Болтушка

Что за скопленье народа, Словно выставка мод, Один другого важней и главней. И вьется длинная очередь, Которой не видно конца… Здесь по субботам производят Бесплатную запись героев вчерашних дней, Срывая звёзды с погон, Стирая краску с лица… Это герои вчерашних дней. Я не хотел бы быть записанным, В герои вчерашних дней… Машина времени — Герои вчерашних дней

Сейчас. Около двенадцати лет до инцидента на базе Старкиллер. Обычно общество «Без Баб» своему названию соответствовало, но сегодня ситхи унесли по делам адмирала Брукса и мужская компания (Брендол Хакс, Энрик Прайд, Моден Кеннеди) была разбавлена одной дамой. Не какой-нибудь легкомысленной кадеточкой, заглянувшей поздним вечером на огонёк развлечь господ офицеров, но их ровесницей, пятидесятилетней майором Изумруд Ро, в стародавние времена молодости прозываемой близкими друзьями Эсме, а ныне именующейся на приятельских встречах тетушкой Ро. Для своего полтинничка она сохранилась совсем неплохо, особенно фигурой, оставаясь почти такой же тонкой и изящной, как и много лет назад. Крашеные в серебристый (мимикрирующий под естественную седину) цвет волосы были от природы волнистыми, и потому на них всегда хорошо ложились всякого рода кудри. Сейчас ещё не очень жидкие локоны были распушены, аккуратно подвиты, особенно на концах, хотя обычно она убирала их в низкий пучок, как то было предусмотрено уставом. Но сегодня, в тесной компании друзей и одного нового знакомого можно было позволить себе чуть-чуть расслабиться и отступить от правил. Они пили что-то невероятно изысканное, редкое и притом очень крепкое. Закусывая также всякого рода деликатесами, которые выгодно отличались от обычных закусок «уважаемого» собрания: сытных, простых и незамысловатых. Тетушка Ро жаловалась на жизнь, сокрушаясь о прошедшей молодости, вспоминая старые добрые времена, когда ей, красивой и юной (ах, где вы мои вечные двадцать лет?), уделяли внимание адмиралы, генералы, моффы, директора… Не то что сейчас. — Капитан (всё ещё капитан, какая несправедливость!) и два генерала, которым, конечно же, нет никакого дела до старухи-майора, доживающей свой век на складе. — Мы с вами, если что, ровесники, — заметил Кеннеди. — Ну, так и женщины увядают гораздо раньше мужчин. Вот вы, какие три сладкие булочки! Ух, так бы и съела! Сладкие булочки переглянулись. Кеннеди и Прайд знали её давно, чтобы не обижаться на её глупые и бестактные шутки. Даже сейчас, когда она перестала быть молоденькой очаровательной якобы дурочкой, строящей глазки старшим офицерам. Тогда было простительно, но сейчас такие фразочки вышли из её повседневного арсенала. И только с давними приятелями она могла снова позволить себе поиграть в забытые игры. — Это я — булочка? — спросил Брендол, узнавший о её существовании буквально пару часов назад. — Да, простите, генерал. Не булочка, а скорее… — она внимательно посмотрела на Хакса, невольно сравнивая его габариты с размером Модена, который был сама стройность на фоне Брендола. О Энрике и говорить нечего, тот вообще тростиночка. — Не знаю, две булочки. Она развела руками. Не смешные шутки, над которыми когда-то смеялись мужчины, желавшие затащить болтушку в постель, давно стали ещё более безвкусными, ибо теперь никто не собирался никуда её тащить. — Смотрите, однажды, что-нибудь на вас лопнет, генерал Хакс. Ткань просто не выдержит ваших размеров. Вам бы не помешала липосакция. У меня и знакомый специалист есть. О! Мне пришла в голову замечательная идея: давайте срежем с вас лишний жир и сделаем мне грудь и задницу. Лицо-то мне подтянули, но старая тушка всё равно не сравнится с молоденьким мясом. — Спокойно, Брендол, спокойно, — проговорил Кеннеди, освежив бокал генерала, замечая, что Хакс терял остатки терпения и готов был взорваться бранной тирадой в адрес майора. Хакс предпочёл выпить, нежели влезать в сомнительную перепалку с этой… мадам. — Напомните, почему она сегодня с нами? — спросил Хакс у Прайда. Женщина продолжала трещать без умолку, вешая изрядную порцию лапши на уши Кеннеди. Капитан знал все её истории наизусть, так что ему даже не обязательно было слушать, чтобы кивать в нужных местах, создавая иллюзию диалога. — Во-первых, великолепные яства и божественный алкоголь сегодня на столе: её рук дело, — высокопарно выражаясь, ответил Прайд, отдавая должное красному ликеру в своём тонком, высоком бокале. — Слушайте, вполне можно было обойтись нашим обычным меню, к чему такие излишества? Вкусно, соглашусь, но сил нет уже терпеть это болтовню. И, во-вторых? — Во-вторых, она наш с Моденом старинный друг. Друг и не более того, Брендол. И сегодня, это, уже, кстати, в-третьих, у неё день рождения. — Полагаю, никто больше не смог составить ей компанию? — язвительно заявил Хакс. В самом деле, женская трескотня начинала действовать на нервы. Мешала пищеварению. Ему так и хотелось воскликнуть «да заткнись ты уже, женщина! Дай поесть спокойно!». — Увы, обычная её компания уже много лет как ушла в небытие. Ещё при Эндоре. Упокой Сила их души. — Нашла бы новых, — пожал плечами Хакс, мол, какие проблемы, накладывая себе на тарелку очередной кусок чего-то очень вкусного и необычайно жирного. — О! В этом-то и проблема, генерал, — обратилась женщина к Хаску, пользуясь моментом, когда тот оказался, занят пережевыванием очередного откушенного куска. — Новые… Новые так ужасно молоды для меня. Совсем мальчишки, а я люблю матёрых мужиков, прожженных жизнью. Таких, как вы, господа. И я прекрасно понимаю, что вы теперь-таки как раз и любите этих новеньких юных девочек. И вам нахрен не сдалась такая старая кляча, как я. У Энрика вон блондиночка в адъютантах, хорошенькая кстати очень. Вот у Модена — страшилище, где только откапал? — А я с ней не сплю, — отозвался Кеннеди. — Вот не поверишь, искренне рада за тебя в этом смысле и очень надеюсь, что для постели ты нашёл себе кого-нибудь получше и помоложе. — Какая забота! — хмыкнул Хакс. — Нет, а вы представляете, Брендол, как бы мне было обидно, если вот эти два бравых красавца, выбрали бы себе ровесниц в любовницы. Вместо меня. — Ужас, просто ужас, — с сарказмом ответил Хакс. — Вот и я том же! У вас-то тут в Академии в этом смысле вообще красота. Хоть каждый день меняй. Регулярные поставки. А потом по всему Первому Ордену рассылаете их. Не угнаться мне за ними, не угнаться, — с горя Эсме отхлебнула порядочную порцию своего напитка. Закусила кусочком красной рыбы, невоспитанно взяв кусочек руками. — Эсме, радость моя, ну лежит же вилка, — с неподдельной досадой сказал Прайд. — Извини, Энрик. Вот ведь старая дура, совсем напилась… А ведь было сидишь так у адмирала Оззеля, закусываешь рыбкой, да он и не жалуется. Эх, хорошее время было. Кендал, Кендал… что же ты дурак то такой был, в самом деле? И зачем вывел так рано флот рядом с этой ледяшкой? Ведь как же хорошо было на «Палаче» тогда. Эх, Крендель, Крендель. Усы нафабрит и такой красавец сразу! Голубоглазый блондин, держите меня семеро! — Удержали? — спросил Хакс. — Неа, — прокомментировал Энрик. — Бедный адмирал Оззель, если она и тогда так много трепалась, — заметил Хакс. — А адмирал мне болтать не давал, — с блаженной улыбкой отозвалась женщина. — Знаете, очень хорошо умел затыкать мне рот. И страсть как любил это дело. Кстати, до сих пор работает способ. Кеннеди закатил глаза. — Этих-то я двоих знаю, не рискнут. А вы рисковый, генерал Хакс? — провокационно спросила она, не сводя глаз с Брендола. Не то чтобы он вот так прямо ей нравился, скорее не нравился, но, как говорится, на безрыбье и мон-каламари рыба. — Спасибо, воздержусь. — Ну и ладно, в общем, о чём это я? Ах да, Крендель вывел флот из гипера раньше времени. Так Вейдер его за это и разжаловал, посмертно, — она помолчала немного. А затем затрещала снова. — Пиетт адмиралом стал (красивый зараза, но занят был, не до амурных дел) и на удивление долго продержался, это при Вейдере! Вообще та ещё сволочь, этот Вейдер. Столько хороших людей зазря передушил, зараза такая. И ладно, Оззеля, тот дураком родился — дураком и помер, так за что, я вас спрашиваю, этот изверг капитана Ниду задушил? Человек не побоялся взять на себя ответственность и вот нате, получите и распишитесь. Бедный Лортачка, ну как так-то? — Вы что и с Нидой спали? — в лоб спросил Брендол. Энрик изобразил на лице выражение оскорблённой невинности. Моден постучал себя по лбу кулаком, мол, можно выражаться поделикатнее. Мало того, что сама, с позволения сказать, дама, язык распустила, так и ты туда же. — Нет, с капитаном нет. Мне он чисто по-человечески нравился. Да и масштаб не тот. Мне больше адмиралов в то время подавай. Сытая была, разборчивая. «Фи, всего лишь капитан. Адмирала хочу». Вот ведь идиотка. — Что же вы так Оззеля тогда ругаете, Эсме, коли вашим покровителем он был? А за капитана переживаете, ласково вот как зовёте. Нехорошо как-то получается, в самом деле, — сказал Хакс, обнаружив в себе страсть к староимперским флотским интригам. История, вашу мать. — Так Оззель и, правда, был не звезда, мягко выражаясь. Но связи имел правильные. Кое-что в галактике никогда не меняется. Вот помяните моё слово, лет так через… руководить нами всеми опять будут чьи-то друзья, родственнички. Безмозглые. Мы там что за Объект опять строим, а? Что-то большое и очень далеко стреляющее. Двух Звёзд Смерти им мало, подавай третью. — А вы, небось, и на Звезде Смерти успели послужить? — с поддёвкой спросил Хакс. — Нет, хвала Силе, нет. Но я знала человека, который её строил. И знаю, как это всё делается. Как бюджет проекта пилился, немилосердно. По-чёрному. Директор Кренник поседел буквально за пару лет с этой своей Звёздочкой. И я больше чем уверена, что сейчас распилят также. Хотя, это надо постараться, распилить так, как пилили тогда. Вот где мы эту базу строим, а? На какой-то криффовой ледышке. А вот Кренник знаете, где этот, как его? Башня, Цитадель… — Цитадель — это где капитан Таркин в плену был, — напомнил Энрик. Большой знаток жизни гранд-моффа и вообще преданный поклонник губернатора. — Как же тогда? Совсем стара стала, элементарные вещи не помню, — женщина защелкала пальцами, пытаясь вспомнить. — Имперский оборонный комплекс на Скарифе, — подсказал Кеннеди. — О, да, спасибо, Моден. Дай тебя поцелую, такая лапочка, — она милосердно чмокнула капитана в щеку. — Так вот, Скариф. Это настоящий курорт, а не место для архива с секретными проектами Империи. Только представьте: белый песок, пальмы, вода чистейшая, тёплая, как парное молоко. Тропики. Почти, можно сказать, девственные. И маленькие островочки, раскиданные по всему океану. Сказка. Там у последнего штурмовика была своя собственная хижина. А у офицеров натуральные дачи. Еда, напитки, девочки… По высшему разряду. Народ убить готов был за назначение на Скариф. — И вам там повезло, стало быть, служить? — спросил Хакс. — Даже лучше. Меня туда Кренник возил. Иногда. У адмирала Горина так там вообще вилла была. Вот натуральный рай при жизни. Кренник нас там и познакомил, сам умчался по делам, он вообще был страшно занят в то время, а я там осталась. Горин оказался таким прекрасным, — словом «прекрасным» она проговорила нараспев, — человеком. Просто лапочка, душка. Милый, отзывчивый. Перевод мне туда устроил, кормил-поил, развлекал. Как вспомню! Красота. Сила, какие голубые глаза были у Горина! — А что же вы Кренника, бессовестно бросили? Ай, ай, ай, как нехорошо, — цокнул Брендол, не забывая пить и есть, благо время на это за ответами женщины находилось. — Ой, директор… раз в год и то — по обещанию. Был занят выше крышей работой. — Ну, хоть кто-то работал, пока остальные только и делали, что дольче витой наслаждались. — В общем, я так бы там наверно и осталась, если бы не вся эта каша с чертежами. Криффовы повстанцы проникли на базу, переполошили всех, украли чертежи Звезды Смерти. И тут Таркин на станции примчался. Да стрельнул по Скарифу со всей дури. Нет, вы только подумайте, по своим стрелять — это ж полное свинство! Самая настоящая подлость! Можно сказать, предательство! Под трибунал отдать, да и точка. Лапочку Кренника вместе с архивом грохнул, сволочь такая. А эту суки, повстанцы, два наших ИЗРа столкнули, блять, друг с другом. — Тихо, мать, тихо, — сказал Кеннеди. Мол, ты же девочка, выбирай выражения, имей совесть. — В общем, все погибли. Кренник, Горин… Нет, ладно, Алдераан, хрен с ним, но по своим кто стреляет, а? Эх, Таркин, Таркин. А ведь с виду приличный человек. Аристократ, вашу мать. Не при Энрике будет сказано. Брендол вопросительно посмотрел на Прайда. Тот от каких-либо комментариев воздержался, отдавая должное ликеру. — А вы как уцелели? — спросил Хакс. — Мне аккурат за пару дней до всех этих событий пришлось вернуться домой, на Альсакан. Но это семейные дрязги, это не интересно. — Интересно-интересно, — подзадорил Хакс. — Это, в самом деле, не интересно, Брендол, — ответил Прайд. Невольно вызывая подозрения, а не был ли замешан в этом и сам Энрик. В конце концов, все трое, Прайд, Кеннеди и Ро были выходцами с Альсакана. — В общем, разобралась я с делами. Возвращаюсь из увольнительной. А тут такое. Кренник мёртв. Горин мёртв. Хочется лично открутить голову Тарикну, но так и его эти мрази взорвали вместе со всеми, кому на Звезде Смерти не посчастливилось оказаться. Грусть, тоска, печаль. Спасибо хоть Оззель под руку подвернулся. — Адмирал, подвернувшийся под руку молодой офицерской «старлетке»! Вы только подумайте. Я натурально офигеваю с вас, мадам, — Хакс хотел было выразиться покрепче, но встретился с хмурым взглядом Кеннеди (что странно, обычно хмурые взгляды — прерогатива Энрика) и решил не говорить «охуеваю». — И Оззеля вас судьба-злодейка лишила. Кто был следующим в списке ваших любовных побед? — А дальше всё было плохо. Так плохо генерал, что хоть на луну вой. Эндорскую. Всё покатилось по наклонной. Повстанцы эти… Республику они восстанавливают, да в гробу я вашу Республику видала! Вейдер опять же. Да ладно, Вейдер, сам Император с его особыми приказами. — Императора не тронь, сука! — теперь уж Хакс разозлился не на шутку. Эсме, наконец-то заткнулась. Тяжелая, будто железная, рука Кеннеди легла на плечо генералу. — Брендол, пожалуйста, не надо обострять, — Прайд предостерегающе покачал головой. — Понял, понял, — примирительно сказал Хакс, нервно стряхнув руку капитана с плеча. Тоже мне, рыцарь в сияющих доспехах. Да не один, а сразу два. Куда катится этот мир?! — Ой, генерал, вы сейчас что тот дроид из серии Б1, сказали, — снова беззаботно защебетала женщина. — Они мне так нравились, так нравились. Такие забавные. Мне всегда так жалко их было, когда в них стреляли. Прямо голоновости смотреть не могла из-за этого. Мне папа тогда, я мелкая была, подарил даже игрушечного Б1. Я настоящего хотела, правда, но, понятное дело, настоящего не получила. В общем… Пиетт бедняга ничего ведь не мог сделать. Один «Палач» разогнал бы всю эту повстанческую шушеру, но нет, специальный приказ Императора. Он там интриги свои интригует, а тут люди хорошие зазря гибнут. Нет, Брендол, вы не подумайте ничего такого про меня. Я, можно сказать, по уши была влюблена в Палпатина. Канцлер такой душкой был, такая уси-пусечка. Голубые глаза, блондин. Ну, вы уже поняли, голубоглазые блондины — это моя слабость. Кроме них я люблю только кудрявых брюнетов. А ещё лысых. Седых. Вот с рыжими, правда, не сложилось. И с кареглазыми как-то не очень. Вот все остальные — это моя любовь навсегда. — Вам бы с Бруксом встретиться тогда. Бритоголовый, — намеренно по слогам произнёс последнее слово Хакс. — Где, кстати его носит, никто не знает? Никто не знал. — Брукс… Брукс, — повторила Эсме, будто пробуя имя на вкус. — Как белочка, в самом деле. — У, мать, это к тебе уже белочка, кажись, пришла, — намётанным глазом заметил Кеннеди. — Давай, хватит уже на сегодня. — Подожди, чуть-чуть дорассказать осталось. И потом всё, ни слова не скажу. — Ладно, болтушка, — Кеннеди усмехнулся. — Что, правда, конец скоро? — не веря своим ушам, спросил Хакс. — Счастье-то какое! — Так, на чём я остановилась? А, вспомнила. Пиетт ничего сделать не может. Император интригует. Вейдер, у… Вейдер — это вообще отдельная история. Такая история! Такая история! — она покачала головой, чуть не упав со стула. Верный Кеннеди не дал катастрофе произойти. — Нет, давай про Вейдра как-нибудь в другой раз, — сказал Прайд. — Оки-доки. В общем… да кому я рассказываю. Дальше только Джакку. А ещё дальше вы и сами всё знаете. Полный пиздец, господа. — Эсме, ну, хватит, ругаться. Вон Энрик твои отвратительные манеры из последних сил терпит. Мне-то всё равно, я человек простой, а Энрике у нас, сама знаешь, аристократ с тонкой душевной организацией, — проговорил Кеннеди, называя генерал давнишним прозвищем. — Если только ради Энрике, тогда позвольте перефразировать. Полный песец. И не надо на меня так смотреть, Моден. Песец — это зверь такой пушистый. Лисичка. Эх, была у меня когда-то шуба из песца. — Да она у тебя и сейчас есть, — вставил Прайд. — Остатки былой роскоши. Кстати, вы знали, что Таркин делал пластику? — она без всякой связи с парой предыдущих фраз снова вспомнила про губернатора. Не интересовавшиеся такими подробностями Кеннеди и Брендол предсказуемо не знали. Но не знал и Прайд, большой знаток всего, что касалось алдераанского палача. — Вот это даже я не слышал, — признался Энрик, впервые за вечер проявивший неподдельный интерес к болтовне тетушки Ро. Прайд насторожился. — Откуда такая информация? — Меня в своё время ещё мамин пластический хирург научил, как узнать, делал кто пластику или нет. Куда и на что смотреть, чтобы понять. — И куда же? — спросил Хакс, которому вдруг тоже стало интересно. — А вот это уже секрет фирмы, военная тайна, если хотите, господа. Кстати, Энрик, когда соберётесь делать пластику, — она оценивающе посмотрела на мужчину, прикидывая примерно, когда он на это решится, — лет, думаю, через десять, обязательно скажите мне, я направлю вас к проверенному человеку. Сделает всё в лучшем виде, да ещё и скидку организую, небольшую, но всё же. И ни в коем случае не ищите никого сами, некоторые так ужасно делают, что брр… — Я вообще-то не собираюсь делать пластику, моя дорогая, — возразил Энрик. — Поверьте мне, ещё дозреете. Совсем чуть-чуть подтянут, морщинки лишние уберут. Аккуратно всё сделают, чтобы не бросалось в глаза. Знатоки-то всегда определить могут, но подавляющее большинство не заметит. Кеннеди вот не будет делать, это точно. Да ему и не надо, девки и так будут вешаться на шею, — она подмигнула капитану. Тот лишь усмехнулся, тетушка Ро была как всегда в своём репертуаре. Эсме… — Наш радушный хозяин тоже, думаю, не станет ничего делать с лицом. Вот липосакция, повторюсь, была бы не лишней. Но это уже вам решать, Хакс. — Липосакция. Мне и так хорошо, — ответил на это Брендол. — И это такую чушь вы обычно с другими бабами обсуждаете? — Если бы. Ненавижу эти бабские разговоры. Сидели мы как-то с Рей Слоун и, этой ещё, как её? И ещё с кем-то, в общем, не важно. Ладно, сначала, нормально ещё, там, про работу, про ту суку, которая пришла на дежурство в той же самой форме, — она захохотала. Мужчины шутку не оценили. — Кто с кем переспал ради повышения? — предположил Брендол. — Это интересная тема, согласна. Но, во-первых, о таких вещах не говорят, даже в тесном кругу своих. А, во-вторых, этот способ уже не так актуален, как ещё каких-то тридцать — о, Сила, как быстро летит время! — лет назад. — Полагаю, вам крупно повезло успеть воспользоваться этим методом, — сказал Хакс. Эсме ничего не ответила, только загадочно улыбнулась. Понимай, как хочешь. Может, да. Может, нет. И не факт, что действительно первый вариант. — Всё равно проявление таланта, так или иначе. Ещё подход найди к нужному человеку, — произнесла женщина. — Совсем не то, что эта сука Слоун изобрела. «А давайте раздавать звания или материальные поощрения за рождение детей. Нам нужны дети. Дети — это будущее». Новое поколение… Бла-бла-бла. — Но нам действительно нужны дети, — сказал Хакс. — Генерал, вот хоть вы не начинайте про светлое будущее… Дети им нужны. А зачем тогда, спрашивается, вы женщин в армию и флот набираете? Сидели бы дома, рожали бы детей. Потратят уйму денег на обучение, а затем на девять месяцев, а то и больше убирают кадр с рабочего места. Да ещё и поощряют это безобразие. По мне так: либо служи, либо детей рожай. Или совмещай, но не надо этих вот этих привилегий на каждом шагу. — Да вы просто завидуете тем, кто привилегии таким образом получает. У самой-то поди нет детей, — сказал Хакс. — Хвала Силе! Дети — это не моё. Это было просто ужасно, когда Рей начала вздыхать, что у неё детей нет. «Ах, Адеечка, я бы хотела, чтобы у меня была такая дочь, как ты». А эта Адеечка взяла и сдала адмирала Раксу. Доченька, понимаешь ли. Я лично терпеть не могу всю эту детскую тему. «Смотрите, какая у меня милая деточка». Только и разговоров о том, покушала ли маленькая деточка или нет. А если покушала, то, что именно. Брр. Это просто невозможно. После этого я с бабами не пью, и вообще предпочитаю не пересекаться вне работы. И потом, я всегда предпочитала мужскую компанию женской. — И почему я не удивлен, — проговорил Хакс. Собственно, далее произошло настоящее чудо. Мадам болтушка заткнулась, заявив напоследок, что у неё всё и что все трое оказались прекрасными собеседниками, точнее слушателями. — Благодарю, господа, — она поднялась со стула и манерно поклонилась, тряхнув кудряшками, приложив руку к сердцу. Широко улыбнулась и сделала заявление. — А сейчас я хочу танцевать. — Я танцевать не буду, — безапелляционно заявил Хакс. — А вас никто и не прости, просто поставьте, что-нибудь, — сказал Прайд. — Энрик, вы серьёзно? — Хакс посмотрел на генерала, тот бы серьёзён как никогда. — И что же вам включить, дамы и господа? — Да что хотите, первую попавшуюся мелодию. В конце концов, мы у вас в «гостях». Генерал нехотя выбрался из-за праздничного стола, направился к рабочему столу, набрал код доступа, включая какой-то музыкальный канал голонета. Композиция называлась «Танго под виски» в исполнении некоего Джека Саворетти. Хриплый мужской голос под ритмичную незамысловатую, но чем-то всё-таки цепляющую мелодию, пел о несбывшихся желаниях, пел о яде и тёмных дорогах жизни. Пел о том, что не сложилось. Пел о мечтах, которые не сбылись. Пел об обмане и желании всё исправить. Но ничего уже не исправить. Всё останется только так, как есть сейчас. Пел о том… что происходило между Изумруд Ро и Моденом Кеннеди, удивительно точно попадая в историю их так и не случившегося романа. Дружба в Альсаканской Академии, не ставшая чем-то большим, не родившаяся любовь. Страсть Кеннеди, которой не хватило огня. Страсти Ро, пылающие всегда так ярко и быстро, сгорающие звёзды множества её любовий… Старые друзья, так и оставшиеся старыми друзьями. Этот танец для него сейчас — дань прошлому, отголосок давних, давно перегоревших желаний. Этот танец для неё — воспоминание о том, чего не случится больше никогда. На юг улетают перелетные птицы… И молча грустят одинокие розы… А как бы хотелось ещё раз влюбиться… Мелодия умерла. Танец закончился. — А теперь я хочу петь! — заявила Ро. Но как-то не очень уверенно, просто потому, что надо и дальше продолжать изображать из себя взбалмошную дамочку, чтобы не позволить грусти завладеть своим настроением. И чтобы — не дай Сила — не проронить хоть одну слезинку. Плакать нельзя — это уж точно. — Не, не, не, петь мы сегодня не будем, — возразил Кеннеди, и женщина не стала настаивать. Наверное, ещё и потому, что капитан крепко держал её в своих объятиях, не давая потерять равновесие и упасть, чувствуя, что на своих двоих тетушка Ро держится уже из последних сил. Отпусти и позорно упадет прямо на ровном месте. — Всё, давай в душ и спатеньки. — Ура, конец маразму, — выдохнул Хакс. Но нехорошее предчувствие посетило генерала, ибо Кеннеди потащил свою ношу не в сторону выхода, а наоборот, дальше в апартаменты генерала, в сторону спальни. — Э, нет, господа! Вы же всерьёз не собираетесь оставить её здесь? Я решительно против такого варианта. Но именно так господа и собирались сделать. — Будьте джентльменом, Брендол, — проговорил Прайд, закуривая тонкую, чёрную сигарету. Альсаканская «Тёмная лошадка», контрабандой доставляемая в Неизведанные Регионы с родины по проверенным годами каналам поставок. — Не бойтесь, она пьяная — смирная, приставать не будет. Душ и спатеньки, как сказал Кеннеди. — Да вот и забирайте свою смирную с собой, Энрик! Зачем у меня-то оставлять? — Брендол, ну, в самом деле, не тащить же её в таком виде по коридорам Академии. Как же образ благородного офицера? Разлагающее воздействие на детскую психику. — Поздно, кадеты спят уже. — Вот пришлёт она вам как-нибудь форму чуть-чуть узкую в некоторых местах… будете тогда знать. — Пусть только попробует! Я ей такое устрою! — Не советую, друг мой, — сказал Прайд. Обманчиво спокойным голосом. Будто змея, смотрящая на добычу. А Брендол — кролик, не смеющий шевельнуться. И это его «мой друг» слишком мягкое, как вата, в которую завёрнуты острые осколки; сожми в кулаке и порежешь пальцы до крови. — Ладно, ладно, пускай остаётся. Вон на диванчике пусть спит, так уж и быть, — нехотя согласился Хакс. — Нет, так не пойдёт, Брендол. Будьте уж до конца любезны, вы поспите на диванчике, — возразил Прайд, делая очередную затяжку, наслаждаясь куревом. Простой, крепкий табак без изысков. Разве что внешний вид сигареты вычурный: тонкая, чёрная, с золотым ободком посередине. — Чего только не сделаешь ради дружбы, — последнее слово, сочащееся ядом, Хакс буквально выплюнул. Ссориться с Прайдом решительно не хотелось. — Кстати с чего это вы оба так… терпеливы с ней? Она слишком много себе позволяет, даже для очень старого друга, который «и ничего больше, только друг». — У Кеннеди, если вам так уже это интересно, спрашивайте сами. Не факт, что ответит, конечно же. Что же до меня… однажды она оказала мне одну услугу. — Очень большую, судя по всему, — заметил Хакс, невольно задаваясь вопросом, что именно за услугу. Учитывая промелькнувшую на губах Прайда блаженную улыбку, тут скрывалось явно что-то похитрее, нежели обычное «женское». — Именно. — Расскажите? — Конечно же, нет. «Вот так всегда. Пара часов пустой болтовни, а всё самое интересное скрыто за семью замками. Обидно, однако. Ну и ситх с ними», — подумал Хакс. На этом разговор себя исчерпал. К мужчинам вернулся Кеннеди, покончив на сегодня с обязанностями няньки для Изумруд Ро. Капитан чинно смотрел в другую сторону, когда она раздевалась. Реквизировал один из домашних халатов Хакса, протянув его женщине, когда та вышла из душа. Уложил Эсме в постель, заботливо подоткнув одеяло, и напоследок поцеловал в лоб, в самом деле, совершенно по-отечески. — Спи давай, — сказал он, пресекая все попытки женщины продлить вечер и сказать какую-нибудь ненужную глупость, о которой они оба потом пожалеют. А она всего лишь хотела поблагодарить его, сказать «спасибо» за сегодняшний вечер, да и за все остальные. Но вместо этого, она лишь послушно закрыла глаза, проваливаясь в сон. — Так, ну что, ещё по одной и пойдём, пожалуй? — предложил Кеннеди. Возражать никто не стал. Они выпили ещё по одной, затем ещё по одной. И ещё по одной, прежде чем генерал Прайд и капитан Кеннеди всё же решили, окончательно и бесповоротно на этот раз, что пора уходить и это своё намерение исполнили. Прежде чем пойти каждый к себе, они вышли на свежий воздух, чтобы немножко проветриться и очистить мозг, хотя бы чуть-чуть. В небе мерцали, горели звёзды, как и всегда. Когда-нибудь все они будут принадлежать им. Перовому Ордену. Новой, возрождённой Империи. Но до этого ещё, увы, очень далеко. Хотя, каждый прожитый день приближает их триумф. А здесь и сейчас есть только ночь, да сигареты. Капитан достал из кармана брюк зажигалку. Чёрную, с мелким мерцающим узором из пересекающихся ромбов. С золочёными буквами М.К. Зажигалку, которую подарила ему Эсме много-много лет назад. Прощальный подарок по случаю окончания Академии. Хорошая вещь, которая до сих пор исправно служила ему, разве что периодически требовала дозаправки. — Почему бы и вправду вам не забрать её к себе, Моден? — спросил Прайд, как ни в чём не бывало, возвращаясь к старой беседе, которая, никогда так толком и не заканчивалась. Капитан ничего на это не ответил, Прайд и без того знал всё то, что он бы ответить. Старые доводы. Разумные, правильные. «Молниеносный» не место для любовного романа, так и не случившегося в прошлом. А сейчас тем более нечего и начинать. Дисциплина хромать начнёт, а она и так, будем честны, далека от идеала. А ещё… у Кеннеди есть один пилот-истребителя. Крифф, что он скажет Илеане? А разве надо что-то говорить? Зажигалка ещё эта. — Энрик, вы и сами всё прекрасно понимаете, — всё-таки ответил Кеннеди. Настроение капитана решительно портилось. — Я-то, положим, всё понимаю, — согласился тот. Сделал глубокую затяжку, блаженно прикрыв глаза на мгновенье. Затем открыл, пристально смотря на друга. — А вот вы сами… в этом я сомневаюсь. — Да идите вы… к себе, генерал, — только и ответил Кеннеди. Воздержавшись от указания конкретного направления. Генерал, всё же, известная неженка, обидится ещё. На том они в тот вечер и расстались. В памяти сами собой появлялись образы из прошлого. Кадет Ро с несвойственным ей серьёзным выражением на лице, пародирующая вечно сосредоточенно-хмурого Прайда, заставляя коротко улыбнуться даже преподавателя. Ро, вставшая на защиту Кеннеди, когда золотая молодёжь решила подразнить выходца из небогатой, почти нищей по их меркам, семьи со средних уровней Альсакана. Не из чувства врождённой справедливости, а скорее в пику этой компании, не принимающей и саму Изумруд за ровню, ибо мать Ро — истинная аристократка в ситх знает каком колене, а вот отец — авантюрист и прохвост, выскочка, выгодно купивший себе жену. Сам Кеннеди, сначала гордо отмахивающийся от помощи богачки, но потом безнадёжно в неё влюбившийся… Прайд, как всегда в обнимку с книжкой, а в свободное от занятий время — с по уши влюблённой в него девицей, всякий раз разной. Личные отношения между кадетами запрещены, но на нарушение некоторых правил некоторыми отдельными личностями здесь смотрят сквозь пальцы, даже, можно сказать, намеренно смотрят в другую сторону. *** Наступило утро. По крайней мере, то время, которое считается за утро Брендолом Хаксом. И даже несколько позже, ибо сам генерал уже успел проснуться, собраться с мыслями, принять душ, и переодеться в свежую форму. При этом, мужчина вовсе не вёл себя тихо, но гостья всё равно спала как убитая. — Этак ещё и не протрезвела, небось, — проворчал Хакс. Вот только этого ему ещё и не хватало: приводить в порядок не совсем трезвую дамочку. Вот ещё! Он коснулся её плеча, расталкивая, сразу решив, что более мягких попыток разбудить делать не будет. — Вставай! — рявкнул генерал. И тут же сам пожалел об этом. Собственный хриплый окрик резко саданул по мозгам. Крифф. Он сел на край кровати, достал из тумбочки приготовленную заранее минералку, кинув в стакан таблетку. Выпил. Стало терпимо, а через пару минут и вовсе совсем хорошо. — Вставай уже, а? — тише сказал Хакс, заметив, что женщина если не проснулась, то глаза открыла. Крифф. Хороши же глаза, хороши. Всё остальное уже не очень, а вот глаза хороши, это да. Зелёные глаза Изумруд. — А что уже утро? — спросила она сиплым голосом, явно потерянным вчера вечером. Тонкая, костлявая рука потянулась за спасительным стаканом. Хакс налил ещё минералки, кинул ещё одну таблетку и протянул стакан женщине. — Утро, утро, уже пару часов, как утро. Она жадно выпила воду, бросив «спасибо». А затем завалилась обратно спать. — Э, нет, так не пойдёт, — он начал любезно. Почти ласково. Но положительного эффекта столь вежливое обращение не возымело. Ро наоборот, лишь плотнее укуталась в одеяло. И тогда Хакс перестал разыгрывать из себя доброго, радушного хозяина, возвращаясь к своему привычному амплуа. — Вставай, кому говорят! Резким рывком он стянул с неё одеяло. — Вставай! — повторил он. — Я тебе не Кеннеди и не Прайд, мне с тобой цацкаться некогда. Вот это она поняла. И перестала играть в «не хочу вставать — ещё слишком рано для меня», смерив генерала взглядом, оценивая ситуацию. Хакс был настроен решительно и непримиримо. — Ну! Я жду! Она резко села, повела плечами. Противно хрустнули старые кости, заставив её саму, а заодно и Хаска поморщиться. Без лишних разговоров она встала с кровати, плотнее запахнув халат генерала, в котором так и уснула вчера, взяла свою форму, аккуратно и заботливо сложенную Кеннеди на стоящем рядом с кроватью кресле и быстро, не глядя на Хакса переоделась. Последний штрих — кепи поверх растрепанных волос, привести в порядок которые она так и не удосужилась. Напоследок она манерно, не удержавшись от лёгкой насмешки напоследок, щелкнула каблуками и поднесла руку к козырьку кепи, отдавая честь. А затем поспешила убраться вон из каюты, пока терпение Хакса окончательно не лопнуло.