальцами по первому, - обозначает «дух», этот, - палец француженки скользнул ко второму – «сердце» или в переносном смысле «глава», и, учитывая, что второй символ выведен на еврейском, предполагаю, что понимается некий духовный сан, то есть…       - Священник?       - Возможно. Но также это можно перевести как «глава священников». Первосвященник. – Рори в задумчивости постучала указательным пальцем по подбородку, а затем коснулась им третьего символа. - А вот этот – греческий – он обозначает «голос» или «силу».       - И что это значит?       - В совокупности это можно перевести, как «Сила в сердце духовном» или «Глас Первосвященника» ну и так далее…       Артур нахмурился, но, прежде чем он открыл рот, чтобы задать очередной свой вопрос, ассасин опередила его.       - Но здесь есть еще одна надпись, которая не дает мне покоя…       С этими словами Даниэлла протянула ладонь, демонстрируя мужчине, что нуждается в помощи и Артур, обхватив ее пальцы, потянул на себя. Выбравшись из ямы, Рори поблагодарила его и снова опустив на лицо свою «каску», прошла к противоположной стене, спрыгивая в вырытую вдоль нее яму. На этот раз Артур последовал за ней, и достав из кармана зажигалку, щелкнул механизмом. Желтый огонек высветил на стене странные углубления и Даниэлла, подняла забрало своего ночезрительного шлема. – Вот, видите это?       - Да. Только не пойму, что это за каракули…       - Это арамейский.       - Арамейский? Какого черта древнееврейская писанина делает в Англии?       - А вы, любезный Артур, значит думаете, что ваш городок тут со дня мироздания появился? Между прочим, когда-то здесь располагались густые леса или может быть древний храмовый ансамбль.       Мужчина, поймав ее насмешливый взгляд проворчал себе под нос нечто нечленораздельное и тяжело вздохнув, спросил наконец:       - И что это значит?       - Читается так: «Мене, мене, текел, упарсин».       Поймав многозначительный с нотками раздражения взгляд Шелби, Даниэлла продолжила.       - В некоторых источниках последний символ иногда прочитывается как «фарес», но, вот, например Иосиф Флавий считает, что это не верно и полностью искажает смысл начертания. «Фарес» в переводе с арамейского означает «раздать», что вступает в противоречие со значениями других символов и поэтому он читает его как «упарсин», что значит «разделить». Таким образом, мы получаем такой перевод: исчислено, перечислено, взвешено или поднято и разделено.       - Звучит не совсем понятно.       - Вы читали Библию? – Чуть сощурившись Даниэлла смерила Артура взглядом. – Эти таинственные строки из древней легенды о Валтасаре, последнем Вавилонском царе, правнуке Навуходоносора, который пленил еврейский народ и похитил его сокровища.       - Это тот, который воевал с персами?       - Именно. – Девушка удивленно приподняла брови и улыбнулась, на этот раз совершенно искренне. Возле ее глаз появились на миг тонкие морщинки, и они показались Артуру довольно милыми. – С персами и мидянами, если быть точной… - Шелби с трудом удержался, чтобы не закатить глаза, Даниэлла краем глаза заметила это и поспешила продолжить. – Так вот. Согласно легенде, во время пира, царь Валтасар пил вино из священных сосудов, взятых из Иерусалимского храма, и велел подать в них вино не только военачальникам, но и женщинам. Этим распоряжением он имел в виду осмеять пророчество об освобождении Иудеев из плена, коего семидесятилетний срок истекал тогда… И тогда, посрамив такое его деяние тотчас на стене, против лампады на самом освященном и видном месте, явились персты человеческой руки, написавшие несколько слов незнакомыми буквами. Изречение было начертано вертикальными строками, прямо как здесь, - Рори снова посмотрела на надпись и коснулась ее рукой, проводя сверху-вниз вдоль символов. – Это свидетельствовало об их исключительной важности…       Она замолчала, в задумчивости продолжая смотреть на стену. Артур не продержался и тридцати секунд.       - И что было потом?       - Потом… Был Валтасар убит в ночи, рабы его же палачи. - Вздохнув произнесла Даниэлла и медленно перевела на него взгляд. – Пророк Даниил, бывший в то время одним из царских слуг, перевел эту надпись, возвестив тем самым скорый конец великого Вавилонского царства: «И ответил царю Даниил: мене – значит исчислил Господь время твоего царства и положил ему конец. Текел – взвесил тебя и нашел очень легким. Фарес или упарсин – значит разделил Бог царство твое и отдал его. И сбудется реченное: будет разделено царство твое надвое и часть поднята Персами, другая же отдана Мидянам».       - Так, хорошо, и что все это… - мужчина широко развел руками, обводя все помещение и огонек зажигалки, что он все еще сжимал в руке, дрогнул и погас, погружая комнату во тьму. Артур чертыхнулся и снова щелкнув механизмом и пламя снова зажглось. Затем мужчина повторил свой вопрос. – Что все это значит?       Но вместо ответа девушка лишь пожала плечами.       - Быть может своеобразная реминисценция библейского рассказа о пире Валтасара… Только что она значит я не понимаю. Думаю, что когда смогу перевести символы здесь, - Даниэлла махнула рукой в сторону третьей стены, в которой располагался как раз ниша, а за ней и выход из этого склепа, - то пойму больше… И еще вот это не дает мне покоя…       Девушка на этот раз самостоятельно выбралась из ямы и проследовала к последней, четвертой стене, напротив той, где были неизвестные символы и откуда как раз вел тоннель к главному зданию завода. Она в задумчивости прошлась вдоль нее несколько раз проводя ладонью по шершавым камням. Внезапно Рори остановилась.       - Понимаете, все четыре стены этой усыпальницы имеют определенные отметины. На трех надписи, на четвертой – пусто. Почему?       Девушка подняла на мужчину вопросительный взгляд и тот встретив его в растерянности пожал плечами. И тут на лице Даниэллы внезапно заиграла улыбка, так словно на нее снизошло озарение.       - Потому что – эта стена фальшивка!       Артур, не успев ничего сказать, с удивлением проследил за тем, как резко подскочив с места, француженка бросилась по дну ямы к пустой, по ее недавнему мнению, стене.       Замечаний мадемуазель Прудон больше не делала, она все так же молча, развернула на краю ямы кожаный кисет, что притащила с собой и выудив оттуда какие-то палочки, в которых старший Шелби узнал долото и небольшой молоток, принялась простукивать стену. Это набор юного археолога показался бы ему весьма занятным, если бы помимо кисточек разных размеров и прочих приспособлений, мужчина бы не обнаружил знакомые плотно свернутые жгуты.       - Динамит? Серьезно? – Он повертел в пальцах бикфордов шнур и запальную трубку. – Надеюсь вы не собираетесь это использовать?       - Это на крайний случай и вообще, положите на место. – Даниэлла строго глянула на него поднимая забрало своего ночезрительного шлема или как там его … а когда Шелби, презрительно хмыкнув сделал, что она попросила, девушка добавила чуть мягче. – Я думала вы понимаете, что брать такие вещи, когда у вас во рту катализатор, по меньшей мере не самый дальновидный поступок.       Артур опустил глаза на почти истлевшую сигарету в своих зубах и снова поднялся. Он отошел в сторону, продолжая молча наблюдать за тем, что делала девушка. Закончив простукивать швы молотком, она, отложив в сторону долото принялась длинным тонким шилом с деревянной ручкой расчищать по периметру один из камней.       - Может быть вам помочь? – Спросил мужчина, слегка усмехнувшись, подходя ближе и с любопытством наблюдая за всеми манипуляциями француженки.       - Нет. – Тихо проговорила Даниэлла, продолжая осторожно простукивать стену. – Спасибо. – Пробормотала она скорее себе под нос и отступив на шаг, задрала голову и снова опустила на лоб шлем.       Выглядела девушка в нем довольно занятно, в особенности, когда пыталась сосредоточенно что-то рассчитать. Несколько раз измерив шагами ров, она продвинулась от одного края стены до другого, напоминая при этом существо весьма странное и в темноте даже жуткое. Особенно устрашающе выглядели выпуклые окуляры и красный огонек над ними мигающий по середине, на самом верху каски, возвещающий о том, что прибор ночного зрения вместе со своим электронно-каким-то там преобразователем находится в рабочем состоянии.       - У каждой конструкции есть точка напряжения. – Продолжала тем временем Рори. Не замечая, как Артур, сложив руки на груди со странным оцепенением наблюдает за ней. Нет, в духов он не верил, но эта девушка своим видом отчетливо напоминала ему тот самый мстительный призрак из старых бабушкиных сказок. Да, если бы мулло существовал, он вероятнее всего выглядел бы именно так.       - Она находится на оси пересечения вертикальной несущей линии и горизонтальной удерживающей. – Сложив углом указательный и большой пальцы на обеих ладонях, француженка вытянула руки вперед, словно отмеряя что-то, а затем, схватив с края ямы оставленные там инструменты, снова приблизилась к стене. И если я все правильно рассчитала, то именно здесь… - Даниэлла воткнула долото в щель меж кирпичей, и со всей силы ударила по нему молотком.       И ничего не произошло.       Девушка ударила снова, еще сильнее, в разные стороны полетела каменная крошка, с шорохом ударяясь о «жуткую каску» на голове ассасина, но стена так и осталась стоять. Оставив попытки, девушка стянула с головы свой прибор и озадаченно уставилась на долото, все еще торчащее в стене:       - Странно, я думала…       За спиной девушки послышался тяжелый вздох, а затем шорох и звук волочения.       - И все-таки вам понадобится моя помощь. – Хмыкнув, Артур спрыгнул к ней в яму. В руках его уже был зажат ящик. – Вот похоже и наступил крайний случай, не так ли, мисс? – Ухмыльнулся мужчина, опуская себе под ноги динамит.       Даниэлла растерянно проследила за его действиями и спустя несколько секунд кивнула:       - Пожалуй, вы правы… - и с этими словами она вздохнула и потянулась к лотку, - принесите еще пожалуйста ящик с бикфордовыми шнурами и запальными трубками, моих личных запасов, боюсь, не хватит… - девушка качнула головой в сторону кисета с кисточками и долото, - а я пока…       - Э нет, мадемуазель. – Перебил ее Артур и покачал головой. – Этим я займусь сам, а вы идите за шнурами и трубками.       - И вы хотите сказать, что знаете, что нужно делать?       Видимо недоверие во взгляде и голосе Рори окончательно вывело из себя Шелби, который старался держаться все это время. Не говоря ни слова и даже не глядя, он, буквально вырвав из ее пальцев пластичный остов динамитной шашки, оторвал от нее кусок, а затем достав тлеющую сигарету изо рта, в несколько быстрых движений спрятал ее внутрь корпуса, оставляя на свободе только кусок фильтра. Даниэлла не успела и рта открыть как в пальцах мужчины уже была зажигалка. Он щелкнул ею, поджигая фильтр и бросил всю эту нелепую конструкцию к противоположной стене. Через секунду раздался громкий хлопок и из рва у противоположной стены повалил едкий дым.       - Я майор семьдесят шестой саперной дивизии Его Величества, мадемуазель Прудон. – Чуть изогнув бровь и приподняв подбородок, с вызовом бросил Артур. – Я знаю, что делать с динамитом.       - Ясненько. – Рори все еще удивленная этими внезапными переменами, медленно кивнула. – Демонстрация, конечно, была зрелищная, спасибо, мистер Шелби, но я бы и так поверила. – Она сложила руки на груди.       Артур сплюнул себе под ноги и бросил на девушку испепеляющий взгляд, скомандовав:       - Несите шнуры.       Через пятнадцать минут, когда все было готово, Даниэлла с удивлением смотрела на немного нелепую, но весьма устрашающую конструкцию из динамита и запальных шнуров, что словно паутина опутывала всю стену. Артур велел ей не мешаться у него под ногами, видимо палку она все же перегнула и, решив больше его не дразнить, девушка от нечего делать забралась с ногами в альков и перебирала остатки доспехов и старой ветоши, лежащих на дне, выбрасывая «за борт» то, что собиралась с собой прихватить. Ей нужна была любая зацепка, которая поможет расшифровать эти загадочные послания на стенах.       А теперь француженка не без страха осматривала конструкцию перед собой.       Остаток шнура Шелби перебросил через импровизированный ров и потянул его к противоположной стене, куда не так давно полетела его самодельная граната. Стараясь не медлить и не ждать приглашения Рори быстренько выбралась из погребального алькова и прихватив все набранные вещички, быстрее самого Шелби шмыгнула в яму у противоположной стены.       Она не собиралась больше лезть на рожон, но все же не удержалась:       - Мистер Шелби, а вы точно все рассчитали?       Артур, спрыгнув за ней следом, усмехнулся:       - Что, боитесь взлететь на воздух?       - Ну как-то не хотелось бы…       - Не дрейфьте, мадемуазель, все под контролем. Сейчас сами убедитесь… - И с этими словами, достав изо рта очередную сигарету, мужчина подпалил ею шнур и стал молча следить за тем, как быстро побежал искрящийся огонек, спеша скорее к своей добыче.       Потянув девушку вниз, мужчина резко сел, прикрывая руками головы: и ее и свою собственную, а через мгновение раздался взрыв. Даниэлла инстинктивно прижалась к мужчине, прячась от пролетевших сверху внушительных обломков каменей и кусков земли.       Когда все закончилось Артур поднялся первым. Стряхнув с головы каменную пыль, он оглянулся, а затем вскарабкался наверх, выбираясь из ямы. Через мгновение его рука протянулась навстречу француженке, помогая ей вылезти.       Когда Рори оказалась наверху, Артур как-то быстро оставил ее, пробираясь через образовавшиеся завалы к стене. Она последовала за ним и уже через мгновение стояла рядом.       Даниэлла оказалась права. За фальшивой стеной скрывалась просторная комната, а в самом ее центре в окружении мечей и геральдических символов притороченный к каменной кладке располагался большой герб. Он был выгравирован на металлической пластине в традиционной трапециевидной форме, сужаясь к низу острым углом. Рядом валялись полуистлевшие тряпки и при более тщательном рассмотрении, оказалось, что это древние рыцарские знамена. Их деревянные штандарты были изъедены временем и разнесены в щепки взрывной волной. Все помещение, точнее то, что осталось целым после динамита было заполнено разнообразными предметами. Вдоль стен располагались тяжелые сундуки, с кованными наличниками и окантовкой, высокие бочки и туго набитые мешки. В углу, под грудой камней лежали покореженные доспехи: несколько латных нагрудников и тяжелых кольчуг, стальных наручей и перчаток, пластин предназначенных для крепления на голенища сапог. К слову, последние были разбросаны по всей комнате: вероятно, их разметало вокруг силой взрыва. Мужчина и девушка синхронно подняли головы вверх: под потолком скрипнула на цепях старая кованная люстра. Француженка перевела взгляд на Шелби. Весь грязный, с закатанными рукавами и покрытый землей и копотью, он улыбался.       - Черт возьми, вы были правы! – Улыбка на лице Артура стала еще шире, когда он повернулся к девушке. – Эта стена и правда фальшивка!       Но Рори уже его не слышала. Она, оставив на земле все то, что прихватила из разрушенного теперь алькова, уже стояла возле герба, ловко балансируя на каменных обломках и сжимая в руках широкие кисти, которыми смахивала с металла следы каменной пыли и копоти от взрыва.       Артур же с предвкушением бросился к сундукам, но очень скоро с его стороны послышался стон разочарования. Вместо желанного золота он обнаружил в них лишь груды мечей, наконечников стрел и луков, чья тетива безвозвратно истлела от времени.       - Черт побери… - раздосадовано пробубнил мужчина себе под нос, когда, сунувшись к мешкам он обнаружил в них закаменевшую соль.       Рори, краем глаза наблюдавшая его метания, усмехнулась:       - А что вы ожидали? Горы золота и драгоценных камней?       - Я скажу, чего я не ожидал, - проворчал Артур и взлохматил пятерней свои волосы, с удрученным видом осматривая теперь не так сильно для него привлекательные предметы, - кучи ржавого железа и набора для засолки овощей.       - Соль, к вашему сведению, прекрасный консервант. – Поучительно начала археолог. – Уверенна, что в этих мешках хранили еду. – Рори на миг отвлеклась и повернулась к мужчине. – Этот склеп принадлежал рыцарю, - девушка развела руками, - само собой здесь были оставлены вещи, которые могли пригодиться его соратникам, реши они посетить его усыпальницу. Сокровища собирались в совсем иных местах и поверьте, - француженка поджала губы и покачала головой, возвращаясь к своему занятию, - так просто до них было бы не добраться.       Мужчина тяжело вздохнул.       - А у вас что? – Балансируя на камнях, он подошел ближе к девушке.       - Это герб.       - Да, но чей?       Даниэлла, смахнула последнюю порцию каменной пыли и отступив на шаг внимательней присмотрелась.       - Сейчас посмотрим… О... Боже мой, это невероятно!       - Что?       - Робер де Сабле.       - Кто?       - Робер де Сабле. – Повторила девушка с видом, который определенно означал, что Артур должен был все понять. Однако встретив вопросительный взгляд мужчины Даниэлла возбужденно продолжила. – Великий Магистр ордена тамплиеров. Возглавлял крестовые походы, штурмовал Акру вместе с войсками…       - Черт возьми… - Артур снова взлохматил пятерней свои волосы и теперь они топорщились к верху. Его усы торчали в разные стороны, а грязные разводы на лице и одежде, придавали ему вид городского бездомного. – Это и правда невероятно…       Голос француженки вернул его в реальность:       - Мистер Шелби, не могли бы вы мне помочь?       - Что? А, да, конечно…       Мужчина тут же вскарабкался по каменным обломкам, подходя ближе к гербу.       - Давайте попробуем снять его… - француженка указала на стальную пластину.       - А зачем?       - Хочу посмотреть, быть может на стене за ним или на нем самом, что-то есть.       - Еще что-то есть? Вы хотите сказать что?..       - Нет, взрывать мы больше ничего не будем.       - Слава Богу.       - Хотя, должна признать, что получилось неплохо. Я зря сомневалась в вас.       - Извинения приняты.       Кряхтя, они сняли герб со стены, и он с грохотом упал, переворачиваясь.       - Этот Великий Магистр, надеюсь он не придет к нам во снах и не прикончит за это… - Тяжело дыша, Артур обвел рукой кусок металла и то, во что превратилась некогда погребальная камера, в которой в обозримом будущем должно было разместиться хранилище. Обстановка напоминала поле после бомбежки во Фландрии.       - Вы ведь не верите в мстительных духов. – Усмехнувшись проговорила Рори, отряхивая ладони и с весельем поглядывая на мужчину.       - Да, но того, что с мертвецами шутки плохи это не отменяет.       - Его башмаки давно сгнили, доспехи остались здесь, а труп вы сожгли, так что полагаю, бояться нечего. – Отмахнулась француженка и снова вернулась к гербу, - ха! Смотрите, здесь и в самом деле что-то написано! – Она снова нахлобучила на голову свой прибор ночного зрения и чуть ли не носом прижалась к металлу. – Это на французском… Fidèle était dans le petit sur beaucoup mis… – Прочитав эти слова еще несколько раз, Даниэлла медленно отстранилась. – Где-то я уже это слышала, вот только не помню, где… - Сняв свой прибор, девушка в задумчивости сложила руки на груди и постучала пальцем по подбородку.       - И как это переводится?       - В малом был верен над многим поставлен будешь.       - Что это вообще такое? Очередная Библейская притча?       - Не думаю, больше похоже на кредо или семейный девиз.       - Девиз этого Сабли?       - Де Сабле, месье Шелби. – Поправила его Даниэлла. – Полагаю, что вы правы. И думаю, что это тоже один из ключей к разгадке.