BURN IT DOWN

— Ауч! — я в очередной раз обожглась и отдернула руку. Пламя на кончике зажигалки погасло.       Секундомер перестал наверстывать время, и на экране застыло одно число. Минута тридцать две секунды.       Жалкие полторы минуты — это было ничтожно мало.       Я знала, что могу делать это дольше. Понятия не имела как, но я уже делала это.       Надо только сосредоточиться.       Я шумно выдохнула, смотря на руку, сжимающую зажигалку. Контроль. Фокус. Мне нужно было это. Сосредоточиться. Но как это сделать, когда боль от пламени разъедает кожу? Казалось, будто все моё существо кричало одновременно две противоположные вещи — не смей отнимать руку от огня и убери её, пока кожа не пошла волдырями и ожогами.       Я жалко слушалась второго приказа подсознания — при всем желании терпеть боль было невозможно. Надо было собраться и сфокусироваться на чем-то другом.        Но ни на времени, ни на часах и ни на своих ощущениях — это мне подсказывал голос в голове. Не мой собственный, напуганный и растерянный, а чей-то чужой. Он был собран и сконцентрирован. А я понятия не имела, кому он принадлежал. Знала только, что этот голос невозможно ослушаться.       Я снова чиркнула зажигалкой, и пламя ожидаемо вспыхнуло. Я поднесла руку к огню ладонью вниз, а другой нажала на старт секундомера.       Краем глаза я заметила, как заспешили цифры, быстро сменяя одну другой. Где-то раздались голоса, кто-то включил воду и она хлынула в раковину. — Контроль, — прошептала я самой себе и сделала глубокий вдох.       Убрать из головы все мысли, когда ты подросток семнадцати лет, было почти невозможным. Резко начинали мешаться все посторонние звуки. Тяжёлые шаги в коридоре, громкие переговоры соседей, духовка, оповещающая о готовности курицы — абсолютно все отвлекало.       Я попыталась снова посмотреть на пламя. Все тёплые оттенки от ярко-красного до светло-жёлтого переплетались между собой, образуя одно единое сочетание.       Огонь не обжигал руку, он будто обволакивал мои пальцы и пропускал жар между ними. Он словно растворялся об мою ладонь, но, сталкиваясь с ней, не потухал, а преумножался. — Джей? — раздалось два коротких удара в мою дверь, а потом она отворилась.       Огонь тут же обжег меня, и я отдернула руку с раздосадованным шипением. — Джей? Ты в порядке? — Джордан застыл в дверном проёме.       Мне даже не надо было смотреть на него, чтобы знать, что он одной рукой придерживал дверь, а вторую сунул в карман форменных брюк. Скорее всего, он удивлённо хмурился, как делал это всегда — так, что лоб шёл гармошкой. — Что ты делаешь?       Я быстро запихнула зажигалку в карман и остановила секундомер на телефоне. Рюкзак уже валялся у моих ног, поэтому я быстро подхватила его с пола и двинулась на выход. — Ничего, Джо, — отмахнулась я. — Всё нормально. — Эй, — не успела я проскользнуть мимо, как Джордан поймал меня за плечо. — Джей, я не хочу, чтобы ты закрывалась от меня. Если тебе есть, что рассказать, я всегда выслушаю.       Он волновался так, будто это не его пару недель назад пытались сжечь в полицейской машине, откуда он сверхъестественным образом выбрался невредимым. — Ты полицейский, а не психолог, Джо, — хмыкнула я.       Джордан теперь взял меня за оба плеча и заставил взглянуть на него. В зелёных глазах отчётливо плескалась тревога.       Мы перебрались в Бэйкон Хиллс совсем недавно, через некоторое время после смерти родителей, ещё и года не прошло, но я видела, как он изменился. Стал более осторожным, что ли. После серии необъяснимых смертей, профессиональных убийц (о которых болтала вся школа), он стал прислушиваться даже к своим шагам, к шорохам, к мелькающим теням в полумраке.       Я видела, что что-то изменилось, но не могла понять, что именно. — А ещё я твой брат. Что значит, я соединяю в себе все профессии мира, чтобы защитить тебя.       Я поджала губы и смиренно кивнула. — Хорошо, — Джордан мягко улыбнулся и притянул меня к себе.       Я обняла его, утыкаясь носом в форменную рубашку грязно-зелёного цвета. Рядом с моим лицом болтался металлический бейджик на свободном от кармана месте с гравировкой «Пэрриш».       Когда мы переехали в Бэйкон Хиллс, то невольно стали отдаляться. Я не раз видела, как Джордан запирался у себя в комнате, ограничивая все контакты, как пропадал сутками на работе и брал дополнительные дежурства. Казалось, он тоже почувствовал, что что-то изменилось.       Раньше, ещё до его службы в Афганистане, от него пахло мятной жвачкой и зелёным чаем.       И лишь когда мы перебрались в Бэйкон Хиллс, от него стало пахнуть дымом и пеплом.