Праздник под ветвями груши

Деревня была хоть и небольшой, но довольно оживлённой. Деревянные хижины разбросаны в хаотичном порядке, а в самом центре, в окружении домов, – вытоптанная поляна, предназначенная, очевидно, для народных собраний. Сейчас на ней стояли торговые прилавки, всюду слышался гомон и споры продавцов и покупателей. Ни на что сильно не надеясь, я пошла вдоль рядов, рассматривая товар. Выбор небогатый: овощи да фрукты, кое-где попадались мясо и неокрашенная ткань. Продавцы подозрительно поглядывали на меня, следя, видимо, чтобы ничего не украла. Я думала, как бы так изъясниться, чтобы попросить какую-нибудь работу, когда неожиданно услышала : "Чёртовы торгаши!" - сказанное на чистом русском. Пару секунд я пыталась осознать и переварить информацию, после чего поспешила в ту сторону, откуда прилетела фраза. Молодой мужчина ругался с торговцем, и иногда от раздражения в его речи проскальзывали такие родные ругательства. Не контролируя себя, я кинулась обнимать его. Не то чтобы он обрадовался, но я не обращала внимания. – Nǚrén, nǐ xūyào shénme? – он попытался отстраниться, но я держала крепко. – Родненький, земляк, счастье-то какое! – не переставала восклицать я, пока он грубо не оттолкнул меня. Но и это не умерило моей радости, я продолжала счастливо на него смотреть. Надо сказать, что он был довольно симпатичен. Не Ло Юньси, конечно, но черты лица правильные, немного вытянутые. Густые черные брови нависали над необычно яркими голубыми глазами. Одежда совершенно не подходила его облику: простая, неокрашенная, из жёсткой на вид ткани. – Из наших? Что-то ты припозднилась, – недоумение на лице мужчины постепенно пропало, он нахмурил брови, внимательно оглядывая меня. – Погоди, "из наших"? Так вас много? – никогда я не чувствовала себя так счастливо. Кто бы мог подумать, что, всю жизнь мечтая уехать за границу, я буду так рада видеть соотечественников. – Конечно. Самолёт разбился, все погибли и оказались здесь, – он ответил без энтузиазма в голосе. Действительно, не думала же я, что одна такая особенная. На борту должно было быть человек двести. Он взял меня за руку. – Пойдём-ка отсюда, не будем народ нервировать. И правда, продавцы уже начали недовольно подглядывать на нас, а покупатели старались обходить по широкой дуге. Мужчина повёл меня сквозь толпу, потом через запутанные улочки деревни к лесу, пока мы не вышли к мосту через широкую речку. – Как тебя звать-то? – Ой, точно, я ведь не представилась даже, – способность рационально мыслить постепенно возвращалась, и стало как-то стыдно за своё поведение. – Настя, можно Ася. А тебя? – Виктор. На этом разговор как-то замялся, повисла тишина. Мы продолжали идти по лесной тропинке. – Ита-ак, ты сказал, все погибли. Сколько же человек сейчас здесь? – неловкая попытка продолжить разговор, но молчать было решительно невозможно. – 116, считая тебя. Мы думали, никто больше не появится. Последней была Марина, стюардесса. Где-то полгода назад. – А как все оказались здесь? Мне просто повезло, что ты начал говорить по-русски, но что насчёт остальных? – Все рано или поздно приходили к деревне, – и снова молчание. Похоже, слова из него придётся клещами вытаскивать. – А ты... – закончить предложение мне не удалось, так как мы вышли к другому селению. От предыдущего его отличали звучавшая отовсюду русская речь и неподходящая этому времени одежда на людях. Ещё одно интересное наблюдение: у всех, кого я видела, глаза были ярко-голубые, как у Виктора. К нам навстречу бежала, периодически останавливаясь отдышаться, пожилая женщина. Приблизившись, она заохала и принялась ощупывать и осматривать меня, восклицая: – Что, Вить, новенькая? Боже, какая худая! Ты, девочка, наша али иностранка? Ох, молоденькая совсем. Сколько тебе годков-то? Поубивать бы тех тварей их же отравой, сколько девчонок да парнишек загубили! – в голосе старушки слышались гнев и горечь. Я стояла, полностью дезориентированная быстрым потоком слов, не в силах ответить. К счастью, ко мне на помощь пришёл Виктор. – Тёть Зин, успокойтесь. Дайте Асе хоть с дороги отдохнуть, – на его лице показался лишь слабый намёк на улыбку. Создавалось ощущение, что его лицо высечено из холодного камня – ни одной лишней эмоции. В какой-нибудь дораме он точно был бы загадочным главным героем с трудным прошлым, сердце которого растопила бы не-такая-как-все красотка. Тётя Зина в то время, пока я была погружена в свои мысли, схватила меня за руку и повела в сторону стоящих в отдалении домов: – Ася, правильно? Будешь пока жить с Маринкой, вдвоём-то вам полегче будет. Али у тебя здеся родные есть? Ты одна летела? Может, конечно, и так статься, что нету их ещё тут. Вона, у Мишани родители так и не появились. Бедный мальчик, кроха совсем... Так что, с кем летела? – казалось, женщине и вовсе не нужны были ответы собеседника, она постоянно скакала с темы на тему. Я терпеливо дождалась паузы в её речи, чтобы вставить ответ: – Ни с кем. Я одна. – Ну и отлично. Ты не волнуйся, мы по первости всем помогаем, пока не освоятся. Ты хозяйство когда-нибудь вела? Ну да не страшно, ежели нет. Всему научу. Вот, помню, в молодости нас партия направляла на помощь колхозу… Так, за рассказами тёти Зины, мы дошли до небольшого аккуратного домика с соломенной крышей, на крыльце которого сидела девушка в летнем коротком сарафане на вид не сильно старше меня. Её лицо было довольно симпатичным, однако же его портило выражение глубокой печали. – Марин, я вот тебе соседку привела. Знакомься, Ася. А ты, Ась, располагайся, не стесняйся. Так, девчонки, я побежала, меня детишки ждут. Сегодня идём с ними боярышник собирать, – женщина, помахав нам на прощание, убежала куда-то вглубь деревни. – Ну, проходи, что ли, – Марина поднялась со своего места, указывая мне на дверь, – только у меня не прибрано немного. – Ничего, моя комната дома тоже не была образцом чистоты, – я неловко улыбнулась, заходя в дом. Что ж, не всё так плохо. Комната оказалась одна, совсем крохотная, высотой метра два. Возле стены с окном, напротив входа, стояла одна кровать, сколоченная из досок и покрытая соломенными циновками. Рядом у соседней стены находился очаг и несколько полочек с глиняной кухонной утварью. Напротив – деревянный сундук. На балках под потолком сохла одежда. – В тесноте да не в обиде, – послышалось за спиной, – проходи, чай попьём, познакомимся.