Праздник под ветвями груши

Сознание возвращалось тяжело. Голова раскалывалась, а в ушах звенело. Похоже, это был сон. Мне часто снились кошмары, связанные с террористами или войной, так что ничего особенного не случилось. Я уже было перевела дыхание, когда почувствовала, что что-то не так. Мой матрас, конечно, довольно жёсткий, но до голого камня ему далеко. С трудом открыв слипшиеся глаза, я замерла от подступающей паники: вокруг сновали люди азиатской внешности в странной одежде. Говорили они, кажется, на китайском, но в стоявшем гомоне трудно было сказать наверняка. Оцепенение потихоньку спадало, приходило осознание случившегося в самолёте. Кажется, я всё-таки умерла и куда-то попала, и попала знатно, в настоящее китайское средневековье, судя по антуражу. Отчего-то стало до ужаса смешно, и я засмеялась в голос, так и сидя на каменной грязной брусчатке, а на щеках чувствовалась влага. Спустя некоторое время истерика стала отступать, и я сжалась в комочек возле стены небольшого здания, продолжая всхлипывать. Никто даже не подумал остановиться и помочь. Оно и понятно, всё-таки не 21 век, такие бродяжки, как я, наверняка на каждом углу встречаются. Небо начало темнеть, в окнах загорались огни. Найти бы убежище на ночь, да как же это сделать без денег? В любом случае, если останусь здесь и буду дальше жалеть себя, точно умру во второй раз, только уже от голода и холода. Я попыталась подняться на дрожащих ногах, опираясь на стену здания. Пока я совершала простые действия, казавшиеся ужасно сложными в новом теле, окончательно стемнело. Редкие прохожие спешили куда-то, держа в руках фонари. Я побрела вдоль домов, надеясь найти какой-нибудь сарай или дровяник. В конце концов, удача улыбнулась мне – на окраине города обнаружился небольшой пристроенный к дому навес, под которым сушилось сено. Там наверняка было полно мышей и насекомых, но выхода не было. Я улеглась на сено, чувствуя, как оно больно впивается в кожу, покрытую тканью старенького изорванного платья. Мыслей в голове было много, но стоило мне принять горизонтальное положение, как я провалилась в сон.

***

Ни капли не выспавшись на жёстком сене, вся искусанная мелкими жучками, я покинула место ночлега, как только пришли хозяева, и направилась по дороге из города. С приходом утра я решила окончательно перестать разводить сырость и не думать о прошлом. Это только мешает и вгоняет в депрессию, что крайне нежелательно. План дальнейших действий ещё не ясен, но кое-что я знаю наверняка: в городе мне не выжить. Я не знаю языка и традиций, толком не умею работать руками. В прошлом я была переводчиком, но это не сильно пригодиться мне здесь, разве что какой-нибудь европеец попадётся на пути, но и с ним я вряд ли смогу поговорить – современные мне языки, будь то английский или даже русский, изменились до неузнаваемости, тем более я не знаю, в каком веке оказалась. Да и ехать в средневековую Европу? Нет уж, увольте. А если там сейчас ведьм сжигают? А у меня волосы рыжие и родинок много! Только вот волосы совсем не рыжие, а чёрные и напоминают больше то сено, на котором я спала, чем мои прежние пушистые кудри. Я как-то совсем и не подумала осмотреть себя вчера, да и не до того было. К моей удаче, возле дороги бежал небольшой ручеёк с чистой водой. Я склонилась над водой, придерживая свисающие волосы, и попыталась в водной ряби разглядеть черты лица. Не сказала бы, что это лицо сильно отличается от лиц прохожих, встретившихся мне вчера: приплюснутый нос, отсутствие двойного века, золотистая от загара кожа. Не сказать, чтобы красавица по здешним меркам, но жить можно. Правда, я выглядела так, будто только вышла из шахты: вся покрыта грязью, волосы спутаны и явно давно не мыты. Эх, сейчас бы в баню или хотя бы отмокнуть пару часов в ванной… Усилием воли удалось заставить себя вернуться к реальности. Я тяжело вздохнула, набрала пригоршню воды, чтобы отмыть лицо, потом ещё одну, чтобы напиться, и рывком поднялась на ноги. Делать этого не следовало – в глазах тут же потемнело, и я покачнулась, но смогла устоять. Видимо, организм уже не справлялся с голодом и посылал мне однозначные сигналы. Но что я могла сделать? Пришлось идти дальше в надежде выйти на какую-нибудь деревушку. Солнце уже близилось к зениту, а дорога всё так же петляла среди пышных деревьев и кустарников без всякого намёка на поселение людей. Ноги уже подгибались от усталости, когда сзади послышалось конское ржание и скрип колёс. Крестьянин в старенькой залатанной одежде, сидя на облучке телеги, гружённой мешками, погонял старую лошадь. Счастью моему не было предела! Я подбежала к нему, умоляя довезти до ближайшей деревни, но он лишь непонимающе глядел на меня, видимо, приняв за сумасшедшую. - Wǒ méiyǒu qián,líkāi zhèlǐ! – Он стал от меня отмахиваться, грозя ударить хворостиной, которой погонял лошадь. – Прошу, помогите! Мне только до селения добраться, – взмолилась я, указывая рукой по направлению дороги. Крестьянин меня, видимо, всё-таки понял, подумал немного и, приглашая жестом садиться в телегу, с неохотой произнёс: - Hǎo. Дорога проходила в молчании. Мы друг друга просто не понимали. Желудок напоминал о себе, и это было так неловко, что я, в попытке выглядеть незаметней, поджала к себе ноги и опустила лоб на колени. Через пару минут крестьянин потыкал меня в бок и, когда я посмотрела на него, протянул булочку: - Сhī zhè gè. Fēicháng bó. Я поблагодарила его, вспомнив одно из немногих известных мне из дорам слов: - Sese. Старик улыбнулся моей неловкой попытке заговорить на китайском и всю оставшуюся дорогу выглядел более благодушно. Пока я наслаждалась первой за два дня трапезой, мы доехали до первых деревянных домиков поселения. Ещё раз поблагодарив крестьянина и поклонившись ему, я спрыгнула с телеги и направилась туда, откуда доносились голоса людей. Первый пункт моего неясного плана выполнен, теперь нужно найти себе дом и источник пропитания. Эх, где наша не пропадала! Главное – жива, остальное приложится.