Смиряться данностью – смерти подобно

— Беги! Мандалорец отреагировал на крик незамедлительно. Мгновенно отрываясь от данных на умиротворенно жужжащем экране, будто в его голове этот призыв прозвучал еще до того, как был произнесен вслух, он помчался на выход, стремительно скрывающийся за гигантскими металлическими ставнями. Имперский завод, по размерам почти соизмеримый с самомнением Биба Фортуны, все-таки по канонам имел как минимум парочку входов и выходов, которые, как ни странно, охранялись не слишком прилежно, что весьма облегчало задачу лазутчикам. Правда, никто не учел, что заброшенная, уже почти историческая, забытая развалюха окажется такой оживленной внутри. Вместо пылящихся установок управления и одинокого дуэта доживающих последние дни дроидов, неспешно прогуливающихся туда-сюда по пустынным коридорам, диковинный альянс из мандалорца “старой школы” и ведьмы-одиночки, разыскивающий в который раз похищенного маленького джедая, встретил полноценный гарнизон во главе с местным капитаном и отрядом шок-штурмовиков. И если обычные ведроголовые вряд ли представляли угрозу для недо-джедая и лучшего наемника галактики, то вот элитные войны в кроваво-красных доспехах могли доставить проблем. Бесспорно, лезть куда попало без должной подготовки – так себе идея, но что еще делать мечущемуся человеку, движимому отнюдь не жаждой наживы? Подобная неосторожность в действиях и крайняя озабоченность (ибо страх не ведом могучему народу великого Мандалора!) новоиспеченного отца были более чем понятны – крошку буквально вырвали из уютной колыбели, прямо из-под бдительного взора бескарового шлема, и увезли Ход Ха'ран пойми куда. И вот, грозный папаша в непробиваемой броне, на другом от Неварро и Татуина, – где находились его немногочисленные друзья, – конце галактики, без подстраховки и нормальной связи, и, более того, без собственного корабля почти настиг мерзких похитителей. Вот только теперь ему предстояло практически в одиночку сражаться с остатками былого имперского величия, дабы вырвать малыша из их грязных, замаранных по самую шею в крови, лап. Он, конечно, не одну вомп-крысу съел на выслеживании тех, кто хорошо и подолгу прячется, да и снаряжение у него куда лучше, но подобная авантюра имела, откровенно говоря, сомнительные, если не призрачные шансы на успех. Единственным оправданием для столь самонадеянной операции стало время, а точнее его беспощадная скоротечность, не считая огромной родительской любви, привязанности, и груза ответственности тяжестью в троих близнецов Хатт. Вероятность найти мелкого невредимым с каждой минутой неумолимо приближалась к нулю, в отличие от тревоги, которая напротив – росла с невиданной прытью, так что Мандалорец, пренебрегая собственной безопасностью и жизнью, не медлил. Одинаковые до тошноты коридоры с то и дело захлопывающимися перед самым носом здоровенными автоматическими дверями навевали давящее чувство всепоглощающего одиночества и унылой тоски. Они не петляли, – четко вели либо прямо, либо в стороны, как и подобает имперским постройкам, – но от этого не пропадало ощущение, будто бежать приходится по бесконечному извилистому лабиринту с одной лишь разницей – в конце вместо желанного приза, скорее всего, будет поджидать враг, а то и не один, который не остановится, пока не сотрет тебя в космическую пыль. Они вдвоем бежали по треклятому пути сломя голову и не оборачиваясь, только изредка проверяя правильность выстроенного маршрута, лишь бы не нарваться на очередную кучу пушечного имперского мяса. — Если мы выберемся отсюда живыми, клянусь, я тебя придушу! — подбежав к защитным створкам панели управления у очередного закрытого прохода прошипела ведьма, выуживая трясущимися руками откуда-то из поясного кармана длинный металлический щуп. — Договорились. Но сначала открой дверь, — будто за ними не гонится сейчас вся «конница» разрушенного королевства в полной амуниции ответил Мандалорец, прикрывая ей спину. Девушка в сердцах закатила глаза, поражаясь, насколько даже в патовой ситуации он умудрялся быть самым кичливым и пафосным существом на ближайшие десять парсеков во все стороны, и даже не догадываться об этом. Пара приглушенных скрежетов, искрящих сине-голубыми вспышками проводов, и вот, звук разъезжающихся механических створов ознаменовал открытие пути на относительную свободу. Сзади послышался топот. Тот самый гадкий стук белоснежной брони об идеально ровный, почти зеркальный, холодный пол имперских центров. Рыцарь в бескаре уже настроился на схватку, не осознавая ниспосланный судьбой эфемерный шанс на спасение, и только девичья рука в ободранной грязно-серой перчатке, крепко схватившая его за локоть, заставила обернуться и снова начать долгий изматывающий забег. Ни души до самого горизонта: только покрытая густыми полями земля, редеющие пролески с двух сторон и низкое серое небо, отдающее тинной зеленцой. Воздух, казалось, сгущался не только снаружи, но и внутри, в легких, а оттуда смолой растекался по остальному телу, обрывая дыхание, необратимо перехватывая контроль над разумом. Кажется, собиралась гроза. Тучи слетались в широкое темное покрывало; со стороны завода потянуло теплым шумным ветром с запахом травы и мокрого грунта. Они неслись вперед, не разбирая дороги, а сзади, будто нарочно нагнетая обстановку, слышались угрожающие крики и очереди выстрелов, рассекающие горячими кроваво-красными росчерками окружающий полумрак. Девушка, периодически смахивая с лица длинные плетеные косы, постоянно оборачивалась на своего спутника, проверяя его состояние. Ей доводилось пробегать и не такие марафоны, а вот наемник в броне, шлеме и с пустым, но все же джетпаком на спине, привыкший передвигаться на звездолетах или спидерах, с дистанцией запросто мог не справиться. Одни сиротливые деревца сменялись другими, чуть более пышными, на доли секунды отвлекая от тягостной атмосферы, и раз беглецов до сих пор не поймали, разумно было предположить, что у вояк тоже нет наземного транспорта, иначе бы он пошел в ход незамедлительно. Это немного, но уже хоть что-то. Сумев преодолеть огромное поле густой пестрой травы без серьезных потерь, бравые спасатели скрылись в темном занимающемся лесу, простирающемся куда-то далеко-далеко вперед. — Они так просто… не отстанут… — опираясь на колени, заключила запыхавшаяся девушка, чуть сгибаясь и предотвращая едва успевшее заняться ноющее покалывание в боку. От фигуры рядом в ответ послышалось только тяжелое шумное пыхтение и короткое с придыханием: — Да… — Надо срочно отсюда валить. Чем дальше, тем лучше. — Мгм… — дыхание никак не хотело приходить в норму, вынуждая наемника выражаться обрывками нормальных слов. Вдалеке снова послышались грубые выкрики и тяжелая поступь, среди деревьев стали проглядываться маленькие белые, и реже – красные движущиеся точки. Девушка пихнула наемника в плечо и, обронив шепотом “Идем”, перебежками направилась вглубь леса. Небо, пятнами проглядывающее сквозь темные деревья, неустанно сгущало краски, наваливаясь сверху и зажимая между собой и темной мокрой землей. Двое чуть ли не галопом с редкими остановками спешили в нечетком направлении куда-то, где могли хотя бы на минуту почувствовать себя в безопасности. Время слиплось в один непроглядный ком, а они все шли и шли, как народы песка с Татуина, подгоняемые тошнотворно прозаичной целью – выжить любой ценой. Сумерки постепенно перетекли в глубокую ночь, но ожидаемой темноты так и не последовало – зеленоватая полутьма все так же лежала плотной пеленой на затихающем мире, и только редкие звезды матовыми отблесками прорезали робким сиянием густые мутные облака. Лес перед беглецами постепенно расступался, открывая путь к огромному широкому полю с желтовато-коричневыми высокими растениями, чем-то напоминающими жесткую траву. Прямо посередине, на небольшой лысой полянке, возвышалось почти голое темно-оранжевое дерево, обрамляя толстый ствол которого живописно раскинулась местами отлипающая кора, а с самой верхушки грациозно ниспадало подобие кроны – длинные, усеянными маленькими и крупными листочками, сочные ярко-малахитовые лианы. Собирая волю и оставшиеся силы в кулак, девушка, устало переговариваясь с охотником, посчитала: до ближайшего поселения, в котором только необъяснимым чудом могли оказаться спидеры или перекупщики Гильдии, пешком предстояло добираться чуть ли не столько же, сколько они уже прошли. А учитывая погоню, пускай и слегка замедлившуюся, перспективы вырисовывались далеко не радужные. Выбора особо и не оставалось, поэтому парочка приняла волевое решение немного передохнуть у самой каймы леса: там, где он плавно перетекал в бескрайнее поле, чтобы в случае опасности быстро скрыться. Разводить костер не стали – вряд ли имелся хоть единственный шанс, что бестолковые имперцы не заметят дым. Девушка предпочла пустым переживаниям медитацию, но, только коснувшись бедрами ледяной земли, ощутила пронизывающий морозный ветер, поземкой расползающийся во все стороны, и мысленно позавидовала Мандалорцу, закутанному в темно-коричневый костюм с плащом по самую шею. Мужчина как раз уютно расположился у подножия соседнего от нее дерева, оперевшись спиной на поросший синевато-серыми мхами и увитый тонкими лианами бронзовый ствол многолетнего растения, и, видимо, постепенно проваливаясь в неглубокий сон. На него и так можно было любоваться вечность напролет, но в такие моменты он становился особенно притягательным. Повадки и тело практически все время говорили за него, и, может, не всем дано было это заметить, но эмоции он не умел скрывать совершенно. В редкие моменты умиротворения и хрупкого спокойствия, когда вычурный образ элитного головореза не мозолил глаза, особенное наслаждение доставляло видеть перед собой настоящего, живого человека, пускай и обремененного заботами на столетия вперед. Спустя пару минут ерзаний, зависании на изящно поблескивающей в тусклом свете и редко переливающейся тенями, бескаровой броне своего спутника, и мелкой зябкой дрожи, сопровождаемой провальными попытками сконцентрироваться на дыхании, ведьма все же плавно выскользнула из окружающей реальности. Медитация, или как ее еще называли в ее деревнях, “тишина разума”, почти всегда приходилась кстати – еще ни одна вылазка без нее не обошлась. С этим ритуалом удавалось ненадолго сбежать от насущных проблем, собрать в кучу ресурсы организма, да и, чего греха таить, сам процесс невероятно увлекателен. Все чувства обостряются до самого предела, время чуть ли не оседает на руках, и будто все твое существо становится единым целым с остальной вселенной. Можно почувствовать, как колышутся на ветру местные лианы и собственные волосы; услышать, как за многие-многие мили журчит вода, или перебирается на новое место какой-нибудь зверек; ощутить, как воздух пронизывает тело, мягко вливаясь в легкие. Мысли проносятся в голове с такой невероятной скоростью, что в какой-то момент перестаешь размышлять вовсе, и иногда даже слышишь, о чем думают окружающие. Кроме прочего, и снаружи это весьма эффектное действо: еще в детстве главным правилом результативной практики стало не только созидание, но и полное отречение – тело не должно физически ощущать пространство. Дома для этого использовали специальные камеры с искусственной невесомостью, но в полевых условиях приходилось довольствоваться собственными возможностями. Сейчас все внимание парящей в паре метров над землей девушки вновь захватил ее знаменитый спутник. Его дыхание совсем выровнялось, выдавая состояние пойманного за кончик ускользающего хвоста покоя, и только веки изредка нервно подрагивали в неспокойном сне. По ощущениям его разум больше походил на лоскутное одеяло с разбросанными тут и там следами выжженных чем-то едким огромных кровоточащих дыр, которые, Сила знает каким трудом и жертвами, удалось наспех залатать. Столько страха, боли, и вдобавок, – будто этого недостаточно, – немыслимых масштабов тревога, намертво вросшая в его сознание сухими корнями, ставшая его неотъемлемой частью, сопровождающая каждое мгновение жизни. От этого ум ведьмы, с детским любопытством изучающей охотника, незаметно обволокла тяжелая мрачная печаль, отозвавшаяся глухой ноющей болью где-то на дне сердца. Этот галактический рыцарь многих по-своему спас от ужасной участи, но по силам ли ему спастись от себя самого?.. Мирное погружение во вселенские просторы и глубины наемничьей души прервали копошащиеся звуки активной ходьбы по сухой траве и оглушающая до немого звона в черепе – хуже выстрелов – агрессивная болтовня. Липкие, как вонючая трясина, и тяжелые, как сама Звезда Смерти, слова обволакивали непробиваемым коконом. Иногда вопрос "Как вообще в живых существах может помещаться столько ненависти?" сам собой всплывал откуда-то из недр, хотя, философствования здесь, очевидно, излишни. От шума голова невыносимо затрещала, моментально покрываясь изнутри плотной коркой из натужного скрежета металла о пластинчатую броню и заполняющего мысли оглушительного хаоса чужих возгласов и обрывков фраз. Их смысл невозможно было до конца понять, зато предельно ясной становилась их цель: добраться до недавних беглецов и доставить командованию. Живыми или мертвыми – дело десятое. Девушке пришлось вариться в этом кровожадном безумии еще некоторое время, чтобы понять, как далеко находятся вояки в белом. Очень скоро оставаться в этой вакханалии стало просто невыносимо, и колдунья, еле выбираясь из цепких лап окружающего гомона, гулко грохнулась с небольшой высоты на холодную землю. Внезапный шум разбудил едва полностью расслабившегося Мандалорца: он резко выпрямился и слитным движением вынул бластер из кобуры, нацеливаясь на незримого, неопределенного, но находящегося повсюду, врага. — Сматываемся. Бегом, — с трудом, но достаточно решительно смогла выговорить ведьма заплетающимся от мути в мыслях языком. — Тут никого нет, — неуверенно возразил воин, чуть нервно озираясь по сторонам и убирая оружие, но все же поднимаясь с места. — Это пока. — Попытки взять под контроль разбушевавшийся вестибулярный аппарат и, наконец, встать не увенчались успехом. Кое-как оказавшись на ногах, колдунья опасно пошатнулась от предательски подгибающихся колен и тут же свалилась бы назад, если бы не крепкие руки в бескаре, подоспевшие на помощь в последний момент. На удивление стало легче: то ли от приятного контраста разгоряченного тревогой тела и прохладной брони, то ли от неожиданной близости с неприступным охотником. — Отряд… Человек восемь. Меньше полумили отсюда. — Ты не в том, состоянии, чтобы куда-то идти, — скептически заметил рыцарь, удерживая балансирующую на ватных ногах спутницу, параллельно высматривая что-то среди покрытых тенями стволов деревьев. — Сейчас пройдет, — раздраженно ответила девушка, все тверже становясь на рыхлую почву. Ходившая до этого кругами голова постепенно останавливалась, отпуская туман в мыслях и проясняя сознание. — Когда мы сбегали, их точно было больше. Скорее всего, рассредоточились, чтобы больше леса прочесать. Удивлюсь, если будут здесь позже, чем через пару минут. — С чего ты вообще взяла, что… — Все потом. Сначала отвяжемся от этих уродов, — нехотя отпуская надежного война, резко прервала девушка, аккуратно ступая в сторону равнины. — Пошли. Погоня продолжалась. Сил заметно прибавилось, хотя смутное предчувствие катастрофы все же фонило, иногда слишком сильно, чтобы путь получил статус "сносный". Проходя по кромке леса странники дважды чуть не наткнулись на группки по двое-трое штурмовиков, лениво проходящие по заросшим, едва заметным тропкам, патрулируя местность. Риск выдать себя заставил оперативно пересмотреть маршрут и как можно быстрее направиться по океану зелени до непроглядного леса на той стороне. Еле продвигаясь к возвышающемуся над почти голой землей одинокому деревцу через высоченную жухлую траву, отдаленно напоминающую тростник, стало понятно, что идея эта с рождения обречена на провал. Хотя, можно подумать, другой выход вообще был. «Конечно был, идиотка! Не лезть в эту дрянь совсем! А теперь, будь добра, расхлебывай и попробуй не откинуться в процессе». Ведьма мрачно нахмурилась собственным мыслям, раздвигая жесткие стебли ледяными от сырости и резких порывов ветра пальцами. Самое время для стычек, особенно с самой собой. Безусловно, тогда вполне можно было предложить наемнику подыскать для разведывательной операции кого получше, сэкономить себе порядочно нервов, попробовать зажить нормальной жизнью, или вообще вернуться обратно, домой. Только дома уже нет. И родных нет, а сородичей – тех, кому чудом удалось уцелеть, – так раскидало по галактике, что ни за какие кредиты не добраться. А если и доберешься – никогда не можешь знать какими жертвами им далось спасение, и хотят ли они вообще вспоминать страшное, давно минувшее, но намертво въевшееся в память прошлое. Ко всему прочему, Империя многим принесла, кроме необратимых разрушений и бесконечных смертей, еще и невиданную жестокость, так что попытаться спасти хотя бы одного невинного ребенка от пыток и совсем сомнительных перспектив оказаться очередным подопытным, которого выбросят, как мусор, принеси он необходимые результаты, а бонусом еще и облегчить ношу одинокого родителя – куда лучше, чем влачить жалкое существование изгоя. Ей все-таки не понаслышке известно, каково это – быть совершенно одному. Сзади вспышкой раздался резкий топот и неразборчивый рокот нескольких искаженных шлемами решительных голосов, вынуждающий путников ускориться, причем настолько, что через жалких тридцать секунд они уже бежали куда-то практически без оглядки. Ведьма только на мгновение глянула назад, готовясь к подлому нападению со спины, и тут же врезалась лицом прямо в холодную сталь мандалорской брони. Наемник замер недвижимым изваянием на крошечном клочке лысой земли. — В чем дело?! — недовольно шикнула девушка, выглядывая из-за его напряженного плеча и тут же встречая взглядом пятерых ведроголовых с автоматами наперевес. Их некогда идеально-белоснежную броню покрывали теперь грязные засохшие разводы, слой странной серой пыли и тонкие обрывки длинных листьев. Они хищниками на охоте, медленно и планомерно двинулись в обход парочки с поднятым на изготовку оружием, полностью захватывая контроль над ситуацией. Позади снова послышался громкий шелест, и из зарослей, как призраки, вынырнули еще двое рядовых. Они слишком быстро сориентировались, не оставляя и шанса на побег, замыкая собой кольцо западни. Мысли в головах у без пяти минут пленников пронеслись за доли секунды, в основном представляя собой грязные ругательства и немного планы по спасению из такого топкого дерьма. — Бросайте оружие! — требование, вероятно, было адресовано больше Мандалорцу. Скорости его реакции можно, разве что позавидовать, и совершенно неудивительно, что он встретил незваных гостей дулом заряженного бластера. Хотя его на вид простенькое оружие почти не внушало страха, даже наоборот – на фоне крупных навороченных автоматов в полной боеготовности оно смотрелось довольно забавно, отчего следующие фразы штурмовика стали развязнее и надменнее. — Вы окружены. Бросайте оружие и сдавайтесь! — Или что? — не сдержала эмоций ведьма. Руки так и зачесались оторвать голову кому-нибудь из этих паршивцев, сосредотачивая на этой идее вспыхший гневом разум. — Ты что творишь?! — громким шепотом попытался осадить девушку наемник. — Или мы откроем огонь и притащим руководству ваши вонючие трупы, — ядовито хохотнул вояка, предвкушая легкую победу. — Рискни, если не боишься, что я выпущу тебе кишки до того, как ты нажмешь на курок, — проигнорировав рыцаря, выплюнула она, обнажая бесовским оскалом острые желтоватые клыки. — Эй-эй, давайте успокоимся, — вмешался в перепалку охотник в попытке разрядить накаляющуюся обстановку и, в знак капитуляции, чуть поднимая руки наверх. — Послушай своего дружка, куколка, иначе закончишь, как другие из вашей деревни. После этих слов на поляне начался сущий кошмар. Ведьма одним слитным, полным опаляющей ярости, прыжком преодолела расстояние, разделявшее ее с оборзевшим солдатом, сбила его с ног, заваливая вглубь зарослей, и, сорвав с него шлем, вонзила руку с из ниоткуда образовавшимися когтями, неровно разорвавшими кончики перчаток, прямо ему в глотку. Еще горячая вязкая жидкость, местами стремительно темнеющая на воздухе, брызнула на грудь и предплечья, немного попала на щеки и лоб, ядом распаляя жажду праведной расправы. В нос ударил запах бодрящей свежести и смерти. Сзади послышалась пальба. Несколько лазерных разрядов пронеслись в паре дюймов от темноволосой макушки. С мерзким бульканьем вояка еще пару секунд захлебывался собственной кровью, невнятно жестикулируя и беззвучно что-то мямля, но девушка этого уже не слышала. К тому времени, как она вернулась обратно к месту действия, там не было никого, за исключением другого покалеченного бойца, медленно отползающего в сторону дебрей да примятой травы. Судя по звукам, битва плавно перемещалась к соседнему обнаженному клочку земли, где маяком посреди бескрайнего моря сухих растений возвышалось увядающее высокое дерево. Из семи нападавших осталось пятеро, и, казалось бы, с таким количеством противников можно было справиться без особого труда, если бы не одно "но" – имперцы никогда не играют честно. Бой слегка затягивался: высоченная трава хоть и помогала укрыться от автоматных очередей, все же больше мешала выводить штурмовиков из строя, поэтому когда обе стороны оказались на открытой местности, дело, наконец, стремительно двинулось с места. Сила, бойцовские навыки и простое, но эффективное оружие давали отменный результат и уже через пару минут счет пошел в пользу беглецов. Двое оставшихся в живых солдат потихоньку сдавали позиции, и явно не горели желанием заканчивать свои дни как сослуживцы. Отвлекая на себя одного из вояк, девушка сразу заприметила в его руке странно поблескивающее красным устройство, почти незаметно, а от того крайне подозрительно что-то отсчитывающее короткими звонкими пиками. Несколько драгоценных секунд утекли сквозь окровавленные пальцы зыбким шершавым песком: ведьма слишком поздно среагировала на очевидную угрозу. — Дин! В сторону! — только и успела проорать она куда-то за спину, когда отчеканивающая секунды граната полетела к скрывающемуся за деревом от лазерных очередей Мандалорцу. Прогремел взрыв. В воздух вместе с гулким отзвуком поднялось зловонное облако мутно-коричневой пыли с примесью металлических осколков, опадающих на влажную землю моросящим дождем. Несмотря на шум в голове и оглушительный звон в ушах, колдунья вскочила и, запрыгнув на сбитого с ног ударной волной штурмовика, плавным и точным движением рассекла его шею, навсегда разделяя голову и туловище. В груди больно кольнуло жуткое предчувствие. Уже в следующий миг она метнулась к охотнику, лихорадочно уговаривая себя, мол, он-то точно успел увернуться, он ведь даже джедая этим переплюнет, и вообще, он все-таки не кто-нибудь, а гребаный мандалорец, у него в крови умение сражаться, к тому же он весь в непробиваемой броне… И увидела то, чего так боялась. Недалеко от темно-оранжевого ствола распластался оглушенный наемник. Он казался еле живым: лишь чуть мотал головой, стараясь поймать равновесие и подняться; похожим больше на тряпичную куклу жестокого ребенка, чем на первоклассного гончего пса прославленной Гильдии, и пыхтел так, словно только что научился дышать. Но самое страшное поджидало значительно ниже вечно скрытого шлемом лица – на коричневом костюме, как раз между широких блестящих пластин из чистого бескара, чуть левее правого бока с ужасающей скоростью расползалось здоровенное кровавое пятно. Дальше бунтарка предпочла не разглядывать, дабы не терять самообладание – только наспех оттащила чуть ли не стонущего война к дереву и строго, даже чуть злобно, наказала: — Я сейчас вернусь. Не шевелись и не вздумай терять сознание. Уже краем уха, убегая в заросли за последним ведроголовым, она услышала хриплое «Очень постараюсь», сжала челюсти до скрипучего хруста и решила, что если, не приведи Сила и все призраки мастеров-джедаев, рыцарь сегодня умрет, то имперскому притону на этой зачуханной планете придет самый страшный и мучительный конец, даже если заплатить за это придется собственной жизнью. Лужа горячей багряной крови тем временем стремительно растекалась под медленно теряющим силы охотником, унося с собой его немногочисленные мысли и весьма многочисленные переживания. Дышать становилось все труднее, точно воздуху что-то мешало проникнуть в легкие; горло пересохло, все тело попеременно сводило жуткими судорогами от непрекращающейся боли. Откуда-то справа донесся смутный звук проломленной брони и громкий шелест. Спустя пару секунд из дебрей показалась макушка с длинными плетеными косами, а еще через мгновение сама ведьма уже оказалась рядом. За считанные минуты отсутствия, она изменилась до неузнаваемости: теперь, вместо привычного еле уловимого флера солоноватой свежести, от нее несло смертью, перемешанной с удушливым запахом какого-то топлива и машинного масла. Предплечья и левую щеку полностью покрыли кровавые разводы вперемешку с грязью и едва заметной металлической крошкой, и, казалось, даже взгляд стал диким, бесноватым, как у напуганного животного, готового во что бы то ни стало защищать свое. Подсев к еле живому наемнику и небрежно обтерев ладони об и так не слишком чистые штанины, она ловко и точно стащила с него тяжелый нагрудник, который каким-то невообразимым способом минул подлый снаряд, и голыми руками разорвала неподатливую ткань костюма, оголяя расширяющуюся кровоточащую дыру. Назвать это месиво раной язык бы не повернулся – местами куски плоти болтались на обожженной коже, как марионетки, склеиваясь между собой и вместе с вытекающей толчками от каждого вдоха темно-алой жидкостью, образуя мерзкую кашу, посреди которой издевательски торчал остроконечный кусок гранаты таких размеров, что впору бы призадуматься, как он вообще там поместился. Девушка напряженно разглядывала весь этот ужас какое-то время, и, подняв на редко, но мучительно стонущего Мандалорца решительный напуганный взгляд, твердо произнесла: — Врать не буду, дело – та еще дрянь. У тебя там будто сарлакк побывал, не меньше. Он ответил отчаянно сдерживаемым пыхтением, и только сильнее сжал пальцы, хватая ими промерзлую жухлую землю под собой, стараясь как можно дольше удерживаться в сознании. Ведьма продолжила: — Один осколок застрял… Довольно крупный. Скорее всего, глубоко вошел, возможно насквозь. Надо доставать, пока окончательно все тебе там не порвал, — не вопрос, скорее, план действий. Мужчина сделал глубокий, насколько это было возможно, вдох и коротко кивнул. Девушка моментально выловила из глубокого внутреннего кармана куртки небольшую бледно-синюю бакта-капсулу с едва различимой выемкой на конце и приставила ее к коже чуть выше оголенных внутренностей. — На счет три, — предупредила она, складывая пальцы другой руки в причудливом жесте и направляя их к краю металлического обломка. — Раз, два… Она сосредоточилась и чуть вытянула ладонь, концентрируя Силу на самых кончиках. Внушительный погнутый кусок бомбы, весь в крови и мясе, резко пронесся рядом с ведьминым лицом, чуть задевая волосы и со свистом улетая в неизвестную даль; тут же кончик капсулы мягко вошел в каменные от судороги мышцы, и ее чуть светящееся содержимое тотчас же утекло раненому прямо под кожу. Из-под шлема раздался оглушительный вскрик, а за ним – шумное поверхностное дыхание. — Три, — на выдохе. — Сейчас должно стать легче. Спустя полминуты напряженного ожидания и непрекращающейся девичьей болтовни, целью которой было делать что угодно, только бы не дать рыцарю грохнуться в обморок, стало понятно – легче точно не станет. В ушах у наемника отвратительно зашумело от во всех смыслах острых ощущений, к горлу подкатил ком, а боль лишь притупилась, больше не сотрясая тело неожиданными конвульсиями, но все еще крепко держа в своих тисках. Ведьмин взгляд всецело приковала устрашающая картина, края которой чуть запеклись бордовой коркой, разительно контрастируя с остальной, стремительно бледнеющей кожей. Кровь перестала пульсировать и теперь лениво вытекала тонкой струей, пропитывая и без того промокшую ткань костюма. — Ну как там? — проскрежетал надломленный голос. — Дерьмово. Сыворотки слишком мало, рана не затягивается, — раздраженно ответила девушка, отрывая со своей туники самый чистый на вид кусок ткани и, смочив его в ароматной жидкости из очередного пузырька откуда-то с пояса, аккуратно прикладывая к разрыву. В голове закрутились тысячи возможных вариантов и исходов, и ни один из них не приводил к необходимому результату. Времени осталось в лучшем случае несколько минут, значит, за помощью бежать бессмысленно; единственная бакта-капсула, оставшаяся после предыдущих вылазок, уже исполнила свой долг, а рассчитывать на то, что рана вдруг просто возьмет и закроется точно не приходилось. Да и Силой такое не залечить – охотник скорее последний дух испустит. Словно в подтверждение этим мыслям, Мандалорец хрипло заговорил: — Эй… — девушка оторвалась от раны и подняла на него хмурый взгляд. — Найди джедая Асоку Тано, последний раз она была на Корвусе. Скажи, что Грогу в опасности, она должна помочь… И передай ему… Передай, что я очень скучал. Захотелось выть. Произнесенные почти на последнем издыхании слова волной захлестнули и так едва сохраняющую самообладание ведьму жгучей тоской и неконтролируемой злостью: на себя – за беспомощность, на него – за искренность и честность в такой тяжкий момент, на мелкого найденыша, из-за которого началась вся эта заварушка, на миллионы раз проклятых всеми существующими заклятиями имперцев, даже на эту Асоку, с которой судьба еще не успела их свести. Колдунья до боли сжала губы, свела брови, и, опустив взгляд обратно к кровавому месиву, снова приложила тряпку к его краям, упрямо игнорируя реплику. — Не драматизируй, прошу тебя, — чуть погодя и чудом пересилив себя, буркнула она куда-то вниз, сглатывая ком в горле. — Все не так страшно. Мы что-нибудь придумаем. — Пожалуйста. — Учитывая ситуацию, это прозвучало невыносимо скорбно. Не просьба – мольба, которую слышать от такого несгибаемого человека было не просто странно, а, откровенно, ужасающе. Девичьи руки мелко задрожали от гнева, бессилия и леденящей тревоги. В мыслях короткой вспышкой умирающей звезды, дразня, промелькнула идея, от которой стало невозможно отделаться – метод, конечно, непроверенный, да и последствия никак точно не предсказать, но если уж сегодня кому-то и суждено умереть, пускай это будет не благородный Мандалорец. Ему все-таки еще воспитывать маленького ушастого джедая и подчищать галактику от всякого сброда. — Сам ему все скажешь, когда увидитесь, — прошипела ведьма, стаскивая с почти онемевших наемничьих рук толстые кожаные перчатки. Ненадолго она зажмурилась, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, и вцепилась в его запястья, укладывая указательные пальцы по проступающим зеленоватым линиям вен. Сморгнув редкие, невольно наворачивающиеся слезы, она напряженно вгляделась в темные линии шлема и, предупреждая, решительно произнесла: — Будет очень больно. — Сомневаюсь, что может стать хуже, — успел едва слышно, но слегка улыбаясь, ответить охотник прежде, чем зайтись неестественным булькающим кашлем. — Не тебе. Держись так крепко, как сможешь, и не вздумай отпускать. Старайся не закрывать глаза, так будет проще нам обоим. Ведьма на секунду прикрыла веки и нарочно задышала мерно, нарочито спокойно. Лицо ее понемногу разглаживалось, избавляясь от прежних напряженных морщинок, но руки все так же крепко сжимали чужие запястья, чуть ли не впиваясь в кожу ногтями. Мандалорец хорошо держался, как и подобает настоящему бойцу, но все же не так цепко, постепенно теряя оставшиеся силы, и с каждой секундой назло стараясь все сильнее сжимать чужие руки, слабо, но все-таки осознавая бедственность положения. Девушка была на взводе, хотя проводимая операция и требовала полной концентрации и выдержки, взять под контроль эмоции получалось с большим трудом. Счет пошел на секунды. Несколько шумных, глубоких выдохов позволили, наконец, очистить разум, и дело чудом сдвинулось с мертвой точки. Дин уже довольно слабо соображал – еще бы, столько продержаться в здравом уме и трезвой памяти с почти насквозь пробитым животом, – и только краем сознания улавливал странные теплые волны, проходящиеся табунами по всему телу. Это было настолько приятно и ново, что глаза, видимо только что отказавшие в службе своему хозяину, решили предательски сомкнуться, чего великими усилиями удалось избежать. Дикая, до безумия сладкая слабость, неожиданно накатившая на все конечности, чуть было не разорвала тесно сомкнутые на запястьях руки, но ведьма так и не позволила этому случиться. В темной окружающей тишине с ее стороны вдруг раздался чуть ли не звериный вопль, который даже постепенно приходящий в норму рассудок наемника не смог до конца осознать. Неясные ощущения, отзывающиеся теперь всполохами жара в совершенно неожиданных местах не проходили, а только усиливались с каждым мгновением, и вместе с ними на смену тупой ноющей боли приходило долгожданное облегчение. Тело наконец полностью расслабилось, и впервые за последние мучительные минуты удалось ощутить в легких свежий живительный воздух. Тем временем между их телами происходило невообразимое: вены на чуть огрубевших девичьих руках едва заметно вздулись и тускло, почти неприметно, замерцали темно-вишневым светом. Устрашающий рваный цветок, распустившийся на теле храброго война постепенно затягивался, но, как это часто бывает в природе, не исчез в никуда. Несколько минут странного лечения наконец дали свои плоды, и девушка, до хруста сжимая челюсти от разрывающей боли чуть левее правого бока, накатами отравляющей тело, последний раз кинула расфокусированный взгляд на порванный костюм, где некогда расползалась во все стороны смертельная рана. На коже наемника не осталось и рубца – только стремительно темнеющие, бордовые хаотичные разводы чуть выше таза и на левой ноге, да засыхающая на земле вязкая лужа, от которой гадко смердело железом. Он задышал размереннее и глубже, разомкнул, наконец, яростно сжатые вокруг ее запястий кулаки, и бессильно опустил зажатые плечи, всем телом облокачиваясь на дерево сзади. Все пошло по плану – надо же! в кои-то веке – Сила и знания, принятые еще в детстве, до грязных имперских чисток, почти что с молоком матери, позволили спасти хотя бы одну жизнь. Теперь оставалось уповать на мощь собственного организма, в которой ведьма резко засомневалась. Наверное, все-таки стоило тогда послать всю эту спасательную операцию куда подальше и просто жить спокойно... Мысли незаметно сплелись в огромный непроглядный колтун, а глаза предательски закрывались, стоило очередному спазму содрогнуть каменеющее от боли тело. Отвратительная мерзость, хуже просто не придумать. Главное, не терять сознание, иначе пиши пропало. «Держаться, нужно держаться» – уговаривал затихающий голос разума где-то глубоко внутри, а вскоре совсем умолкая, уступая место безликой, вечной, немой пустоте.