Гость из прошлого

      Афтон стоял в томительном ожидании. Всем своим видом он демонстрировал безграничную терпеливость и спокойствие, но вспыхивающие в глазах фиолетовые огоньки поторапливали Шарлотту, а когтистая рука навязчиво дергалась в сторону Чарли, так и норовя схватить её.       Но девочка не поддавалась панике: впервые в жизни она чувствовала себя так непобедимо и бесстрашно. Чарли была готова простоять возле Уильяма до конца своей жизни, обдумывая его предложение. Шарлотта видела переживание и нотки страха в лице дяди, понимала, чем она рискует. Чего он рискует лишиться. Её ремнанта.       Наконец девочка нарушила тишину:       — Прежде, чем я озвучу свое решение, я хочу знать ответ на ещё один вопрос, дядя.       Мужчина опешил, его лицо вытянулось. Кажется, он не ожидал, что у Шарлотты появится к чему-либо интерес после рассказанной им истории, или же боялся того, что так взволновало душу племянницы. Афтон одернул себя и знаком показал свою готовность слушать Чарли. Девочка вытащила из внутреннего отсека Фредди желтый лист бумаги и развернула его, повернув лицевой стороной к Уильяму.       — Я нашла это у вас в логове, в месте, где вы с Ванессой скрывались, — объяснялась Чарли, видя полные недопонимания глаза дяди. — Лиззи сказала, что это не её рисунок, лишь репродукция. На нем нет вас. Почему вы не нарисовали себя со своими детьми?..       Мужчина протянул руку к бумажке и с разрешения Шарлотты взял её, приковав свой взгляд к двум новым фигурам: Чарли и Генри. Уильям грустно усмехнулся и ответил:       — Потому что эта семья никогда не была моей. Точнее, я не был частью этой семьи. Я не заслужил.       — Но вы же говорили, что вы, пускай и странно, но любили своих детей и жену. Почему же вы не считаете себя достойным членом семьи Афтонов? — Чарли не желала давить на него, но этот ответ был важен для неё, правда, она и сама не понимала чем. Словно кто-то шептал ей на ухо слова и умолял расспросить о рисунке, а Шарлотта лишь вторила этому голосу, помогая кому-то унять своё любопытство.       — Ты и сама знаешь, что я практически не видел своих детей. Без Сары они совсем потеряли интерес в каком-либо общении со мной, предпочли сбегать к Генри заместо того, чтобы помочь своему старику в его работе. Воспринимали меня как тирана, — Уильям фыркнул, будто его слова были самой гадкой ложью, которую он только произносил за всю свою жизнь. Чарли хотела возразить ему, но чувствовала, что все её слова окажутся бессмысленными для Афтона. — Они ублажали мои потребности и строили из себя паинек только тогда, когда я находился на грани нервного срыва. С моим недугом каждый нервный срыв ровнялся игре в «русскую рулетку»: кому-то не повезет попасть под дуло пистолета, а кто-то останется нетронутым на короткое время. Я и сам понимал, что своими действиями я только углубляю раскол между нами, но я не мог ничего с собой поделать. Мне требовались успокоительные, они были слишком дорогими, зато действенными. Я отдавал их Майклу, хотя, скорее, мне приходилось делиться ими с Майклом, иначе он бы устраивал мне истерики по нескольку раз на дню, и эффект от таблеток проходил бы мгновенно.       — Как так получилось, что у каждого члена вашей семьи был какой-то психический недуг? — не понимала Чарли.       — Ты не знала, что это передается по наследству?       — Я догадывалась, — врала девочка, — но не думала, что у каждого ребенка будет что-то подобное…       — Это так же зависит от самочувствия матери. Сара никогда не отличалась крепким здоровьем, неоднократно переносила тяжелые болезни, будучи беременной. Эти факторы так же могли сказаться на наших с ней детях, — объяснял Афтон.       Он провел пальцем по листу бумаги, шкрябая по нему когтем. Территориально это была правая сторона рисунка, Чарли представила его себе в голове и насторожилась: Уильям рассматривал каракулю, заменяющую собой Генри. Похоже, Афтон из последних сил сдерживал себя от того, чтобы содрать графит и избавить себя от обязательства смотреть на лицо человека, которого он ненавидел всем сердцем.       — Я удовлетворил твоё любопытство? – Уильям звучал не так спокойно, как прежде. Шарлотта не знала, она ли всполошила его своим вопросом или изображение её отца разозлило его, но она точно знала, что Афтон стал более настойчивым.       Но Чарли не спешила.       — Я могла бы согласиться на ваше предложение, но только не сейчас, пока я не узнаю, что происходит снаружи сгустка! Каким бы выгодным предложением для мертвых оно не являлось, я хочу знать, что мои живые товарищи не присоединяться к нам раньше им назначенного времени!       Уильям еле слышно рыкнул. Стало понятно, что затянувшееся ожидание начинает выводить его из себя, но Чарли продолжала стоять на своем.       — Я не стану соглашаться на что-либо, пока мои требования не будут выполнены!       — Разве ты уже не приняла решение? — глаз Уильяма дернулся. У него начинался нервный тик. — Смысл в этих бесконечных вопросах и просьбах?       — Я решила, — успокоила его девочка. — Но это не значит, что я тут же кинусь делать то, что задумано мной. Я хочу знать, что с Грегори и остальными!       — Ты хочешь посмотреть на то, что происходит там? Я устрою это.        Афтон протянул к Шарлотте свои пальцы, уложил жидкие фаланги на бока её маски…              Помещение рассыпалось на части. Штукатурка пылью покрывала треснувшую плитку пола. С потолка валились камни, с глухим звуком ударялись о каменные плиты и разламывали их на мелкие кусочки, сотрясая помещение звуком битого стекла. Из-за завалов было трудно рассмотреть хоть что-то, да и качество картинки оставляло желать лучшего. Создавалось ощущение, словно глаза не могли сфокусировать абсолютно ни на чем конкретном или их покрыли обильным слоем мыла.       Чарли осматривалась в надежде увидеть чей-нибудь силуэт, но из-за вздымавшихся клубов пыли и образовавшихся руин она не видела никого из своих товарищей. В первую же очередь Шарлотта подумала о том, что их завалило обломками и что ниже, под слоем булыжников, растекается багровая кровь Грегори, и искрят провода ботов. Страх и сожаления было охватили душу Чарли, но вдруг её внимание привлек резкий громкий хлопок. Осмотревшись по сторонам, девочка заметила часть рыжего корпуса мишки, а точнее, его правую руку.       Он то появлялся в поле её зрения, то пропадал, и тогда слышался очередной хлопок, словно молотком ударяли по гвоздю. «Он пытается выломать одну из дверей? — рассуждала девочка. — Даже если и так, то где же Марио и Грегори?»       Словно услышав её мысли, раздался крик мальчика:       — Габриэль, это нечто вновь вышло из своей капсулы! Я могу нажать на кнопку?       — Не спеши, — отвечал ему Фредди. Его голос звучал так, словно бы тот пробежал целый марафон, ни разу не остановившись, и теперь его мучала бесконечная отдышка: он кашлял и задыхался, но не ослабевал, а, наоборот, набирался сил для нового удара.       «Габриэль распереживался, — объяснила поведение мальчика Шарлотта самой себе. — Неудивительно, его же брат всё ещё находится внутри сгустка. Совсем вымотался».       — А чего ждать? Когда он снова прикажет этой уродливой штуке проломить потолок? Когда попытается взять под контроль тебя и Марионетку? — не унимался Грег. — Я чувствую его взгляд на себе прямо сейчас! И меня это злит!..       Вдруг взгляд Чарли опустился вниз, и перед её лицом предстала грозная мордашка Грегори, злобно хмурящая брови и испепеляющая карими глазами. Парень, сохраняя то же самое выражение лица, высокомерно выставил свой язык и промычал, как бы дразнясь.       «Мои глаза — это камера? То есть, дядя смотрит за ними через камеры, что вполне логично. Знать бы, как давно», — размышляла девочка. Несмотря на серьезность ситуации, она не могла сдержать смешок при виде мордочки Грега. Она издала самое тихое хихиканье в своей жизни, и мальчик отпрыгнул от камеры с таким испуганным видом, будто перед его лицом ударила молния.       — Чарли?.. Эй! Ребята, тут Чарли на экране телика! — вдруг позвал их Грегори.       С двух сторон зашли боты. По их лицам сразу можно было понять, с каким нескрываемым недоверием они отнеслись к выкрикам мальчика, но, видимо, удостоверившись в правдивости его слов, они расплылись в теплых улыбках, вглядываясь в Шарлотту с таким вниманием, будто они не видели её около десятка лет.       — Лотти, ты в порядке? — беспокойно спросил Марионетка. Он стоял прямо, опираясь о рукоять своего топора, старался скрыть от Чарли тот факт, что он был ранен, но девочка сразу заметила его шаткую походку.       — Ты хромаешь? — спросила она, не уверенная в том, что её кто-то услышит.       — На него упал камень, когда он пытался защитить меня, — ответил за него Грегори, стыдливо спрятав глаза в полу.       — Но не беспокойся на его счет, Марио крепкий, его одним маленьким булыжником из строя не выведешь, — успокоил её Фредди, незаметно отвесив подзатыльник мальчику. — Что насчёт тебя? Где ты?       — Я сейчас, эм, в душе дяди, я полагаю, — отвечала Шарлотта.       — Что ты там делаешь?! — испугался Марионетка, подскочив поближе к девочке. — Он удерживает тебя там? Тебе нужна помощь?..       — Со мной всё в порядке, правда, — заверила их девочка. — Дядя, он… Он сделал мне предложение, над которым я раздумываю в данный момент.       — Я боюсь спросить, предложение чего? — поинтересовался Грегори.       — Оно касается не столько тебя, сколько меня и Габриэля, — объясняла Чарли. — Дядя предлагает мне переместить наши души в тела будущих самоубийц, чтобы занять их место, снова пережить свою смерть и упокоиться окончательно, но при этом не лишать обычных людей будущего. Я не знаю, что и ответить…       — Ты же несерьезно, верно? — вопросил Марио.       — Ты не можешь согласиться на это! — воскликнул Грег. — Даже если люди — будущие самоубийцы, у каждого из них есть возможность передумать! Что, если он не захочет умирать? Тогда получается, ты лишишь его выбора!       — Я понимаю, что для тебя это звучит именно так, но… — Чарли осеклась. Она заметила растерянный взгляд Фредди. Он смотрел на неё так, словно не узнавал. Как будто перед ним резко появился монстр из самых страшных кошмаров. — Габриэль?..       — Чарли, это точно ты? — спросил он. — Я больше поверю, что это твой клон. Ты же не думаешь, что возможность умереть в другом теле позволит мне упокоиться раз и навсегда? Ты думаешь, это нужно мне и всем нашим друзьям?       — Кто знает. Я уже не понимаю, что нужно сделать, чтобы подарить вам мир и спокойствие, — Шарлотта не хотела, чтобы её друзья слышали отчаяние в её голосе, но от него она никуда не могла скрыться. Ей было и стыдно за это, и горестно: она не хотела нагружать своими размышлениями ещё и их. — Мы столько раз сгорали в пламени, который должен был уничтожить ремнант, но мы всё ещё здесь! Мы воссоздаемся из крохотных частичек нашей прежней сущности, и постоянно оказываемся там, где мы можем только страдать и думать о вечном сне! Наши предсмертные слова, наша мотивация! От них мы никуда не денемся! Вы все устали, и я понимаю это, а пытаться устранить дядю это всё равно, что вечно гоняться за заходящим солнцем! А пока мы не выполним то, что сделает нас свободными и легкими, мы не сможем раствориться в небытие!       — Чарли, ты…       — Я знаю, что ты недоволен мной, Габриэль. Ты считаешь, что я совершаю ошибку, размышляя над его словами, но это шанс! Для меня и для тебя! Для всех нас! Я… — Шарлотта едва сдерживала подступающие слезы. Она запрокинула голову и глухо договорила: — Я устала… Я устала совершать ошибки, из-за которых вы страдаете. Из-за меня ваши души оказались в Сгустке; из-за меня ты вынужден брать роль лидера над людьми, которых ты не знаешь; из-за меня папа оказался в ловушке; из-за меня попался Левша, и Марионетка теперь ранен! Я когда-то взяла лидерство над вами, но я не была к этому готова. Вы делали всё за меня, а я просто оставалась безучастной. Я не хочу, чтобы вы продолжали терпеть меня такой, непоседливой, приставучей и чересчур любопытной. Я не хочу создавать вам проблемы снова…       — Ох, Чарли, — медведь уложил пальцы на своей переносице и тяжело выдохнул, — я знаю, что ты любишь делать из себя виноватую во всем, но это уже порядком раздражает.       — Но…       — Не перебивай меня, — отчеканил Фредди, приказав знаком замолчать. — Чарли, я не знаю, в какой пробирке тебя растил твой отец, но ты — явно не человек! Человек не может быть таким сахарным! Да все люди ошибаются, у всех людей есть недостатки. Возьми хоть меня, я апатичный мальчик с синдромом «второй мамочки». (Я знаю, что такого нет, но мне нравится звучание.) Я чересчур опекаю Джереми, и я понимаю это, но я не могу ничего с собой поделать, когда я вижу, как его задирают! Да, он может и сам постоять за себя, но я буду лезть в драку за него, потому что я не смогу смотреть ему в глаза, если оставлю всё, как есть. Прямо сейчас меня раздирает чувство страха за моего младшего бро, но я всё равно борюсь с ним. Ты думаешь, только твои решения привели к каким-то отвратительным последствиям? Напомнить тебе, кто убил невинного охранника, перепутав его с Афтоном? — медведь указал на себя и снисходительно пожал плечами, отведя взгляд в сторону. — Я не самый хороший человек, я понимаю, но я могу принять это. Я принимаю себя таким, какой я есть, пока есть люди, которые говорят мне: «Да, Габриэль, ты хороший! Ты сделал ужасные вещи, но ты сожалеешь и двигаешься вперед!» Винить себя в чем-то — это нормально, но превращать свою жизнь в вечные извинения — это ужасно. Я не знаю, что ты скажешь сейчас Афтону, пойдешь ли ты на это или нет, но пусть он знает, что я никуда не уйду, пока не уложу его в могилу! Но если кто-то другой, если ты хочешь отдохнуть, Чарли… Если ты хочешь закончить свой путь, то я тебя пойму и не осужу. Ты заслуживаешь отдыха после всего, что ты сделала для нас. Ты привела меня в чувство, ты расшевелила души, ты напомнила им, что они — просто люди, которым нужна помощь, а не безвольные куклы. За все это тебе от нас огромное спасибо! И если ты захочешь оставить всё это, перестать наблюдать за нами и ждать развязки истории, то мы проводим тебя на небеса или куда-то туда! Мы будем знать, что ты там, где есть мир и покой и что ты оберегаешь нас от всех напастей оттуда. Возможно, мы редко тебе говорили это, но мы и вправду любим тебя, как члена нашей семьи. Ты всегда была для меня как младшая сестра, Чарли, которая по иронии судьбы вынуждена была оберегать старшего брата… Просто знай, что Габриэль и Джереми будут всегда на твоей стороне, хорошо?       Шарлотта прикусила нижнюю губу и закрыла мокрые глаза, борясь с желанием расплакаться от радости. Девочка знала, что Габриэль хорош в мотивационных речах и подбадривании, и эти слова, произнесенные им от сердца, помогли Чарли. Она благодарно улыбнулась парню и прошептала: «Спасибо». Медведь решительно нахмурил брови и вышел за пределы её поля зрения, после чего послышались новые удары его корпуса о металл.       Марионетка, стоявший до этого молча, вдруг произнес:       — Что ты говорила про Левшу и мистера Эмили?       — Ох, это, — замялась Чарли. — Если кратко, то их схватил ФанТайм Фредди. Второй раз.       — Как это случилось?       — Я… Папа ушел вперед, показывая нам дорогу к его душе, его схватили первым, а я затем выдала своими действиями Левшу, — призналась Шарлотта. — Его ранили. Ему вырвали живот.       Марио прикрыл рот в ужасе и отвернулся от камеры в надежде скрыть свою тревогу от Чарли. Грегори с сочувствием похлопал того по спине и обратился к девочке:       — Но если твой отец и Левша в плену у ФанТайм Фредди (кем бы он ни был), то почему Сгусток не двигается? Типа, если он не подчиняется ни тебе, ни кому-то другому, то почему не атакует нас?..              Девочка упала на ноги и прокашлялась, выпуская из своего рта пары токсинанта. Её легкие словно были прокурены не одним десятком сигарет, по запаху и вкусу были очень похожи на те, что курил Майкл.       — Прямой эфир прерван, — холодно сказал Уильям, стоявший перед ней на прямых ногах. Он даже не попытался помочь Чарли прийти в себя, но девочка нисколько не удивилась: Афтон таким образом показывал свой характер и торопил её в принятии решения.       — Как вы… это делаете?.. — задыхаясь, спрашивала Шарлотта.       — Это тайна, — вкрадчиво отвечал Афтон, обходя её по кругу. — Так что, этого достаточно?       — Почему вы так отчаянно добиваетесь ответа от меня? — поднявшись на ноги, спросила Чарли.       — Потому что я не намерен провести вечность с тобой в ожидании твоего решения, — отчеканил Уильям, теряя былую доброту и спокойствие.       — Что вам даст мой ответ? Если вы хотите помочь нашим душам, вы поможете в любом случае, даже если я не соглашусь, не так ли? От моего ответа буквально ничего не зависит, если вы меня не обманываете, — вопрошала Чарли, заглядывая Афтону в глаза.       — Я уже объяснял тебе причину, по которой ты нужна в моей плане, — с рыком отвечал Уильям. — Если тебя не будет, я не смогу переместить души в новые тела без потери ремнанта.       — Если вы сделаете это единожды, то с ними ничего не случиться. Они теряют ежесекундно столько ремнанта из-за своих слез и борьбы с агонией, что та небольшая часть покажется им наименьшим куском их души, без которого они спокойно проживут, — рассуждала девочка. Она видела, что её размышления выводят дядю из себя, и это казалось ей одновременно и странным, и подозрительным. — Масштабная потеря ремнанта будет только в том случае, если это проделывать много и много раз… А никто не захочет проживать несколько жизней на Земле, кроме вас. Либо же вы хотите кого-то заставить остаться с вами тут, но вы знаете, что он не примет ни от вас, ни от постороннего человека ремнанта, поэтому вам нужна батарейка, что сможет в любой момент подпитать его.       — Чарли, что за ерунду ты мелишь? — не сдержался Афтон. Он потерял желание к сотрудничеству с Шарлоттой, это читалось в его глазах, в его напряженных руках и кривой ухмылке. Девочка отступила, и Уильям начал надвигаться на неё с таким угрожающим видом, что Чарли рефлекторно прикрыла себя и зашагала назад. — Не хочешь помогать мне? Не хочешь помочь своим друзьям? Что ж, дело твое, я избавлю тебя от твоего бремени.       Уильям поднял руку, занося когти над девочкой. Она прикрыла себя руками и зажмурила глаза в ожидании удара. Чарли заслышала, как острие пронзило воздух, но удара не последовало. Раздался крик.       Шарлотта раскрыла глаза и увидела Афтона, скрутившегося от боли в животе и развалившегося на полу. Девочка не сразу поняла, что происходит, но, только завидев испарение и вытекавшую через рот лиловую жидкость, она рассудила: Грегори всё-таки нажал на кнопку.       Чарли подошла к своему дяде и приподняла его на ноги, уложив его руки у себя на плечах. Шарлотта аккуратно вытерла образовавшийся ремнант и несколько раз ударила Уильяма по спине, помогая ему проплеваться. Афтон с недопониманием взглянул на Чарли, и она с усмешкой улыбнулась ему, выровняв дядю перед собой.       — З…Зачем?.. — вырвалось из уст Уильяма, опиравшегося о плечи Шарлотты.       — Мне вас жалко, — снисходительно ответила она, разведя руки в стороны. — Вы несчастный, не способный контролировать себя человек, которого одолевают приступы психоза, берущие контроль над разумом. Вы не подчиняетесь сами себе, вся ваша жизнь зависит лишь от таблеток, и это ужасно. У вас с самого начала не было возможности на нормальное существование.       Афтон фыркнул и всплеснул руками, отойдя от Чарли:       — Не смей называть меня жалким! У меня не было нормальной семьи, но будет. Даже если мне придется подчинить тебя и заставить работать на себя, чтобы они начали меня слушать!       — Как бы ни так, отец!       Уильям и Шарлотта обернулись на источник голоса. В нескольких метрах от них произошел раскол в пространстве, вызванный потерей ремнанта, и из него, как рыцарь в сияющих доспехах, вышел Майкл, сбрасывая с себя мелких черных кроликов, вгрызавшихся в его плоть. Они оставили на нем не малое количество укусов и кровоточащих ран, но, казалось, для парня это значило ровным счетом ничего.       — Отойди от неё, старый ты козел! Если ты думаешь, что я захочу провести с тобой вечность на этой грязной планете, то ты не просто сошел с ума, ты ё… — Майкл осекся. — Не могу сказать при Чарли, но ты меня понял.       — Ох, прелестно, ещё тебя здесь не хватало, — огрызнулся Афтон, всё ещё переживавший боли в своем желудке и горле.       — Тебе бы пора одолеть свою биполярочку! То ты хочешь меня видеть, то не хочешь! Определился бы уже в конце концов!..       — А ты многое знаешь про биполярное расстройство? — послышался голос Кэсседи. Он вышел из портала за своим братом, но ни единой слезинки не стекало из его глазниц. Он был спокоен.       — Извините, я в этом не разбираюсь, — пожал плечами подросток. Кэсседи оглядел его с ног до головы и тихо хихикнул. Майкл уже и забыл, что его одежда отдаленно напоминала Монти, и тоже усмехнулся. — Зато я очень стильный.       — Кто-то сказал о стиле? — за Кэсседи из раскола появилась Элизабет, держащая в руках фонарь Старика Последствия.       — А, да, совсем забыл, кто тут у нас на самом деле звезда, — с сарказмом сказал Майкл.       — Могу сказать, что вы оба выглядите под стать мне, — с нотками наигранного высокомерия произнесла Лиззи. Братья недовольно фыркнули, и девочка повернулась к Шарлотте, протягивая ей фонарь. — Ты, кажется, что-то забыла?       — Ты спасла мою душу от горестных терзаний, — обрадовалась Чарли. Она хотела подбежать к Элизабет и забрать свой подарок, но Уильям вновь вскрикнул, и Шарлотте пришлось ловить неустойчивого дядю.       — Зачем ты тратишь на этот мусор свои силы, Чарли? — вопросил Майкл.       — Дай ей делать то, что ей нравится, — отчеканил Кэсседи. — Это в любом случае не спасет его от смерти. От меня в том числе.       — Удивительно, что я не слышу ваших прежних ругательств и ссор на каждом шагу, — усмехнулась Элизабет. — Неужели в этой жизни что-то меняется?       Братья переглянулись друг с другом и согласно взялись за руки. Хоть их лица и выражали стыд, они крепко сжимали ладони друг друга, давая понять, что никто из них не злится на другого. Лиззи пыталась скрыть улыбку, но всё же она не сдержалась и заключила двух мальчишек в объятия. Они фыркнули, как лисы, и неуютно себя почувствовали, но тоже приобняли сестру, неловко усмехнувшись.       Шарлотта удерживала Уильяма и показывала ему эту сцену, тихо шепча на ухо:       — Я не знаю, хотели ли вы этого, но ваша душа привела их всех сюда. Вы должны гордиться ими, они столько пережили: года разлуки, взаимную ненависть и неуважение, но нашли в себе силы объединиться перед лицом «общего врага». Именно вы смогли их помирить. Уж не знаю, можно ли было сделать это раньше, но теперь они явно будут держаться друг за друга крепче, чем когда-либо.       Губы Афтона дрогнули в улыбке.       — Может, и вы не безнадежны, — Уильям поднял полный недоверия взгляд, и девочка улыбнулась ему: — Главное — это желание. Желание быть лучше, чем ты уже есть. Возможно, у вас тоже есть нечто, способное упокоить вашу душу…       Афтон пожал плечами и перевел взгляд на детишек. Они уже закончили обниматься, повернулись к Уильяму и устремили на него свои убийственные взгляды. Кто бы что не говорил, но дети своей насильственной частью личности точно пошли в отца.       — Чарли! Держи этого урода! — прокричал Майкл, готовя свои кулаки. — Я выбью у него всё желание жить!       — Мои кошмары уже готовы, отец, — поддержал брата Кэсседи.       — Это не закончится хорошо, — заключила Лиззи.       Афтон еле стоял на ногах, и намечающаяся драка больше походила на избиение боксерской груши, чем на противостояние двух сторон. Шарлотта не желала препятствовать юным Афтонам, у них были причины злиться на своего отца, но Чарли чувствовала, что он не заслужил подобного отношения к себе, ведь никто из них не знал правды.       Она выкинула руку вперед, намереваясь остановить Майкла и остальных, и вдруг по её телу пробежала целая волна мурашек. Она ощущала, что что-то происходило, но не с ней, а только с её частью. Будто бы Чарли чувствовала отколовшийся кусочек себя, и тот сообщал ей какую-то новость, находясь в совершенно другом месте. «Левша?..»              — Зачем нам туда? Это же пустая трата времени! — вопрошал Грегори.       — Я чувствую, что Афтон за этой дверью, — объяснял Габриэль. — Поэтому нам нужно внутрь.       — Тогда поднажми, Габриэль! Ты даже не сорвал её с петель! — поторапливал его Грег.       — Здесь вообще нет петель, Грегори, — отвечал уставший парень. — Эти двери были сделаны специально для того, чтобы никто не смог их выломать и выбраться из подвала. Навряд ли моего веса хватит хотя бы для того, чтобы её деформировать.       — И что нам прикажешь делать? Мы не можем просто сидеть здесь, пока Сгусток в отключке, а Чарли и остальные черт пойми где! Давай, попробуй ещё!       — Я сказал, что это бесполезно, — отрезал Габриэль.       — А если попробовать тебя и Марионетку…       — Если веса Фредди не хватает, то моего уж и подавно, — опроверг его мысли Марио, сидевший всё время возле них на полу. Ему было трудно стоять, но ещё труднее было смириться с мыслью, что где-то в Сгустке страдает его дочь, его хозяин и его хороший друг, а помочь он не в силах.       — Ну почему первая дверь нормально открылась с помощью кнопки, а эта — ни в какую! — возмущался Грегори. Он со всей силы ударил по металлической дверце, и лязг отразился о пустые стены коридора, усилившись в десятки раз.       Послышались новые камнепады, и Марионетка с недовольством на лице взглянул на мальчика.       — Что? Нас же там нет, — отмахнулся Грегори. — Никто из вас не изучал физику? Может, кто-то знает, как вырвать лист металла с помощью сломанного топора и смекалки?       — А я могу попробовать?       Мальчик резко обернулся и прижался к Фредди, стоявшему в таком же шоке, как и Грег. Марионетка отполз к детям и попытался прикрыть их своим полым телом. Перед ними в коридоре висела голова Сгустка на длинных щупальцах, осматривая то одного члена группы, то другого. Он немного отдалился от них и неловко произнес:       — И снова здравствуйте.       — Мистер Эмили?.. — неуверенно обратился к нему Марио. — Это вы?       — Не только я, но, в основном, да. Это долго объяснять.       — Да и я не думаю, что мой мозг переварит ещё и это, — скривившись от брезгливости перед «жилистой» фигуры, добавил Грегори.       — Дядя Генри, вы можете проломить дверцу? — обратился к нему Габриэль.       — Полагаю, что могу, — кивнул монстр. — Отойдите.       Фредди приподнял Марионетку с пола и отодвинул его от злополучной двери. Грегори отбежал за спину к ботам, и Сгусток, удостоверившись во всеобщей безопасности, протащил ещё несколько щупалец в узкий коридор, раздробил стены возле верхушки двери, пропустив вовнутрь металлических змей, и обвил её. Раздался хлопок, дверь сложилась напополам и сорвалась с места.       — Наконец-то! — обрадовался Грегори и ворвался внутрь. За ним вбежал медведь.       Марио пытался подняться самостоятельно, но без опоры у него плохо получалось. Сгусток обвил тело куклы и помог ему подняться, Марионетка благодарно кивнул и спросил:       — Как вы там, мистер Эмили?       — У нас с Левшой здесь всё хорошо, я залатал его раны… Знать бы, что случилось с Шарлоттой, — он опустил глаза к полу, и по маске стекла одинокая слеза ремнанта. — Я так виноват… Я не смог защитить её от Уильяма…       — Я видел её. Кажется, он не тронул её, — успокаивал его Марио.       — Не тронул?.. Это странно, — высказался Генри. — И это настораживает меня куда сильнее…       — Эй! Старики! Идите сюда! — позвал их Грегори. — Тут что-то странное происходит!       — Старики?.. — обиженно спросил Марио. Сгусток поставил Марионетку по ту сторону коридора и, приложив немалые усилия, пролез в узкую дверь.       Комната представляла из себя копию той, в которой они были изначально, только симметрично отраженную. Заместо спального места и нескольких игровых автоматов у стены стояла зарядная станция, но покрытая слоем пыли, грязи, а также выжженная изнутри, как если бы кислоту долгое время держали в непрочной пробирке. Пол представлял собой десятки мелких дырочек, из которых веяло опасностью и гарью. Именно оттуда по команде кнопки вылетали языки огня. Ходить по дулам огнеметов было страшно, всё же они пролежали под землей не малое количество времени, но иного выбора у друзей и не было. Посередине комнаты стоял эндоскелет, его тело покрывали остатки мяса и мышечных тканей человека, что в свою очередь прикрывал некогда желтый, переживший не один десяток лет костюм СпрингБонни. Его пустые глаза сияли фиолетовым огнем, а дряхлая челюсть болталась в воздухе, словно что-то шептала.       Фредди аккуратно тронул эндоскелет, но тот никак не отреагировал. Медведь повернулся к друзьям и пожал плечами от непонимания происходящего.       — Что это с ним? — борясь с омерзением, спросил Марио.       — Вот так выглядит главный злодей? Как засохшая мумия? — мальчик брезгливо поежился и повернулся к Сгустку. — Как он вообще умудрился пережить пожар в этом месте, если все выходы были заблокированы?       — Я задаюсь точно таким же вопросом, Грегори, — пожал импровизированные плечи Генри. — На его стороне был вот этот монстр, — он указал щупальцем на себя, — так что у них был шанс спастись. Я немного не продумал этот момент…       — Немного?.. Вы серьёзно?       — Я робототехник, а не архитектор, — попытался оправдаться мужчина, но лишь мрачно кивнул: — Да, я признаю свою ошибку. Можно было догадаться, что потолок обрушится. У меня была надежда, и она одурманила мой разум, поэтому я не подумал о возможном побеге моих заключенных. Да и я в принципе не знал, как выглядят эти роботы! Мы нашли их после того, как мы с Майклом достроили это здание.       — Короче говоря, вы лоханулись, будем называть вещи своими именами, — буркнул Грегори. Марионетка, уставший слушать его говор, схватил мальчика за ухо и потянул к эндоскелету, надеясь переместить его внимание на их антагониста.       — Почему он не шевелится? — размышлял Габриэль, осматривая «новое» тело Афтона со всех сторон.       — Полагаю, сейчас у него есть что-то поважнее, чем попытки спасти свое тело от сгорания, — предположил Генри. — Спасает свою душу от его разъяренных детей.       — У меня вопрос: как их души и душа Чарли оказались, эм, где-то с ним, если его тело здесь, а они — внутри этого монстра? — поинтересовался Грегори, осматривая Сгусток со всех сторон и потирая своё ухо. — Вы соединены по Блютузу?       — По чему?..       — Ах, да, забыл, — отмахнулся Грег. — По беспроводной связи?       — Можно и так сказать, — замялся мужчина. — Видишь ли, ремнант — та вещь, которая способна создавать вещи, подчинять чипы роботов, а также управлять душами, — имеет несколько форм: твердую, жидкую и газообразную. Совсем как вода. Твердая форма — это и есть душа человека, поскольку её невозможно поместить в абсолютно любой сосуд и она не занимает всё пространство комнаты; жидкая — это наша кровь, слезы и другие жидкости, которые могут течь у призрака. С помощью этой формы ремнант может создавать других живых существ или давать сознание неживым объектам, как в случае с Марионеткой и Левшой; в зависимости от концентрации лечить, либо же убивать окружающих. У жидкого очень много применений, но я тебе сказал самые основные. Последняя форма — газообразная, — это именно то, что помогает Уильяму подчинять нас: он вдыхает в нас свой ядовитый ремнант.       — Токсинант, — подсказал ему Марио. — Мы с Шарлоттой дали такое название.       — Отлично, токсинант, — кивнул Генри. — Именно этот тип способен влиять на сознание человека. Нос — это самый близкий к мозгу орган чувств. Именно благодаря газу люди отравляются быстрее всего. От газа никуда не скрыться и его очень трудно выявить, потому многие из тех, с кем общался Уильям, и стали ему подчиняться. Я в том числе…       — А почему именно он подчинил вас, а не, скажем, вы его? Вас же больше было в несколько раз! — дивился Грегори.       — Тут дело в концентрации ремнанта. Я не думаю, что тебе интересно будет это слушать, — признался мужчина. — Это почти химия.       — Поверьте мне, это единственное, что я нахожу интересным в данный момент, — успокоил его Грег. — Да и нужно же знать врага в лицо.       — Попытаюсь попонятнее, — Генри прокашлялся и принялся объяснять: — Представь себе три стакана с водой: морской, речной и фильтрованной. Если ты попытаешься на глаз определить, где какая вода, ты точно не ошибешься: их цвет значительно отличается друг от друга. Их запахи, даже вкус абсолютно различен, несмотря на то, что это одна и та же H2O. Так же и с ремнантом. Каждая душа состоит из трех основных элементов: «совесть», «Я» и, будем звать их, «грехи».       «Я», в своем понимании, это твое духовное тело: твой разум, увлечения, интересы, иначе говоря, твой характер. У каждого он отличается и напрямую влияет на облик призрака, в котором он предстает перед людьми.       — А разве он отличается от твоего физического тела? — вопросил Габриэль, так же внимательно слушая Эмили.       — У кого как. Как вы знаете, у Кэсседи отсутствует пол-лица, но глаза в его призрачной форме есть, но они прикрыты бинтами. Он сам себе сделал такой облик, его тело в момент смерти значительно отличалось от того, что он себе придумал. Так же и Майкл, он в виде души выглядит так же, как и перед смертью от рук ФанТаймов.       — Удивительно, — изумился мальчик. — Я тоже могу изменить свою призрачную форму?       — Если захочешь, то конечно.       — Круто, — кротко кивнул Габриэль.       — Мы отвлеклись, — продолжил Генри. — «Я», если представить душу как жидкость, это просто основа. Пресловутая Н2О. Цвет, запах и вкус уже будет зависеть от оставшихся двух элементов: «совести» и «грехов».       «Совесть» и «Грехи» взаимосвязаны между собой. Ни для кого не секрет, что идеальных людей не бывает. Все так или иначе совершают проступки, за которые они могут в последствии либо раскаяться, либо утаить, скрыть, не посчитать это чем-то важным и просто принять, как очередную забаву. Чем больше в твоей душе «не замоленных» грехов, тем более жидкой она становится. В конце концов ты либо превратишься в вязкую лужу, отравляющую воздух и окружающую среду, либо как-то научишься управлять собой, медленно растекаясь по каплям. В данный момент душа Уильяма представляет из себя именно жидкость, переходящую в газообразное состояние, источающую такие ядовитые пары, от которых глаза слезятся и тело начинает плавиться. Не знаю, какая «совесть» может удерживать его в жизнеспособном состоянии, но факт в том, что Уил — ближе всех нас к тому, чтобы полностью превратиться в токсинант и отравить планету…       — А «совесть», получается, наоборот? Она сохраняет душу в её изначальной форме? — предположил Грегори.       — Именно. Чем больше… Как-как?.. Хилнант?.. — говорил Генри будто не с ними. — Господи, какие же вы названия придумываете для частей ремнанта… Хилнант — это жидкость, появляющаяся в результате понимания своих «грехов» и исправления своих ошибок. Человек, чья душа в большинстве своем состоит из хилнанта, меньше поддается влиянию токсинанта, да и в принципе меньше сходит с ума.       — То есть, Чарли вся состоит из этого хилнанта, учитывая, что она просит прощение буквально за всё, что она делает? — спросил Грегори.       — Просить прощение и сожалеть о чем-то существенном — это две разные вещи, Грегори, — покачал головой Марионетка. — Я не стану спорить с тем, что её душа состоит в основном из «совести», но это не делает её идеальной. У неё всё же текут слезы, что говорит о том, что у неё есть «грехи». Есть вещи, за которые она бы не стала извиняться.       — Правда?       — Я надеюсь, — пожал плечами Габриэль. — У неё же должно быть самоуважение.       — Порой я виню себя за то, как воспитал её, — признался Генри. — Я понимаю, что о таком ребенке мечтает каждый родитель: в меру послушный, непоседливый, любознательный и понимающий, но в том-то и дело, что это не ребенок, это робот. Ребенок должен спорить и веселиться от души, а не думать о том, что подумает его родитель о нем, за что он в следующий раз будет извиняться. В том числе он должен думать о себе, о своей безопасности, а не о своем родителе и друзьях. Возможно, что своим положением отца-одиночки я поставил её в то положение, в котором она должна была удерживать себя в определенных рамках и радовать меня, но лучше бы Шарлотта была, как ты, Грегори.       — Я? — удивился мальчик. — Бросьте, что во мне такого?       — Ты ужасно похож на мою дочь, но, кроме того, ты чувствуешься живым. Ты вспыльчивый, временами крикливый и эмоциональный, но у тебя есть и храбрость, и самоотверженность. Ты был бы хорошим примером для Лотти.       Генри аккуратно растрепал волосы парню, и тот заметно покраснел.       — Будет вам! Вы будто мою характеристику в магазине указали.       — Я просто хочу тебе сказать, что твои родители бы неимоверно гордились тобой.       Грегори опустил глаза и вытер подступившие слезы. Он не мог позволить себе разрыдаться, особенно, после такой искренней похвалы. Мальчик отвернулся к эндоскелету Афтона и сменил тему:       — И что нам делать с этой грудой металла? Давайте его сожжем!       — Мы бы с радостью, но это не поможет, — отвечал Габриэль. — Мы пытались уже много раз, безуспешно.       — Не уверен, — подал голос Марионетка. — Возможно, именно предыдущие пожары смогли превратить его душу в жидкое нечто так быстро. Если мы сможем растопить его ремнант полностью, то он наконец-то умрет. Я полагаю.       — Грегори, ты же использовал мой пульт управления огнем? — спросил его Генри.       — Ну, да. Он работает. А что?       — Если вы втроем одновременно подожжете этот этаж и я смогу удержать Уильяма от возможного побега, то, возможно, у нас будет шанс на упокоение.       — Стойте, втроем? — разозлился Габриэль. — Я не уйду отсюда, если у меня наконец-то появится шанс прикончить его и упокоиться вместе с братом!       — Но Фредди… — осекся Грегори.       — Фредди не хочет уходить тоже, — ответил парень. — Он говорит, что все его друзья здесь: Бонни, Чика, Фокси, Монти, Рокси и Солнце с Луной. Он не покинет их.       — Я тоже не могу уйти! Здесь же вся моя семья! — всполошился Марио.       — Марионетка, ты помнишь, ради чего я тебя создавал? — спросил его Генри.       — Присматривать за детьми и охранять их, сэр, — Марионетка поник головой и упал на колени перед Эмили. — Простите меня… Я так и не извинился за то, что не смог тогда защитить Чарли. Я был слишком неосмотрительным и слабым…       Некоторое время Сгусток молчал, а после апатично сказал:       — То же мне король драмы, — Марио поднял недопонимающие глаза на маску Сгустка и заприметил одиноко горящий желтый глаз.       — Левша…       — Со мной всё в порядке, не беспокойся, — отмахнулся медведь. — Марио, тебе достается самое страшное наказание — тебе придется присматривать за ребенком.       — Для кого оно страшное?..       — Зная, какие бывают дети, то для любого взрослого это страшное наказание, — Левша тихо усмехнулся. — Мне жаль, что я прощаюсь с тобой в таком виде: я не успел раздобыть смокинг, не купил коня, не выплавил кольца…       — Ну что за дурак! — хлопнул себя по лбу Марионетка под тихие смешки медведя. На его глазах навернулись еле заметные капельки слез, и Левша унял свой пыл. — Я не думал, что… Я не думал, что я расстанусь с тобой, Генри и Лотти…       — Прекрати реветь ради Бога, — попросил его мишка. — Дети же смотрят. Да и разве это не твое призвание? Кому-то нужно будет вытащить парня отсюда. Кто, если не ты? Грегори будет нуждаться в опеке со стороны взрослого и рассудительного мужчины. Меня с ним не будет, но ты можешь подменить меня.       Марио в шутку стукнул Сгусток по щупальцу, и тот обвил его тело, как бы приобнимая. Марионетка заключил в объятия холодные отростки, представляя на их месте тело мишки. Он, хоть и пытался сдержать свои эмоции, не мог выдержать их разлуки. Марио расплакался и стиснул в своих руках Левшу, нежно похлопывающего его по спине.       — Я был счастлив разделять с тобой заботу о нашей девочке, — вымолвил Марионетка.       — Был рад играть с тобой роль её родителей, — Левша протянул ему щупальце, поднося старую маску Марио, — коллега.       Кукла прикрыла рот руками и через силу удержалась от того, чтобы не остаться вместе с ними в будущем пожаре. Марионетка скинул свою самодельную голову и нацепил старое лицо, обколотое, с дыркой над глазом, но родное и привычное, идеально стыковавшееся с его крепежами.       — Я не хочу, чтобы Марионетка шел со мной! — раздался крик Грегори. Все устремили вопросительные взгляды на мальца, стоявшего возле выхода и рыдавшего навзрыд. Мальчик повторил вновь: — Я не хочу, чтобы он шел за мной!       — Грегори, тебе нужен кто-то, кто присмотрит за тобой, — обратился к нему Габриэль. — Марио — это лучший вариант для тебя.       — Но я разлучу его со своей семьей! Я не смогу простить себя за это! Он же станет сиротой! — Грегори прикрыл лицо руками и, задыхаясь, вторил себе: — Я не хочу, чтобы он был со мной!..       Тяжелая рука медведя улеглась на плече Грега. Мальчик поднял покрасневшие глаза на Фредди, с небывалой нежностью смотревшего на него. Габриэль потрепал его по волосам свободной рукой, разместил её на другом плече и вкрадчиво произнес:       — Тебя слишком рано лишили радостей жизни, Грегори. Это ужасно несправедливо, и мы сожалеем, что втянули тебя и твоих друзей в нашу затянувшуюся историю… Каждый из нас отдал бы всё, чтобы вернуться в то время, когда мы могли бродить по улицам, играть в автоматы, драться, ругаться, шутить, веселиться, дышать свежим воздухом и строить планы на жизнь… Но это в прошлом. У тебя есть реальный шанс стать кем-то большим, чем все мы вместе взятые. Мы верим в тебя, суперзвезда, и потому вручаем тебе нашего самого лучшего смотрителя и друга.       Марио оторвался от Сгустка и, хромая, подошел к Грегу. Он помедлил и, удерживая себя от слез, произнес:       — Я понимаю, что не о таком компаньоне ты мечтал, но я сделаю всё возможное, чтобы подарить тебе наилучшее будущее, — встав на колено, произнес клятву Марионетка. Грегори через слезы посмеялся и оттолкнул Марио, приказав ему подняться.       — Он прав, ты тот ещё король драмы!       — Чувствую, я не буду скучать по Левше, — усмехнулся Марионетка, переглянувшись со Сгустком.       — Это наш с тобой сын, — отмахнулся тот. — Просто отец (то есть, я) ушел за хлебом и не вернулся. Можешь придумать что-то типа я стал космонавтом, если захочешь. Или пожарным.       — Прекрати нести чушь, иначе я сожгу тебя прямо сейчас, — хихикал Марио. Он успокоился и кротко добавил: — Передай Шарлотте, что я люблю её, хорошо?       — Не волнуйся, она уже знает, — Левша подмигнул (либо же просто моргнул) и передал контроль над телом Генри.       Мужчина обвил щупальцами тело старого друга и притянул его к себе, скрыв внутри сгустка. Он окутал тело Фредди, обняв его со всех сторон, и рассказал друзьям, что им предстоит сделать…              «Сначала вы закрываете все двери…»       — Ты проверил, Грегори?       — Да, всё готово! — кивнул мальчик.        «Затем вы одновременно нажимаете на две кнопки, чьи огнеметы находятся ближе всего к нам, а в конце на третью…»       Мальчик выдохнул, его рука нависла над кнопкой. Он переглянулся с Марионеткой, и тот начал отсчет: «На раз…»              — Стойте! Не трогайте его! — взмолилась Чарли, защищая своим телом Афтона.       Дети переглянулись и с недоверием взглянули в глаза девочки.       — Ты вроде не под его контролем… Что за дела, твою мать?! — возмутился Майкл.       — Зачем ты защищаешь своего убийцу? — недопонимал Кэсседи. — Зачем ты тратишь на него свои силы?       — Не повторяй за мной!.       — Я знаю почему, — перебила их Лиззи. — Всё дело в рисунке, не так ли?       — Ну, что-то вроде, — замялась Шарлотта. — Послушайте, это всё идет изнутри! Всё, что тут происходит, — это ваши недомолвки и недопонимания! Я и остальные — это люди, которые были вам нужны, чтобы вы наконец смогли поговорить друг с другом. За эти практически 50 лет нашего совместного пребывания вы ни разу не общались с ним! Вы даже не знали причины, по которым он совершал свои убийства! Я понимаю, что никакие слова не способны оправдать его желание причинять людям вред, но кто-то из вас знал, для кого он всё это делал? С какой целью он добивался вашей смерти?       — Погодите, добивался? — изумился Кэс. — Он специально хотел убить каждого из нас?! Ну, спасибо, отец!       — Это ещё одна причина врезать ему, — рыкнул Майкл.       — Он хотел, чтобы мы остались с ним, — объясняла Элизабет братьям. — Он боялся, что мы повторим судьбу нашей мамы. Не так ли, папа?..               «Два…»              — Я не хотел, чтобы всё вышло так, — признался Уильям, прячась за спиной Чарли и сгорая от боли в животе.       — Как так? — нетерпеливо спросил Майкл.       — Чтобы вы все оказались заперты в телах роботов без возможности коммуникации с внешним миром и друг с другом, — объяснил Афтон. Он решился выйти из безопасной зоны и предстал перед своими чадами, скрестив руки на груди. Уильям смотрел в правый верхний угол мира и шептал: — Я всё ещё помню тот день, когда вы узнали о том, что ваша мать умерла. Вы стали сами не свои, и я был бы идиотом, если бы не заметил этого.       — И ты решил нас «починить», превратив в призраков? — злился Кэсседи. — Ты и вправду идиот.       — Я не пытался вас починить! Только Генри видел в вас «сломанных и потерянных» детей! Я считал вас нормальными в отличие от него! Но вы никогда не ценили этого! Никогда не благодарили за то, что я вам давал! Никто из вас никогда не считал меня членом вашей семьи! — кричал Уильям. — Вы забыли про меня просто потому, что я упорно работал, чтобы каждому из вас досталось хоть что-то! Деньги, собственная комната, одежда, еда! Всё это было для вас! Но вы постоянно, ежедневно, сваливали к Генри, будто он был для вас пупом вселенной!       — Он любил нас! — гаркнул Майкл. — Он рад был видеть нас в независимости от времени суток! Даже, если он занят работой, дядя Генри был готов выслушать нас и успокоить! А где ты был всё это время?! В своей мастерской! Орал, чтобы мы вели себя тише! Однажды ты вообще выгнал меня из дома за то, что я просто пах сигаретами! Мне продолжать?!       — Ты никогда не интересовался тем, что делает со мной Майкл, — разнылся Кэс. — Тебе было плевать на то, что моя психика была разрушена. Ты даже не вспомнил о моем дне рождения!       — Неправда, я подарил тебе медведя!       — Тогда, когда ты оторвался от постоянного питья и просиживания штанов в баре! — разгневался вновь мальчик. — Если бы тебя дядя Генри не вернул, то ты бы так и продолжал бухать!..       — Успокойтесь, братишки, — обратилась к ним Лиззи. — Вы снова и снова думаете только об одном: как сильно папа обидел вас, но задумывались ли вы, каково было ему? Он был одиноким, брошенным, сломленным, оставленным тихо и мирно умирать в четырех стенах своей мастерской человеком, работавшим над проектом для нас за немое «спасибо». Папа сделал робота для каждого из нас, но не все, к сожалению, увидели их.       — Бет…       — Не надо, пап, — прервала его Элизабет. — Тебе кажется, что я защищаю тебя, но я просто пытаюсь нейтрализовать наш конфликт. Я хочу упокоения, пап. Без второй жизни, без второй смерти. Просто хочу туда, где мама…       Мальчишки поникли головами. Лиззи смахнула подступившую слезу, Майкл тяжело выдохнул, а Кэсседи остыл, заметно погрустнев. Разговоры о Саре всегда навевали на детей мрачную горесть, чей привкус ощущался на языке, запах чувствовался в носу, но чей силуэт никто из них никак не мог уловить.       — Я понимаю, что вам всем тяжело, — подала голос Шарлотта. — Каждый из вас винит дядю за то, что он сделал с вашей семьей, и я понимаю, что ему невозможно найти оправдание, но вы все должны понимать, что не он один виновен в этом. Дядя Уильям корил себя в смерти своей жены и вашей мамы, много трудился над тем, чтобы вы ни в чем не нуждались, медленно теряя самого себя. Он надеялся, что вы оцените его старания, но ни один из вас не обращался к нему с должным почтением и уважением. Дядя посчитал себя не достойным того, чтобы находится в своей собственной семье, ведь один из родительских фундаментов он не уберег и сам сломался под давлением общества, считавшего его психопатом и просто плохим человеком. Он хотел вернуть ваше доверие к себе, но никто из вас не постарался войти в его положение. Вы предпочли сбегать к моему отцу, так как вы считали папу более добрым и радушным, хотя на самом деле они оба заботились о вас, но по-разному. Дядя Уильям подумал, что потерял ещё и вас, и это окончательно подорвало его психику, превратив в того, кем его называли люди на улицах, - страшного монстра. Я не хочу сказать, что это ваша вина. Вы искали поддержки в своем единственном родителе, но он был вечно занят, потому вы шли туда, где вы чувствовали любовь и заботу. Будучи совсем маленькими, вы не понимали, что в какой-то момент пошло не так, каждый пытался найти причину ваших бед: кто-то — в брате и отце, кто-то — в нас с папой, кто-то — в самом себе. Вы искали того, кто виновен в вашей разрушенной семье, но никто из вас никогда не пытался поговорить и обсудить это друг с другом. Никто из вас не думал о своем близком, и мне очень, очень жаль, что вы смогли выговориться только сейчас. Дядя Уильям, Майкл, Лиззи, Кэсседи, вам нужно наконец-то отпустить друг друга.       - Хочешь, чтобы мы просто так взяли и забыли о всех смертях? Простили его за то, что он сделал, хотя он не чувствует своей вины? — спросил Майкл. — В этом твоя задумка? Просто взять и беспричинно позволить уйти этому уроду на покой, а не отправиться в ад, где ему самое место?       — Это бессмысленно, Чарли, — обратился к ней Уильям. — Они хотят только мести, простыми прощениями свободу им не подаришь.       — Вы так считаете только потому, что ни вы, ни они никогда не пытались проделать это. Вы никогда не думали о том, что такое возможно, — разъясняла девочка. — В данный момент у вас наконец-то появился шанс продемонстрировать свою отцовскую заботу. Дядя Уильям, вы же не хотите, чтобы ваши дети страдали из-за вас, не так ли?       — Но он именно этого и добивается! — злобно громыхал Кэсседи. — Словами про то, что он нас всё это время «любил», отец может кормить кого угодно! Мы-то знаем, что это совсем не так! Любящий родитель никогда бы не стал бить своих детей и, тем более, заключать их душу в роботе нарочно! Это же бред!..       — Чарли права, — взглянул поочередно на каждого из них Уильям. — Мне стоит перед вами извиниться, но не за все мои убийства, а за совсем иное. Я хочу попросить у вас прощение за то, что когда-то решился на ваше зачатие. Вы неплохие дети, у вас могло бы быть хорошее будущее, но я… мои гены… мы вас испортили. Я понимаю, каково жить с шаткими нервами, Кэсседи, когда ты готов в один и тот же момент разорвать своего собеседника на части и заключить в объятия от того, что ты его любишь, но он тебя бесит. Я знаю, Бет, как трудно жить с низкой самооценкой, считая, что никому нет дела до твоей индивидуальности и твоего характера; когда на тебя навешивают ярлыки и обращаются к тебе, как к пустышке; когда ты вынужден строить из себя того, кем ты не являешься просто потому, что иначе тебя будут обходить стороной и оставят в полном одиночестве. И я каюсь, что подарил свою вспыльчивость и неуравновешенность тебе, Майкл. Ты никогда не мог контролировать своё тело на сто процентов, и я очень, очень горд, что ты смог сдерживать себя от насилия на протяжении стольких лет, пока ты пытался выследить меня и твою сестру. Даже когда я сидел перед тобой в той темной кладовой, беспомощный и бессильный, ты не позволил себе ударить меня током лишний раз, хотя я знал, как сильно ты этого желаешь.       Вы могли бы быть лучшими детьми в глазах окружающих, если бы не мои недостатки. За это я прошу у вас прощение.       Дети с недоверием покосились на их отца. Шарлотта переживала за них, видела, как эти слова колющей болью отозвались в их душах, но её радовало одно: все они задумались над ними.       Первым не выдержал Майкл. Старший брат переглянулся с их отцом и рыкнул себе под нос. Он сделал несколько выпадов вперед и грозно произнес:       — Ты же знаешь, что ты кусок дерьма, верно?       — Да.       — И ты знаешь, что я ненавижу тебя всем сердцем?       — Догадываюсь, — горько усмехнулся Афтон.       — Ты — самый эгоистичный и долбанутый человек, которого я когда-либо встречал. Ты нисколько не сожалеешь о том, что ты сделал мне, сделал моим родным! Я бы никогда не пожелал иметь дело с таким бы, как ты, но… — Майкл осекся. — Зная твою подноготную и взглянув на нашу историю твоими глазами, я начал чувствовать свою вину… Черт бы тебя побрал… Я всегда корил тебя за то, что ты сделал мне, но я никогда не задумывался о том, что ты такой же поехавший человек, как и я, и что ты без таблеток совсем не можешь себя контролировать… Возможно, очень вероятно, что я совершаю сейчас ошибку, но… Я попытаюсь найти в себе силы, чтобы простить тебя, — Уильям ошарашенно раскрыл глаза, и Майкл смущенно отвернулся от него. — То, что я вспыльчивый, не значит, что я такой же идиот, как и ты. Я понимаю, каково жить с вечным желанием крушить всё вокруг. Не думай, что я тебя прощаю, это просто попытка. Быть может, я смогу подарить облегчение Бетси.       — Не зови меня так.       — Держи карман шире, — отмахнулся от неё парень.       — С чего такое просветление? — изумился Кэсседи. — Передо мной ты всё ещё не извинился, а перед отцом за одну небольшую историю уже готов на колени упасть?       — Ну чего ты начал снова? Я тебе говорил это и повторю снова: «Мне жаль, Кэсседи! Я не хотел, чтобы так вышло! Я сожалею всем своим сердцем за то, что причинил тебе боль!»       — Не чувствую искренности, — издевался мальчик.       — Да и пошел ты!..       — Майки, не стоит, не повторяй моих ошибок, — похлопал того по спине Уильям. — Его импровизированный ад хуже настоящего, поверь мне.       — Заткнись, отец! И не зови меня так!       — Держи карман шире.       — Прекратите повторять за мной!       Кэсседи и Уильям усмехнулись, но всё же оставили парня в покое. Они пересеклись взглядами, и мальчик активно замотал головой:       — Не-а, я не прощу тебя! Ни за что в своей жизни!       — Кэсседи, — прошипел Майкл.       — Что?! То, что вы с Лиззи можете встать на его сторону, не говорит о том, что я тоже готов закрыть глаза на все его преступления! — протестовал Кэсседи. — Он оставил меня!.. Оставил одного, без возможности позвать кого-то на помощь! Ты!.. — обратился он к отцу. — Ты забрал у меня Чарли!.. Ты забрал у меня дядю Генри!.. Ты забрал у меня жизнь!.. Мою психику и желание жить!.. — Кэсседи ударил старшего Афтона в живот (тот расплылся в волнах, как блинчики на луже), и разревелся, как малое дитя: — Почему?! Почему ты кинул меня, отец?! Я не был достаточно хорош для тебя?! Ты винил меня в смерти мамы, да?! Ты считал, что я не был достоин рождения?! Поэтому ты делал вид, что я — никто?!       Уильям обхватил голову сына и прижал его к себе, аккуратно переминая кожу головы своими когтями. Мальчик ещё некоторое время ударял по вязкой плоти отца, но, когда Афтон открыл рот, его действия стали менее активными:       — Я никогда не считал тебя виновником в смерти твоей матери, — успокаивал его Уильям. — Ты — моя плоть и кровь. Я встал бы за тебя горой и прикончил бы любого человека.       — Ты пытаешься меня успокоить, но при этом говоришь про убийства невинных людей, — апатично заметил он.       — Невинных нет, есть лишь хорошо скрываемые демоны, — уклончиво ответил Афтон. — В любом случае, моё поведение было таковым потому, что я надеялся, что интерес к твоей персоне спадет, если я попытаюсь не вмешиваться в ваши с братом отношения. Иногда я пытался показать Майки, что так лучше не делать, и он отхватывал у меня тумаков, но после этого всё становилось только хуже. Я не знал, что мне нужно было делать в такой ситуации, поэтому я извиняюсь за всё, что не смог сделать для тебя и для вас двоих… Я многого не знал, не понимал…       — Если ты сейчас же не извинишься перед Чарли за то, что ты её убил, я клянусь замучать тебя!..       — Кэсседи, в этом нет нужды, — отмахнулась Шарлотта.       — Что?.. Ты, что, серьезно?! — возмутился Кэсседи. — Если ты не потребуешь от него извинений, я тебя ударю!       — Кэсседи, мне не нужны его извинения, потому что он не сожалеет об этом, — объяснилась Чарли. — Дядя Уильям считает, что я была достойна смерти, так что извиняться ему по сути не за что.       — Я могу заставить его пожалеть об этом, — несколько хвастливо произнес мальчик.       — А я могу сказать, кто тайно влюблен в Чар…       — Кхем-кхем! — перебил Уильяма Кэсседи громким кашлем.       — Ха? Что-то не так? — не услышала их девочка.       — Ничего, всё хорошо! — перекричал отца Кэс, заметив, как тот открыл рот.       — Ты же потому отталкивал от Шарлотты друзей, что просто ревновал их к ней?.. — прошептал Уильям ему на ухо.       — Скажешь об этом кому-то, я тебе глотку вырву вместе с гландами! — смущенно вопил Кэсседи.        Афтон рассмеялся, но всё же промолчал, позволяя сыну прийти в себя, в состояние апатии.       — Ты хотел всех нас заключить в ФанТаймов? — спросила у него Элизабет. — Потому ты сделал их похожими на нас?       — Нет, я создал их образы намного раньше, чем узнал про переселение душ, одержимость и всё остальное, — ответил Уильям. — После смерти Кэсседи я их переработал и добавил возможность воровать и убивать детей.       — С какой же легкостью ты об этом говоришь, отец, — скривился Майкл.       — Потому что никого, кроме тебя и Бэт, мои творения не убили, как бы это ни было иронично, — объяснился Афтон.       — Убили троих рабочих, — возразила Элизабет.       — Они не в счет, все как один слюнтяи, — отмахнулся Уильям.       Лиззи вздохнула и оглядела каждого присутствующего здесь.       — Полагаю, все ждут от меня слов, не так ли? — начала она. — Что ж, я скажу прямо: у меня нет причин злиться на тебя, пап. Да, ты не часто проявлял к нам хоть какие-то чувства, создавал роботов, способных убить ребенка незаметно для окружающих, убивал детей, моих родных, но… По существу именно мне ты ничего не сделал. Возможно, ты не воспринимал меня как свою дочь, только как копию мамы, но ты не делал мне больно. Ты оберегал меня и содержал. Даже отправил Майкла забрать меня из «пиццерии Цирковой Бэйби». Так что я прощаю тебя. Даже несмотря на то, что это выглядит очень простым решением для меня, мне оно далось нелегко. Надеюсь, что ты никогда больше не позволишь нам засомневаться в тебе.       — Я попытаюсь, — благодарно кивнул ей Афтон, приобняв. — И я не считал тебя обычной копией твоей матери. Я просто надеялся, что ты вырастешь похожей на неё. И не ошибся.       Девочка прижалась к отцу, и он стиснул её в своих объятиях. Майкл и Кэсседи не заставили себя долго ждать: неуверенно, всё ещё остерегаясь Уильяма, они подошли к нему и прижались. Отец уложил свою руку на макушку Майкла и потрепал его, распушив волосы, парень потерянно взглянул на него и пустил слезинку, прижавшись к нему плотнее. «Неужели Майкл никогда не чувствовал нежных прикосновений со стороны дяди? — дивилась Шарлотта, стоя в сторонке. — Кажется, все получили то, что хотели больше всего: понимания со стороны своих родственников».       Чарли изумилась: капля белого ремнанта стекла по щеке Уильяма, когда он всё же решил пустить слезу. Его тело потеряло былую вязкость, обретя привычный человеку силуэт, правда, он всё ещё оставался похожим на темно-фиолетовую тень с заячьими ушками и кривым ртом. «Он очистил себя?.. Возможно, мы сможем полностью спасти его душу!» — девочка застыла от внутреннего восторга и радости за друзей.       Спустя несколько минут Афтон поднял глаза на Шарлотту и неуверенно произнес:       — Чарли, я хочу сказать тебе кое-что. Я…              «Три!»       Грегори взглянул на экран телевизора, стоявшего рядом и транслирующего всё, что происходило в логове злодея. Сгусток и Фредди, будто завидев взгляд Грега, помахали ему, прижавшись друг к другу сильнее.       «Не беспокойся, брат, — шептал Габриэль, расположившийся возле маски Бонни, торчавшей из туловища монстра. — Скоро мы будем рядом с мамой и папой». Он закрыл глаза. На его лице не было ни страха, ни скорби, только решимость и надежда на будущее упокоение, в которое он верил всем сердцем. Сгусток сжал свои щупальца вокруг эндоскелета и прикрыл свои очи, подготавливая себя к самому худшему: «Если Чарли и другим угрожает опасность, то я приду на помощь. Я обязательно защищу её от всего. Как её отец, я не могу вновь облажаться!» Маски по очереди засветились огоньками, будто праздничные фейерверки, готовящиеся к своему полету. Все они были готовы к отбытию, и Грегори не мог их подвести.       «Жми!»       Мальчик и Марио ударили по пульту управления, выпустив из огнеметов, вмонтированных в пол, струи огня. Роботы заискрились и издали протяжные вопли, будто их пытали в аду, но ни Грегори, ни Марионетка руку с кнопки не убрали. Им приходилось наблюдать за тем, как их друзья постепенно распадаются на части, растекаются и погибают в языках огня, но они не отступали, им нужно было завершить начатое. Марио вглядывался в мучительные конвульсии его друзей, но за этой болезненной тряской скрывалась необычайная легкость, к которой стремилась каждая мертвая душа.       «Для меня было честью служить вам и вашей дочери, мистер Эмили. Мне было в радость следить за вами, детки-призраки. Я был счастлив стать полноценным членом семьи «Пицца-Плекса». Я никогда вас не забуду», — Марионетка приложил правую руку к своему виску и по-воински отдал честь, удержав себя от излишних эмоций.       Когда жар стал постепенно доходить до них по вентиляции, Марио отошел к обвалу камней, подобрал булыжники и разложил их на кнопках, удостоверившись, что их веса хватает, чтобы активировать огнеметы. Послышался кашель: Грегори начал задыхаться от недостатка кислорода. Марионетка сорвал с себя рубашку, обвязал ей нос и рот мальчика и сообщил:       — Нам пора уходить.       Грег кивнул и напоследок взглянул на экран телевизора, где виднелись безжизненные тела ботов. Они уже были не с ними. Мальчик смотрел до тех пор, пока темный дым не наполнил комнату и не поглотил собой Грегори и Марионетку.       — Держись за меня, Грегори! — схватила парня кукла, усадив себе на спину. — Мы скоро будем снаружи!..       Марио подбежал к канату, по которому он до этого спускался сюда, и крепко ухватился за него, прежде проверив его на прочность. Трос не вызывал у него былой уверенности, казалось, что любое неловкое движение способно сорвать его и оставить Марионетку без шанса на спасение, но у него не оставалось выбора. Кукла вцепилась в веревку и поползла наверх, то и дело поправляя руки Грега.       — Я вытащу нас отсюда!.. Не волнуйся!.. — подбадривал его Марио.              Уильям скрутился от боли и закричал. Майкл и Шарлотта успели подхватить Афтона прежде, чем он успел бы бессильно повалиться на пол. Он надрывал глотку, вкладывая в свой вопль всю ту боль, которую он переживал.       — Что за?.. Что происходит?! — испугался Кэсседи, заметив, как тело отца начало вновь приобретать жидкий вид.       — Г… Генри, — злобно прошипел Уильям, откашливаясь и плюясь вскипевшим ремнантом.       Разломы размножились, от каждого из них пошли трещины по стенкам внутреннего мира Афтона. Звук расхождения пространственных швов вскоре наполнил собой душу Уильяма, превзойдя даже крик дяди Чарли. Одна из стенок дрогнула и обрушилась вниз, наполнив громыхающим шумом головы людей. За ней сияли пять огоньков, пять душ, ждавших своего часа и ворвавшихся без разрешения в мир Афтона. Слева направо стояли Габриэль, Джереми, Сьюзи и Фритц, а посередине возвышалась фигура Генри, за которой, как телохранитель, наблюдал Левша из-за спины.       — Давно не виделись, старый друг, — с еле скрываемой злобой произнес Эмили, подступая поближе к нему. — Не думал, что застану тебя в таком плачевном состоянии.       — Ты… — гневно шипел Афтон, опираясь о Шарлотту и Майкла. — Ты всё испортил!..       — Это наши слова, лузер! — выкрикнул Фритц, приложив ко лбу правую руку и вытянув большой и указательный пальцы, образовавших букву »L».       — Фритц, не время, — одернул его Габриэль.       — Заткнись, неженка! Я ждал момента своей мести слишком долго, так что я буду ей наслаждаться каждую секунду, пока вижу этого урода в таком жалком виде! — рассмеялся лис.       — Я бы с ним поспорил, но не могу не согласиться с его словами, — пожал плечами Майкл.       Афтон прорычал и оттолкнул от себя детей, выпрямившись самостоятельно. Его всё ещё терзал разгоравшийся внутри пожар, но Уильям не хотел представать перед своим врагом в беспомощности и слабости. Он сделал несколько шагов к Генри, и тот в свою очередь направился к Афтону, стискивая кулаки.       — Думаешь, спалишь меня дотла, и этого будет достаточно, дружище? Как бы не так! – рычал Уильям. — Ты никогда не одолеешь меня! Хочешь знать почему?       — Нет.       Кратко ответил Генри и со всей силы ударил его по лицу, да так, что у Афтона кровь хлынула фонтаном из носа. Дети возликовали, Афтоны шокировано уставились на мистера Эмили.       — Папа, нет! — подбежала к Генри Шарлотта, отводя его подальше от Уильяма, мычавшего в приступах боли.       — Это тебе за мою дочь, скотина! — крикнул ему Эмили, сопротивляясь действиям Чарли.       — Папа, не надо! — умоляла девочка.       — Почему Чарли защищает его? — потерянно вопрошал Джереми.       — Бог её знает, это же Чарли, — пожал плечами Габриэль.       — Моя очередь! — прокричал Фритц, кинувшийся к Афтону.       — Постой же, дурак! — схватила его за руку Сьюзи. — Здесь что-то не так! Дай Чарли хоть слово сказать!       — Папа! — взяв за плечи, Шарлотта поставила перед собой отца и ещё раз повторила более требовательным голосом: — Не надо.       — Этот козел забрал у тебя и остальных жизни! Это меньшее, что я могу сделать для вас! — объяснялся Эмили. — Зачем вступаться за этот неблагодарный кусок…       — Я неблагодарный?! — подскочил Афтон.       — Дело попахивает дракой, — рассудил Кэсседи. Майкл и Элизабет немо согласились, приготовясь к тому, чтобы разнять драчунов.       — Хочешь сказать, что я тебе не угодил?! — возмутился Генри, дернувшийся в сторону Уильяма, но остановленный Чарли.       — Заместо того, чтобы помочь своему другу, находящемуся в жесткой депрессии, и присмотреть за его детьми, что ты сделал?! Обвинил его в том, что он забил на них, совсем перестал ими интересоваться! Хотя то, что я пережил смерть своей жены, едва не сорвался на детях и решил их обезопасить от себя, отдав тебе под опеку, должно тебе было сказать о том, что я беспокоюсь о них! — вопил Уильям, рвущийся к Эмили, но сдерживаемый Майклом и Кэсседи. — Ты не помогал мне с детьми до тех пор, пока твоя любимая дочурка не стала достаточно самостоятельной, чтобы за ней не надо было смотреть каждую секунду! Ты сделал вид, что ты такой замечательный и хороший, и забрал их у меня! И после этого ты продолжал считать себя моим другом?!       - Может, для тебя это будет шоком, но ты тоже со мной не особо нянчился, когда от меня ушла моя любимая! — спорил Генри. — Именно тот факт, что у меня есть дочь и я должен присматривать за ней, вернул меня к реальной жизни и помог быстрее смириться с моей потерей! Я хотел тебе помочь, ведь у тебя груз ответственности был намного больше! Да, я сожалею о том, что я не смог помочь тебе в первые годы жизни Кэсседи, но только потому, что я отчаянно искал работу, чтобы обеспечить себя и Шарлотту! У тебя были большие льготы, ты мог не нуждаться в дополнительном заработке, в отличие от меня. Как только наше с тобой кафе заработало и начало приносить доход, я сразу же кинулся тебе на помощь! Я всё делал так, как ты и Сара учили меня! Я просто пытался сделать жизнь твоих детей лучше! И ты мне говоришь, что я ужасен?!       — Стойте! — завопила Чарли. — Вы, что, совершенно ничего не понимаете?! Вашим конфликтом вы ничего сейчас не решите! Только сильнее разожжете ненависть, оставив себя на Земле до конца времен.       — Чарли, мы сами разберемся…       — Лотти, тебе незачем пытаться вести переговоры с этим монстром…       — Пап, я понимаю, что ты испытываешь по отношению к дяде Уильяму, — начала девочка.       — Не зови его так, он не достоин носить это имя после всего, что он сделал!.. — Афтон гневно прорычал.       — Мистер Эмили, я полагаю, у Шарлотты есть резон так отзываться о нем, — вступился за девочку Левша. — Она знает куда больше нашего про Афтона и всю его семью. Позвольте ей высказаться.       — Спасибо, Левша, — поблагодарила его Чарли. Она вздохнула и продолжила свою речь: — Да, дядя Уильям сделал много ужасных вещей, о которых он совсем не жалеет и не собирается просить прощение. Но я не вижу смысла злиться на него за это.       — Что ты такое говоришь, Лотти?! — ошеломленно вопросил Генри. — Он забрал у тебя жизнь!       — И у нас тоже, — добавил Фритц. Габриэль шикнул ему, и рыжик замолк, переваривая свою желчь.       — Я знаю, что он сделал! Но в чем смысл злиться на психически больного человека, который не мог себя контролировать! — пыталась докричаться до них Шарлотта. — Это всё равно, что винить Марионетку в том, что он не смог спасти меня, когда он не был заточен под это, — мистер Эмили рвано вдохнул и сомкнул брови в сожалении: — Это всё равно, что винить нас в том, что мы убивали Майкла раз за разом, не понимая, что он никак не виновен в наших смертях!       — Именно, хоть бы один извинился из вас! — крикнул Майкл.       — Пусть твой брат извиняется перед тобой! — ответил ему Фритц. — Это он не смог отличить вас двоих!       — Кэсседи, серьезно?!       — Я хотел мести, а не справедливости, — объяснился мальчик. — Забей, всё равно ты выжил. Если можно так выразиться.       — Иногда я жалею о том, что я не могу тебя ударить.       — Не начинайте снова, мальчики, — попросила их Лиззи.       — Но мы извиняемся! — подал голос Джереми.       — Охотно верю, — шикнул Майкл.       — В общем, суть моей речи такова: нам нужно уже смириться с тем, что все мы мертвы, — перекричала их Чарли, всплеснув руками. — Мы с вами прекрасно понимаем, что у дяди нет способа искупить вину перед нами за всё, что он сделал! Мстить ему — абсолютно бесполезно, потому что у него нет ничего, отчего бы он зависел, будучи призраком! У вас просто нет того, что бы могло принести вам удовольствие в его страданиях.       — Кому как, мне нравилось смотреть, как он выживает в аду Кэсседи, — пожал плечами Фритц.       — Тебе бы только смотреть на то, как кто-то страдает, — отмахнулся от него Джереми. — Я же чувствовал себя так, будто не он оказался в ловушке, а я.       — Потому что ты неженка.       — А ну-ка повтори! — возмутился мальчик.       — Плохо слышишь, мелочь? — хихикнул Фритц.       — Фритц, если ты не отстанешь от Джереми, я тебя ударю, — пригрозил ему Габриэль.       — Ну вот опять, — тяжело вздохнула Сьюзи.       — В том-то и дело, что вы получали удовольствие только потому, что вы не думали, что дядя сможет выбраться. Он очень целеустремленный человек, рано или поздно он найдет способ выбраться из любой ловушки! Мы не сможем его удерживать где-то вечно, как минимум вы устанете сами, как устал и Кэсседи, — объяснила им Шарлотта. — Дядя снова вернется на Землю и всё повторится снова, и снова, и снова… Не легче ли вам сейчас уже признать тот факт, что вы не сможете изменить ничего и отправиться к своим родителям на тот свет? Я уверена, что каждый из вас скучает по ним, не так ли, Фритц?       Мальчик не нашел, что ответить. Воспоминания о маме уняли его пыл, и он отвернулся от Чарли, восстанавливая дыхание.       — Пап, даже его дети смогли простить его, не пора ли и нам это сделать? — обратилась к нему Чарли.       — Серьезно? — не поверил своим ушам Генри.       — Будем считать, что это так, — стыдливо отозвался Майкл. — Я просто… нашел способ понять его.       Эмили перевел взгляд с детей на Уильяма, сидевшего на земле и останавливающего кровь. Мужчина тяжело вздохнул и подошел к нему, протянув руку.       — Вставай, старый друг.       — Ты серьезно? — шипел Афтон. — Сначала ударил, а теперь решил сделать вид, будто ничего не было?       — Хочешь сказать, что ты не заслужил этого? — Уильям фыркнул, взял за руку Генри и поднялся на ноги, прикрыв нос рукой. — Меня интересует лишь одно: «Зачем?»       — Бизнесмены часто устраняют своих конкурентов путем ухудшения их репутации, — объяснял Уильям. — И это была моя личная месть тебе.       — Я хотел извиниться перед тобой, но ты точно заслужил этот удар, — скривился от злости Эмили.       — Откуда у старика такие сильные руки?       — Годы работы с тяжелыми металлами, ничего больше.       — Ответь мне на вопрос: как ты смог подчинить себе ФанТайм Фредди? — поинтересовался Уильям.       — Это рабочая тайна.       — Мы пообещали ФанТайму, что мы сделаем ему Бон-Бона из его запчастей, — объяснил тому Левша.       — Ну, да, — пожал плечами Генри.       — С чего это вдруг вам пришло это в голову? — хлопнул себя по лбу Уильям.       — После того, как Шарлотта пропитала его своими слезами, он начал рассказывать нам про свое прошлое, ну, и сказал, что ужасно скучает по своему другу. Вот и вырвалось, — разъяснил Эмили. — Теперь он счастлив.       — Стоило догадаться, — вздохнул Афтон. — Кстати, Чарли, я не сказал тебе то, что хотел.       — Я вас слушаю, дядя, — подошла к нему девочка.       — Ладно, ты уже можешь перестать копировать внешность Фредди, — разрешил Уильям.       — Ох, точно! Совсем забыла, что я выгляжу так! — опомнилась она.       — Как в принципе ты могла забыть, что ты находишься в двухметровом роботе? — покосился на неё Майкл.       — Я так привыкла к нему, что уже и не замечаю разницы, — нервно усмехнулась Шарлотта. Она открыла люк медведя и выбралась из него.       Все взглянули на неё с интересом, и Чарли стало ужасно неловко. Она осмотрела себя и заметила, что стала значительно выше. Она была в длинном худи оранжевого цвета, окроплённом золотыми звездами и с белыми линиями на предплечьях, в черных шортах с металлической цепочкой, под шортами виднелись черные чулки с красными узорами, а на ногах — оранжевые сапоги с белой шнуровкой. Шарлотта наклонилась, чтобы лучше рассмотреть себя, и несколько кудрявых прядей сползли к ней на лицо. Чарли попыталась их смахнуть, но под грузом украшений и резиночек разного цвета, они снова и снова скатывались обратно.       — Откуда такой наряд? — восхитилась Сьюзи.       — Я не знаю, — протянула девочка. — Возможно, мой новый образ — это слияние всех тех, кто был мной одержим?..       — Ну, конечно, я в старой своей одежде, а Чарли сияет, как полуночная звезда, — буркнул Фритц.       — Если ты хочешь, я могу помочь тебе сделать новую одежду! — предложила ему Шарлотта, неловко почесав подбородок.       — Не, к черту, — отмахнулся Фритц. — Всё равно скоро на тот свет.       — От меня тут только красный цвет и звезды, — недовольно шептал Левша.       — Ну, не с одним же глазом мне ходить, верно? — усмехнулась девочка.       — Хорошая идея.       — Нет, нет, нет! — запротестовала она. — Я хочу существовать целой!       — Чарли стала почти с меня ростом, мне это не нравится, — высказался Майкл, встав возле Шарлотты. Она доставала макушкой ему до кадыка, и её это смутило.       — На сколько лет я выгляжу? — поинтересовалась она.       — На все сто… — прошептал Кэсседи. — То есть! Я не это имел ввиду!       — Около 14-15 лет, — предположил Габриэль.       — Я бы сказал больше, — осматривал её Джереми.       — Когда хоть ты видел в последний раз подростков? — спросил Фритц.       — Ну, я предполагаю, что они выглядят примерно так, — пожал плечами мальчик. — В любом случае, Чарли теперь старше даже Габриэля!       — И выглядит классно, — добавила Элизабет, встав рядом с ней в красном вечернем платье.       — Ты издеваешься, Бет?       — А что такого, Майки? Я не могу выглядеть красиво? — возмутилась она.       — Можешь, но если назовешь меня «Майки» ещё раз, я лишу тебя твой красоты, — девочка взвизгнула и спряталась за спину отца.       — Теперь ты полноценный член нашей семьи «люди, что подчинили себе медведей», — усмехнулся Генри, приобняв Шарлотту за плечи.       — Туда вхожу я, ты, Габриэль, Кэсседи и Майкл?       — А я-то чего? — вопросил парень.       — Ну, ФанТайм Фредди тоже считается, разве нет?       — Он не был одержим мной, Чарли. Скорее, он использовал меня как костюм, — возразил ей Майкл. — Я отношусь больше к лисам, чем к медведям.       — Чарли, можно всё-таки к тебе обратиться? — привлек к себе внимание Уильям.       — Ой, простите, я немного отвлеклась, — невинно усмехнулась она.       — Так вот, я хочу сказать тебе «спасибо» за то, что мне объяснила ситуацию с моими детьми, — говорил Афтон. — Я не знаю, как ты решилась на разговор со мной, почему ты решила выслушать меня и помочь, но твои действия тронули что-то внутри меня. И сейчас я уже не уверен, что хочу продолжать быть здесь один, без моих сыновей и дочери и без Сары.       — Вы решились отправиться с нами? — изумилась Шарлотта.       — Я не вынесу расставания с ними вновь, поэтому да, я согласен упокоиться, — он всплакнул, и белые слезинки стекли по его щекам. — Я не могу подвести свою жену второй раз. И я прошу прощение у тебя и у твоих друзей за то, что вам пришлось участвовать в наших ссорах. С Генри… С Генри, я думаю, мы всё уже решили.       Мистер Эмили согласно кивнул и протянул руку Уильяму. Мужчина пожал её и подошел к юным Афтонам, обсуждавшим свои внутренние миры. К Чарли подошли дети и спросили:       — Это всё? Наш счастливый конец?       — Полагаю, что да.       — Но я не чувствую каких-либо изменений, — осмотрел себя Джереми.       — Может, ещё не время? — предположил Фритц.       — Может, мы что-то делаем не так? — испугалась Сьюзи.       — Наверное, эндоскелеты ещё не сгорели до конца, — рассуждал Габриэль.       — Нет же, дело не в этом, — опровергла их Чарли. — Вы просто ещё не нашли того, что может привести вас туда.       — Так помоги нам, Лотти, — с улыбкой обратился к ней отец.       Шарлотта кивнула и закрыла глаза. Она представила белое пустое пространство, где всегда светит белый холодный свет, где нет ни звуков, ни криков, ни боли, ни страданий, где царит лишь белый туман и спокойствие, вечное и непоколебимое. Чарли открыла очи, и перед её руками в воздухе левитировал фонарь Старика Последствия, чей белоснежный свет освещал проход в райскую пустоту. Девочка схватила за рукоять фонаря и показала арку всем своим друзьям.       — Фритц, Габриэль, Джереми, Сьюзи, вы будете первыми, — решила Шарлотта.       — П-почему мы? — заикнулся Джереми. — Мы, что, бросим тебя тут? Ты не пойдешь с нами?..       — Я пойду самой последней. Ну же, я ждала этого момента так долго, когда я всё же смогу освободить ваши души! И я буду счастлива увидеть, как вы бежите в ваш рай! — взгляд Чарли заплыл в слезах. Она улыбалась им и плакала от счастья. Её сердце сжималось от предстоящей разлуки, но и восторженно трепетало перед своим окончательным упокоением. — Я буду по вам скучать.       — Мы тоже, — расплакалась Сьюзи. Она кинулась Шарлотте на шею и вжалась в неё, как в родную. Блондинка дрожала всем телом, но не от страха, а от осознания своей свободы. Груз боли свалился с её плеч, и она почувствовала неимоверную легкость своих чувств.       — Тебя уже заждались твои родители и Тоби, Сьюзи, — подталкивала её Чарли.       — А как же Маргарет?.       — Она ещё живет, — объяснила ей Шарлотта. — Так что встреть её гостеприимно!       — Она челюсть потеряет, когда попробует ту пиццу, которую я научилась готовить! — рассмеялась Сьюзи. Она вошла в арку, на прощание помахала своим друзьям и кинулась бежать, словно заслышав что-то. Уже через несколько минут её фигура растворилась в тумане. Один упокоен.       — Давайте, нытики, идите вперед, — подтолкнул их Фритц.       — Не хочешь, чтобы мы видели, как ты плачешь? — раскусил того Джереми.       — Просто я знаю, как ты скучаешь по отцу и матери, — объяснился Фритц. — Я уж дождусь своего времени. Я хочу знать, что с вами будет всё хорошо.       Габриэль потрепал друга по волосам, а Джереми сдавленно всплакнул.       — Будет вам! Идите уже! — поторопил их Фритц, смущенно покраснев. — И удачи вам…       — И тебе.       Джереми и Габриэль приобняли Шарлотту напоследок, взялись за руки и медленно двинулись вглубь тумана. Братья обернулись несколько раз, прощаясь с Чарли взглядами, и также скрылись в тумане. Трое упокоились.       — Иди сюда, мой рыжик.       — Не зови меня так, — смутился Фритц. Он обнял Шарлотту и сжал её в своих объятиях, как и сказал Джереми, пустив слезу. — Мне жаль, что я доставил тебе столько неприятностей за все те года, что мы были заключены в роботах.       — Когда хоть? — смеялась Чарли, прижимая к себе лиса.       — Мой характер не каждый может вынести… Но ты смогла.       Мальчик улыбнулся ей и распушил волосы, кинувшись бежать в туман. Шарлотта в шутку обиделась, поправив себе прическу, и увидела, как Фритц широко улыбнулся ей ехидным, лисьим оскалом, скрывшись в тумане. Пропавшие дети нашли своё упокоение.       Чарли расплакалась, прижавшись к своему отцу, и тот нежно погладил её по голове.       — Они сделали это! Я сделала это, папа! — радовалась Шарлотта. — Я спасла их!       — Я никогда не сомневался в тебе, Лотти, — гордо произносил Генри. — И теперь пришла пора упокоиться и тебе.       — И я провожу тебя туда, — вклинился в их диалог Левша.       — А где Марио?..       — Он остался на Земле, чтобы защищать Грегори, — объяснил ей мишка. — Он просил передать тебе, что он ужасно тебя любит. Я ему сказал, что ты и так это знаешь, чтобы успокоить его старческое сердечко.       — Он младше тебя, — хмыкнула девочка.       — Он может сколько угодно врать об этом, но я-то знаю правду, — отмахнулся Левша.       — Я его тоже люблю, — Чарли вытерла слезы с глаз и обернулась к семье Афтонов, ожидавшей своей очереди. — Пойдем вместе? — спросила Чарли.       — А как иначе? — изумился Кэсседи такому «глупому» вопросу. — Мы же одна семья!       — Только проводите нас, прошу, — взмолился Уильям.       Шарлотта повесила фонарь на локоть, взяла за руки отца и Левшу и зашагала в арку, тяжело дыша. Её сердце готово было вырваться из груди от напряжения, а в легких критично не хватало кислорода, но Чарли продолжала идти, слыша за собой ритмичные шаги семьи Афтонов. Девочка робко поглядывала на отца, радостно улыбавшегося ей и крепко сжимавшего ей руку, на Левшу, становившегося всё прозрачнее и прозрачнее, но с прежней любовью смотревшего на неё, и слышала переживания в душах своих родных.       Они вошли в туман, и перед их лицом предстал силуэт женщины, болезненный и слабый, но очень счастливый и умиротворенный.       — Мама?.. — вопросил Майкл. На его лице выступили слезы, и он вновь спросил: — Мама, это ты?..       — Я вас так долго ждала, — нежно сказала женщина, разведя свои руки в стороны.       — Мама! Мама, мама! — закричали дети, кинувшись к Саре Афтон. Они всхлипывали, плакали и ревели, сжимая свою мать в крепких объятиях. Женщина одаривала своих чад поцелуями и смахивала слезы с их глаз, но это нисколько не помогало унять проливной дождь.       Последним к ней осмелился подойти Уильям, держа руку на груди и виновато склоняя голову. Женщина обеспокоено взглянула на него, и мистер Афтон, шмыгая носом, произнес:       — Прости меня!.. Умоляю, прости за то, что я не смог спасти тебя!..       Сара легонько усмехнулась и притянула к себе мужа, нежно поцеловав его в губы. Уильям впился в неё, не желая отпускать, но через некоторое время женщина отстранилась, неловко усмехнувшись.       — Глупый Уилли, — хихикнула она. — За что же винить мне тебя, если ты пытался сделать всё для меня?       — Я подверг наших детей опасности, я думал…       — Эй, эй, всё хорошо, слышишь? — успокаивала его Сара, приобнимая плачущих от счастья юных Афтонов. — Теперь-то ты здесь.       Шарлотта и Генри наблюдали за ними со слезами на глазах. Семья Афтонов хоть и не была счастливой всё то время, что она была на Земле, но сейчас она обрела то, что давно утратила: чувство уюта и безопасности. Они повернулись к семье Эмили и притянули их к себе, прикрыв глаза от удовольствия.       «Надеюсь, мы встретимся с вами в следующей жизни, — подумала про себя Чарли, прижимаясь поближе к отцу, чмокнувшему её напоследок. — И мы будем счастливы, как никогда! Я обещаю вам! Просто поверьте в это, и тогда у нас всё будет замечательно!»       Души растворились в небытие, все вместе, держась друг за дружку.              Спустя столько времени души обрели свой заслуженный покой. Их история может показаться кому-то чересчур красивой, мол, так не бывает, никто не простит своего убийцу просто так, но эти дети, эти взрослые пережили уже достаточно, чтобы наконец понять, насколько же их обида не важна на фоне бесконечной пустоты, подарившей им нирвану, иной, радостный мир. Никто из них бы никогда не забыл случившегося, но разве им будет это важно там, где их семья, старые друзья и счастье? Возможно, это и не хороший финал, где убийца остался безнаказанным, но это точно счастливый финал, которого каждая душа ждала…              Марионетка почти вытянул Грегори из кратера. Крепление троса шаталось с каждой секундой всё сильнее и сильнее, и на последнем этапе сорвалось. Марио вцепился рукой в край ямы, пытаясь вытащить и себя, и мальчика, он кряхтел и перебарывал себя в надежде спасти хотя бы Грега. Его тонкие пальцы соскользнули с плитки, и они сорвались вниз.       Вдруг Марионетку схватили за руку две крепкие женские руки. Марио поднял глаза и изумленно вопросил:       — Ты?..       — Ты! — испуганно воскликнул мальчик.       — Да! Это я!.. — из последних сил Ванесса удерживала Марионетку. — Помогай же мне!       Марио уперся ногами в стенки тоннеля и подтолкнул себя наверх, забросив сначала грудь, а затем уже и ноги на пол пиццерии. Грегори сполз со спины Марионетки и выставил вперед свой Fazer-бластер, угрожая Нессе.       — Да ладно тебе! Я же тебя спасла, пацан! — возмутилась девушка.       — Это кто кого спас, — колко подметил Грег, всё же убрав оружие.       — Я вытащу вас отсюда в качестве своей благодарности!       Ванесса подняла на руки обессилившего Марио и потащила к лифту.       — Я отвезу вас к себе домой, с ним всё будет хорошо, — обещала она. — Просто доверься мне.       — Если ты хочешь извиниться за то, что ты сделала с моими друзьями, то я принимаю это, — согласился Грегори, оценив свою ситуацию.       — Я стану лучше, я обещаю! — поклялась девушка, виновато спрятав глаза в полу. — Я обещаю…