Шёпот города

Жуткая слабость и головная боль — это не то, что хочется чувствовать при пробуждении, особенно если где-то в отдалении кто-то заунывно тянет то ли очень печальную, то ли и вовсе погребальную песню. «… Ветер пепел твой развеет По просторам по степным. Дым смешается с туманом, Мёрзлым, белым и чужим…» Эрват болезненно поморщился и открыл глаза. Серый потолок, притом серый не потому, что грязный, а потому, что выкрашен серой краской, и световая панель блёкло-желтоватая, с явно убавленной яркостью, почему-то спрятанная под короб стальной решётки, однозначно намекали на то, что он не дома. Сам собой возник вопрос: «Тогда где?», — и парень постарался осмотреться. Поворот головы дался тяжело, а постукивающая в виски молоточком пульса боль только усилилась. Чувство вообще было такое, как будто он попал под комбайн и превратился в какую-то то ли перемолотую, то ли расплющенную субстанцию. Тело не слушалось, а мысли в голове расплывались невнятными кляксами. «Заболел», — вполне логичный вывод никак не вязался с тем, что он видел. По идее, если его так круто прихватило, а подобное пару раз в его жизни уже случалось, то он должен находиться в больнице. Но больничные палаты светлые и просторные, а комната, в которой он оказался, едва тянула на мрачную каморку. Стены, как и потолок, были серыми, никаких окон или даже намёков на них. У противоположенной стены откидная полка-кровать, на которой в самом углу, откинувшись спиной на стену и задрав голову, сидел человек. Притом в самой обычной одежде: джинсы, рубаха, рядом на кровати брошена куртка. Обстановка невероятно спартанская и немного знакомая. Внезапная потребность как можно быстрее подтвердить, а лучше опровергнуть свои подозрения заставила поднапрячься. Сесть получилось не сразу, и, стоило только телу принять более-менее вертикальное положение, закружилась голова, а молоточки превратились в набаты. Перед глазами всё поплыло, но упасть Эрв себе не позволил, откинувшись назад. Спину обожгло холодом стены. — Ты б лежал, парень. Голос прозвучал внезапно и как-то слишком близко. Эрват вздрогнул и, часто моргая, чтоб хоть как-то согнать с глаз пелену, осмотрелся. Вокруг ничего не изменилось: человек, как был в дальнем углу, так там и остался, только теперь смотрел на него. Сам Эрв сидел на такой же откидной полке, на коленях лежала куртка, учитывая то, что стало значительно холоднее, возможно, он был ей укрыт. Больше никого в комнате с решёткой вместо одной стены не было. Осознание пришло медленно. Точнее, с трудом пробилось сквозь головокружение и тошноту. — Где я? На вполне закономерный вопрос парень услышал усмешку. — Камера предварительного заключения шестьдесят восьмого участка славного города Иглантис. Мужчина — а соседом по камере был мужчина лет тридцати — говорил спокойно и даже с равнодушием, словно ничего такого в том, чтобы находиться в полицейском участке, не было. — Свободу малым народам Камчатки! — прогремел внезапный вопль, и, болезненно зашипев, Эрв сдавил руками виски. — Тише ты, полоумная! — ответный окрик мужчины причинил ещё больше страданий. — Тут человеку плохо. — Мне тоже плохо! — прокричали в ответ. — На каком основании нас задержали?! — Хватит уже. От того, что ты тут вопишь, ничего не изменится, даже наоборот, дольше в этой клетке просидишь, — на этот раз сокамерник не кричал, но, тем не менее, его услышали. — Пусть только попробуют. Мой па-па их кишкой наружу вывернет! — возмутилась в ответ, видимо, запертая где-то по соседству девица. — Можно всё же не так громко кричать? — с болезненной мольбой обратился непонятно к кому Эрв и взялся за куртку. — Давно я тут? — сосредоточив всё своё внимание на натягивании рукава, спросил парень. — Если меня не подводит чувство времени, часа четыре, — ответили ему. — По правде сказать, слишком долго. Обычно они часа за два разбираются, кто есть кто, даже если никаких документов при себе не иметь, а тут чего-то копошатся. — Часто попадаете в КПЗ? — Эрв покосился на мужчину и зябко поёжился от замеченной усмешки. — Да нет, всего второй раз. Правда, первый был уже очень-очень давно, но кто из нас в молодости не совершал ошибок? — Я вроде не совершал. Я вообще не понимаю, что я тут делаю, — Эрвату удалось справиться со вторым рукавом, но запахнутая куртка нисколько не согрела. Она была мокрая практически насквозь, и потому проку от неё никакого не было. — Хотя я сейчас в принципе мало что понимаю, — пробубнил он себе под нос. — Ты ж промок, как зяблик, чего ты её натянул? — в голосе послышалось участие, какое-то странное, дарующее чувство покоя и уверенности, словно это было очень важно, что вот именно этот человек о нём тревожится. — Холодно, — пробурчал парень, пытаясь разобраться в своих ощущениях. — Есть немного, — мужчина покивал головой. — А делаешь ты здесь то же, что и мы: ждёшь выяснения личности и обстоятельств, при которых ты оказался на месте задержания, — всё так же буднично сообщил мужчина. Спросить про место задержания парень не успел: громкий щелчок открывшейся двери заставил вздрогнуть и сморщиться. — Свободу малым народностям Камчатки! — тут же завопила девица. — Тихо! — тяжёлый бас оборвал её вопли. Свет сразу стал ярче, от чего неприятно резанул по глазам. — Нет на Камчатке никаких народностей, ни малых, ни великих, — высокий и грузный мужчина в полицейской форме подошёл к решётке и звякнул связкой ключей. — Эрват Белити, на выход. Замок щёлкнул, и, болезненно поморщившись, парень тяжело встал с места. — Не торопись, — голос вновь прозвучал неожиданно близко, хоть и совсем тихо. Эрв обернулся на сидящего в углу. — Печёные яблоки с мёдом и травяной отвар с крапивой, — произнёс тот, едва улыбнувшись. Эрват задумался было, о чём он, но полицейский дожидаться его не собирался. — Пошевеливайся, парень. А то до утра оставлю. Пришлось поторопиться. Голова кружилась, да и тошнота никуда не пропала, хотя со слабостью вроде удалось немного сладить. Эрв шёл за полицейским, смотря в его широкую спину, и старался не думать ни о чем, кроме того, что нужно добраться до дома, поэтому, когда шедший впереди остановился, чуть было в него не врезался. — Выглядишь как-то не очень, — ещё один голос заставил отвлечься, и, оторвав взгляд от серой рубахи, парень посмотрел на оказавшегося рядом пожилого мужчину. — Знобит, голова болит и слабость во всем теле, — произнёс Эрв не столько осознанно, сколько по привычке, заведённой когда-то в детстве. Он не помнил точно, почему так было заведено, но когда приходил доктор, такой же пожилой, как и этот, видимо, полицейский, следовало чётко и быстро описывать своё состояние. Мужчина недовольно качнул головой и отдал парню портмоне и телефон. — Твои вещи, — произнёс он и обратился к провожатому. — Он живёт на двести тридцать четвертой, университетское общежитие, четырнадцатый корпус. Узнай, кто из патрулей в ту сторону едет, пусть отвезут, а то сам ведь точно не дойдёт. Ещё один труп мне не нужен. — Хорошо, мистер Крэч, — кивнул полицейский и, глянув на Эрвата, бросил: — Пошли. Стоило выйти на улицу, как Эрват разом об этом пожалел. Только осознание того, что он будет выглядеть очень глупо, помешало ему попросить полицейского вернуться. Холодный и влажный ветер, швырнувший в лицо брызги противной мороси, пробрался под и без того сырую одежду, и парня затрясло от крупного озноба. Но полученное от старшего поручение полицейский выполнил: он не просто выставил Эрвата на улицу, а проводил его до одной из патрульных машин. Уже усевшись на заднее сидение и закрывая дверцу, парень увидел подъехавшую к участку машину. Не просто дорогую, а шикарную. Выскочивший водитель поспешил её обойти, но дверцу открыть всё равно не успел. Пассажир открыл её сам и выбрался из салона. Мужчина отмахнулся от опаздывающего шофёра и отступил, осматриваясь. Сам собой из глубин затуманенной памяти всплыл когда-то виденный образ. В коридорах, отделанных тёмно-коричневыми деревянными панелями, царил лёгкий полумрак, рассеиваемый приглушённо-жёлтым светом. Глухо бухтели басы игравшей где-то музыки. Не сказать, что коридор был полон людей, но всё же не пустовал. Мужчины, женщины, девушки, парни. Публика была хоть и разная, но по-своему одинаковая. И в этой какофонии модности и показного шика взгляд сам собой зацепился за одну примечательную пару. Точнее, даже не пару. Молодой мужчина в темной, но простой рубахе, невысокий и крепкий, даже коренастый, с коротко стриженными темными волосами, он выглядел как-то чересчур серьёзно, по-деловому. Даже простенькая серебряная серьга с подвеской в одном ухе хоть и смотрелась немного фривольно, но образ не нарушала, скорее добавляла ему некий особенный штрих, говоривший, что этот человек чувствует себя уверенно вне зависимости от того, где и в каком окружении находится. И оттого его спутница лишь усиливала контраст. Девушкой её парень бы не назвал, скорее моложавая женщина в вызывающе коротком и открытом платье, с ярким макияжем, в обтягивающем шею и сверкающем даже в приглушенном свете коридора ожерелье, не менее сверкающих браслетах и перстнях, она буквально-таки липла к мужчине. Как сказали бы в не слишком обременённой приличиями компании, «текла по нему», всем своим поведением наталкивая на не самые приличные мысли. А тот просто шёл вперёд, поддерживая её под руку, ни на кого не глядя. Не узнать его было сложно. Крепкого, не слишком высокого, короткостриженого, с серебряной серьгой в ухе, одетого вроде бы и без изысков, но сразу понятно: не простой смертный. Из машины выбрался ещё один пассажир. И разница между этими двумя сразу бросилась в глаза. Подтянутый мужчина с суровым и даже недовольным выражением лица, в сером притянутом к фигуре плаще, наверняка пошитом на заказ у какого-нибудь модного и безумно дорогого модельера, с идеально уложенной причёской, он лишь кивнул своему спутнику и поспешил в участок. — Глянь-ка, кого принесло, — произнёс один из патрульных, и Эрв глянул на затылки отделённых от него мелкой сеткой ограждения полицейских. — Это ведь Литмар? — Литмар, Литмар, — сидящий за рулём кивнул и завёл мотор. Машина тронулась, а Эрв глянул на скрывшуюся за стеклянными дверями спину самого скандального и дорогого адвоката в городе. Сам парень его никогда не видел, хотя Дар и утверждал, что лицо этого типа часто мелькает в городских и не только новостях, но почему-то, стоило полицейским назвать эту фамилию, и Эрв нисколько не усомнился в том, что это воплощение лоска, стиля и брезгливости и есть тот самый «скандально известный». Только сегодня Эрв слышал о нем несколько довольно забавных историй. Осознание того, что он сегодня слышал рассказанные Даритом сплетни, ввело в ступор. То ли из-за того, что самочувствие было настолько хреновое, то ли ещё почему, но он как-то совершенно не задумывался о том, что было до того, как он проснулся. Точнее, задумывался, но ненадолго. Да и сейчас как-то думать не хотелось. Голова жутко болела, а тело всё ещё трясло от холода, хоть в машине и было значительно теплее. Патрульные действительно довезли парня до дома, даже помогли справиться с дверью в подъезд, которая упорно не желала открываться, а дальше всё расплылось в какой-то и бессильной дымке. Кажется, он смог стянуть с себя мокрую одежду, вроде даже выпил кружку чаю, добрался до кровати, завернулся в одеяло, как в кокон, потому что никак не мог согреться, а потом провалился в тяжёлый чёрный сон.