1
Грохот железной дороги звучал раздражающей какофонией, девушка плотнее укуталась в норковую шубку, поднимая воротник до самых ушей и неодобрительно покосилась в сторону своего соседа по купе. Тот, будто его совсем не беспокоил колючий холод, сочившийся сквозь приоткрытое окно, выдыхал в него удушливый дым, после глубокой затяжки. Самокрутка в его руках тлела, источая запах сушеного навоза, и Катрин де Бёр делала над собой героическое усилие, стараясь дышать через раз и пряча нос в пушистый воротник. Аккуратно сдвинув с запястья манжету, девушка остановила взгляд на золотых часах тонкой работы, с сожалением отмечая, что трястись в этом насквозь прокуренном вагоне ей еще три четверти часа. Путь ее лежал в Бирмингем, город с не самой однозначной репутацией. На всем белом свете это было единственное место, где она, сирота из небольшого приморского городка на юге Франции, могла найти ответы на все мучившие ее вопросы, закрыть все старые счеты и исполнить долг перед собственной совестью. Оторвав свой взгляд от часов, она повернулась к стеклу, за которым уносился вдаль унылый осенний пейзаж. Катрин долго и внимательно всматривалась в окно, словно пытаясь найти хоть что-то в однотипной картине из обвисших елок и слегка припорошенных снегом дубов. Их корявые ветви тюремной решеткой расчерчивали угрюмое серое небо. Настроение стремительно ухудшалось. Девушка отвернулась и устремила взгляд на лежащую на коленях газету. Взяв и с шорохом встряхнув листы бумаги, она продолжила чтение. Столбцы с политическими обзорами и сводками об успехах промышленности толкали друг друга своими ровными печатными строчками. Первая страница «The Times» пестрела заголовками один другого скучнее. Все они напоминали уродливых близняшек, с торчащими в разные стороны клочками новой правдивой реальности, настырно пробивающейся из-под прилизанных и отутюженных бесконечными редакторскими правками слов. И, опытный взгляд француженки с неприкрытым скепсисом подмечал, что спрятать эту реальность с каждым днем становилось все труднее. И скоро, Катрин была уверена, эта реальность вырвется на свободу быстрее трусливого кролика, удирающего от пикирующего за ним ястреба. Взять хотя бы вот это… Тонкие пальцы сжали газетные листы, расправляя. Хмурясь, девушка вчиталась в заголовок. «Неприкасаемые. Солдаты нового времени». Взгляд ее скользнул дальше по тексту. Очередная ода бессмысленным и лживым фактам о доброй дружбе между старушкой-Англией и Францией, выдержанная в лучших традициях средневековой куртуазности. Эдакие Тристан и Изольда. Под черно-белой фотографией, где, радужно улыбаясь стояли несколько бравых парней в форме сухопутных войск своих стран, значилось: «Теперь эти храбрые воины стоят на страже Европы. Англия и Франция, родные сестры, испокон веков хранят мир и нет силы, способной разрушить этот благословенный Богом союз…». Не сумев удержаться, Катрин фыркнула. Солдаты нового времени… Какая мерзкая ирония. Последние солдаты, те самые храбрые воины остались разбросанными кусками на полях Первой мировой. А сейчас… для сохранения видимости порядка и удержания народа «в узде» в ряды солдат нового времени записали тех, кто не так давно считался самым последним отбросом общества. Кучей дерьма, лежащей в клоаке старого мирового порядка. Убийцы. Сутенеры. Насильники. Да. Для выполнения грязной работы нужны были свиньи. Из тюрем было отпущено множество уголовников, тех, кто за изнасилования, убийства и грабежи в конце концов оказался на нарах. И вот они снова вылезли на свет, невинные как младенцы в свежих пеленках, со смертоносной ухмылкой на отдраенных хлоркой лицах, с выбритыми до блеска подбородками. А сейчас, глядя на нее с фотографии, эти улыбчивые мясники будто говорили, ехидно шептали о том, что они дождались, наконец, небывалого ветра в парусах и полной свободы убивать все, что им не понравится. А на счет родных сестер… Так было не всегда. Вышедшие из единой утробы матушки Европы, Англия и Франция ненавидели друг друга так, как только могут ненавидеть завистливые сестрички. Дрались как детишки в песочнице, таская друг друга за волосы. Двадцатые годы оказались не лучшим временем для того, чтобы французу скрываться на территории Англии. Все равно что переступить невидимую черту, проведенную подозрительным взглядом. Дело это бессмысленное и опасное – так говорили ей те, благодаря кому Катрин оказалась здесь. Если заметят, тогда уж не жалуйся, что тебя огреют совочком и выкинут прочь за пределы песочницы. Небесным проведением или чьим-то злым умыслом, испокон веков многократные войны ставили Англию и Францию по разные стороны баррикад. Словно сама судьба разводила сестричек, и, как суровая мачеха она безжалостно обошлась с каждой из них. Столетняя война и разорительные походы саксонцев раз за разом встречали достойное сопротивление франков. Настоящее поле брани, война, умело разыгранная озорными и разошедшимися не на шутку детишками. Но вместо игрушечных гибнут живые солдаты, засыпанные песком времени в настоящем, живом, не игрушечном мире. Во имя веры, денег или славы, но все это длилось бы и по сей день, если бы однажды, некоторое, довольно долгое время назад, одним ярким летним утром во время очередного заседания советов не стало ясно – закончиться это бессмысленное противостояние может только полным взаимным уничтожением. В тот день девочки повзрослели. Это было похоже на озарение в помраченных умах, залитых кровью и потом солдат. Робкий рассвет, как призрачная надежда на согласие. Крепкое рукопожатие и короткие кивки головой, тихий гул голосов и два флага на соседних штандартах. Затем, долгие годы переговоров, взаимных уступок и компромиссов. Примирение? И вот новая война, не менее жуткая и кровопролитная, но теперь прежние враги стоят на одной стороне, объединившись против разрушительной силы германской армии, под громким лозунгом: враг моего врага – мой друг. И, казалось бы, итоги первой мировой кампании должны были стать гарантом надёжного мира между этими странами. Но, вопреки усилиям многих, напряжения в англо-французских дипломатических отношениях не убавлялось. Паранойяльный бред сторонников многочисленных теорий заговоров или непреложные факты, но все яснее становилось, что существует некая сила, как спрут опутывающая Европу и весь цивилизованный мир. Как воришка, притаившийся за углом в ожидании туго набитого кошелька. Обезьяна, сидящая на ветвях деревьев и наблюдающая за смертельной схваткой тигров внизу. Катрин знала в лицо этого воришку, видела и хитрую морду обезьяны. Знала она и о том, кому служат свиньи. Одна из немногих, Катрин близко стояла к истине и крепко пожимала ее сухую жилистую руку. Одна из немногих, она знала правду и по этой причине эта ложь отдавалась злостью в груди. Газета была безжалостно смята. С треском и шорохом, один за другим, ровные столбцы «Times» жалобно застонали в тонких пальцах француженки, громко возмущаясь такому ее поведению. Сосед, сидящий напротив, опасливо покосившись на девушку, торопливо сделал последнюю затяжку и, выбросив недокуренную сигарету в окно, принялся увлеченно изучать унылый и однообразный пейзаж. Скрываться на территории Англии – дело бессмысленное и опасное для француза, но для Катрин единственный путь из всех возможных. От мрачных размышлений оторвал скрип отъезжающей в сторону двери. Створка отворилась, впуская в прокуренное купе из образовавшегося сквозняка легкие струи свежего воздуха и девушка потянулась к ним, как жаждущий путник за живительной влагой. На пороге застыла тучная проводница в форменном обмундировании и, широко зевая, с безразличным и скучающим видом сообщила о том, что через пару минут пункт назначения «Бирмингем». Тут же ей вторил и поезд, пронзительным гудком возвещая пассажиров о своем скором прибытии на платформу. Попутчик, нервно подскочив на своем месте, поднялся следом за ней, помогая хрупкой девушке снять с полки багаж. Катрин благодарно кивнула и вышла в тамбур, окончательно и бесповоротно оставляя свою прежнюю, не самую спокойную и размеренную жизнь. Перешагнув порог поезда, она поспешила убраться поскорее из насквозь пропахшего дымом и гарью вагона, сбегая вместе с тем и от призраков прошлого, дышащих ей в затылок. Теперь, ее новая жизнь – это стекло между вымыслом и реальностью. На стыке, соитии двух величин – новый человек, с новым именем. Кейтлин Вон. Оказавшись на платформе, девушка сделала глубокий вдох, с наслаждением впуская в легкие чистый чуть прохладный воздух пригорода. Силясь расслабить скованное тревожными переживаниями тело, она старалась вернуть утраченное хорошее настроение. Заставляя себя не думать о тех сложностях, с которыми ей предстоит столкнуться, девушка тряхнула головой и приподняла подборок. Отец всегда говорил: думай не о задаче, думай о решении. И вот уже спокойным и уверенным шагом покидая перрон, она попутно вложила несколько шиллингов в ладонь вокзального служащего, попросив молодого юношу позаботиться о ее багаже. Бирмингем встретил ее тяжелым, точно свинец небом и мелким моросящим дождем вперемешку с колючими снегом. Шумный вокзал буквально выпихнул Кейт на сырую площадь, умощенную побитой и видавшей виды каменной кладкой. Вокруг нее, теснясь друг к другу точно промокшие воробьи на ветру, толпились низкорослые домики. Их крыши, покрытые неровной черепицей, выполненные в простом, на удивление «пролетарском» стиле, отнюдь неприветливо поблескивали выщерблинами и осколками стекол в чердачных окошках. Девушка, шмыгнув носом и поджав пухлые губы, скептически осмотрелась по сторонам в поисках кеба. Ее настроение, на миг приподнявшееся, снова портилось, как и погода. Впервые она отчетливо осознала, как в действительности соскучилась по ярким краскам. Оглядываясь, Кейт невольно сравнивала покрытые белой известью и оттого лучащиеся светом домики в своем родном городе с тем, что наблюдала вокруг. Мандаринового оттенка полукруглая черепица и невысокие печные трубы, поднимающиеся ввысь в голубое небо, казались сейчас чем-то совершенно далеким и недосягаемым. Словно сказка в сравнении с суровой реальностью. Казалось за несколько лет, проведенных в Англии, она должна была привыкнуть к этому, но не вышло. Бирмингем, как и Лондон был иным, непохожим на Марсель. Отличался настолько разительно, что, казалось, такое можно только придумать. Серая и коричневая, ровнее спины часового у Букингемского дворца, кирпичная кладка домов плавно перетекала в мощеные дорожки и тротуары. На них, стыдливо скрываясь за лужами, темнели довольно обширные «прогалины», кое-где перетекавшие в откровенное отсутствие чего-то даже отдаленно напоминающего приличную улицу. Откуда-то сбоку раздался сигнал клаксона, и Кейтлин невольно отвлеклась от созерцания местной архитектуры. Это носильщик, нанятый ей, видимо уже не на шутку заскучавший наблюдать ее все более мрачнеющее лицо, изучающее пейзаж, поспешил сам найти машину. Теперь он энергично размахивал свободной от багажа рукой возле худощавого и чуть сутуловатого юноши в неброской серой курточке и старомодном котелке. Немного узковатые брюки были ему явно малы, об этом свидетельствовали оголившиеся носки на тощих лодыжках. Парень широко улыбался и тоже неловко и немного скованно приподнял котелок, увидев, что девушка, наконец, заметила их. Кейт тряхнула головой, силясь прогнать накатывающее новыми волнами унылое настроение. Накопившаяся усталость также давала о себе знать и, в подтверждение тому, девушка широко зевнула и поежилась, чувствуя, как за шиворот начинает просачиваться влажный холод. Поправив норковую шляпку и смахнув выбившуюся прядь волос, она быстро зашагала в сторону ожидавших ее джентльменов. Носильщик был рад распрощаться с Кейтлин, и, едва услышав, что машина устраивает хмурую пассажирку, вручил все тому же угловатому юноше ее чемоданы. Получив сухие слова благодарности, он быстрым шагом поспешил прочь, вероятно, мечтая убраться поскорее в свою теплую сухую каптерку на вокзале. Когда все вещи были уложены, кебмен, оказавшийся довольно симпатичным молодым человеком, распахнул дверь. Кейт лишь улыбнулась в ответ на реплику о «несносной погоде». Колкое замечание на этот счет тоже пришлось проглотить. Девушка, ограничившись скромной благодарностью, оперлась на услужливо подставленную ладонь и забралась в кеб. - Впервые в Бирмингеме, мисс? – Водитель устроился на своем месте и, через зеркало заднего вида по-доброму посмотрел на сидящую за его спиной девушку. - Да, здесь когда-то жил мой прадед, - Кейтлин мысленно поблагодарила своих учителей, поставивших ей чуть менее чем за год практически идеальное произношение, изъяны в котором мог заметить разве что лингвист, - оставил мне небольшой домик в наследство, неподалеку от Саттон-Колдфилд. - Хорошее место, тихое, - одобрительно кивнул кебмен и под звучное урчание мотора двинулся по указанному адресу. – Меня зовут, Чарли, мисс, Чарльз Томпсон. – Зачем-то добавил он. - Очень приятно, Чарли, - девушка кивнула, улыбаясь приветливо, но скромно, одними губами. – Сколько времени займет дорога? - Около часа, мисс, но не более. - Отлично, - девушка снова улыбнулась, чем вызвала на щеках молодого кебмена тусклый румянец. Весь дальнейший путь от вокзала до окраины города они проехали молча, лишь изредка Кейтлин задавала интересующие ее вопросы, например, «как называется здание» или «что производят на этой фабрике». В основном она молчала, с любопытством изучая пейзаж за окном, в который раз подмечая, как разительно он отличался от ее родного Марселя. Словно лето от зимы. Однако, либо усиленная работа над собственным настроением, либо заслугой всему проглянувший сквозь низкие серые облака солнечный луч, на миг коснувшийся ее лица, но уже через десять недолгих минут поездки под негромкий голос водителя и его неспешные комментарии, девушка готова была признать, что бирмингемцы, казалось, ничем не отличались от ее соотечественников. Да и город, в целом, был не так уж и плох… Те же лица, спрятанные за утренними газетами и те же неторопливые шаги, стучащие по брусчатке, то там, то здесь мелькали котелки, кепи и дамские шляпки. Платья от простого кроя, до довольно дорогих тканей, шубки, пальто, куртки, и снова ботинки, сапожки, неторопливые шаги… Размеренный ритм, чуть заунывные сигналы автомобильных клаксонов и цокот копыт... Но все же разница была. - А кто эти люди, Чарли? – Кейт ткнула пальцем в стекло, указывая на дюжину джентльменов, стоящих на углу широкой улицы, под названием Брессингтон авеню, совершенно не похожих друг на друга внешне, кроме широких кепи с маленьким козырьком, полностью закрывающим глаза. В это время один из них поднял голову, прикладывая средний и указательный пальцы ко рту, чтобы зажать в твердых губах сигарету. Взгляд мужчины на мгновение замер на лице девушки, прижавшейся к стеклу автомобиля и, через несколько долгих секунд, скользнул в сторону. Но даже этого мимолетного мазка хватило Кейтлин, чтобы ощутить, как легким покалыванием по спине скользнул холодок. - О, это… - он на секунду замялся, словно подбирая слова, все же на удивление быстро понимая, о чем она говорит, а затем проговорил осторожно, - острые козырьки, мисс, - в затихшем голосе Чарли послышались нотки подобострастия и неприкрытого восторга. – Люди Шелби. - Острые козырьки? – Произнеся это, девушка почувствовала, как сердце забилось быстрее. - Да, - молодой человек кивнул. – Они главные в нашем городе. Без семьи Шелби не принимается ни одно важное решение, а еще, - голос зазвучал чуть громче и в нем послышались уже отчетливее воодушевление и гордость, - им принадлежит несколько заводов и ипподром. Каждые выходные здесь проводятся скачки, если повезет, можно немного подзаработать. - Выходит, они довольно влиятельны… - Тихо протянула девушка, сжимая чуть похолодевшие пальцы в кулаки. - Да, мисс, очень, – порывисто кивнул Чарли, бросая взгляд в зеркало заднего вида, - в прошлом году, я хотел устроиться на работу к мистеру Шелби, но мне отказали. – Он понизил голос до шепота, словно сообщал страшно секретную информацию, – у него тогда умерла жена, и он на время отошел от дел. - Смерть близких, это большое горе, - сочувствующе кивнула девушка, теперь уже полностью успокоившись. - Да, мистера Шелби трудно было узнать, остаться одному с маленьким ребенком, это всегда не просто. К тому же он очень любил свою жену. Услышав это Кейтлин лишь проронила понимающее «о-о» и снова замолчав, продолжила изучать пейзаж за окном. А простодушный и словоохотливый Чарли Томпсон, сам того не ведая, занял свое особенное место в пока небольшой, но весьма точной схеме превратившись в маленькую, но полезную шестеренку. - Спасибо вам, Чарли. – Кейт протянула молодому человеку несколько купюр, а затем, закрыв сумочку, подождала, пока кебмен откроет дверь, и шагнула на улицу. - Это моя работа, мисс, - учтиво ответил юноша, выгружая багаж, - если вам понадобится моя помощь, я всегда к вашим услугам. Номер моего кеба 5412. – Сказал он, прежде чем открыть дверь своего автомобиля. - Я запомню. - Всего доброго мисс. – Чарли приложил руку к козырьку своего небольшого котелка и, сев за руль, покинул посыпанную гравием подъездную площадку перед поместьем. Кейтлин невольно задержала дыхание. Внушительный особняк, выстроенный в викторианском стиле, совсем не был похож на то, что она себе представляла, когда ехала сюда, и своим фасадом превзошел даже самые смелые ее ожидания. Стены из темно-серого кирпича, были гладкими, с выступающей по углам дома отделкой из камня на тон светлее. Широкие двойные окна были лишены привычных для марсельских домов ставень, укрывающих обитателей от жаркого солнца. А рядом с входной дверью, прятавшейся под уютным козырьком, утопая в по-осеннему выкрашенной листве широких кленов, стремилась ввысь округлая башня. Кейт улыбнулась, подхватывая небольшой саквояж. Остальные вещи должна занести в дом прислуга, которая не преминула появиться, едва сапожки с меховым тиснением ступили на край крыльца. - О, мадмуазель де Бёр, - сухонькая, но довольно крепкая на вид женщина средних лет в простом черном платье стояла на пороге распахнутой настежь двери, - рада видеть вас. Это чудесно, что вы добрались так быстро. Дорога прошла без происшествий? - Все хорошо, Беатрис, спасибо, - Кейтлин чуть нахмурилась, переступая порог дома. – И здесь зови меня мисс Вон. Нам ведь не нужны лишние вопросы, верно? – Озвучила она свои опасения. - Конечно, мисс Вон, - учтиво склонила голову камеристка, и, прежде чем закрыть дверь, крикнула – Альберт! Позаботься о багаже! На ее голос из гостиной вышел пожилой мужчина, его глубоко посаженные глаза смотрели спокойно. Седые волосы были аккуратно зачесаны назад, а на губах, при виде девушки возникла мягкая улыбка. - Рад видеть вас, госпожа, - он вежливо склонил голову и поправил очки в круглой оправе, - как прошло путешествие? - В целом неплохо, - улыбнулась в ответ Кейт и позволила Беатрис снять с нее шубку, оставаясь в темно-зеленом, бутылочного оттенка платье и тонких кожаных перчатках. – Вижу, вы уже устроились… - Да, госпожа, - пожилой мужчина кивнул и, занеся вещи в дом, захлопнул входную дверь. – Ждали только вас. Пока вас не было, скопились письма, они на телефонном столике. Обед будет подан в два часа. Осматривайтесь, не буду вам мешать. - Спасибо, Альберт. – Кивнула девушка и небольшая округлая шляпка следующей отправилась в руки камеристки, молчаливо ожидавшей чуть поодаль. Тонкий солнечный луч сумевший пробиться сквозь тучи и оконное стекло, мягко коснулся кудрявых каштановых волос. Останавливаясь на лице, он высветил аккуратный нос и тронутую морозным румянцем кожу щек. Облачившись в мягкие домашние туфли и поправив выбившуюся из элегантной прически прядь, девушка неторопливо осмотрелась. Просторный прямоугольный холл, был погружен в уютный и теплый свет, источаемый все теми же робкими лучами солнца и лампами-бра в оправах из темного стекла. Стены, обшитые снизу невысокими деревянными панелями, чуть менее чем от середины перетекали в обои с шелковым тиснением. Их украшал замысловатый узор в несколько оттенков зеленого, от самого темного до золотисто-коричневого. Он напоминал причудливо переплетенные ветви деревьев, стремящиеся к высокому, выстроенному полукругом арочному потолку. Впереди, у левой и правой стены шли лестничные пролеты, мягким полукругом заворачивающие наверх и плавно переходящие в небольшой балкончик второго этажа. На первом этаже, под аркой лестницы, холл продолжался длинным коридором, в котором виднелись несколько дверей, тупик и разворот двух крыльев – западного и восточного. На ходу стягивая с пальцев перчатки, Кейтлин шагнула в широкий арочный проем перед лестницей справа, за которым располагалась большая гостиная. Под ногами расстилался светлый персидский ковер, а перед глазами, чуть поодаль располагался уютный мебельный гарнитур из дивана и пары кресел, примостившийся перед камином. Девушка пообещала себе, что обязательно устроится здесь как-нибудь с книгой из библиотеки, о которой она пока только слышала. Кейт прошла немного вперед, с любопытством изучая окружающее пространство. За тяжелыми портьерами кремового оттенка, выполненными в тон обивки мебели, скрывались высокие арочные окна, шедшие от пола до самого потолка по всей правой стене. Цветы в напольных горшках, стойки для книг, пуфики и торшеры, выдержанные в светлых тонах, стояли, словно напитанные светом. Вся атмосфера вокруг производила впечатление уюта и безопасности. Дом, который вполне мог стать родным. Надежное убежище от невзгод. Но пока – всего лишь чужое и незнакомое пространство, для нее – слишком роскошное. За несколько прошедших лет Кейтлин отвыкла от этой жизни. Взгляд ее неторопливо блуждающий по гостиной внезапно замер. Девушка улыбнулась. Во всем этом новом и пока еще чужом для нее доме все же была одна вещь, родная и близкая, словно тихий шепот из прошлого – статуэтка индийской танцовщицы, стоящая на столике между окон. Она тенью выделялась из общей светлой композиции, невольно приковывая к себе взгляд. Пройдя вглубь комнаты, Кейтлин подошла к ней и, остановившись, склонила голову на бок, любовно пробегаясь пальцами по таким знакомым изгибам оникса. Воспоминания на краткий миг окутали ее, заставляя тело застыть, а взгляд затуманиться. Знакомые образы обступили, беря в окружение, погружая в пучину памяти, туда, где теплые отцовские руки подхватывают и кружат, кружат, кружат… И вот, будто бы наяву она услышала детский смех, счастливый и беззаботный. Свой собственный смех. А следом за ним, шорох подарочной бумаги и возглас полный радости. Все это знакомое, но далекое, без сомнения теплое и родное, но словно бы не принадлежащее ей, будто любимая сказка о принцессе, которой ей никогда не стать… Кейт немного рассеяно опустила голову, останавливая взгляд своих лучистых каре-зеленых глаз на небольшом столике чуть поодаль. Стоявший между еще одной парой кресел, он держал на себе телефонный аппарат с изогнутой слоновьим хоботом трубкой и, примостившуюся рядом стопку конвертов. Вырвав себя из оцепенения, Кейтлин подошла к мягкому гарнитуру и, опустившись в одно из кресел, обменяла перчатки на листы бумаги. Вскрывая первый конверт, девушка принялась внимательно изучать то, что лежало в нем. Спустя полчаса в проеме застыла Беатрис. Ее внимательные бледно-голубые глаза по-доброму смотрели на девушку, которая даже после долгой дороги не променяла работу на отдых. Через какое-то время Кейт подняла на камеристку уставший взгляд. - Из Братства нет вестей? - Нет, госпожа, - она чуть качнула головой, приподняв подборок, указывая им на конверты, часть из которых уже была распечатана, - но месье д'Артуа прислал вам письмо. - Я видела его, - устало опершись лбом о тонкие пальцы, другой рукой девушка выудила из стопки прочитанной корреспонденции бледно-желтый конверт. – Ничего внятного. Не привлекать внимания и осмотреться. – Она устало вздохнула и изящным взмахом руки отправила его обратно на стол. - Желаете чай? - Да, подай, пожалуйста, в гостиную, а я пока переоденусь. – С этими словами девушка поднялась и прошествовала мимо секретера, стоявшего рядом со входом в гостиную. Сначала в холл, а затем к лестнице, ведущей на второй этаж. Она уже начала подниматься, но на полпути остановилась и повернулась, опираясь рукой о резные перила, чтобы видеть женщину у окна, аккуратно складывающую письма в небольшой футляр. – Беата, скажи, что тебе известно об острых козырьках? - Насколько мы с Альбертом успели выяснить – это люди семьи, негласно управляющей городом. - Шелби? - Да, кажется так. Частично контролируют рынок, частично – полицию. Ведут свои дела не то, чтобы скромно, но и без лишней вычурности. Спокойно, основательно, на первый взгляд. Свои законы, - продекламировала Беатрис сухо, оглядываясь через плечо, - своя политика, порядки. Свой бизнес. Цыганские корни, - закончила она с пониманием в голосе, - твердая порода, упрямая, хитрая, дела вести с ними будет трудно, мисс. Во всем своя выгода. - Иного расклада я и не ожидала… - задумчиво произнесла Кейтлин, а после недолгой паузы спросила, - а что-нибудь менее очевидное, что не сразу бросается в глаза? - Не похоже, чтобы они имели отношение к тамплиерам, если вы об этом. – Женщина захлопнула крышку и скрылась, на миг пропадая из поля зрения девушки. Послышался шорох ящиков и щелканье потайных рычажков, открывающих один из тайников секретера. - Хм… - протянула Кейт и сложила на груди руки, - может они просто хорошо маскируются? - Не знаю, мисс, - пожала плечами женщина, выходя в холл, - за те несколько месяцев, что мы жили здесь, ожидая вас, могу сказать мой вывод – это не более чем городская шайка головорезов. - Весьма высокоорганизованная шайка головорезов, - поправила ее Кейт вновь отворачиваясь к лестнице, намереваясь продолжить свой путь, и выделила интонацией и поднятым вверх указательным пальцем первую часть своего предложения, - учитывая, как они здесь развернулись, - закончила тихо. - Верно, мисс, - Беатрис шагнула вперед, ее сухощавая ладонь опустилась на перила. – Прикажете узнать о них больше? - Нет, не стоит, - качнула головой Кейтлин, начав медленно подниматься, - я сама попробую выяснить, а вы с Альбертом подготовьте мне все необходимое. – Девушка снова остановилась, поворачиваясь к женщине. – Я слышала в городе есть ипподром, значит лошади тоже. Мне нужна одна, желательно жеребец, спокойный и достаточно быстрый. Детали мы с тобой обсуждали. - Да, госпожа, я позабочусь, - учтиво склонила голову женщина. - Благодарю, Беата, чтобы я без тебя делала. Женщина улыбнулась, что делала крайне редко, и в глазах ее заплясали смешинки. - Умерли бы с голоду или от переутомления, - Кейтлин улыбнулась в ответ, а взгляд Беатрис внезапно стал очень серьезным, - для меня честь служить вам, госпожа. - А для меня честь, находиться рядом с тобой и Альбертом, - просто проговорила девушка, исчезая на втором этаже.***
Беатрис и Альберт, как и их предки преданно служили роду де Бёр вот уже два века. Родители Катрин, после своей кончины, оставили ей в наследство небольшой дом в пригороде Марселя, где девушка и жила вплоть до своего совершеннолетия под присмотром лакея, камеристки и еще нескольких слуг. Затем же, пройдя обряд посвящения смело пошла по стопам своих предков став полноправным членом братства ассасинов. Несколько лет назад, когда ее страна переживала потрясение после очередной кровопролитной войны, скончался глава французского братства, от пули выпущенной предателем. Началось внутреннее противостояние, братство раскололось надвое, и каждая из противоборствующих сторон начала борьбу за опустевший трон. Тогда и стало понятно, что зыбкий мир держался лишь на плечах погибшего Верховного наставника и мастера, и не нужно было вмешательства тамплиеров, ассасины сами истребили друг друга. Как и немногим оставшимся в живых братьям и сестрам, Катрин пришлось принять нелегкое решение покинуть братство и вернуться в родовое поместье. И вот, спустя два года, на пороге своего дома она обнаружила конверт с письмом и тяжелой связкой ключей от старого штаба, которые сжимал в руках щуплый молодой человек, представившийся Пьером Дюбуа. Он дрожащими пальцами протянул девушке содержимое своих рук, и коротко поклонившись, поспешил скрыться в ближайшем переулке. Катрин лишь проводила его недоумевающим взглядом, а затем, так и не войдя в дом, открыла конверт из плотной вощеной бумаги.Дорогая, Катрин!
Если ты читаешь эти строки, то меня, вероятнее всего, уже нет на этом свете. Погиб ли я от пули врага или меня сразил нож в спину, дело, которое я хочу поручить тебе, не зависит от этого.
Поскольку ты уже имеешь звание мастера-ассасина, ключи от штаба нашего братства в Париже, как и титул Верховного наставника я передаю тебе, об этом уже оповещены братья первого круга. Однако, предполагаю, что после моей кончины, возникнут некоторые затруднения в порядке твоего посвящения. Но моей воле, пусть и посмертной воспротивиться они не смогут, об этом я позаботился. Прежде чем ты возмутишься, скажу, твой отец просил меня об этом. Место твое по праву рождения и заслуг перед всем братством. Для меня было бы честью лично сказать тебе это, но обстоятельства выше нас и посему ты читаешь эти строки.
Братство превыше всего, Кери, вспомни об этом, прежде чем отказаться. Кроме тебя, нести это бремя некому.
Однако прежде, чем ты примешь на себя эти обязательства, тебе придется выполнить ряд моих поручений.
Насколько тебе известно, французское братство переживает сейчас не лучшие свои времена, нам требуются рекруты и укрепление связей с другими державами. Тамплиеры сжимают кольцо, и мы должны сражаться как никогда. В связи с этим сообщаю, тебе предстоит отправиться в Лондон, где мой близкий друг Джейкоб Фрай сообщит тебе о дальнейших действиях.
Он станет тебе опорой и поддержкой в восстановлении нашего братства и научит всему, чему не успел твой отец и я. Обо всем остальном, в твое отсутствие, позаботится Джером д'Артуа, я назначил его твоим регентом. 12 сентября он будет ждать тебя в главном зале нашего штаба в Париже.
До решения дел в Лондоне никто не должен знать о моем завещании, иначе ты не проживешь и двух дней. В наших рядах еще есть немало предателей и моя смерть явное тому подтверждение.
Прошу тебя, прогони печаль из своего сердца и вспомни все, чему я учил тебя.
Когда другие слепо следуют истине, помни, ничто не истинно.
Когда другие ограничены моралью или законом, помни, все дозволено.
Твой дядя.
Рафаэль де Бёр.
***
Грохот за стенами завода замолк, стоило длинной латунной стрелке старых уличных часов переместиться на отметку в двенадцать. Ровно в шесть часов по всей территории пронесся ровный и монотонный звон чугунного колокола, извещающий рабочих о том, что их смена подошла к концу. Спустя какое-то время тяжелые металлические ворота со скрипом отворились, выпуская на свободу более двух сотен работяг. Мужчины и женщины, оттирая с пальцев черное масло, шли, вяло переговариваясь между собой. Когда здание завода опустело, а на его территории зажглись старые газовые фонари, из незаметной пристройки с северной стороны вышел грузный мужчина в черном пальто. Полы шляпы закрывали его лицо ровно наполовину, оставляя на свету лишь плотно сжатые губы и черные с проседью усы. Достав из нагрудного кармана платок, он вытер пальцы и, брезгливо поморщившись, обернулся на только что закрывшуюся за его спиной дверь. Сплюнув на землю и, спрятав платок обратно в карман, он быстрым и размашистым шагом отправился прочь с территории завода. Однако человек не знал, что все это время из окна на третьем этаже административного здания, за ним внимательно следили две пары глаз. И если одни, пепельно-серые смотрели с раздражением, то другие ярко-голубые с ледяным спокойствием. Артур Шелби, резким движением пальцев убрав со лба волосы, отошел к столу и плеснул в невысокий пузатый стакан яркой янтарной жидкости. Бутылка с ирландским названием «Бушмилс» с громким стуком опустилась на деревянную поверхность стола. Сделав глоток и почувствовав, как по горлу расползается приятное тепло, мужчина заметно расслабился. Прикрыв глаза от удовольствия и, все также продолжая сжимать в пальцах бокал с виски, он приблизился к своему брату, который задумчиво смотрел в окно. - Не понимаю, над чем ты задумался, Томми… - голос брата скрежетом разнесся по кабинету директора завода, который на сегодняшний вечер они освободили для одной важной встречи, которая на деле оказалась ничем иным как очередной попыткой втянуть их семью в бесполезное противостояние. – Эта затея более чем дерьмовая и я не вижу смысла начинать сотрудничество с этой компанией. – Артур сделал еще один большой глоток и довольно прикрыл глаза. – А знаешь, к черту этих засранцев, у нас и без них дел по горло и… - Артур, - чуть хрипловатый голос заставил мужчину прерваться на полуслове. Томас искоса, так и не повернув головы, посмотрел на брата. – Как тебе кажется, сколько лет заводам «Старрик Индастриз»? - Не знаю, - равнодушно пожал плечами мужчина, возвращаясь к столу, чтобы плеснуть себе еще виски. – Десять? Двадцать? Томас ухмыльнулся, разворачиваясь лицом к брату. - Пятьдесят? – Изогнул брови Артур. - Около восьмидесяти, - Томас опустил руки в карманы брюк, попутно поправляя запонки и одергивая рукава сорочки. Он отошел от окна и прошелся по кабинету. – Я навел о них кое-какие справки, так вот, около сорока лет назад, по причине смерти основных владельцев ценных бумаг предприятие стало стремительно угасать. - И? – Шелби старший, откинув полы пиджака, заткнул большие пальцы за пояс брюк. - И вот, спустя сорок лет забвения, на пороге моей конторы в Лондоне возникает неизвестный джентльмен с предложением купить три здания завода, вступив во взаимовыгодную сделку. – Томас слегка ухмыльнулся, обнажая ряд ровных белых зубов. – Мы приобретаем новое производство и соглашаемся стать партнером «Абстерго Инкорпорейтед», который позволит освоить нам новые территории в восточной Европе. Тебе не кажется это предложение слишком заманчивым? - Нет. – Просто пожал плечами мужчина и осушил еще один бокал. – Наше предприятие значительно разрослось за последние три года, ничего удивительного, что с нами хотят иметь дело. - Тогда почему ты сказал, что затея дерьмовая? - Чую. Но проверить его слова все-таки стоит. Томас Шелби улыбнулся, на этот раз одними губами, и снова подошел к окну, следя за тем, как на грязной булыжной мостовой оседает серый снег.